- Видите, мадам, - говорит она, - у меня на лице следы вашего давешнего гнева, но хозяин приказал мне держаться с вами учтиво, и я должна повиноваться, потому как он лучший человек во всем свете, несмотря на ваше с ним обращение.
- Мое обращение, мадам? - спрашиваю я.
- Да, - отвечает она, - я говорю о вашем равнодушии к той чести, которую он оказывает вам, желая сделать вас своей метрессой.
- Знайте же, мадам, - говорю я, - что я не соглашусь быть метрессой ни у величайшего из королей, ни у господина целой Вселенной! Свою Мараль я ценю выше всего, что может дать мне хозяин!
И еще часа полтора мы проговорили о Марали и Дабрадетели. Поначалу я боялась, что она что-то слышала про ублюдка, но нет, ничего она не знает, хоть и очень старается что-то обо мне выведать, завистливая чертовка.
После обеда я ускользнула в сад, чтобы встретиться там с мистером Вильямсом в условленном месте, что-то вроде беседки, и мы пролюбезничали до темноты. Он очень рассердился, узнав, чем угрожала ему миссис Джукс.
- Пусть только попробует лишить меня средств к жизни! - сказал он. - Пусть попробует, если осмелится, я не только проголосую за другую партию, но и ославлю его по всей стране. Правда, я должен ему сто пятьдесят фунтов, но на это мне наплевать: к тому времени, как пройдут выборы, окончится и действие Статуя.
С любимым я бы оставалась вечно, но когда стемнело, он сказал, что приглашен к соседу-священнику прикончить бочонок эля, который они раскупорили в прошлый раз, и, должно быть, засидится там до трех-четырех утра. И ушел. На прощание я обещала усердно каяться и прилежно читать правильные книги.
Едва он ушел, я задумалась о том, что бы такое наплести миссис Джукс про мое отсутствие, и вот мне пришло в голову притвориться, будто я пыталась утопиться. Я стянула нижнюю юбку и бросила ее в ручей, а сама спряталась в угольной яме и пролежала там всю ночь, развлекая себя чтением наизусть псалмов и разных правильных вещей.
Наутро миссис Джукс и все слуги перепугались до смерти, решив, что я сбежала, и не зная, как теперь отчитаться перед хозяином. Они обыскали все места, где, по их разумению, я могла быть, и наконец заметили, что в пруду плавает моя юбка. Решив, что я утонула, они притащили бредень и принялись вылавливать меня из пруда. Наконец кухарка Молл, пойдя за углем, обнаружила, что я лежу в грязюке в угольной яме.
- Боже мой! - говорит она. - Миссис Памела, что это вы там?
- Сама не знаю, - отвечаю я. - Помогите мне встать, пойду завтракать - страх как проголодалась!
Немедля прибежала миссис Джукс и так обрадовалась, увидав меня целой и невредимой, что стала самым ласковым голосом расспрашивать, где я была и как моя юбка попала в пруд.
- Должно быть, - отвечала я, - дьявол вложил мне в голову мысль утопиться.
Это, ясно, враки: дьявола я в жизни не видала, и что, у него дел других нет, как заниматься мною?
Ну и довольно об этом. Едва я позавтракала, у ворот показалась коляска, запряженная шестерней, - и кто бы это? Мой хозяин. Я немедля бросилась к себе, скинула всю одежду, вымылась, переоделась в свой лучший наряд, на голову надела миленькую шляпку с круглыми полями, платье одернула, чтобы вырез стал побольше (пастор Вильямс говорит, что грудь - прекраснейшая часть женского тела), повторила перед зеркалом все свои ужимки, села с книгой и прочла целую главу из "Долга человека".
Потом вошла миссис Джукс и сообщила, что хозяин велит мне сойти вниз. - Надеюсь, - добавила она, - теперь-то вы не будете вести себя как дура? "Ну нет! - сказала я себе. - Ума у меня хватит и на хозяина, и на вас!"
