Художник был доволен своей работой и хотел, чтобы Паркер посмотрел немедленно. А Паркер все сидел на столе и сидел, чуть подавшись вперед, но с отсутствующим видом.
- Что с вами такое? - спросил художник. - Идите взгляните.
- Со мной ничего, - сказал Паркер со внезапной враждебностью. - Татуировка никуда отсюда не денется. Тут и будет, когда я приеду домой.
Он взял рубашку и осторожно начал надевать.
Художник грубо схватил его за локоть и поставил между зеркалами.
- Ну-ка давайте смотрите, - приказал он, разозлясь на такое пренебрежение.
Паркер взглянул, побелел и отодвинулся. Но глаза всё смотрели в упор с отраженного лица - спокойные, взыскующие, окутанные безмолвием.
- Ваша была идея, не забывайте, - сказал художник. - Я бы другое порекомендовал.
Паркер, ничего не отвечая, надел рубашку и вышел. Художник крикнул вдогонку:
- Жду оплаты!
Паркер направился к угловому магазинчику. Там купил бутылку виски, пошел в ближний переулок и в пять минут выдул все до дна. Потом завернул в бильярдную, куда часто ходил, когда бывал в городе. Это было ярко освещенное, амбарного вида помещение с баром у одной стены, игральными автоматами у другой и бильярдными столами в глубине. Едва Паркер вошел, его приветственно хлопнул по спине толстый мужчина в рубашке в красную и черную клетку:
- Охххохооо! О. И. Паркер!
Спина Паркера еще не была готова к таким ударам.
- Потише бы, - сказал он. - У меня там свежая наколка.
- Что на этот раз? - спросил приятель и крикнул стоявшим у автоматов: - О. И. Паркер обзавелся новой картинкой!
- Да ничего такого особенного, - сказал Паркер и скользнул было к свободному автомату.
- Все сюда, - скомандовал толстый, - поглядим, что за наколка у нашего О. И.
Как Паркер ни извивался у них в руках, они задрали на нем рубашку - и он почувствовал, как все руки мгновенно упали, позволяя ткани вновь завесить лик. В бильярдной сделалось тихо, и тишина эта, казалось Паркеру, росла от обступившего его кружка вверх и вниз, пробивая фундамент здания и стропила крыши.
Наконец кто-то сказал:
- Христос!
И все разом зашумели. Паркер обернулся, кривя лицо в неуверенной улыбке.
- О. И. уж придумает так придумает! - сказал человек в клетчатой рубашке. - Он тот еще у нас чудила!
- Может, взял и уверовал! - прозвучал голос.
- Ни в жизнь! - сказал Паркер.
- О. И. уверовал и несет слово Иисусово, - язвительно проговорил коротышка с окурком сигары во рту. - Ор-ригинальный, скажу я вам, способ.
- Паркер еще и не на такое горазд! - сказал толстяк.
- Оххххохоооо! - завопил кто-то, и все начали одобрительно свистеть и чертыхаться, пока Паркер не крикнул:
- Хватит, ну!
- Зачем ты это? - спросил один из дружков.
- Для смеха, - сказал Паркер. - Тебе-то что?
- Так чего ж не смеешься? - раздался вопль. Паркер кинулся в человеческую гущу, и, как летний смерч, закружилась потасовка с мельканием кулаков и грохотом падающих столов, которая кончилась тем, что двое, крепко схватив Паркера, побежали с ним к дверям и вытолкнули его вон. На бильярдную сошла тишина, до того томительная, что казалось, будто длинный, похожий на амбар зал был кораблем, с которого Иону кинули в море.
Паркер долго сидел на мостовой в переулке за бильярдной, исследуя свою душу. Она представилась ему паутиной правд и вымыслов, не шибко ценной для него самого, но словно бы зачем-то нужной вопреки всему, что он мог вздумать. Глаз, которые навечно теперь засели у него в спине, надо было слушаться. В этом он был уверен не меньше, чем когда-либо в чем-либо. Всю жизнь он, ворча, а то и чертыхаясь, частенько со страхом, однажды с восторгом слушался всех побуждений такого рода - с восторгом, когда дух его загорелся от вида татуированного человека на ярмарке, со страхом, когда он вступил в военный флот, ворча, когда женился на Саре Рут.
Мысль о ней медленно подняла его на ноги. Она поймет, она скажет, что ему делать. Она прояснит, что неясно, - по крайней мере будет довольна. Все время, казалось ему, он только этого и хотел - сделать так, чтобы она была довольна. Его пикап по-прежнему стоял у строения, где принимал клиентов художник, но идти туда было недалеко. Он сел в машину и поехал из города в сельскую ночь. Голова почти уже очистилась от спиртного, и он видел, что недовольство ушло, но чувствовал себя не вполне самим собой. Словно он был он и в то же время другой человек, направляющийся в новую землю, хотя все, мимо чего он двигался, было даже ночью ему знакомо.
Он подъехал наконец к своему дому, остановил пикап под деревом и вышел. Он нарочно старался шуметь как можно больше, показывая, что как был, так и остался здесь хозяином, что не приход домой ночевать без предупреждения - это нормально, так он всегда себя ведет и будет вести. Он хлопнул дверцей машины, простучал подошвами по двум ступенькам крыльца и веранде, громыхнул дверной ручкой. Ручка не поворачивалась.
- Сара Рут! - крикнул он. - Пусти!
Ручка была без замка - значит, она приперла ее спинкой стула. Он принялся стучать в дверь одной рукой и дергать ручку другой.
Услышав скрип кроватных пружин, он наклонился к замочной скважине, но она была заткнута бумагой.
- Пусти! - заорал он, вновь начав колотить в дверь. - Чего ради ты от меня заперлась?
- Кто там? - спросил резкий голос из-под самой двери.
- Я, - ответил Паркер, - О. И.
Он немного подождал.
- Я, - повторил он нетерпеливо. - О. И.
Изнутри по-прежнему ни звука. Он сделал новую попытку.
- О. И., - сказал он и ударил в дверь еще пару-тройку раз. - О. И. Паркер. Знаешь ведь прекрасно.
Молчание. Потом голос медленно произнес:
- Я не знаю никакого О. И.
- Перестань дурить, - упрашивал Паркер. - Не надо со мной так. Это я, твой О. И., я вернулся. Ты боишься меня, что ли?
- Кто там? - спросил все тот же бесчувственный голос.
Паркер оглянулся, словно за него должен был ответить кто-то находящийся сзади. Небо слегка просветлело, над горизонтом обозначились две-три желтые полосы. Потом у него на глазах небосклон полыхнул огненным деревом.
Паркер рухнул обратно на дверь, как пригвожденный копьем.
- Кто там? - снова спросил голос из дома, но теперь с ноткой окончательности. Ручка двери брякнула, и голос повелительно произнес: - Кто там, я спрашиваю?
Паркер наклонился и приблизил рот к заткнутой замочной скважине.
- Обадайя, - прошептал он и мигом почувствовал, как свет пронизывает его насквозь, превращая душу-паутину в безупречную цветовую арабеску, в сад, полный деревьев, птиц и зверей. - Обадайя Илайхью, - прошептал он.
Дверь открылась, и он ввалился в темный дом. Перед ним высилась Сара Рут, уперев руки в бока. Тут же начала:
- Это не блондинка в соку была, на кого ты работал, и за трактор тебе теперь выплачивать все до последнего цента. Он не был застрахован. Она здесь была, мы с ней долго говорили, и…
Дрожа, Паркер стал зажигать керосиновую лампу.
- Светает уже, с чего это ты вздумал керосин тратить? - вскинулась она. - Любоваться тобой я не намерена.
Их обволокло желтое свечение. Паркер положил спичку и стал расстегивать рубашку.
- Ничего тебе от меня не обломится, утро, считай, на дворе, - сказала она.
- Закрой рот, - промолвил он тихо. - Посмотри сюда, и больше чтоб я ничего от тебя не слышал.
Он снял рубашку и повернулся к жене спиной.
- Новая картинка! - зарычала Сара Рут. - Могла бы и догадаться, что ты дрянью всякой поехал себя расписывать.
У Паркера подогнулись колени. Он повернулся к ней и завопил:
- Да посмотри ты! Не говори зря! Разуй глаза, посмотри!
- Посмотрела, - сказала она.
- Ты что, не знаешь, кто это? - крикнул он страдальчески.
- Нет, а кто? - спросила Сара Рут. - Никогда раньше не видела.
- Это же Он, - сказал Паркер.
- Кто?
- Бог!
- Бог? Ну нет, Он не так выглядит!
- Откуда ты знаешь, как Он выглядит? - простонал Паркер. - Ты же Его не видела.
- Он вообще не выглядит, - сказала Сара Рут. - Он дух, ясно тебе? Он никому лица не являет.
- Да пойми ты, - взвыл Паркер, - это просто Его образ!
- Идолопоклонство! - крикнула Сара Рут. - Идолопоклонство! Разжигаешься идолами под каждым зеленым деревом! Враки и суету сует я еще готова сносить, но идолопоклонника я в доме не потерплю!
Она схватила метлу и принялась охаживать его промеж плеч.
Паркер был слишком ошеломлен, чтобы противиться. Он сидел и не мешал бить себя по спине, пока почти не потерял сознание и на лике наколотого Христа не образовались большие ссадины. Тогда он кое-как поднялся и проковылял к выходу.
Она пару раз ударила метлой по полу, подошла к окну и вытрясла ее, чтобы не осталось никакой скверны. Потом, все еще с метлой в руках, посмотрела на пекан, и взгляд у нее отвердел еще больше. Уткнувшись в ствол, там стоял тот, кто звался Обадайя Илайхью, и плакал как ребенок.
"Хорошего человека найти нелегко"
Фланнери О’Коннор принадлежит к литературной школе американского Юга, из которой вышли такие писатели, как Уильям Фолкнер, Карсон Маккалерс, Юдора Уэлти, Трумэн Капоте. На страницах их книг жили обитатели южных штатов, с их уходящими традициями, с ярым отрицанием всего, что угрожало патриархальному, пропитанному глубокой религиозностью укладу.
Писательница родилась 25 марта 1925 года в городке Саванна, штат Джорджия. Ее отец Эдвард О’Коннор работал в строительной компании. Мать Фланнери Регина О’Коннор происходила из очень известного в Джорджии семейства Клайнов: ее отец Питер Клайн, на протяжении многих лет бессменный мэр Милледжвиля, был женат - последовательно - на двух сестрах, Кейт и Маргарет Тренер. Одна жена родила ему семь детей, другая - девять, среди которых Регина, мать писательницы, была седьмой. Католичество играло огромную роль в жизни этих людей: первую мессу в городе - случилось это в 1847 году - отслужили в доме отца Кейт и Маргарет, а их мать, миссис Тренор, многое сделала для строительства первой церкви в городе. Неудивительно, что католицизм занял такое важное место в системе ценностей и мировоззрении Фланнери О’Коннор.
Когда Фланнери исполнилось двенадцать лет, ее родители переехали из Саванны в Милледжвиль. Окончив школу, она поступила в университет в Айове, посещала литературные семинары. В двадцать один год Фланнери опубликовала свой первый рассказ, сразу привлекший внимание читателей и критиков. Получив степень мастера изящных искусств по литературе, она переехала в Нью-Йорк, где вскоре в журналах стали появляться главы ее первого романа "Мудрая кровь". Полностью роман был напечатан в 1952 году. Эта книга - повесть о богоборчестве и искуплении, история современного мученика, проповедующего "Церковь без Христа". Второй роман О’Коннор "Яростные разрушают" появился в 1960 году. И здесь она пытается понять, как человек может победить дьявола в своей душе, справиться с соблазнами, устоять и сохранить чистоту души и Бога в себе.
В 1950 году Фланнери почувствовала первые симптомы красной волчанки, болезни, от которой в 1941 году умер ее отец. Она возвращается в Милледжвиль и живет в родительском доме с матерью. Фланнери изо всех сил борется с болезнью, много работает, читает в колледжах лекции по литературному мастерству, изучает труды философов - Джорджа Сантаяны, Пьера Тейяра де Шардена и других. Среди ее друзей поэт Роберт Лоуэлл, писательница Кэтрин Энн Портер. Она увлеченно пишет, один за другим появляются рассказы, эссе, критические статьи…
Несмотря на все мужество писательницы, болезнь побеждала. 3 августа 1964 года, после тяжелой операции, Фланнери О’Коннор умерла. Ей было всего 39 лет.
Считается, что О’Коннор больше всего удавались рассказы. И действительно, после выхода сборника "Хорошего человека найти нелегко" ее имя стало в один ряд с такими выдающимися мастерами новеллы, как Шервуд Андерсон, Эрскин Колдуэлл и Уильям Фолкнер. Второй сборник рассказов писательницы "На вершине все тропы сходятся" вышел уже после ее смерти, в 1964 году, и закрепил ее репутацию блестящего новеллиста. В ярких, порой жутковатых, историях О’Коннор есть гротеск и ирония, символизм и глубокий психологизм. В них много правды - о человеке, о его природе, о сжигающих душу страстях, любви и ненависти, чистоте и самых омерзительных пороках. Она пишет о том, что хорошо знает, - ведь всю свою недолгую жизнь писательница прожила среди своих героев, обитателей маленьких городков южных штатов. Порой ее рассказы заставляют испытать настоящий ужас. Но это потому, что ей хочется быть услышанной читателем, пробудить в нем любовь и участие. Наверное, поэтому же в ее рассказах так часто встречаются насилие, смерть. "Заставить общество увидеть уродства, которые оно привыкло считать чем-то естественным, - необходимо. Поэтому писатель вправе прибегать к устрашающим средствам воздействия, чтобы донести до общества свое видение".
Огромную роль в творчестве Фланнери О’Коннор играет религия. Джорджия, ее родной штат, традиционно входил в так называемый "библейский пояс", протестантский район страны, и католицизм, в атмосфере которого выросла О’Коннор, воспринимался здесь как враждебная, чуждая религия. Вот почему среди персонажей писательницы так много проповедников, несущих истинный свет Бога заблудшим душам, христолюбцев и христоборцев, сомневающихся, бросающих вызов Богу и людям. О’Коннор постоянно размышляла над проблемами религии, христианского единства, о противоречиях науки и религиозного миропонимания. Все это не могло не отразиться на страницах ее книг, в сложных судьбах ее героев.
Однажды О’Коннор спросили, почему она пишет. И писательница ответила коротко и ясно: "Потому что у меня это хорошо получается". И с этим трудно не согласиться.
В сборник "Храм Духа Святого" вошли рассказы писательницы, ранее не переводившиеся на русский язык, и мы очень рады, что теперь и эти блестящие образцы прозы Фланнери О’Коннор стали доступны нашему читателю.
"ТЕКСТ"
Примечания
1
Девочки поют по-латыни католический гимн, связанный с обрядом благословения паствы святыми дарами. (Здесь и далее примеч. переводчиков.)
2
Каллиопа - клавишный музыкальный инструмент, род парового органа.
3
В одной из первых фраз Декларации независимости США говорится, что "все люди сотворены равными".
4
Евангелие от Марка, 10, 14. ("Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие").