Ни в коем случае, - ответил профессор, наливая себе вина с шутливой развязностью, которая вдруг - Марчелло и сам не знал почему - внушила ему жалость к Квадри. - Прежде всего мы хотим, чтобы как можно больше людей рисковало и боролось вместе с нами… пойти в тюрьму за наше дело - лишь один из способов рисковать и бороться… разумеется, не единственный. - Он медленно выпил, потом неожиданно добавил серьезным тоном: - Но я предложил вам это проформы ради… просто так… я знаю, что вы откажетесь.
Вы угадали, - сказал Марчелло, тем временем взвесивший все "за" и "против", - я сожалею, но боюсь, что не смогу оказать вам эту услугу.
Мой муж не занимается политикой, - быстро и испуганно объяснила Джулия, - он государственный служащий… он вне этих вещей.
Разумеется, - сказал Квадри со снисходительным, почти ласковым видом, - разумеется, он государственный служащий.
Марчелло показалось, что как ни странно, но Квадри удовлетворен его ответом. Лина, напротив, выглядела раздраженной. Агрессивным тоном она спросила у Джулии:
- Почему вы так боитесь, что ваш муж займется политикой?
- Какой от нее прок? - просто возразила Джулия. - Он должен думать о своем будущем, а не о политике.
Вот как рассуждают женщины в Италии, - сказала Лина, поворачиваясь к мужу, - а потом ты удивляешься, что дела идут так, а не иначе.
Джулия рассердилась:
На самом деле Италия здесь не при чем. Все женщины рассуждают одинаково. Если бы вы жили в Италии, то думали бы, как я.
Ну же, не злитесь, - сказала Лина, рассмеявшись печально и ласково, и быстро коснулась рукой обиженного лица Джулии. - Я пошутила… может быть, вы и правы… во всяком случае, вы становитесь такой хорошенькой, когда защищаете мужа и сердитесь вместо него… не правда ли, Эдмондо, она очень миленькая? - Квадри согласно кивнул, но рассеянно и с легкой досадой, как бы говоря: "Дамские разговоры", а потом заговорил серьезно: - Вы правы, синьора… никогда не следует заставлять человека выбирать между истиной и куском хлеба.
Марчелло подумал, что на этом предмет разговора исчерпан. Ему, однако, было любопытно узнать подлинную причину просьбы Квадри. Официант сменил тарелки и поставил на стол вазу с фруктами. Затем подошел тот, что ведал винами, и спросил, может ли он откупорить бутылку шампанского.
- Да-да, - ответил Квадри, - откройте ее.
Официант достал бутылку из ведерка, обернул горлышко полотенцем, вытащил пробку, а затем быстро разлил пенистое вино по бокалам. Квадри поднялся, с бокалом в руке:
Выпьем за успех нашего дела, - и обратился к Марчелло: - Вы не хотите взять письмо, но хотя бы произнесите тост! - Он казался взволнованным, в глазах блестели слезы, и тем не менее Марчелло заметил, что и в тосте, и в выражении лица крылась какая-то хитрость, почти расчет.
Марчелло посмотрел на жену и Лину, прежде чем ответить. Джулия, уже встав, сделала ему знак глазами, как бы говоря: "Тост ты можешь произнести".
Лина, держа в руках бокал и опустив глаза, выглядела сердитой, неприветливой, почти раздосадованной. Марчелло поднялся и произнес:
- Итак, за успех нашего дела, - и чокнулся с Квадри.
По почти детскому суеверию он хотел прибавить про себя: "моего дела", хотя теперь ему казалось, что у него больше нет дела, которое стоит защищать, а есть только мучительный, непонятный долг, который надо исполнить. Он с неудовольствием отметил, что Лина старалась не чокнуться с ним. Джулия, напротив, с преувеличенным радушием хотела чокнуться с каждым и с пафосом восклицала:
- Лина, синьор Квадри, Марчелло!
Звон хрусталя, пронзительный и жалобный, заставил его вздрогнуть снова, как прежде бой часов. Он взглянул вверх на зеркало и увидел висящую в воздухе голову Орландо, пристально глядевшего на него ясными, невыразительными глазами обезглавленного.
Квадри протянул бокал официанту, тот снова наполнил его. Затем с некоторой напыщенностью повернулся к Марчелло, поднял бокал и произнес:
А теперь за ваше личное благополучие, Клеричи… и спасибо. - С намеком подчеркнув слово "спасибо", он залпом выпил шампанское и сел.
Какое-то время все пили молча. Джулия выпила два бокала и теперь смотрела на мужа с умиленным, признательным и пьяноватым выражением лица. Вдруг она воскликнула:
- До чего же вкусное шампанское!.. Скажи, Марчелло, тебе оно нравится?
