Он уже отворачивается, когда она делает движение. Ее рука, почти с быстротой змеи. Пальцы схватывают его чуть выше голой щиколотки, кратчайшее касание, но достаточное, чтобы остановить его. Затем рука ныряет в кучку одежды и поднимает тюбик с кремом для загара. Протягивает его вверх к нему, потом наклоняет к своей спине. Эта перемена так внезапна, так неожиданна, так банальна, так неотъемлемо дружественна, несмотря на полное отсутствие выражения в ее лице, что он ухмыляется.
- Разумеется. Мое форте.
Она переворачивается на живот и опирается на локти. Он садится рядом с ней, ну-ну-ну, и отвинчивает крышечку тюбика; выползает язычок цвета кофе с молоком. Она стряхивает темные волосы на лицо, затем поднимает ладонь, убеждаясь, что ни одна прядь не касается плечей; и лежит, глядя вниз на стоику одежды, выжидая. Он оглядывает ее отвернутое лицо и улыбается про себя. Потом выдавливает червячок крема себе на левую ладонь.
- Сколько на квадратный фут?
Но ответом только легчайшее пожатие плечами. Он протягивает руку и начинает втирать крем в левое плечо, а потом вниз по лопатке. Легкие отпечатки травинок. Кожа теплая, впитывает крем. Он отнимает руку и подставляет ладонь под нового червячка. Будто ожидая этой краткой утраты соприкосновения, она вытягивается вперед, затем закидывает руки и расстегивает бюстгальтер. Он сидит, замерев, недовыдавив, будто пришел к неожиданной развилке; так в горячке спора внезапно замечаешь в своей предыдущей фразе скрытое опровержение собственной позиции. Он довыжимает крем. Молчание. Она опять приподнимается на локтях, подпирает подбородок ладонями, смотрит в сторону. Он говорит негромко:
- У вас очень гладкая кожа.
Но теперь он понимает, он знает: она не ответит. Он начинает втирать крем в ближнее к нему плечо, на этот раз побольше, потом ниже, туда, где бретельки бюстгальтера оставили на коже легкие следы. Она никак не реагирует на круговые движения его ладони, хотя он втирает крепче, медленнее, вниз по бокам, вниз по центру к крестцу. Когда он приостанавливается, чтобы выдавить еще крема, сладкий аромат чуть-чуть роз, пачули, она опять вытягивается вперед, ее лицо отвернуто на подложенных ладонях, локти растопырены. Он втирает вперед-назад над темно-лиловой полосой, разделяющей ее тело.
- Так хорошо?
Она ничего не говорит, ни малейшего знака. Жара, неподвижное расслабленное тело. Он колеблется, сглатывает, потом говорит даже еще тише:
- Ноги?
Она лежит в абсолютной неподвижности.
Снизу из невидимости детский вопль, как удар ножа, смесь ярости и жалобы; как будто Эмма. Вопль послабее, готовые слезы. Затем взвизг:
- Я тебя НЕНАВИЖУ!
Да, Эмма.
Успокаивающий голос. Затем тишина.
Ладонь Питера остановилась в ложбинке спины Кэтрин; теперь она вновь задвигалась, медленно касаясь выше, ниже, пальцы прокрадываются все ниже и дальше по бокам в притворно безразличной тщательности; когда все торчком, напряжено, необузданно, во всех смыслах и чувствах необузданно; чертов вызов, укрощенная дикарка; сознание, что ты свое возьмешь; и что-то до возмутительности потешное, а не только эротичное. Он позволяет своим пальцам ласково скользить по ее скрытому левому боку и поглаживает на границе подмышки. Она высвобождает левую руку из-под щеки, закидывает на бедро и дергает трусики вниз, потом подсовывает ладонь назад под щеку. Питер колеблется, затем отшвыривает свою сигарету, тянется и защипывает материю там, где она к ней прикоснулась. Она поворачивается на один бок, потом на другой, так чтобы он мог ее обнажить. Он выжимает еще крема и начинает втирать его в ягодицы, по изгибу талии, взад и вперед. Он наклоняется и целует ее в правое плечо, легонько его кусает, сладко пахнущий жирный крем. Она никак не реагирует. Он опирается на локоть вдоль нее, и его левая ладонь ласкает, ласкает, чуть ниже, нежную кожу вверху бедер, ягодицы, края щели.
Он стаскивает с себя рубашку. Потом становится на колени, быстрый взгляд вокруг. Он нагибается над ней и стягивает лиловую полоску. Когда она соскальзывает на ее колени, она приподнимает ноги, позволяя стянуть ее совсем. По и все. Она лежит обнаженная, отвернув голову, ожидая. Он на коленях снова оглядывается по сторонам; затем садится, балансирует и стаскивает шорты. На четвереньках он вползает ей на спину, руки у ее подмышек. Она двигает головой, прижимает ее к тыльной стороне ладоней и к земле. Он легонько тянет за левое плечо, чтобы перевернуть ее. Она лежит недвижима. Он тянет сильнее, она чуточку уступает, ее тело полупереворачивается, хотя лицо остается отвернутым, скрытым, прижатым к земле. Он переворачивает ее, более грубо, на спину, теперь открывшееся лицо изворачивается влево. Профиль. Обнаженное горло, рот. Он тянется и снимает темные очки. Глаза закрыты. Он отбрасывает прядь темных волос со щеки. Затем он ползет назад, скорчивается, целует волосы на лобке, затем пупок, затем обе груди. Она возбуждена, как бы ни притворялась. Он опускается на нее, ища отвернутый рот. Но, будто его вес спускает курок, она еще больше отворачивает лицо. Он не отступает, и она яростно поворачивает голову в другую сторону; внезапное своеволие, ее ногти царапают его плечи, отчаянное отпихивание, извивание, борьба, она бешено мотает головой из стороны в сторону. Он снова на четвереньках. Ее руки надают. Она лежит неподвижно, отвернув голову.
- Кэ-ти! Пи-и-тер!
Детские, Пола, возможно, Салли, а также Бел, голоса хором, слаженно, будто дирижируемые. Легкое эхо от обрыва. Затем, неизбежно, одна Кандида:
- Мы у-хо-дим!
Уходят.
Кэтрин поворачивает голову, и открывает глаза, и смотрит Питеру в лицо. Странно: будто она на самом деле его не видит, будто глядит сквозь его многозначительно чуть насмешливую улыбку. И у него возникает и навсегда останется мысль, что было это что-то позади него; не Питер. Поза, конечно; просто больная игра свихнутой истерички в охоте. Очень больной и очень сексуальной. Поиметь вот так, один-единственный раз; поиметь эти бледные расщепленные глаза.
- Кэ-эт! Пи-и-тер!
Она глядит на него снизу еще три-четыре секунды, потом переворачивается тихо и покорно, будто по его воле, между его упертыми в землю руками и ногами, опять на живот, погребая лицо в земле, и ждет.
Салли оделась, и Бел стояла, разговаривая с ней о детской одежде возле трех вновь упакованных корзинок под буком. Пол и трое детей все еще шлепали по воде, пытаясь, в ожидании, набрать побольше раков. И Бел, потому что стояла лицом туда, первой увидела Питера, взмах его руки, когда он появился на дорожке ниже по течению. Она подняла в ответ ленивую руку, и Салли обернулась. Он подошел, улыбаясь.
- Сожалею. Там в холмах нелегко ходить.
- Мы горло надорвали, крича.
- И полно гадюк. Я боялся, что ребята побегут меня встречать.
Салли вздрагивает.
- Гадюки!
- Чуть было не наступил на одну.
- Ах, Питер. Бел говорит:
- Мне следовало бы вас предупредить. Они тут иногда встречаются.
- Ничего. Она сразу дала деру.
- Фу. - Салли отводит глаза.
- Бел улыбается.
- Вы случайно не видели Кэт?
Он глядит мимо нее, шаря глазами.
- Разве она не?..
- Не важно. Возможно, она пошла прямо домой. - Она оборачивается и окликает остальных: - Вылезайте. Питер вернулся.
- Да ну, мамуся! Мы еще мало наловили.
Бел идет к воде. Салли внимательно смотрит на Питера.
- Куда ты ходил?
- Просто вверх. - Он неопределенно машет рукой в сторону обрывов.
- Ну, зачем тебе понадобилось уходить? Я совсем перепугалась.
Он оглядывает траву.
- Мне стало скучно. Старина Пол и его чтение. Как Том себя вел?
- Нормально.
- Не видела мои сигареты?
Она нагибается к одной из корзин, роется, протягивает ему пачку. Кандида поднимается к ним, обвиняюще говорит:
- Мы кричали, кричали!
Он рассказывает ей про гадюк. Теперь в безопасном множественном числе.
У воды Бел стоит лицом к Полу, глядя мимо него на теснину.
- Нет, это уже слишком. Просто не знаю, что с ней делать.
- Возможно, она ушла раньше.
- Так могла хотя бы предупредить нас. - Она говорит Эмме, которая с маленьким Томом все еще возится у плотины, которую они построили. - Милуся, мы уходим. Приведи Тома и оденьтесь. - Эмма не обращает внимания. Бел глядит на Пола. - Сегодня я решила. Мы слишком тревожимся. Это играет ей на руку.
- Хочешь, я пойду поищу?
- Нет. - Она говорит резче: - Эмма!
Затем Полу:
- Я думала, ты в любом случае хочешь работать с Питером.
- В целом идея именно такая.
- Не понимаю, что она старается доказать.
- Сомневаюсь, что она сама это знает. - Он оборачивается к Эмме: - Эмма, ты твердо уверена, что тетя Кэт не сказала тебе, что пойдет домой, когда ты уходила от нее?
- Она опять заблудилась?
Бел протягивает руку.
- Нет, милуся. Не важно. Так идем же. И Том.
- Я ничего против не имею, - говорит Пол.
Бел бросает на него взгляд искоса.
- Конечно.
Она берет за руку Эмму, потом Тома и направляется назад к буку. Салли идет им навстречу и забирает у нее Тома. Пол идет следом, потирая бородку.
Под деревом Кандида говорит, что они не могут пойти домой без Кэт. Бел говорит, что она, наверное, уже пошла домой, чтобы приготовить чай. Питер спрашивает, в каком направлении она ушла. Салли становится на колени, вытирая ноги и ступни Тома темно-зеленым полотенцем. Кандида высказывает предположение, что Кэт укусила гадюка. Бел улыбается.
- Они не убивают, милуся. Мы бы ее услышали. Она, наверное, просто решила прогуляться.
Играя в Гамлета перед гадюкой.
Салли передает полотенце Бел.
- Оно все мокрое, - жалуется Эмма, вывертываясь.
- Плакса, - говорит Кандида.
Пол отворачивается, криво улыбается Питеру.
- По-настоящему удачному пикнику для полного совершенства не хватает сержанта-инструктора старой закалки.
Питер ухмыляется.
- День супер-супер. Потрясающее место. Неплохо было бы как-нибудь его использовать.
- Хочу извиниться за Кэт. С ней очень трудно.
- Надеюсь, причина не мы.
- Господи, конечно, нет. Просто… Бел тревожится.
Неумолимый голос Бел.
- Эмма, если ты не прекратишь, я тебя отшлепаю.
Оба мужчины оборачиваются. Эмма стоит, крепко сжав губы, на самой грани, а мать энергично вытирает ей ноги. Кандида прошлась колесом, показывая, что она ничуточки не устала и вообще уже совсем взрослая. Бел натягивает на Эмму ее кирпично-розовые брючки, затем застегивает их и целует ее в макушку.
- Ну, - говорит Пол. - Вперед, Христовы воины?
Он идет впереди, Кандида рядом с ним, назад по дорожке. Питер за ними, держа сына за руку.
- Потрясающий день, Том, верно?
Затем Бел и Салли, Эмма между ними задает вопросы о раках.
Проходит минута, голоса затихают, место пикника опустело; старый бук, удлиняющиеся тени, валуны, бормочущая вода. Удод, оранжевый, черно-белый, проносится над водой и садится на одну из нижних веток бука. После паузы он слетает на траву, где они сидели; стоит, распушает свой гребень. Потом молниеносно опускает кривой клюв, и муравей умирает.
У Эммы расстегнулась сандалия, и Бел опускается на колени. Салли продолжает идти, нагоняя Питера с Томом. Они идут дальше, а позади них Эмма начинает рассказывать матери - если она поклянется ничего не говорить Кэнди, еще не прощенной за растоптанный красивый домик из прутиков возле плотины, лесной дом принцессы Эммы - сказку тети Кэт; или свою собственную переработку, которая заканчивается просто и ясно. Впереди Салли нагоняет Питера, который все еще ведет сына за руку. Он рассеянно обнимает ее за талию. Она нюхает его плечо.
- Чьим кремом для загара ты мазался?
Он тоже нюхает.
- Бог знает. Валялся в траве. - Он подмигивает и строит гримасу. - Том теперь хочет жить здесь.
Она наклоняется.
- Правда, Том? Тебе тут нравится?
Мальчик кивает. Густые кусты наступают на дорожку, им приходится идти гуськом. Питер выталкивает Тома вперед. Салли идет последней, уставясь Питеру в спину. Дорожка расширяется. Том спрашивает, а завтра будет еще пикник?
- Очень даже может быть, старина. Но не знаю. Однако повеселимся обязательно.
Салли идет чуть сзади плеча Питера, не прикасаясь к нему, наблюдая его профиль.
- Ты уверен, что не видел ее?
Он бросает на нее настороженный взгляд. Она смотрит на дорожку.
Салли говорит:
- От тебя пахнет, как от нее пахло утром.
Он посмеивается и недоумевает.
- Милая, ну, Бога ради! - И затем: - Не будь дурочкой. Возможно, это и ее крем. Я просто подобрал тюбик в траве после того, как мы кончили есть.
Она по-прежнему не отводит взгляд от дорожки.
- Я его не заметила, когда мы собирали корзинки.
- Значит, она захватила его, уходя. И Бога ради, перестань быть такой…
Он смотрит мимо.
- Большое спасибо.
- Но это ведь так.
- Во всяком случае, я знаю, что со мной скучно.
Он дергает руку сына.
- Давай, Том. Наперегонки. Вот до того дерева. Готов? Вперед!
Несколько шагов он держится впереди, потом позволяет четырехлетнему малышу нагнать его и обойти.
- Ты победил! - Он снова берет сына за руку, и они поворачиваются навстречу Салли, которая медленно подходит к ним. - Том победил.
Она улыбается мальчику положенной жиденькой улыбкой. Питер нагибается, забирает корзинку из ее руки, другой на секунду привлекает ее к себе и шепчет ей на ухо:
− Конечно, она мне нравится до безумия. Но некрофилию я приберегаю для старости.
Она высвобождается, умиротворенная лишь отчасти.
- Из-за тебя я чувствую неуверенность.
- Ну-ка, Том. Возьми Салли за руку.
Они идут дальше, мальчик между ними. Он шепчет через голову ребенка.
- Тебе придется подыскать причину получше этой.
- Ты ее только что сам назвал.
- Матч кончился вничью.
- Ты не делаешь никаких скидок.
- Кто бы говорил.
- Ты бы рад оставлять меня вместе с твоей пижамой. На день. Забывать, что Я вообще существую.
Он переводит дыхание - и избавлен от необходимости отвечать. Впереди, там, где деревья уступают место первому лугу, они видят, что Пол и Кандида стоят на открытом пространстве, повернувшись, глядя назад на небо. Кандида замечает их и возбужденно на что-то указывает. Листва мешает им разобрать, что ее так взволновало. Но, едва выйдя на луг, они видят.
Туча, но таинственная туча, такая туча, которая запоминается навсегда, настолько она анормальна, настолько не согласуется с приметами погоды, известными даже самым ненаблюдательным. Она надвигается с юга из-за обрывов, куда взбирался Питер, и их близость к месту пикника, должно быть, скрывала то, что на равнине стало бы очевидным уже давно. А потому чудится, что она подкрадывалась; хищная и зловещая, колоссальная серая с белым подбоем волна начинает громоздиться над скалистой стеной, бесспорная вестница сильнейшей грозы. Уже предсказанной неподвижностью воздуха с утра и жарой… и тем не менее она ошеломляет. И во все еще мирном безветрии предвечернее солнечное сияние внезапно кажется жутким, ложным, сардоничным - челюсти блистательно замаскированного капкана.
- Черт, - говорит Питер. - Откуда она взялась?
Пол стоит, скрестив руки, и следит за тучей.
- Иногда случается. Внезапный переизбыток жары. А затем холодный ветер с Пиренеев.
Кэнди глядит на Салли.
- Молнии и гром на всю ночь. - И затем: - Мы тревожимся за Кэт.
Пол улыбается и ерошит ей волосы.
- Она ее увидит. И вообще она, возможно, уже дома. Тревожится за нас.
- На спор, что нет. - Кэнди отвергает снисходительность и глядит на отца. - Спорю на два франка, папуся.
Он игнорирует ее, подбирает корзинку и идет назад к Питеру и Салли.
- Послушайте, почему бы вам не пойти дальше. Я просто дождусь Бел. - Он шарит в кармане. - Вот ключ, Питер. - И оборачивается. - Кэнди, проводи их домой и…
Кандида тычет пальцем.
- Вон они. Еле ноги тащат, как всегда.
Они все оборачиваются. Из-за деревьев медленно выходят Бел и Эмма. Эмма впереди говорит, шагая спиной вперед, чтобы видеть лицо матери. Но когда она замечает, что это лицо смотрит поверх нее, она оборачивается, а затем пускается бегом к компании на лугу. Пол идет назад навстречу Бел.
Избегая глаз Питера, Салли говорит:
- Разве тебе не следует тоже пойти поискать ее? Он делает гримасу.
- Я думаю, они предпочтут разобраться с этим сами. - Он смотрит вниз на сына. - Хочешь на закорки, Том?
Салли не спускает с него глаз, а он усаживает мальчика себе на шею, затем бегом описывает по траве небольшой круг, подбрасывая маленькое перепуганное личико вверх-вниз. Том отчаянно цепляется за него, онемев от страха.
- Лучше я пойду с тобой, - говорит Кандида Салли. - А то ты заблудишься.
Эмма добегает до них.
- Питер, можно мне на закорки? Пожалуйста! Кандида властно протягивает руку, преграждая ей путь.
- Нет, нельзя. Мы идем домой.
- Я хочу на закорки.
Питер рысит через луг, подбрасывая Тома вверх-вниз. Салли смотрит туда, где теперь стоят Пол и Бел, разговаривая; Пол - руки на бедрах, лицо повернуто вверх по течению.
Кандида вперяет взгляд в сестру.
- Только попробуй.
Затем внезапно кидается вперед и хватает Эмму, едва та повернулась, чтобы бежать к родителям. Эмма визжит. Пол оборачивается и рявкает:
- Кэнди! Прекрати!
- Эмма плохо себя ведет.
- Нет хорошо!
- Оставь ее в покое. Иди домой с Питером и Салли.
Салли говорит:
- Идем, Кэнди.
Кандида колеблется, потом щиплет сестру за локоть, но тут же отпускает и отходит. Новый визг.
- Ты свинья!
Кандида взглядывает вверх на Салли, пожатие плеч.
- Она такой несмышленыш.
Эмма подбегает к ней сзади, изо всех сил на ходу бьет по спине и мчится туда, где Питер с Томом рысит через луг. Кандида гонится за ней. Эмма начинает визжать. Потом надает. Сестра кидается на нее. Визг нескончаем, но боли в нем не ощущается. Перестань. Перестань. Перестань. Салли оглядывается на лес. Они словно бы отмахнулись от детей. Теперь к лугу на дорожке перед ними повернуты две спины, будто они ждут, что появится Кэт. Салли подбирает корзинку, которую Питер оставил на траве, и направляется туда, где Кандида стоит на коленях над Эммой, которая притихла. Теперь это уже скорее игра, щекотка, а не щипки. Обещаю, говорит Эмма. Обещаю, Дальше за ними Питер и Том скрылись в тополях по ту сторону луга. Салли оглядывается на тучу.