Глава 5
1
Но что же, спросите вы, с Джорджем Сирилом Бурбоном, которого мы оставили, когда, высунув иссохший язык, он видел в будущем угрюмую Сахару? Почему, взывают к нам миллионы гневных голосов, ничего не известно об этом трезвеннике и страдальце?
Сейчас объясним. Ответственному летописцу приходится оставлять на время в тени тех, кого он охотно поставил бы в центр повествования. Он должен представить панораму, где много персонажей, и не волен сосредоточиться ни на ком из них, как бы ни трогали его чьи-либо злоключения. Когда Эдвард Гиббон, дописав до половины свой труд, жаловался доктору Джонсону, что участи ответственного историка не пожелает и собаке, он имел в виду именно это.
В той причудливой смеси трагических происшествий, которая призвана очистить читательскую душу жалостью и страхом, пришлось отвести столько места Джерри, Пенни, Конни или лорду Эмсворту, что Джордж Сирил Бурбон совершенно исчез. Если бы не одна, и то короткая, сцена, он мог бы с таким же успехом быть частью задника.
Тем острее радость, с какою менестрель настраивает лютню, чтобы запеть о несчастливом свинаре.
Никто не страдает так, как жаждущий, который не может выпить. После беседы с сэром Грегори он страдал все больше и больше. Нельзя сказать, что он прошел всю гамму чувств, ибо чувство у него было одно - мрачное отчаяние. Хотя он ни в чем не походил на Китса, просто поражает, насколько согласна их мысль. Китc, облизывая губы, стремился к Иппокрене, Джордж Сирил - к пиву, лучше бы с капелькой джина. За этим эликсиром и приходил он в "Герб Эмсвортов", "Гуся и Гусыню" и прочие заведения, которыми так гордился Маркет-Бландинг.
Однако всюду его поджидала беда. Ему предлагали лимонад, оранжад, сарсапариллу, фруктовый сок и даже молоко, но не напиток, столь успешно смывающий былую боль, грядущий страх. Никто и ни за что не давал субстанций, которые заинтересовали бы Омара Хайяма.
Но свинари, как известно, не сдаются. Вам кажется, что вы обошли их, обхитрили, сломили, а их живой разум не спит и находит выход. Именно это случилось с Джорджем Сирилом. Он бы и сам не сказал, когда пришла мысль о достопочтенном Галахаде, но она пришла, словно свет засиял в ночи. Мрачное отчаяние сменилось пламенной надеждой. Вдали замерцал счастливый конец.
Хотя в Бландингском замке Бурбон и Трипвуд почти не встречались, свинарь знал многое о младшем сыне. Он знал, что Галахад - человек добрый и терпимый, а главное - с мало-мальски пристойных лет следящий за тем, чтобы ближний не страдал от жажды. Откажет ли он другому, пусть незнакомому, если у того почернел язык? Навряд ли; во всяком случае, думал Джордж Сирил, попробовать надо.
Что свинарь думает, то он и делает. Пообедав и оставив хозяина в кабинете с чашкой кофе, он сел на велосипед и выехал в благоуханный сумрак.
Приняли его плохо. Бидж, никогда его не любивший, был подчеркнуто сух, словно к нему явились воинства мидян.
В отличие от него Джордж Сирил сиял и лучился. В отличие почти от всех он не боялся дворецкого. Много раз в "Гербе Эмсвортов" он сравнивал его с чучелом в манишке.
- Эй, друг, - сказал он, хотя в это и трудно поверить, - где мистер Галахад?
На высокогорных склонах у Биджа образовался лед.
- Мистер Галахад в янтарной комнате, - сурово вымолвил он, - со своим семейством.
- Ну, а ты его вытащи, - сказал несломленный Джордж Сирил. - Поговорить надо.
2
Однако Бидж знал не все. Галли побывал в янтарной комнате, но ушел оттуда на террасу, где и сидел с Моди. Наблюдатель, попади он туда, заметил бы, что они неспокойны. Казалось бы, вспоминай старые добрые дни, а они молчали и думали.
Возможно, есть на свете кроткие, ангельские женщины, которые скажут о человеке, бросившем их прямо в церкви: "Ну что поделаешь, молодость!.." - но Моди была иной. Обида сжигала до сих пор ее пылкую и гордую душу. Годами копила она то, что надо бы сообщить вероломному Табби, и сейчас горевала, что он так близко, а встретиться с ним нельзя. Попросить, чтобы ее отвезли на машине в Матчингем-Холл, - неудобно; тащиться туда в такую жару - невозможно.
Как всегда, замок был битком набит страждущими душами, но и среди них душа Моди Стаббз занимала не последнее место. Можем мы объяснить и настроение Галли. Когда невеста Парслоу - в доме, кузина - у Императрицы, а свинарь, потирая руки, распевает: "Ио-хо-хо, и бутылка "Грации"!", - никто не сохранит веселья. Прибавьте трагедию Пенни Доналдсон и симпатичного Вейла, и вы поймете, почему Галахад был сам не свой.
Долго ли они молчали, мы сказать не беремся. Чары разрушил лорд Эмсворт, вышедший на террасу с таким видом, словно он кого-то ищет. Так оно и было - высмотрев Моди, он решил поговорить с ней без присмотра. Казалось бы, чего лучше? Спокойно восходила луна, благоухали ночные цветы, лорд Воспер, не только игравший в теннис, но и любивший при случае спеть, оглашал окрестности чувствительной песней, а лорд Эмсворт ощущал, что самое время потолковать с Моди.
С тех пор как брат на этой самой террасе представил его вдове покойного Стаббза, странные чувства шевелились в его сердце. Двадцать лет он только и делал, что избегал женщин. Конечно, совсем не избежишь, они вечно откуда-то берутся, но прыть он обрел и с большим успехом исчезал, как нырнувшая утка. Близкие давно смирились с тем, что девятый граф - не дамский угодник, а если дама захочет от него вежливости, пусть пеняет на себя.
Однако к Моди его просто тянуло. Ему нравилась ее внешность; нравилась и душа - так и просится слово "влечение". Поймав ее взгляд, он чувствовал, что она говорит: "Подойди ко мне", - и мысль эта, как ни странно, казалась ему на редкость удачной. И вот он вышел на террасу, чтобы немного потолковать.
Но разве дождешься совершенства? Терраса была, мало того - в лунном свете; была и Моди в нем же, но был и Галахад, увидев которого, граф проблеял: "О… а… э…"
- А, Кларенс! - сказал Галли. - Как дела?
- Славно, славно, - отвечал лорд Эмсворт, исчезая в замке, словно фамильный призрак, которому не понравилось отведенное ему место.
Прекрасная Моди очнулась.
- Это был лорд Эмсворт? - спросила она, ибо заметила какое-то слабое мерцание.
- Да, вылез, - ответил Галли. - И исчез, что-то бормоча. Ходит во сне, как ты думаешь?
- Он рассеянный, да?
- Можно сказать и так. Я тебе не рассказывал про Кларенса и Аркрайтов?
- Кажется, нет.
- Странно. Это случилось как раз тогда, и я всем рассказывал. У Аркрайтов выходила замуж дочь, Амелия, и Кларенс завязал на платке узелок, чтобы послать к свадьбе телеграмму.
- И забыл?
- О нет! Послал. "Поздравляю радостным событием".
- А что ж тут такого?
- То, что послал он ее Картрайтам, а мистер Картрайт только что умер от диабета. Прискорбно, да, но телеграмма их, наверное, подбодрила. А про салат рассказывал?
- Нет.