- Да, замечательное вино, - согласился он.
Ты его не оценил как следует, - сказала Джулия, - оно такое замечательное… А я уже пьяная. - Она засмеялась, тряхнув головой, а потом вдруг добавила, подняв бокал: - Давай, Марчелло, выпьем за нашу любовь.
Опьянев, смеясь, она протягивала свой бокал. Профессор сидел с отсутствующим видом, Лина, с холодным, неприятным выражением лица, не скрывала своего неодобрения. Джулия вдруг передумала.
Нет! - крикнула она. - Ты слишком строг, это верно… Ты стыдишься выпить за нашу любовь… Тогда выпью я одна, за жизнь, которая так мне нравится и которая так прекрасна… За жизнь! - Она выпила с веселым, неловким порывом, так что часть вина расплескалась на скатерть, потом крикнула: - Это на счастье! - и, обмочив в шампанском пальцы, хотела коснуться висков Марчелло. Он непроизвольно сделал движение, словно хотел увернуться. Тогда Джулия встала и воскликнула: - Ты стыдишься… ну что ж, а я не стыжусь, - и, обойдя стол, обняла Марчелло и, почти упав на него, крепко поцеловала в губы. - Мы в свадебном путешествии, - с вызовом сказала она и вернулась на свое место, запыхавшись и смеясь, - мы здесь в свадебном путешествии, а вовсе не для того, чтобы заниматься политикой и передавать письма в Италию.
Квадри, к которому, казалось, были обращены эти слова, спокойно ответил:
- Вы правы, синьора.
Марчелло опустил глаза. Лина, выждав какое-то время, словно случайно спросила:
- Что вы делаете завтра?
Едем в Версаль, - ответил Марчелло, снимая носовым платком с губ остатки помады Джулии.
Я поеду вместе с вами, - поспешно сказала Лина, - мы можем выехать утром и там пообедать. Помогу мужу сложить чемоданы, а потом заеду за вами.
- Прекрасно, - отозвался Марчелло.
Лина добавила, извиняясь:
Я бы хотела отвезти вас на машине… но муж берет ее с собой: нам придется ехать на поезде, это даже веселее.
Квадри, казалось, не сльштал: он расплачивался по счету, вынимая характерным для горбуна жестом сложенные вчетверо банкноты из кармана полосатых брюк. Марчелло протянул было ему деньги, но Квадри отвел его руку, говоря:
- Долг платежом красен… рассчитаемся в Италии.
Джулия сказала вдруг пьяным и очень громким голосом:
Ладно, в Савойе будем все вместе… но в Версаль я хочу поехать одна, с мужем. Спасибо, - с иронией бросила Лина, вставал из-за стола, - это, по крайней мере, откровенный разговор.
Не обижайтесь, - смущенно начал Марчелло, - это шампанское…
Нет, это моя любовь к тебе, глупенький! - выкрикнула Джулия. Смеясь, она направилась с профессором к двери. Марчелло услышал, как она добавила: - Вам кажется несправедливым, что во время свадебного путешествия я хочу побыть наедине с моим мужем?
Нет, дорогая, - мягко ответил Квадри, - это совершенно справедливо.
Лина тем временем прокомментировала хмуро:
Как же я об этом не подумала, вот дурочка… Ведь поездка в Версаль обязательна для молодоженов.
В дверях Марчелло пропустил Квадри вперед. Выходя, он снова услышал, как били часы: было десять.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Когда они вышли на улицу, профессор сел за руль автомобиля, оставив дверцу открытой.
Ваш муж может сесть впереди, рядом с моим, - сказала Лина Джулии, - а вы сядете сзади, со мной.
Но Джулия ответила насмешливо, пьяным голосом:
Почему? Лично я предпочитаю переднее сиденье, - и решительно устроилась рядом с Квадри. Так Марчелло и Лина оказались рядом, на заднем сиденье.