Вот я спускаюсь к нему в гостиную. Едва увидав меня, он обращается ко мне с такими словами:
- Видишь, Памела, я не могу долго оставаться без тебя! Скажи, это ли не доказательство силы моей страсти?
- Да, сэр, - отвечаю я. - Вижу, ваша честь намерен меня погубить и не успокоится, пока не порушит до конца мою Дабрадетель.
О, сколь сладостно это слово! Благословен будь тот, кто его придумал!
- Как ты можешь говорить, что я хочу тебя погубить? - отвечает сквайр. - Проси что хочешь, - все, что угодно, я дам!
- Если так, - говорю я, - молю вашу честь отпустить меня домой, к моим бедным, но честным родителям. Больше я ни о чем не прошу. Не губите бедную девушку, которая решила унести Дабрадетель свою с собой в могилу!
- Не зли меня, нахалка, - говорит он.
- И вы меня не злите! - отвечаю я.
- Ты вся в моей власти, - говорит он. - Не хочешь лечь со мной по-хорошему, я тебя силой возьму.
- А-а, - отвечаю я, - не понимаю я ваших неприличностей.
- Это я говорю неприличности? - говорит он. - Дрянь, ханжа, потаскуха, наглая девка, убирайся с глаз моих, пока я не пнул тебя по… - Не буду повторять слою, он имел в виду пониже спины.
Он так бушевал, что я, оробев, бросилась к дверям, но на полдороге он велел мне вернуться, обнял и поцеловал, а потом отправил заниматься своими делами.
Я пошла прямиком в свою комнату, куда вскоре явилась и миссис Джукс.
- Что ж, мадам, - говорит она, - вы оставили хозяина в такой ярости, что он уже двоих или троих слуг наградил оплеухами. Хорошенькое дело, если все в доме будут расплачиваться за вашу дерзость.
- Вы, мадам, меня не оскорбляйте! - говорю я. - Только попробуйте - и будь я проклята (за это словцо я уже покаялась), если как следует вам не отплачу!
Сколь сладостна месть! Справедливо сказано в книге проповедей, что это сладчайшее из яств, какими дьявол потчует грешника!
Миссис Джукс хорошо помнила остроту моих ногтей, так что продолжать не стала; и до обеда мы проговорили о моей Дабрадетели. Затем за мной прислали, чтобы я прислуживала хозяину за столом. При этом я старалась почаще на него взглядывать, но, едва он это замечал, отводила глаза и притворялась смущенной. По окончании обеда он налил мне полный бокал шампанского и приказал выпить… не скажу, что за мое здоровье. Пастор Вильямс подтвердил бы, что хозяин и правда человек порочный.
Миссис Джукс наполнила бокалы и выпила за "словечко из трех букв" - не знаю, что это, но уж наверное что-нибудь неприличное. А я выпила за счастье его чести.
- Ах, дерзкая девчонка! - говорит он. - Ведь прекрасно знаешь, что можешь составить мое счастье, если только пожелаешь!
- Сэр, - отвечаю я, - буду рада сделать для вас все, что в моих силах. - Как будто не поняла, о чем это он.
Затем он посадил меня к себе на колени - о матушка, тут я ощутила нечто такое, о чем могла бы кое-что рассказать, - и поцеловал. Я сказала, что не позволю так с собой обращаться; тогда он обозвал меня наглой и неблагодарной тварью и приказал убираться вон, добавив, что готов плюнуть мне в лицо.
Удалось ли хоть одному мужчине на свете таким путем завоевать сердце женщины?
Недолго пробыла я одна в своей спальне - явилась миссис Джукс с сообщением, что сегодня вечером хозяин не желает меня видеть. - Если, конечно, сумеет удержаться, - добавила она. - Сколько могу судить, вы взяли над ним верх, и не сомневаюсь, что вскорости вы станете моей хозяйкой.
