Вдруг толстый парень, будущий наследник компании, перестал танцевать, развернулся и встал напротив дверцы автомобиля, возле переднего пассажирского сиденья "камаро". Что это он затеял? Видимо, черной красотке тоже стало любопытно - она перестала танцевать и глянула вниз, на парня. Парень стоял так близко к машине, что видна была только его спина - казалось, он возится с ширинкой джинсов. У Роджера Белого мелькнула страшная догадка - неужели он сделает это… прямо посреди Пидмонт-авеню? Парень полез под длинную, широкую футболку, взялся за пояс джинсов и рывком сдернул их вместе с трусами до колен, наклонившись и выставив огромную, жирную голую задницу.
Черная красотка взвизгнула от восторга и захохотала. Парни и девчонки по всей улице завизжали и загоготали.
"Голая жопа!"
"Голая жопа!"
Парень показал задницу самому "Пидмонтскому ездовому клубу"!
Роджер Белый, запертый в своем шикарном "лексусе", облаченный в сшитый на заказ костюм за две тысячи восемьсот долларов, в рубашку за сто двадцать пять и в шелковый галстук, ужаснулся. Ему так и хотелось крикнуть: "Братья! Сестры! Неужели ради этого вы стали jeunesse doree черной Америки? Неужели ради этого сравнялись с белыми в образовании и карьере? Неужели ради этого ваши родители с таким трудом зарабатывали деньги? Неужели ради этого отправили вас в колледжи? Чтобы вы, братья, поступали вот так? Напяливали на себя обноски, хрюкали и визжали, как свиньи, превращали свою прекрасную сестру в уличную девку? А вы, сестры… почему вы позволяете такое? Вы, подлинные цветки африканской Америки… почему разрешаете братьям превращать себя в шаблонных девиц из видеоклипов, скачущих под хип-хоп? Почему миритесь с таким неуважением к женщине? Почему не просите, не требуете для себя любви, восхищения, уважения, которое заслуживаете? Братья и сестры, прислушайтесь к моим…"
И в то же время ниже пояса в нем бурлили совсем другие чувства. Глубоко внутри он испытал… возбуждение. Эти братья и сестры, такие юные, свободные, ничем не скованные и опьяняюще бесстрашные, у порога самого "Пидмонтского ездового клуба"…
"Ох, Господи, Господи, что же это?.." "О, шоколадная Мекка!"
Движение каким-то чудом возобновилось, парни и девицы быстро попрыгали в свои авто, и машины снова поползли по Пидмонт-авеню. Однако это ничуть не испортило веселья - черная красотка успела посмеяться над этими важными индюками в смокингах. Она скользнула на сиденье "камаро" рядом с довольным толстяком, виновником всеобщего хохота, как раз вовремя - когда рассосавшаяся, наконец, пробка положила веселью конец.
У Роджера Белого все еще колотилось сердце - от страха перед возможными последствиями этой выходки и от возбуждения, которое заставило его, примерного семьянина и гражданина, взглянуть на себя совсем другими глазами. Однако он справился с эмоциями и, отделившись от общего потока, свернул на Монингсайд-драйв.
Роджер помчал к Ленокс-роуд, затем в северную часть города, делая большую петлю вокруг Ленокс-сквер, наверняка наводненной черной молодежью. И на приличной скорости въехал на Хэбершем-роуд, что около Уэст-Пэйсес-Ферри; он опаздывал всего на одиннадцать минут.
"Вот это да! Вот так местечко!" Уже смеркалось, но было еще довольно светло, чтобы разглядеть улицу. Воистину Технологический устроил тренеру Макнаттеру королевский прием. Недавно учрежденный "Стингерс-клуб", в котором собрались горячие поклонники футбола из бывших студентов института, присовокупил к обычной ставке футбольного тренера солидную надбавку в восемьсот семьдесят пять тысяч долларов в год и переманил великого Макнаттера из Алабамского университета. В качестве же довеска к надбавке клуб пообещал тренеру дом в Бакхеде, причем совершенно бесплатно. Да не просто в Бакхеде, а на Хэбершем-роуд - в лучшей части района. Лужайки здесь высились как огромные зеленые груди, и на каждой такой "груди" стояло по дому столь внушительных размеров, что иначе как особняками их и не назовешь… Повсюду росли высокие деревья… настоящий девственный лес, а не выращенные саженцы. Густые кусты самшита были так идеально подстрижены, что при одном взгляде на них мерещился долетавший издалека лязг секаторов. Но вот заросли кизила… они были выше всяких похвал. В этом году весна в Джорджии припозднилась, и цветки кизила только-только распустились, красуясь во всем своем великолепии. В сумеречную пору, прямо как сейчас, виднелись четкие бордюры белых цветков, тянувшиеся от одной зеленой "груди" к другой, от одного особняка к другому, от владения к владению - словно некое божество украсило самый воздух этого восхитительного места, отмечая обитателей Бакхеда как избранных помазанников своих. И эти наделенные правом белые цепко держались за все, что только могла предложить им Атланта. В юго-западной части города, в Каскадных высотах и Ниски-лейк. где жил Роджер Белый, а также другие преуспевающие черные - юристы, банкиры, управляющие страховыми компаниями, - тоже имелись большие дома, некоторые даже с колоннами… и широкие газоны, и кусты кизила… Однако все это было не то. В Ниски-лейк не увидишь такие огромные лужайки-"груди", да и кизил вроде как цветет победнее, не то, что эти райские кущи.
Роджер Белый повел "лексус" по подъездной аллее, поднимавшейся к огромной лужайке Макнаттера. Сквозь заросли цветущего кизила дом напоминал особняк наподобие тех, что встречаются во французской провинции; из высоких окон верхнего и нижнего этажей лился мягкий свет. На макушке холма дорога, обсаженная мышиным гиацинтом, лихо заворачивала прямо перед парадным входом. Роджер Белый припарковался неподалеку. Пока он шел к дверям, ему вспоминались всякие истории. Про черных, которых задерживала не только полиция, но и частные патрули района… всего лишь за то, что те осмеливались ступить ногой на эту священную землю, граничившую с неприкосновенной улицей белых - Уэст-Пэйсес-Ферри.
На звонок открыл сам Макнаттер. Роджер Белый никогда раньше не встречался с тренером, но тут же узнал его. Лицо тренера успело примелькаться на телевидении и в прессе. Это был настоящий южанин, белый спортсмен, которому перевалило за сорок, любитель колбасного фарша и темного пива; лицо у него было гладким, и вид он имел довольно упитанный. Широкая шея, вздымавшаяся над воротником желтой рубашки-поло, надетой под голубой пиджак, казалась накрепко припаянной к плечам. Макнаттер представлялся огромным цельным куском мяса, с ног до головы. Копна волос необычного серебристо-блондинистого цвета, уложенных мелкими пружинистыми волнами, открытым текстом говорила о том, что эта красота обошлась почти в сотню долларов, не меньше. Прическа была уложена идеально - волосинка к волосинке. На фоне широкого, гладкого лица и шеи глаза и рот казались невероятно маленькими, однако они прямо-таки засветились радостью при виде юрисконсульта Роджера Белла, этого черного, прибывшего субботним вечером в сорок две минуты восьмого.
- Мистер Белл! Рад вас видеть! - воскликнул тренер. И сунул Роджеру свою огромную руку. - Я - Бак Макнаттер.
Роджер Белый протянул свою руку, и она целиком утонула в ладони тренера, от чьего крепкого пожатия которого он болезненно поморщился.
- Очень, очень благодарен вам, что пожертвовали своим временем и приехали! Особенно, - у Макнаттера это прозвучало как "собенно", - в субботу вечером!
- Ну что вы, что вы… - запротестовал Роджер Белый.
Макнаттер из кожи вон лез, выражая свою признательность, и Роджер даже не стал извиняться за опоздание на двадцать минут.
- Да вы проходите, проходите! - засуетился тренер. И через плечо: - Эй, Вэл, к нам пришли!
Вэл оказалась блондинкой. И моложе тридцати, если Роджер что-либо смыслил в женском возрасте. Все в ней, особенно манера сдвигать при смехе брови к переносице, намекало на шаловливые заигрывания. Она вышла из боковой комнаты, всем своим видом выражая ту же невероятную радость, что и ее муж.
- Вечер добрый! - прямо-таки пропела она.
- Мистер Белл, познакомьтесь, это моя жена, Вэл!
Они с Вэл пожали друг другу руки. Окруженный морем лихорадочных улыбок, Роджер и сам вынужден был улыбаться в ответ. Хотя прекрасно понимал, что все это значит - в Атланте ему частенько приходилось встречать таких, как Макнаттер. Тренер - типичный белый южанин, из Миссисипи. А в Миссисипи дела обстоят даже хуже, чем в Джорджии - там живут самые что ни на есть белые, из самой что ни на есть глубинки. Однако Макнаттер решил для себя, что раз уж приходится иметь дело с ниггером, вернее всего - притвориться цивилизованным и обращаться с тем, как с равным. (Что, конечно же, полностью подтверждает теорию Букера Вашингтона.)
- Мистер Белл, пройдемте в библиотеку, - пригласил Роджера Макнаттер.
Улыбка тут же слетела с его упитанной физиономии. Более того, сама физиономия сделалась какой-то несчастной. Видно, он хотел перейти к тому самому делу, ради которого, собственно, и позвал юрисконсульта Белла в особняк на Хэбершем-роуд.
- Может, выпьете чего-нибудь? - спросила молоденькая миссис Макнаттер. Она произнесла фразу с таким воодушевлением, что на долю секунды улыбка блондинки показалась Роджеру призывной, он даже не сразу сообразил, о чем та спросила.
- Э-э… нет. Нет, спасибо, - наконец нашелся он.
- Уверены? Ну, тогда не буду вам мешать. Библиотека была обита темными панелями - может, красное дерево, а может, орех, и серебряных кубков, призовых наград и стеклянных статуэток на полках стояло гораздо больше, чем книг. Из-за темного дерева, приглушенного света и блеска спортивных трофеев Роджер Белый не сразу заметил, что на мягком кожаном диване кто-то сидит. Длинные ноги широко расставлены, расслабленные руки лежат на сиденье дивана. Темнокожий бритоголовый парень с молочно-белыми белками глаз смотрел тяжелым, угрюмым взглядом. Роджер Белый сразу узнал парня - личность куда более известную, чем Макнаттер. Перед ним была знаменитая на всю Америку футбольная звезда Технологического - защитник Фарик Фэнон, которого в прессе и на телевидении окрестили Бомбардиром. Парень был из местных, гордость Блаффа, самого бедного района Атланты - он вырос в одном из кварталов Инглиш-авеню. Даже при таком неярком свете физическая мощь сидящего развалясь парня бросалась в глаза. На нем была черная рубашка-поло с красными полосками на воротнике, распахнутая у горла и открывавшая крепкую, мускулистую шею. На шее красовалась золотая цепь, такая толстая, что ею вполне можно было бы вытащить забуксовавший в красной глине пикап; запястье охватывали массивные золотые часы "ролекс", отделанные бриллиантами. На плечах, у локтей и колен выступали твердые мускулы и сухожилия настоящего парня из гетто; взгляд - враждебный, настороженный. Слишком длинная рубашка спускалась на непомерно широкие джинсы черного цвета, собиравшиеся гармошкой над черными "Франкенштейнами", такими же, как у того толстяка из "камаро". В мочках ушей, казавшихся слишком маленькими для такого огромного парня, было по крошечному "гвоздику", сиявшему, как бриллиант. Гвоздики вполне могли быть бриллиантами, а могли и обыкновенными стразами, однако Роджер Белый совсем не удивился бы, окажись все же стекляшки у этого парня настоящими.
- Мистер Белл, - произнес Макнаттер. - Познакомьтесь с Фариком Фэноном.
Фарик Бомбардир даже не шевельнулся. Помедлив, он едва заметно кивнул Роджеру и чуть скривил губы, как бы говоря: "Ну, приехал ты. И что с того?"
Макнаттер сердито посмотрел на парня и, стиснув зубы, беззвучно, одними губами приказал: "Встань!" Потом еще раз, дернув подбородком: "Встань!"
Бомбардир, уставившись на тренера, состроил гримасу, как бы говоря: "Заколебал уже со своими хорошими манерами".
Медленно, изображая неимоверно уставшего от жизни человека, Бомбардир поднялся с дивана. Даже согнув ногу и сутулясь, он возвышался над Роджером Белым. Роджер протянул руку; Бомбардир вяло пожал ее, всем своим видом выражая страшную скуку.
- Фарик играет за нашу сборную, - пояснил тренер.
- Да-да, я знаю, - ответил Роджер, улыбаясь и глядя парню прямо в глаза в надежде установить хоть какой-то контакт с этим "трудным случаем". - Уверен, вся Атланта знает. Я, как и все, слежу за вашей игрой.
Фэнон ничего не ответил. Только недоверчиво покосился на Роджера, как бы говоря: "Ну, а мне что с того, что какому-то хмырю в костюмчике есть до меня дело?"
Повисла неловкая тишина, которую нарушил Макнаттер:
- Мистер Белл, я попросил вас приехать потому, что у нашего Фарика неприятности. У меня неприятности. У Технологического неприятности. Это произошло вчера вечером, на вечеринке. Фарика обвиняют… его обвиняют в изнасиловании. Изнасиловании во время свидания, вроде того. Фарик божится, что не совершал ничего такого, но положение у него хуже некуда. А значит, и у меня. И, следовательно, у Технологического.
Бомбардир отвернулся и снова презрительно скривил губы. На этот раз вышла прямо ухмылка.
Во взгляде Макнаттера сверкнуло неодобрение. Довольно уже с него этой невозмутимости крутого пацана из гетто.
- Ладно, Фарик… Скажи мистеру Беллу, кто она!
Бомбардир вяло, едва слышно:
- Да… девчонка какая-то… белая… в Технологическом учится…
- Какая-то белая девчонка! - возмутился Макнаттер. - Имя этой "какой-то белой девчонки"? Как ее зовут?
- Ну… не знаю…
- Черта с два ты не знаешь! - прорычал Макнаттер. Потом повернулся к Роджеру. - Я скажу вам, мистер Белл, кто она такая. Ее зовут Элизабет Армхольстер. Дочка Инмана Армхольстера, вот кто она!
- Шутите?! - вырвалось у Роджера; он слишком поздно сообразил, что это не тот ответ, который должен исходить от юрисконсульта высокой квалификации.
- Нет, не шучу, - ответил Макнаттер, - и Армхольстер возьмет Фарика за это самое… И Технологический возьмет… А там настанет и моя очередь.
Инман Армхольстер. Входит в первую пятерку белой элиты Атланты. Любой мало-мальски стоящий бизнес в городе завязан на нем. Армхольстер - это старинные семейства Атланты, это "Пидмонтский ездовой клуб", это богатство Креза. Армхольстер вполне мог оказаться среди стоявших на той террасе, а если его и не было, то уж приглашение от клуба он точно получил. Инман Армхольстер, Инман Армхольстер…
Роджер Белый посмотрел сначала на Макнаттера, потом на Фарика Фэнона. В голове у него роились самые разные вопросы, но в первую очередь он подумал вот о чем: "Почему Макнаттер, эта белая туша, позвонил ему, Роджеру?" Он ведь не работает с уголовными делами и не специалист по обвинениям в сексуальных домогательствах. Даже с судебными тяжбами не связан. Его сфера - корпоративное право, точнее, контрактное. Инман Армхольстер ведь не денег захочет. Он возжаждет крови.
Роджер Белый снова глянул на молодого спортсмена, отгородившегося щитом дерзкой невозмутимости, напялившего на себя нелепые тряпки из гетто, нацепившего блестящие побрякушки. Футбольная знаменитость. Роджеру Белому еще не доводилось видеть их так близко. Однако сейчас перед ним стоял самый отвратительный экземпляр испорченного чернокожего парня. Пользующийся шумным успехом футболист, наемный игрок, который вообразил, что все ему должны. Либо деньги, либо секс. И столько, сколько он пожелает, тогда, когда пожелает. Сам же он, что бы там ни случилось, всегда выйдет сухим из воды. Вот он, кодекс наемника! Насилуй, грабь, удирай с добычей! Да чтобы ни перед кем не отвечать! И этот молокосос закадрил дочку Инмана Армхольстера. Интересно, подозревает Бомбардир или нет (хотя умом парень явно не блещет), что стал динамитной шашкой, которая вот-вот рванет.
"О, шоколадная Мекка!.."
ГЛАВА 2. Седельные вьюки
Тридцать шесть часов спустя, а именно в понедельник, в семь тридцать утра, солнце уже палило немилосердно, так, как это бывает в Атланте. Даже здесь, на тридцать втором этаже башни "ГранПланнерсБанка", за герметичным, в дюйм толщиной теплостойким стеклом, с массивным кондиционером под потолком, шумно исторгающим холодный воздух, было очевидно, что скоро город погрузится в настоящее пекло. Окна зала для переговоров выходили на восточную сторону, и ослепительное сияние солнца было невыносимо. Оно свободно проникало через зеркальное стекло, на котором не было ни штор, ни жалюзи - ничего. Но не по чистой случайности, нет. Все было тщательно продумано, и сидевшие за столом со стороны "ГранПланнерсБанка" отлично понимали, в чем тут "фокус".
Не только Рэймонд Пипкас, эксперт отдела кредитования, но и все его сослуживцы знали, что рабочий завтрак - самый настоящий розыгрыш, включая и то, что стояло на столе. Пипкас постарался довести до своих сотрудников - лучше поесть загодя. Судя по всему, совету шефа вняли. Никто и не смотрел на так называемый "завтрак". Все откинулись на стульях и рассматривали мишень, добычу, жертву… в общем, объект розыгрыша стоимостью в полмиллиарда долларов. Этим "объектом" был старик, сидевший на противоположном конце стола, на стороне корпорации "Крокер Глобал". Пипкасу было всего сорок шесть, и любой мужчина шестидесяти лет казался ему стариком, даже такой крепко сбитый и физически развитый, как Чарли Крокер.
Очевидно, Крокер и не подозревает, что в нем видят старика. Сидит уверенно, откинувшись на стуле и распахнув пиджак. Глупец, все еще мнит себя одним из повелителей Атланты. Улыбается своим подчиненным - юристам, финансистам, начальникам отделов, стареющим клеркам по связям с банками, так называемым личным помощникам, двум красоткам с юбками до… выше некуда…
Да он же прямо источает животную энергию! И это в шестьдесят лет! Бык, да и только. Шея шире головы и крепкая, как ствол дуба. (У Пипкаса, который родился в век технического прогресса и рос в доме повышенной комфортности среди бетонных коробок близ Сан-Хосе, мелькнула мысль о том, что он никогда не видел дуб, не говоря уж о быке.) Крокер почти облысел, но казалось, волосы у него выпали под мощным напором тестостерона - свидетельства непомерной мужской силы.
"Да вы только посмотрите на него… как улыбается этим длинноногим красоткам! Те стоят, склонившись над ним… чудо как хороши… прямо модели!.. Обе блондинки, с длинными волосами и стройными, затянутыми в блестящие колготки ногами… А вон у той… что повыше… в шелковой блузе с высоким воротником и воздушным, в тон галстуком-бабочкой… у нее такая чудесная, стройная шея… алебастровая кожа… мягкий овал лица… а нижняя губа полная и многообещающая…"
Крокер, подняв голову, посмотрел на модель и, широко улыбаясь, что-то сказал. Пипкас уловил только имя - Анжелика. "Анжелика?!" Он ушам своим не поверил. Только в Атланте можно встретить сногсшибательную блондинку с таким именем - Анжелика.
На Пипкаса нахлынули неприятные воспоминания. Сирья ведь тоже блондинка, и тоже не лишена привлекательности… Маленькая финская потаскушка! Закупщица галантерейных товаров! И как только он позволил этой миниатюрной финской галантерейщице так с ним обойтись! Внутри у Пипкаса как будто что-то оборвалось - он не подумал, а, скорее, почувствовал, что мужчины вроде Чарли Крокера такого бы не допустили…