Марчелло решил поймать женщину на слове и повести себя так, словно на самом деле верил, что она его любит. В этом решении было не только желание отомстить, была и последняя надежда: словно после всего, наперекор очевидности, он невольно по-прежнему питал иллюзии относительно чувств Лины. Машина тронулась с места, потом затормозила в темноте, прежде чем свернуть на соседнюю улицу. Тогда, воспользовавшись темнотой, Марчелло взял руку Лины, которую она держала на коленях, и отвел ее на сиденье, между ними. От его прикосновения она обернулась в порыве гнева, который, однако, тут же сменился фальшивым, умоляюще предостерегающим жестом сообщницы. Машина проезжала одну за другой улочки Латинского квартала, а Марчелло сжимал руку Лины. Он чувствовал, как она напряжена, как не только мускулами, но и кожей отвергает его ласки, и в том, как беспомощно Лина перебирала пальцами, чувствовались отвращение, возмущение, гнев. На повороте машину занесло, и они упали друг на друга. Тогда Марчелло взял Лину за шею, как это делают с кошкой, которая изворачивается и может поцарапать, и, повернув ее голову, поцеловал в губы. Поначалу она попыталась высвободиться, но Марчелло с силой сжимал ее худую стриженую мальчишескую шею, и тогда Лина, тихо застонав от боли, перестала сопротивляться и позволила поцеловать себя, но, как ясно ощутил Марчелло, скривила губы в гримасе отвращения и с силой вонзила острые ногти ему в ладонь: жест внешне сладострастный, но Марчелло знал, что на самом деле он вызван переполнявшими ее отвращением и неприязнью. Он затянул поцелуй как можно дольше, глядя то ей в глаза, нетерпеливо сверкавшие ненавистью и омерзением, то вперед, на две черные неподвижные головы Джулии и Квадри. Огни шедшей навстречу машины ярко осветили ветровое стекло; Марчелло отпрянул от Лины и откинулся на сиденье. Краешком глаза он увидел, что она тоже упала на подушки, а потом, медленно поднеся платок ко рту, стала вытирать его задумчиво и брезгливо. Увидев, с какой тщательностью и каким отвращением она вытирает губы, которые, если верить ее словам, должны были бы трепетать и жадно ловить поцелуи, он испытал отчаяние и страшную, глухую боль.
"Люби меня, - хотелось ему крикнуть, - люби меня… Бога ради!" - потому что Марчелло вдруг показалось, что от этого зависит теперь не только его собственная, но и ее жизнь. Словно заразившись от нее неистребимой неприязнью, он подумал, что ее смерть доставила бы ему больше наслаждения, чем ее любовь. Потом во внезапном благородном душевном порыве он раскаялся в своих мыслях и подумал: "Слава богу, ее не будет в Савойе, когда туда отправится Орландо с подручными… Слава богу!" - и понял, что в какой-то момент ему на самом деле захотелось, чтобы она умерла вместе с мужем, той же смертью и при тех же обстоятельствах.
Машина остановилась, и они вышли. Марчелло увидел темную улицу предместья, идущую между неровным рядом домишек и стеной сада.
- Вы увидите, - сказала Лина, беря Джулию под руку, - это место не для институток… но там интересно.
Они подошли к освещенной двери. Над дверью на маленьком прямоугольничке из красного стекла голубыми буквами было написано: La cravate noire.
"Черный галстук", - пояснила Лина Джулии, - это который мужчины носят со смокингом, а здесь - все женщины, от официанток до хозяйки.
Они вошли в вестибюль, и, действительно, тут же из-за гардеробной стойки высунулась коротко стриженная голова и сухо произнесла:
- Vestiaire.
Джулия, которую позабавило это явление, подошла к стойке и повернулась, уронив с плеч накидку на руки гардеробщице в черном пиджаке, накрахмаленной рубашке и бабочке. Из раздевалки они прошли в танцевальный зал, где воздух был насыщен дымом и оглушал голосами и музыкой.
Красивая женщина, неопределенного возраста, с полным бледным гладким лицом, с шеей, стянутой привычной черной бабочкой, пошла им навстречу между переполненными столиками. С ласковой фамильярностью поздоровалась с женой Квадри, а затем, подняв к властно смотревшим глазам монокль, прикрепленный шелковым шнурком к лацкану мужского пиджака, произнесла:
Четыре человека… у меня есть как раз то, что вам нужно, синьора Квадри… прошу вас, следуйте за мной.
Лина, которая тут же пришла, казалось, в хорошее настроение, нагнувшись к плечу женщины с моноклем, сказала что-то веселое и насмешливое, на что та, как настоящий мужчина, ответила пожатием плеч и презрительной гримасой. Следуя за ней, они подошли к свободному столику в глубине зала.
Voila, - сказала хозяйка и что-то шепнула Лине на ухо с шутливым, почти озорным видом, а потом, выпятив грудь и повелительно вздернув маленькую блестящую головку, удалилась между столов.
Подошла маленькая, приземистая, очень смуглая официантка, тоже одетая в смокинг, и Лина с непринужденной и радостной уверенностью человека, попавшего наконец в место, отвечающее его вкусам, заказала напитки. Затем повернулась к Джулии и весело спросила:
- Видели, как они одеты? Настоящий монастырь… любопытно, правда?
Джулия, как показалось Марчелло, чувствовала себя неловко и улыбалась весьма натянутой улыбкой. На маленьком пятачке между столами, под своеобразным перевернутым цементным грибом, в дрожании искусственного неонового света, толкались многочисленные пары, некоторые из них составляли одни женщины. Оркестр, тоже состоявший из женщин, одетых по-мужски, был втиснут под лестницу, ведущую на галерею. Профессор произнес немного рассеянно:
Мне тут не нравится. Эти женщины, по-моему, больше заслуживают сострадания, нежели любопытства.
Лина, казалось, не слышала замечания мужа. Она не сводила с Джулии жадного, зачарованного, страстного взгляда сияющих глаз. Наконец, словно уступив непреодолимому желанию, она предложила Джулии с нервным смехом:
Хотите, потанцуем вместе? Так они нас примут за своих… это забавно… притворимся, что мы такие же, как они… пойдемте, пойдемте.
Смеющаяся, возбужденная, она ждала, пока поднимется Джулия, положив ей руку на плечо. Джулия нерешительно посмотрела на нее, на мужа. Марчелло сказал сухо:
- Что ты на меня смотришь?.. В этом нет ничего дурного. - Он понял, что и на этот раз должен поддержать Лину.
Джулия вздохнула и медленно, неохотно встала. Лина тем временем, совершенно теряя голову, повторяла:
- Раз даже ваш муж говорит, что в этом нет ничего дурного… пойдемте же, пойдемте.
Джулия, собираясь отойти от стола, недовольно сказала:
- Говоря по правде, я вовсе не хочу, чтобы меня приняли за одну из них.
Но все же пошла впереди Лины к месту, оставленному для танцев, повернулась к ней, протянув руки в ожидании, что та ее обнимет. Марчелло видел, как Лина подошла к ней, с мужской уверенностью и властностью обняла Джулию за талию и затем танцевальным шагом увлекла ее на площадку, к другим танцующим парам. Какое-то время с мучительным, печальным изумлением Марчелло смотрел на двух танцующих в обнимку женщин: Джулия была меньше Лины, они танцевали щека к щеке, и казалось, что с каждым шагом рука Лины все сильнее сжимает талию Джулии. Ему это зрелище казалось печальным и невероятным: он невольно подумал, что подобная любовь была предназначена и ему. Но тут на плечо его легла рука. Он повернулся и увидел красную бесформенную физиономию Квадри, тянувшуюся к нему:
Клеричи, - сказал Квадри растроганно, - не думайте, что я вас не понял.
Марчелло посмотрел на него и медленно произнес:
- Простите, но теперь я вас не понимаю.
- Клеричи, - сразу ответил профессор, - вы знаете, кто я, но и я знаю, кто вы.
Он напряженно смотрел из Марчелло, взявшись обеими руками за лацканы его пиджака. Марчелло в смятении, охваченный каким-то ужасом, в свою очередь пристально уставился и лицо профессора: нет, в глазах Квадри не было ненависти, в них читались, скорее, душевное волнение, сокрушенность и вместе с тем - тайный расчет и хитрость. Квадри заговорил снова:
Я знаю, кто вы, и отдаю себе отчет, что, разговаривая с вами так, могу показаться вам фантазером, простаком или попросту дураком… не важно, Клеричи, я хочу, несмотря на все это, быть с вами искренним, и говорю вам: спасибо!
Марчелло посмотрел на него и ничего не сказал. Квадри по-прежнему держал его за лацканы пиджака, и он чувствовал, как тянет ворот, так бывает, когда вас схватят за шиворот, чтобы отшвырнуть подальше.
Я говорю вам спасибо, - продолжал Квадри, - за то, что вы не согласились отвезти письмо в Италию. Если бы вы выполняли свой долг, то взяли бы письмо и передали его своему начальству, чтобы расшифровать его и арестовать тех, кому оно предназначалось… Вы этого не сделали, и повторяю еще раз: спасибо.
Марчелло сделал было движение, чтобы ответить, но Квадри, выпустив наконец его пиджак, прикрыл ему рукою рот:
Нет, не говорите мне, что вы не согласились только для того, чтобы не вызвать у меня подозрений, чтобы остаться верным своей роли молодожена, совершающего свадебное путешествие… Не говорите так, потому что я знаю, это неправда… В действительности вы сделали первый шаг к спасению… Я благодарю вас за то, что вы дали мне возможность помочь вам сделать этот шаг… Вы в самом деле сможете возродиться к новой жизни.
Квадри вернулся на свое место и сделал вид, что утоляет жажду, отпив большой глоток из своего бокала.
А вот и дамы, - сказал он, поднимаясь. Удивленный Марчелло тоже встал.