- Что вы такое говорите, дорогая миссис Джукс? - восклицаю я. - Не искушайте бедную девушку: не может быть, чтобы его честь питал ко мне честные намерения.
До ужина мы проговорили о честных намерениях, затем поужинали яблочным пирогом и около десяти часов легли спать.
Мы не пролежали в постели и получаса, как вдруг открывается дверь и в спальню на цыпочках входит мой хозяин в одной рубашке, как в прошлый раз. Я притворилась, что ничего не слышу. Миссис Джукс взяла меня за руку, а он стянул одеяло, лег на кровать с другого краю, взял меня за вторую руку, а затем принялся целовать мою грудь с таким жаром, словно хотел ее съесть. Тут уж мне пришлось проснуться и вступить с ним в борьбу.
- Что же вы? - кричит миссис Джукс. - Я держу ее за руку, позор вам, если со всем прочим вы не сможете справиться!
Он старался, как мог, но я, матушка, помнила ваши наставления, как избежать насилия, и последовала им, так что скоро он смирился и пообещал немедля встать с постели, если я его отпущу.
О пастор Вильямс! Как ничтожны все мужчины мира в сравнении с тобой!
Хозяин сдержал свое слово.
- Эх, сэр, - говорит ему миссис Джукс, - мало вы знаете женщин, а то не стали бы упускать такое близкое блаженство!
На это он говорит:
- Нет, миссис Джукс, я очень рад, что ничего более не случилось, ни за какие блага мира я не согласился бы причинить Памеле зло. Завтра утром, быть может, она услышит нечто к своей выгоде. И пусть не сомневается: никогда больше я не попытаюсь взять ее силой.
С этими словами он вышел из комнаты.
- Ну, миссис Памела, - говорит миссис Джукс, - что скажете? Теперь-то вы убедились, что хозяин питает к вам самые благородные намерения?
- Не скажу, что нынче ночью он это доказал, - отвечаю я.
- Не знаете вы жизни, - говорит она. - Я-то знаю, что скоро вы станете моей хозяйкой, - и что тогда со мной, бедной, будет!
После такого разговора обе мы заснули. На следующий день чуть свет хозяин послал за мной и, поцеловав, вручил мне бумагу и велел ее прочесть. В бумаге я нашла предложение о содержании - двести пятьдесят фунтов в год, а также некоторые другие выгодные посулы, скажем, подарки деньгами и всяким добром.
- Что ж, Памела, - говорит он, - каков будет твой ответ?
- Сэр, - отвечаю я, - свою Дабрадетель я ценю превыше всего на свете и скорее соглашусь стать женою последнего бедняка, чем шлюхой у первого богача.
- Дуреха, - говорит он.
- Может быть, а все же не глупее некоторых, - отвечаю я.
- Это ты обо мне, что ли? - говорит он.
- Вам лучше знать, - отвечаю я.
Тогда он говорит:
- Убирайся вон, бесстыдница, видеть тебя больше не могу! Похоже, не ты, а я здесь в опасности, и моя задача - избегать тебя, как только возможно!
"А моя задача, - отвечаю я про себя, - мозолить вам глаза при всяком удобном случае!"
С тем я и ушла - и, выходя из комнаты, слышала, как он со вздохом проговорил: "Околдовала она меня".
Теперь миссис Джукс от меня не отходит - уверяет, что, по ее убеждению, скоро я стану хозяйкой в доме, и ведет себя так, словно я уже хозяйка. Я и сама на это настроилась. Прежде я хотела составить небольшое состояние за счет внешности, но к чему это, когда можно составить состояние куда большее своей Дабрадетелью? Прошу извинить за столь длинное письмо и остаюсь
Вашей послушной дочерью, Шамела.
ПИСЬМО 11
Генриетта Мария Гонора Эндрюс - Шамеле Эндрюс
Дорогая Шам!
С бесконечным удовольствием прочла твое последнее письмо, и, если уж теперь ты не сумеешь окрутить своего хозяина, сама будешь виновата! Советую ни на что меньше не соглашаться. Но, дитя мое, беспокоит меня одна помеха, этот твой пастор Вильямс, хотелось бы, чтобы он убрался с дороги. Судя по всему, что ты о нем пишешь, он из тех мужчин, из-за которых женщины теряют голову. Помни, дорогое мое дитя: после свадьбы у тебя будет достаточно случаев развлекаться хоть с пастором Вильямсом, хоть с кем еще. А сейчас, пока узелок не затянут, советую тебе с ним не видеться. Не забывай первый мой урок: замужняя женщина вредит только своему мужу, а вот незамужняя - себе. Остаюсь в надежде на твое скорое и счастливое замужество,
Твоя любящая мать Генриетта Мария и т. д.
Следующее послание написано, по-видимому, до того, как Шамела получила последнее письмо от своей матери.
ПИСЬМО 12
Шамела Эндрюс - Генриетте Марии Гоноре Эндрюс
Дорогая матушка!
После того как я отослала вам последнее свое письмо, обстоятельства изменились, и теперь я боюсь скорого крушения всех своих надежд, но, уверена, винить в этом следует не меня, а судьбу. Расскажу обо всем по порядку. Часа через два после того, как я рассталась со сквайром, он снова требует меня в гостиную.
- Памела, - говорит он, ласково взяв меня за руку, - не хочешь ли прогуляться со мной по саду?
- Слушаюсь, сэр, - отвечаю я, притворно вздрогнув, - но, надеюсь, ваша честь не будет со мной грубым.
- Клянусь, тебе нечего бояться, - отвечает он. - Я хочу тебе кое-что сказать, и если это не доставит тебе удовольствия, то уж верно и не оскорбит.
Мы вышли в сад, и он начал так:
- Памела, скажи мне правду: происходит ли твое сопротивление мне из одной Дабрадетели - или в твоем нежном сердце у меня более счастливый соперник?
- Сэр, - отвечаю я, - уверяю вас, никогда ни об одном мужчине на свете я не думала.
- Как, - говорит он, - а пастор Вильямс?
- Пастор Вильямс, - отвечаю я, - вообще последний из людей; будь я повнушительнее видом, а ваша честь явились ко мне с предложением, я сказала бы: вам нет нужды опасаться соперников, особливо таких, как пастор Вильямс. Если бы мне случилось полюбить, то, уверяю вас… но нет, во-первых, я вас недостойна, а во-вторых, никакими богатствами меня не подкупить.
- Дорогая моя, - отвечает он, - ты достойна всего, чего только можно пожелать! Вот что: я готов отложить заботы о состоянии, презреть мнение света - и жениться на тебе!
- О сэр, - отвечаю я, - не можете вы так думать, не можете так низко пасть.
- Клянусь, - отвечает он, - я говорю серьезно.
- Простите, сэр, - отвечаю я, - но вы меня в этом не убедите.
- Так что же, - восклицает он в ярости, - я лгу? Надрать бы тебе уши, паршивка, но нет, я не позволю тебе дальше перечить мне, собирай вещи, ты сейчас же уедешь! Стоило бы выкинуть тебя из дома на телеге, да ладно уж, велю заложить для тебя коляску. Будь готова через полчаса!
И он в бешенстве бросился в дом.
Сколь глупы женщины, чересчур упорно отказывающие своим возлюбленным - и как много их остались старыми девами лишь потому, что затянули с согласием!
Сейчас пришла ко мне миссис Джукс и объявила, что я должна живо собрать вещи, потому как хозяин уже приказал заложить коляску, и, если я не буду готова отправиться сейчас же, меня попросту выставят за дверь, и ступай домой пешком. Это меня не на шутку перепугало, но я твердо решила, как бы ни обернулось дело, не сдаваться и не просить пощады; вы-то знаете, матушка, что даже в детстве вам не удавалось этого от меня добиться. А еще я подумала о том, что, как прежде он не мог бороться со своей страстью ко мне, так и сейчас с собой не справится, и если отсылает меня в коляске парою, то скоро пошлет вдогонку экипаж четверней. В общем, я твердо решила стоять на своем и, собрав всю силу духа, объявила миссис Джукс, что неописуемо рада этим новостям и готова хоть сейчас покинуть место, где Дабрадетели моей грозит постоянная опасность. Что же до хозяина - он легко подыщет для этих дел кого надо, а я свою Дабрадетель предпочитаю всем распутным джентльменам, вместе взятым. И все его предложения и посулы в моих глазах и ломаного гроша не стоят - да, ломаного гроша, миссис Джукс! - И я прищелкнула пальцами.
Миссис Джукс прошла ко мне и помогла собрать мои пожитки, а именно: два чепца дневных и два ночных, сорочек пять, рюшевый нарукавник, фижмы, две нижние юбки, фланелевая и пикейная, две пары чулок и один непарный, пара туфель со шнуровкой, цветастый передничек, кружевная косынка, галоши - одна целая и одна худая и несколько книг, как то: "Полный ответ на истинное и правдивое сообщение", "Долг человека" - почти целая, только долга в отношении ближнего не хватает; третий том "Атлантиды"; "Венера в монастыре, или Монахиня в пеньюаре"; "Господний промысел в делах мистера Уайтфилда"; "Орфей и Евридика", несколько проповедей и две-три пьесы без титульных листов и куска первого акта. Едва мы увязали все это добро в узел, подали коляску. Я попрощалась со всеми слугами, в особенности же с миссис Джукс, которая, кажется, совсем не так горевала о моем отъезде, как старалась показать, и очень выдержанно оплакав службу у хозяина, а он как раз спустился спросить обо мне, села в коляску и велела Робину трогать.
Мы еще не успели далеко отъехать, как вдруг нагоняет нас всадник на полном скаку, подъезжает к коляске, бросает в окно письмо и, не говоря ни слова, поворачивает назад и скрывается из виду.
Я сразу узнала руку моего милого Вильямса и развернула письмо с трепетом - хоть и не ожидала, что содержание его окажется столь ужасно, как вы сами сейчас увидите из этого списка.
Пастор Вильямс - Памеле
Дорогая миссис Памела!
Неуважение к духовенству, которое я уже неоднократно замечал в этом злодее, вашем хозяине, на сей раз проявилось самым возмутительным образом. Направляясь в церковь своего соседа Спрюса, где предстояло мне совершить заупокойную службу по случаю смерти мистера Джона Гейджа, сборщика налогов, я был остановлен двумя людьми, как выяснилось, состоящими на службе у шерифа, и арестован за те сто пятьдесят фунтов, что ссудил мне ваш хозяин; и теперь, если за несколько дней не найду себе поручителя (что представляется крайне маловероятным), придется мне отправиться в тюрьму. В этом объяснение того, почему я не навещал вас в эти два дня; можете не сомневаться, я не пренебрег бы этим, не будь на то непреодолимых причин. Если вы можете каким-либо образом, убедив своего хозяина или повлияв на него, добиться моего освобождения - молю вас сделать это, не пренебрегая никакими мерами, даже и теми, что не вполне согласны с добродетельными правилами. Я слышал, что он только что приехал в наши места, и немедленно направил ему письмо, список с которого посылаю вам. Молюсь за ваш успех и остаюсь
Вашим преданным другом, Артур Вильямс.
Пастор Вильямс - сквайру Буби
Досточтимый сэр!
Тяжким грузом легло на меня известие о внезапной вашей немилости, тем более поразительное, что я не помню за собой ни малейшего прегрешения против столь благородного и щедрого покровителя, каковым всегда вас считал. Могу с полным правом сказать о себе: