Шиндин. Ну, я же просил уже прощения, Юрий Николаевич! Ну, так получилось, по-идиотски! Я же сам себя наказал в конце концов. Ну что, ноги вам целовать, на коленях проползти из конца в конец по этому коридору, чтоб вы меня простили? (Возвращается к прерванному рассказу.) На этом дне рождения... На том дне рождения!.. я первый раз увидел Егорова. Он уже тогда получил сюда назначение. Было нас там, в тот вечер, девять человек строителей. Кроме меня, все инженеры. Так вот семеро из них приехали сюда с ним работать! Это в результате двухчасового общения с Егоровым! Ну, вот есть этот... вернее, был... педагог... Сухомлинский! Так вот Егоров – тот же тип! Но только не в педагогике, а в сельском строительстве! Пройдет десять лет, и люди со всей страны будут приезжать в Куманёво учиться, как надо строить на селе! Если, конечно, Грижилюк сейчас с ним не расправится!
Девятов. Что, конкретно, неугодно Грижилюку в деятельности великого Егорова?!
Шиндин. Когда Грижилюк был начальником нашего СМУ, наше СМУ гремело на всю область. Все знамена стояли у Грижилюка в кабинете! Его с почетом перевели в Елино управляющим трестом. Когда Егоров принимал у него СМУ, Егорову говорили – вам повезло, вы идёте на налаженное дело, вам ничего не надо улучшать, главное – не портить! Ура, ура, ура, все кричали! А когда Егоров подразобрался в делах – оказалось, все это липа! До черта объектов начато, но ни один не доводится до ума. Правдами и неправдами Грижилюк выманил у заказчиков, у совхозов и колхозов, деньги за незаконченные или даже совсем и неначатые работы! А для того, чтобы пыль пустить в глаза, построил в Куманёво огромный Дворец культуры! Как будто Куманёво стотысячный город! Теперь он пустует и всю жизнь будет пустовать! Но зато шик-блеск! Построил в одном совхозе два девятиэтажных дома – кому они там нужны? И ещё пять таких небоскребов заложил – Егоров сейчас отказывается их строить! И так далее, и так далее. Но Грижилюк же сейчас управляющий трестом, непосредственный начальник Егорова! Он не может допустить, чтобы миф о его достижениях рухнул! В Куманёво у него остались свои люди, которые о каждом шаге Егорова ему тут же докладывают. Вся эта компания стала мешать, сопротивляться. Какую-нибудь бумагу о прошлой деятельности управления Егорову с трудом удается выцарапать из планового отдела! Хотя он начальник управления! Его вызвал Грижилюк, предупредил: не тем занимаешься. Миф должен остаться мифом! Ты можешь исчезнуть, но миф не исчезнет! Не для того, мол, тебя выписали из Москвы, чтобы ты тут нам корёжил нашу распрекрасную картину! А тут ещё этот хлебозавод... заложили его три года назад, при Грижилюке. Действительно, с хлебом плохо, одна маленькая пекарня в районе. Возят из Елино, хлеб бывает черствоватый. Но все-таки есть хлеб. А тут же уборка на носу. Один элеватор надо достроить, другой отремонтировать... Дороги! Вон в прошлом году урожай собрали приличный, а потом часть зерна сгноили... Егоров и решил сначала эти более важные объекты подтянуть. Грижилюк как управляющий это знал и одобрял. И вдруг посыпался град писем во все инстанции – от рабочих совхозов. Сколько можно есть черствый хлеб? Когда у нас будет хлебозавод наконец? Причем, теперь это уже ясно, письма были организованы специально. Буквально в одну неделю поступили письма и в райком, и в обком, и в газету "Известия", и даже в ЦК! Грижилюк – приказ: под личную ответственность Егорова через два месяца сдать хлебозавод. Зная прекрасно, что это нереально. Егоров постарался – все-таки печи работают, хлеб можно печь! Но поскольку акт не подписан, у Грижилюка руки развязаны! За безответственное отношение к нуждам трудящихся – и будь здоров! Пущена в ход демагогия высшего разряда: рабочий класс ест черствый хлеб, а коммунисту Егорову на это наплевать! А через неделю Грижилюк этот же самый хлебозавод в этом же, как теперь, состоянии сдаст – ему акт подпишут, вы же ему и подпишите, он добьется! Но Егорова уже не будет! Зато останется миф о Грижилюке – очень ценная вещь для государства, не правда ли?
Девятов. Почему же ваш Егоров все эти вопросы не поднял сразу – когда принимал управление?
Шиндин. Здрасьте! Я ж вам объяснял – он принимал лучшее в тресте управление! И потом – это же постройки, они разбросаны по всей области. Это не склад, где можно посчитать, сколько чего. Есть бухгалтерия, плановый отдел, ведется учет, ответственные люди сидят! Тем более предшественник твой становится твоим же непосредственным начальником, далеко не уезжает! Всё свершилось за полчаса: Грижилюк его представил, выпили по рюмке коньяку и разъехались!
Девятов. Сколько времени Егоров командует управлением после Грижилюка?
Шиндин. Почти полтора года.
Девятов. Значит, он мог поднять эти вопросы хотя бы год назад? А не теперь, когда петух клюнул?
Шиндин. Ой-ой-ой! Грижилюк же хитрая бестия! Вы знакомы с ним?
Девятов. Знаком.
Шиндин. Какое он производит на вас впечатление? Только честно. Правда, хорошее?
Девятов. Допустим.
Шиндин. Так вот – такое же впечатление он произвел и на Егорова. Простой, искренний мужик. Умно говорит. Откровенный. Дельные мысли высказывает. Не боится выступать на партийном активе области с критикой в адрес обкома. А почему нет? Сейчас критика в моде! Пока ещё Егоров его раскусил! Пока ещё понял, что всё это – маскировка. Что это демагог тончайшего класса! Что он владеет, как выражается Егоров, всей клавиатурой демагогических приемов! У него одних улыбок – для разных случаев тысяча! Но когда надо действовать жёстко, безжалостно, коварно – он это тоже умеет. Он тебе и ювелир, он тебе и мясник! Это фигура будь здоров!
Девятов. Вы не ответили на мой вопрос.
Шиндин. Когда Егоров всё раскопал, он приехал к нему. Состоялся очень милый разговор. Правильно, сказал Грижилюк, ставишь вопрос. Всё правильно. Признал свою вину. Обещал подумать, как выйти из положения. На следующий день ночью позвонил Егорову прямо домой – я, мол, думал, может, так, может, так. Единственная просьба – ничего не предпринимай, не посоветовавшись со мной. По-хорошему! Но время шло, а ничего не менялось. Егоров опять к нему. Грижилюк уже немножко другой, другая тактика: мол, сейчас некогда, не до того, там, в одном из управлений, ЧП (чрезвычайное происшествие), несчастный случай, тут ещё жена заставляет в отпуск идти, давай уже после отпуска. Сам к тебе приеду после отпуска! На третий раз тон уже совсем изменился: милый мой, ты уже сидишь в управлении почти год! Всё, говорит, забудь, что я там был. Ты за всё в ответе. Я, говорит, в свое время принял управление в Куманёво вообще в полном развале. А мой предшественник через месяц ручкой мне помахал – рак желудка! А сейчас, говорит, трест принял – думаешь, всё было в порядке? Ой-ой-ой!..
Девятов. В общем, я понял, что ваш Егоров – никудышный руководитель. Зачем он к нему ходил? На что надеялся? Надо было к прокурору!
Нуйкина. Между прочим, это и сейчас сделать не поздно.
Шиндин. Если вы акт не подпишите, завтра уже будет приказ! А когда его снимут, он ничего не будет доказывать. Он такой человек.
Девятов. Ну, если он такой человек, что ничего не будет доказывать, пускай снимают. Его и назначать не надо было!
Шиндин. Вам хочется убедить себя, что он плохой. Я понимаю, так легче. Можно спокойно спать! Душа будет уверена: правильно, что не подписал акт!
Девятов. Молодой человек, то, что мы не подписали акт, – это в любом случае правильно!
Шиндин. Конечно, вы принципиальный! Да у вас работа такая, что легко быть принципиальным! Не подписал акт – и уже честный человек!
Девятов. Правильно!
Шиндин. Да нету в этом ничего правильного! Что может человек сделать после того, как его сняли? Снимают в один день, а доказывать надо год! Пиши письма, обивай пороги редакций, да тебя же ещё кляузником обзовут, унизят сто раз! А он человек гордый – вы это можете понять, что бывают гордые люди! И вообще, что люди бывают разные! Разные сволочи бывают, и разные честные люди! Вот он не такой, чтобы бороться! После того как его снимут!.. Семьдесят недоделок или сколько там... вы обнаружили! А главную недоделку – пропускаете! Я имею в виду Грижилюка!.. У меня был преподаватель в техникуме, старый человек, с очень сложной судьбой... он говорил: любить Родину – это не березки целовать! А помогать, поддерживать самых честных, самых преданных людей, когда им бывает трудно! Они – Родина!.. Сейчас надо выиграть время: если вы акт подпишете, Егоров останется. Пока там Грижилюк ещё придумает следующую пакость! За это время Егоров, который сейчас уже всё понял, тоже не будет сидеть сложа руки. К концу этого года уже ясно будет виден результат его работы – директора совхозов, председатели колхозов, люди, с которыми считаются, начнут его поддерживать, защищать! Почувствуют разницу между Егороровым и Грижилюком. Время сейчас работает на Егорова, но его надо иметь! А время сейчас, конкретно, в ваших руках!
Девятов. Есть такой закон, молодой человек: неправдой правде не поможешь...
Шиндин. Все это – теория! Цель оправдывает средства, цель не оправдывает средства... Вы уперлись своей принципиальностью в этот хлебозавод, а человека не видите! Вы знаете, какую систему финансирования придумал Егоров? Он говорит: допустим, колхоз хочет построить в селе дом на четыре семьи. Прекрасно! Первое, что вы должны решить, – кто эти люди. Решили. Второе – переведите на их личные счета всю сумму, всю сметную стоимость дома. Чтоб они, люди, которые будут жить в этом доме, распоряжались этими деньгами. Естественно, без права расходовать их на другие цели! Пусть они и будут заказчиками! А не какой-то там человек, который отвечает за все стройки колхоза оптом! Пусть сами будущие жильцы заказывают проект, заключают договор с подрядчиком, а потом принимают работы, подписывают документы, платят или не платят – со своего счета! Деньги уйдут те же, но зато ответственность совсем другая, контроль другой, качество другое! А что Грижилюк на это сказал? Ты, говорит, это спрячь и забудь! Ты же дурак, он ему сказал! Ты же ни одного объекта не сдашь в срок, если сами жильцы будут принимать! С ума сошел! Это им будет не так, то не так – попробуй всем угоди! Я и хочу попробовать всем угодить, говорит Егоров. Все – это же люди, колхозники, для них же строим! Но Грижилюк-то ведь строит не для людей, он же строит не дома, а показатели! Он большой мастер по строительству показателей! Вот какая ситуация – это же надо учитывать! Вы не просто хлебозавод принимаете... вы решаете, быть или не быть Егорову. Это ж надо учитывать!..
Девятов. Да уж недоучитывались! Все учитываем... то жалко коллектив премии лишить, то учитываем старые заслуги... Вы сейчас предлагаете учитывать будущие заслуги... То учитываем, что руководитель пожилой, то, что молодой, недавно женился, недавно развелся... чего мы только не учитываем и во что мы только не вникаем! А в магазины зайдешь – вещь нормальную купить невозможно! В квартиру вселишься – полгода ремонтом занимаешься! На то и существуют ОТК, комиссии, чтобы ничего не учитывать! Ничего! Только реальное соответствие стандарту, нормам, положениям! Малейший дефект – не принимать! Надо стеной стоять! Надо закон принять: если работник ОТК или член приемочной комиссии принял брак – пять лет тюрьмы! Иначе не остановить эту волну, этот поток, этот водопад брака!..
Шиндин. Я согласен! Но этого же нет! Где ваша стена? А вы действуете так, будто она есть! Я под каждым вашим словом готов подписаться! И Егоров подпишется! Но вы поймите, этот хлебозавод, с одной стороны – хлебозавод, а с другой стороны – капкан, ловушка! Подстроенная Егорову Грижилюком! Поэтому надо сейчас подписать с недоделками, чтобы остался Егоров и построил десятки других объектов, без недоделок! Егоров и есть стена, о которой вы говорите. А вы сами сейчас эту сцену валите!
В коридоре появляется Малисов, он почему-то в хорошем настроении – подходит к Шиндину, дергает его за руку.
Шиндин (Малисову.) В чём дело? Что тебе надо? Уйди отсюда! (Девятову.) Пожалуйста, вы можете акт не подписывать! Но я вам рассказал ситуацию – вмешивайтесь!
Малисов. Лёня, хватит! Ты людям уже головы заморочил!
Шиндин. Уйди отсюда! (Девятову) Дело же не в акте! Займитесь по существу этой историей! Вы депутат областного совета?
Девятов. Нет.
Шиндин. Все равно – вы работник облисполкома! Я вам дал козырные карты. Бейте! (Малисову.) Ну, что тебе надо?
Малисов. Тебя зовет Алла. Она срочно должна тебе что-то сказать.
Шиндин. Подождет! (Девятову.) Вы же отказываетесь поехать сейчас в Куманёво! К Егорову! (Малисову.) Ну что тебе надо от меня?!
Малисов. Во-первых, тебя зовет Алла. А во-вторых, дай людям отдохнуть. Ты хочешь помочь Егорову, а ты ему только навредишь...
Шиндин. Ах, ты болеешь за Егорова – очень интересно! (Поворачивается к Девятову.) Вот этот человек (показывает на Малисова) и организовал письма трудящихся с жалобами на отсутствие свежего хлеба! Он! По указанию Грижилюка!
Малисов (налился краской). Слушай, я тебе сейчас по морде дам! Ты мне надоел со своими фантазиями!
Шиндин. Это не фантазии! Я перед поездом разговаривал с людьми, которые подписывали письма по твоей просьбе! Ясно тебе! У меня записаны фамилии! (Постучал по нагрудному карману.) Могу тебе ещё доложить, сколько тебе стоили междугородные переговоры... с Грижилюком! В прошлом месяце – сорок три рубля! В этом – за тринадцать дней – двадцать семь рублей! Интенсивно разговариваешь, много докладываешь!.. Не жалко денег? Не жалко! Знаешь, шеф возместит! Подкинет премию за внедрение новой техники, да?
Малисов. Дурак ты беспросветный! (Уходит в свое купе.)
Шиндина (выскочила из купе). Лёня, иди немедленно сюда! Ты слышишь?
Шиндин. Обойдешься! (Девятову и Нуйкиной). Они даже жену мою – дурочку – обработали!
Шиндина (подходит к ним). Лёня!..
Шиндин. Она теперь против меня, чтоб я с Егоровым не дружил! Имею теперь шпиона в собственном доме!
Шиндина (тащит его). Лёня, хватит!
Шиндин. Отстань! Все время ей жужжат – Егоров твоего мужа эксплуатирует, он на него работает, а тот оклад ему не повышает! А если бы повысил – сказала бы: вот, Егоров подхалимам оклады повышает! (Алле) Ну, что такое, что случилось?
Шиндина. Мне надо тебе что-то сказать, пойдём!
Шиндин. Говори здесь! У меня нет тайн – ни от кого! Я всю свою жизнь могу всему миру рассказать!
Шиндина. Ты пьян, пошли, я прошу тебя. Посмотри на себя, боже мой! Лёня! Лёнечка! (Тащит его.)
Шиндин (Девятову). Ну так что, товарищ Девятов, принципиальный человек, поедем сегодня к Егорову?
Шиндина (понемногу оттаскивает его). Ну идём, идём...
Шиндин (пятясь за Аллой). Так поедем или нет? Я хочу знать!
Шиндина. Перестань, что ты мелешь...
Шиндин. Я сейчас вернусь!
Шиндина вытянула его в тамбур, прислонила к двери.
Шиндина. Какой ты глупый, боже мой. Кого ты уговаривал, перед кем ты исповедовался?
Шиндин (со смешком). Перед принципиальным человеком!
Шиндина. Так вот, чтобы ты знал, дурень... Этот принципиальный человек, перед которым ты распинался, получил вчера указание от своего начальства: даже если все будет сделано на хлебозаводе, все равно акт не подписывать! Ты понял?!
Шиндин. Не понял!
Шиндина. Он получил указание от зампред-облисполкома, Ивана Ивановича, хлебозавод не принимать! Независимо от того, готов он или нет. Если готов, все равно придраться к чему-то и не принимать! А ты перед ним душу раскрыл!
Шиндин. Это Малисов тебе сказал? Он?
Шиндина. Да при чем здесь Малисов! Ты теперь-то хоть понял, что зря человека оскорбил... своими подозрениями!
Шиндин. Кто тебе сказал, что Юрий Николаевич получил указание?
Шиндина. Этот проболтался... алкаш.
Шиндин. Пошли к нему.
Шиндина. Не надо... я прошу тебя!
Шиндин. Пошли к нему! Что значит – не надо? Ты что, не понимаешь, что происходит? Уже все, петля затянута на шее Егорова! Грижилюк обработал облисполком! Пошли к нему!
Купе строителей.
Малисов читает Библию, Семёнов пьет коньяк.
Входят Алла и Шиндин. Малисов только усмехнулся – дескать, ну что, дурачок, скушал?
Шиндин (резко поворачивает к себе Семенова). Какое указание получил Юрий Николаевич?
Семёнов (Шиндиной и Малисову). Ну, братцы, я же вас просил – ему не говорите! (Шиндину.) Не было никаких указаний, не было! Я пошутил! Давай лучше выпьем, и не ходи ты к ним, все равно они не подпишут!
Шиндин. Потому что он получил указание Ивана Ивановича?
Семёнов. И потому и не потому. По всему!
Шиндин. Я прошу тебя, я никому не скажу, но мне это надо обязательно знать – Юрий Николаевич действительно получил указание? Я даю тебе слово, никому не скажу!
Семёнов. Ну, получил!
Шиндин. А ты откуда знаешь?
Семёнов. От верблюда! Тут ничего такого нет, нам всегда дают указания: или принять, или не принять. Два варианта!
Шиндин (Малисову). Что, доволен? Твои парни круто работают! Все повязаны! Сволочи.
Малисов продолжает читать.
Семёнов. Вот и давай выпьем за то, чтобы всех сволочей взяла холера. До конца текущей пятилетки! (Чокается, выпивает).
Шиндин поставил стакан, направляется к двери.
Шиндина. Лёня, не смей ходить туда! Ты дал человеку слово!
Шиндин. Отстань! (Оттолкнул её, выходит.)
Перед дверью купе членов комиссии Шиндин постоял секунду насупившись. Потом резко открыл.
Шиндина (вышла из купе). Лёня, я прошу тебя, Лёнечка!
Шиндин. Отстань! (Отмахнулся от Аллы, входит в купе, закрывает за собой дверь. Зажигает яркий свет.)
Девятов. В чём дело?
Молодой человек проснулся, жмурится от яркого света. Пассажир под простыней ещё раз перевернулся на другую сторону, но опять не обнаружил лица.
Шиндин. Побеседовать пришел. За принципиальность. Я думал, ты сам по себе принципиальный, а ты, оказывается, принципиальный согласно указанию Ивана Ивановича!
Нуйкина качает головой, вздыхает – ну и поездка!
Девятов (сдерживая ярость). Я прошу вас немедленно выйти. Люди спят. (Выключает яркий свет.)
Шиндин (включает снова яркий свет). Пусть не спят люди! Пусть знают, что подлость кругом и обман!
Молодой человек (с верхней полки). Это прекратится когда-нибудь или нет в конце концов! Вы что себе позволяете!