- Ну что же это такое! Лучшие истории. Итак, Кларенс был моложе, и мне удавалось вытащить его в Лондон. Конечно, он и тогда не становился душой общества, но один талант у него был - он делал замечательный салат. Я его рекламировал при всяком удобном случае. Придут ко мне, спросят: "Галли, верно ли я заметил, что твой этот брат туп, как кирпич?" - а я отвечаю: "В определенном смысле ты прав, Кларенс - не огненный шар, он не очень вписан в общество, но когда дойдет до салатов…" Слава его росла. На него показывали пальцем, поясняя: "Вот - Эмсворт, этот, с салатами". Наконец я взял его в наш клуб, словно импресарио дрессированной блохи. Там ему дали латук, овощи, масло, уксус, и он приступил к делу.
- Ничего не вышло?
- Что ты, еще как вышло! Успех был оглушительный. Дома он порезал палец и налепил пластырь. Я боялся, что это ему помешает, но нет, ничуть. Он резал, смешивал, смешивал, резал, подливал масла, подливал уксуса, и в свое время салат подали на стол в великолепной миске, а народ набросился на него, как голодный волк.
- Понравилось?
- Не то слово. Съели и вылизали. Не оставили ни листочка, ни кружочка лука. А когда все хлопали Кларенса по спине, хваля и прославляя, кто-то заметил, что он растерян. "В чем дело? - спросил я. - Что-нибудь не так?" "Нет-нет, - отвечал он, - все славно, славно, превосходно… только пластырь куда-то делся". Вот тебе весь Кларенс. Прекраснейший человек, но созерцательного типа. Я люблю его как брата - собственно, он брат и есть, однако… Помню, мой племянник Фредди сказал, что пошлешь его за яблоками, а он приведет слона. Очень верно. Спит на ходу. Впадает в транс. А сейчас он вообще не в форме, у него много забот. Завтра ему говорить речь, а это - цилиндр и воротничок. Свинья, всякие козни… Тень твоего Табби витает над ним, как лондонский туман. Видела ты эту змеевидную девицу?
- Мисс Солт?
- Да. Его невеста, то есть - сэра Грегори. Тут задумаешься, а? Окружают нас, старушка, окружают. Кольцо смыкается. Ждать недолго… Ах ты, еще кто-то идет! - Он щелкнул языком. - Проклятие Бландинга, вечно мешают. А нет, все в порядке! Кажется, это Пенни.
Это Пенни и была. В Янтарной комнате лорд Воспер начал новую песню, где было еще больше сантиментов на квадратный дюйм, и тут несчастная девушка не выдержала. Поднявшись и подавив рыдание, она ускользнула в балконную дверь и направилась к собеседникам, походя при этом на Офелию.
- А, Пенни! - сказал Галахад. - Идите к нам. Какой вечер!
Пенни опустилась в кресло.
- Да? - равнодушно откликнулась она.
- Ну, ну! - пристыдил ее Галли. - Что за пораженчество? Я и с тобой, Моди, хотел поговорить. Когда я рассказывал тебе про Кларенса и про салат, ты не улыбнулась. В чем дело? Тебе тут не нравится?
Моди вздохнула. Бландингский замок напоминал ей волшебную сказку.
- Очень нравится. Только я ничего не делаю. От меня проку, как от насморка.
- Что ты!
- Не спорь. Дядя Себастьян…
- Не так громко. Замки имеют уши.
- Дядя Себастьян, - продолжала Моди, понизив голос, - все вам неправильно рассказал. Получилось, что я Шерлок Холмс какой-то, а я после смерти Седрика просто присматриваю за агентством - отвечаю на письма, посылаю счета, за всем слежу. Я не сыщик. Сыщики у нас - Коннар, Норт, Фонтлерой. Клиенты идут ко мне, я им говорю: "Хорошо, пожалуйста, это - столько-то, это - столько" - и передаю все сыщикам. Здесь мне дела нет.
Галли погладил ее по руке:
- Есть, дорогая, есть. Ты нас морально поддерживаешь. А скоро ты придумаешь выход. Ты же очень умна. Я не удивлюсь, если уже сейчас…
- Вообще-то…
- Что я говорил?
- Я как раз хотела предложить, когда пришла мисс Доналдсон…
- Говори, не стесняйся. Мы с Пенни - старые сообщники.
Моди боязливо огляделась. Кругом никого не было. Лорд Воспер в гостиной пел что-то такое печальное, что им повезло, что они не слышали слов. Одна мелодия и та подействовала на Пенни.
- Почему не украсть у Табби свинью? - сказала Моли.
- Что?!
Моди испугалась на мгновение, не погрешила ли она против приличий, но отмела такие мысли. Слишком долго она знала Галли, чтобы бояться, не будет ли он шокирован.
- Ну, - продолжала она, - он из кожи лезет, чтобы повредить вашей свинье, а мы что? Нападение… как это говорится?
- Нападение - лучшая защита.
- Вот-вот. На твоем месте я бы пробралась к нему, подождала, пока никого не будет…
Галли снова погладил ее по руке.
- Дорогая Моди, - сказал он, - это было бы лучше всего, и твоему уму я удивляюсь, но есть препятствия. Там всегда кто-то крутится.
- Откуда ты знаешь?
- Из достоверных источников. Перед обедом меня позвали к телефону. Звонил твой Парслоу, чтобы предупредить: прежде чем что-нибудь затевать, мне стоит дважды подумать, так как он дал Бурбону ружье и приказал стрелять. Вот так. Не знаю, метко ли стреляет этот мерзавец, но проверять не стану. Я всецело согласен украсть у Парслоу свинью, однако обедать потом стоя не хотел бы. Ах, если бы мы ее украли, отвели бы в домик егеря и держали сколько нужно! А сейчас…
Моди кивнула.
- Значит, ничего нельзя сделать?
- Ничего, пока Джордж Сирил Бурбон…
Остановился он потому, что голос Себастьяна Биджа прозвучал у его локтя. Он подпрыгнул. Погруженный в беседу, он и не подозревал, что рядом - дворецкий.
- Я чуть язык не прикусил, - укоризненно сказал он.
- Простите, мистер Галахад. Надо было кашлянуть.
- Или протрубить в рог. Что случилось?
- Вас спрашивают. Некий Бурбон, мистер Галахад.
- Бурбон?! - воскликнул Галли, цепенея. - Этот подлый предатель, современный Иуда, представитель низших форм жизни - здесь?
- В буфетной, сэр. Выражает желание побеседовать с вами. По срочному делу.
- Господи! - Галли стукнул себя по лбу. - Да он же пришел, чтобы предать Парслоу! Как Джон Сильвер. Вы читали "Остров сокровищ", любезный Бидж?
- Не доводилось, сэр.
- Жаль! А может, он пришел на разведку? Нет, тогда бы он меня не звал. Придет шпион Бонапарта к Веллингтону, да еще в канун Ватерлоо? Навряд ли. Что ж, ведите меня, Бидж, ведите.
- Вот сюда, мистер Галахад.
По уходе лучшего собеседника воцарилось молчание. Моди редко начинала разговор. Пенни - начала бы, если бы тенор лорда Воспера не рыдал в ночи. Слова долетали и были такими: "Я потерял тебя, хотя и ждал любя, я так и знал, и знал, и знал, и знал…" Естественно, всякая девушка, выходящая замуж не за того, за кого нужно, очень расстроится.
Чары снова рассеял лорд Эмсворт. Надеясь, что Галахада уже нет, он попытался еще раз, увидел, что терраса кишит всякими Пенни, и сказал: "А-а…"
Никто не отозвался.
- Луна, - сообщил граф, указывая для верности.
- Да, - согласилась Моди.
- Светит, - пояснил он.
Моди опять согласилась.
- Ярко, - завершил свой рассказ лорд Эмсворт. - Ярко, ярко, ярко.
Тут вдохновение угасло, и, прибавив "Да-да-да", он снова удалился.
Пенни беспокойно посмотрела ему вслед.
- Выпил, как вы думаете? - спросила она.
Моди думала именно так. Тогда, в баре, многие вели себя очень похоже, и ее наметанный глаз не находил особой разницы между хозяином замка и теми, кого швейцар бережно выводил из зала. Однако милосердие победило.
- Конечно, - сказала она, - он очень рассеянный.
- Да, вроде бы.
- Галли мне только что говорил.
- Вот как?
Моди решилась не сразу.
- Кстати, о Галли, - выговорила она. - Он мне вчера сказал, что вы…
- Да?
- Ну, про вас. Вы не с тем обручились.
- Именно.
Моди стало легче. Как все женщины, она пылко интересовалась любовными делами своих сестер, а потому - мечтала потолковать с Пенни, но боялась ее обидеть.
- Да, да, - начала она. - Было это и со мной. Звонит мне кто-то и говорит: "Моди?", а я говорю: "Да?", а он говорит: "Моди, выходи за меня замуж!" Я очень обрадовалась, я была в него влюблена. Ну, соглашаюсь, обсуждаем все. И тут смотрю, это совсем не мой Табби, это Таппи. Все, влипла. Потом я часто смеялась.
- А что ж вы тогда сделали?
- Отшила, что еще!
- Везет же людям…
- Девушка всегда может порвать.
- Только не я.
- А что?
- Если я с ним порву, леди Констанс напишет папе, он меня вытребует в Америку, и мы с Джерри больше не увидимся. Он не может кататься взад-вперед на океанских лайнерах.
- Ага, ага… Вас разделит бурное море.
- Как миленьких.
- Хорошенький компот, а?
Пенни признала, что описание это как нельзя лучше подходит к ситуации, когда снова появился лорд Эмсворт. Век за веком Эмсворты славились упорством и смелостью.
- Э… - сказал он. - Э, миссис Бенбери… Э, миссис Бенбери, я… э-э-э… как раз иду к Императрице. Вы не хотите со мной пойти?
- Спасибо, пойду.
- Прекрасно, - сказал лорд Эмсворт. - Славно, славно, славно.
Не успели они уйти, как появился Галли. Даже в неверном лунном свете было видно, что он сияет. Глаза - те просто сверкали, словно он нашел синюю птицу. Встреча с Джорджем Сирилом явно удалась.
Первые его слова это подтвердили.
- Верю в фей! - воскликнул он. - И в Санта-Клауса. Пенни, знаете, что случилось?
- Нет. Скажите.
- Слушайте внимательно. Этот мордоворот излил мне душу. Получается, что Парслоу приказал ему стать трезвенником, а на всякий случай разослал инструкции во все кабачки, чтобы ему ничего не давали. Огорчило это Бурбона, спросите вы? Да, огорчило. Что там, он впал в отчаяние; но тут вспомнил, что есть добрый человек, и пришел ко мне.
- Вы думаете уговорить Парслоу?
- Нет, нет и нет. Таких не уговоришь. Ему неведомо сострадание. Джордж Сирил Бурбон просил у меня напитков. Понимаете, что это значит?
- Не совсем.
- Я разочарован. Я думал, вы схватите на лету. Да Господи, это значит, что опасности нет! Ружье нам не угрожает. Я велел Биджу повести Бурбона к себе и поить до тех пор, пока из ушей не польется. Я же тем временем устремлюсь к лежбищу врага, возьму его свинью и уведу в лес. Есть вопросы?
- Да, - сказала Пенни. - Разве эта свинья не очень большая?
- Она огромная. Колосс.
- Как же вы ее передвинете?
- Дорогая моя, у свиней в носу кольцо.
- Все равно не сможете.
- То есть как не смогу? Конечно, смогу. Когда мы с Булкой Бенджером увели свинью у старого Уайвенхоу, мы тащили ее по лестнице в три пролета. Это очень легко. Ребенок и тот сумеет. Да что там - Роналд, мой племянник, однажды увел Императрицу. Неужели я хуже этого юного кретина? Не смогу! Слушать стыдно! - воскликнул Галли в праведном гневе. - Да поставьте меня вверх ногами, привяжите одну руку, завяжите глаза! В общем, если вы, Пенни, хотите мне помочь, идемте. Ватсон, за мной! Игра началась.