- Мясников просил передать: сегодня получены сообщения из Гомеля, Борисова и Бобруйска. Там последовали нашему примеру - большевики вышли из "объединенки" и создали самостоятельные организации.
- Отлично! Важно было начать! - радостно воскликнул Михайлов. - А где Мясников?
- Собирался к тебе. Заканчивает проект Манифеста Минского комитета РСДРП (б).
- Хорошо. Пока он придет, давай, Иосиф, подумаем, как нам наладить дело политического образования сотрудников милиции. У меня подготовлено кое-что из литературы. Первое занятие проведу я, следующее - ты. Вообще же надо создать пропагандистскую группу из наиболее подготовленных большевиков. Взгляни-ка, - Михайлов пододвинул к сидевшему через стол Гарбузу несколько исписанных листов бумаги и вырезки из газет. - Здесь кое-что из высказываний Владимира Ильича Ленина о милиции. Вот, например, - он взял лежавшую сверху вырезку из газеты, - его статья, опубликованная в "Правде" еще 20 апреля. Послушай: "Введение рабочей милиции... есть мера, имеющая огромное - без преувеличения сказать можно: гигантское, решающее - значение, как практическое, так и принципиальное. Революция не может быть гарантирована, успех ее завоеваний не может быть обеспечен, дальнейшее развитие ее невозможно, если эта мера не станет всеобщей, не будет доведена до конца..." - Михайлов на секунду оторвал взгляд от бумаги. - Посмотри, как четко Ленин определяет задачи милиции: "Всенародная милиция - это значит, что контроль (за фабриками, за квартирами, за распределением продуктов питания) обязан остаться не на бумаге... Всенародная милиция - это значит, что распределение хлеба пойдет без "хвостов", без всяких привилегий для богатых". Короче говоря, бери изучай. А сейчас - ко мне. Мясников найдет нас там. Я тут набросал одно заявление. Так вот, пока Соня будет его печатать, а я диктовать, ты, дружище, вскипятишь чай.
- Михаил, но ведь ночь на дворе. Твоя жена накостыляет нам по шее и вытурит вон, - взмолился Гарбуз.
- Ты плохо знаешь мою жену, Иосиф. Тем более где я сейчас, в два часа ночи, машинистку возьму?
- Что за заявление?
Пока они спускались на первый этаж, шли по длинному коридору, Михайлов объяснил:
- Ты же знаешь, после того как я отказался по требованию этой соглашательской публики уйти с поста начальника милиции, Минский губернский комиссариат состряпал даже обвинение против меня, вызвал специальную правительственную комиссию из Петрограда и подобрал кандидатов на мое место...
- А фигу они не хотят? - на ходу бросил Гарбуз.
- Конечно, не хотят, но они ее получат в виде этого самого заявления.
Он отпер дверь и тихо сказал Гарбузу:
- Обожди минутку, я разбужу Соню. Он прошел в спальню, зажег свет. Соня спала, свернувшись под одеялом калачиком. Вдруг стало жалко будить ее. Но что поделаешь, заявление к утру должно быть отпечатано, да и Мясников придет не в гости - надо срочно печатать Манифест.
Михайлов наклонился и губами прикоснулся к щеке жены. Соня вздрогнула, открыла глаза и, увидев мужа, обвила руками его шею:
- Пришел? Сейчас встану, напою тебя чаем.
- Я не один, Сонечка, со мной Иосиф.
- Обоих напою.
- Этим займется Иосиф, а тебя я хочу попросить о другом.
- Понимаю. Только ты ступай к Иосифу, я оденусь и приду.
Михайлов позвал из прихожей Гарбуза и проводил его на кухню:
- Вот, дорогой Иосиф, аппарат под названием печь, вот вода, чайник, дрова за печкой. Приступай, а мы пошли работать.
Гарбуз молча принялся возиться у печи, а Михайлов через несколько минут уже диктовал. Гарбуз невольно прислушался к его ровному, неторопливому голосу: "Ныне все более и более обнаруживается тенденция превратить милицию в административный полицейский аппарат типа старой полиции. Ей навязываются чуждые по существу функции политического сыска и органа политической борьбы... Губернский комиссариат делает определенные попытки подчинить милицию комиссариату..."
В этот момент в коридоре послышались шаги и вошел Мясников. Как всегда, аккуратный, подтянутый, бодрый.
- Вот они чем занимаются! - весело проговорил он. - Как будто нет дела более приличествующего данному времени и месту.
- Что ты имеешь в виду? - отвечая на рукопожатие, спросил Михайлов.
- Ну, сон хотя бы. Что вы тут сочиняете? - Мясников склонился через Сонино плечо и прочел то, что она успела напечатать. - Так, "работники милиции отказываются подчиняться представителям центральных властей и выполнение их требований считают для себя необязательным". Правильно. И еще обязательно напиши, Михаил, что работники милиции видят свою задачу в организации общественной безопасности и в поддержании революционного порядка, а отнюдь не в политическом сыске.
- Так и напишу, - мягко улыбнулся Михайлов. - А чтобы тебе не было скучно, пока я тут закончу, иди на кухню и помоги Иосифу готовить чай.
- Охотно! - ответил Мясников. Через минуту с кухни послышался его голос: - Эй, хозяева, а где заварка?
- В столике слева, - громко ответила Соня.
Вскоре Михаил Александрович закончил диктовать, прочитал текст и поцеловал Соню:
- Ни одной ошибочки! Ну что, пойдем чаевничать?
- Нет, давайте уж все разом. Что там у Александра Федоровича? Отпечатаю, накрою на стол, а сама, извините, пойду спать.
Михайлов громко позвал:
- Саша, твоя очередь.
Мясников начал диктовать:
- "Мы, как передовой отряд рабочего класса, стремимся к социалистическому строю путем твердой классовой борьбы пролетариата; мы сплачиваем рабочих, как единый класс, вокруг нашего верного знамени. Революционный класс должен иметь и революционную тактику. Соглашение с буржуазией, хотя бы временное, в корне вредит интересам пролетариата..."
К тому времени, когда Соня отпечатала подпись: "Минский комитет Российской социал-демократической рабочей партии большевиков", в кухне уже вовсю кипел чайник. Соня собрала на стол, а сама удалилась в спальню. Оказалось, что все изрядно проголодались: с аппетитом ели хлеб с салом, в сосредоточенном молчании пили чай. Но долго так продолжаться не могло. Поговорка: когда ем - глух и нем, не для людей, которых денно и нощно обуревают заботы. Первым не выдержал Гарбуз:
- Вчера ко мне приходил бывший надзиратель. - Он повернулся к сидевшему рядом Михайлову. - Тот самый, ты должен помнить, что помог нам выяснить фамилию Данилы. Так вот, он сообщил, что его и многих его коллег по решению губернского комиссариата направили опять работать в тюрьму.
- Безобразие! - бросил Мясников. - Немедленно надо вмешаться.
- Я знаю, чем это вызвано, - отставил в сторону стакан с чаем Михайлов. - Вчера мне по этому поводу звонил Онищук. Дело в том, что и тюрьму, и многие казармы, и даже монастырские помещения готовят для содержания под арестом солдат, выступающих против продолжения войны.
- Это серьезно, - озабоченно сказал Мясников. - Они арестуют многих большевиков...
- И сделают это как можно скорее, - согласился Михайлов. - Поэтому я предлагаю утром направить нашего человека к Жихареву с письмом. Необходимо предупредить товарищей.
- Согласен, - кивнул Мясников и задумался. - Хотя не думаю, чтобы мы могли полностью избежать арестов. К тому же, насколько мне известно, в тюрьме и сейчас содержатся солдаты, арестованные якобы за дезертирство.
- У меня есть предложение, - нетерпеливо вмешался Гарбуз. - Воспользоваться тем, что в числе тюремных надзирателей будут наши люди, и организовать агитационную работу среди арестованных солдат.
- Неплохая мысль! - поддержал Михайлов. - А если еще узнать через Жихарева и других наших представителей в войсках фамилии арестованных солдат-большевиков, то мы можем наладить связь с этими товарищами, создавать из числа арестованных группы агитаторов и направлять их во фронтовые части.
- Да, к таким агитаторам будут прислушиваться, - кивнул Мясников. - Утром подберем человека и направим его к Жихареву. Но нам надо довести до логического конца и вопрос разрыва с меньшевиками, ведь формально "объединенка" продолжает существовать. Поэтому я предлагаю разработать специальный план общего собрания с меньшевиками. Комитет большевиков обеспечит явку всех своих членов, в том числе и представителей военных организаций гарнизона. Таким образом, мы сможем гарантировать подавляющее большинство на собрании "объединенки". От имени большевистской фракции выступишь ты, Михаил Александрович. Раскроешь сущность наших разногласий и предложишь проект резолюции о полном разрыве с меньшевиками. Собрание надо провести не позднее четвертого июня. Я понимаю, Миша, что тебе трудно подготовиться за столь короткий срок, но ты ведь только что прибыл из Петрограда, встречался с Лениным, слушал его выступление, получил необходимые материалы и инструкции. Тебе, как говорится, и карты в руки.
- Что ж, надо - значит надо. Будем готовить собрание, - сказал Михайлов и по-хозяйски осведомился: - Как вам понравился завтрак?
- И верно, - рассмеялся Гарбуз, - садились за стол ужинать, а встали после завтрака. Самое время приступать к работе.
Михайлова в его кабинете дожидался дежурный судья: хотел посоветоваться по не совсем обычному делу. Милиционер и какой-то пожилой крестьянин доставили в штаб милиции молодого парня. Крестьянин утверждал, что парень украл у него котомку, в которой были две буханки хлеба, кусок сала и почти фунт сахару.
- Понимаете, - говорил взволнованно судья, - этот парень, конечно, личность подозрительная, но в краже не сознается, да и улик - той же котомки с продуктами - тоже нет. Что делать?
- Милиционер подтверждает факт кражи?
- Нет, он привел подозреваемого по настоянию крестьянина.
- Ваше мнение? - спросил Михайлов.
- Может, задержать парня?
- Если у вас нет доказательств его вины, то нет и права его задерживать или арестовывать. Но тут случай особый. Давайте так: я позвоню Гарбузу, чтобы он или кто-нибудь из сотрудников уголовного отделения помогли вам разобраться.
Судья ушел. Михайлов вызвал по телефону Гарбуза.
- Слушай, Иосиф, тут у меня был судья. У него казусный случай: вроде бы простое воровство и в то же время... Займись-ка ты этим делом. Надо, чтобы и крестьянин не остался в обиде на нашу власть, и чтоб все по закону...
На часах было шесть утра. До встречи с Алимовым и Крыловым-старшим оставался ровно час. Михайлов запер дверь на ключ, подошел к окну, открыл его. После этого расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки и сел на кожаный диван, стоявший в углу кабинета. Час для человека, привыкшего считать время на минуты, - это очень много. Он расслабился, тут же уснул, но ровно через шестьдесят минут проснулся. Вышел в коридор. Там в углу был водопроводный кран. Умылся холодной водой, причесался и - готов снова работать. Словно по сигналу появились Крылов и Алимов.
- Ну-ну, входите, шерлоки холмсы, - приветствовал их Михайлов. - Извините, что так рано встречу назначил: в восемь тридцать я должен быть в маршевом батальоне, которому завтра - на фронт. А потом пойдет карусель на весь день.
Крылов начал докладывать:
- В общем, Михаил Александрович, мы приняли решение. Альгис и Роман пойдут в логово бандитов.
- Как пойдут? - забеспокоился Михайлов.
- Ну, примут участие в ограблении известного вам "богача". Но сейчас речь идет о создании отряда для захвата банды. Надо также подумать, как наших хлопцев подстраховать, они же прямо зверю в пасть лезут.
- Понимаю, - озабоченно сказал Михайлов, - это действительно очень опасно. Что ты, Антон Михайлович, предлагаешь?
- Я думал создать группу из числа наиболее опытных наших работников, которые бы с этой минуты неотступно следовали за Алимовым и Шяштокасом. Да теперь уже и не знаю. - Крылов сделал небольшую паузу и, кивнув в сторону Алимова, сказал. - Вот он - против.
- Почему? - спросил Михайлов у Алимова.
- Понимаете, Михаил Александрович, чем больше мы привлекаем на данном этапе людей, тем меньше шансов сохранить операцию в тайне. К тому же посудите сами: туда, где нам грозит опасность, товарищи вместе с нами не войдут. Люди нужны больше для связи - два, максимум три человека. Пока мы не узнаем, где находится каждый бандит, не доберемся до самого Данилы, приступать к завершению операции не следует.
Михайлов слушал Романа и не мог скрыть радости. "Дорогие мои! До чего ж вы замечательные люди! Учитесь на ходу, а уже размышляете, как профессионалы. А Крылов-то, Крылов... Не всякий вот так запросто поступится самолюбием ради пользы дела. Да с вами можно горы своротить!"
На какое-то время он даже отвлекся от сути разговора, но, уловив, что Крылов и Алимов продолжают начатый, видимо, еще на улице спор, легонько хлопнул по столу ладонью:
- Ладно, братцы. Принимаем предложение Романа. Только я попрошу тебя, Михалыч, вместе с ними, конечно, с Альгисом еще раз тщательно продумайте каждую деталь. Торопиться не будем, но и медлить нельзя: каждый день может принести новое убийство или ограбление. Помните, что Венчиков и его дружки - не простые бандиты, а, я бы сказал, бандиты с политическим уклоном. Каждая наша неудача в этом деле - радость для наших политических врагов.
ВДОВСТВО НЕ СОСТОИТСЯ
Утром Крылову-старшему позвонили железнодорожники и сообщили, что поездом убит неизвестный мужчина. Это навело Крылова на дерзкую мысль, и он немедленно направил на станцию сына. Алексей задание отца выполнил четко: труп был доставлен в морг ближайшей от штаба больницы. Теперь этому трупу предстояло сыграть немалую роль в деле разоблачения Антоновой. Но тут вдруг вмешалось непредвиденное обстоятельство: на следующее утро в морге случился пожар. Снова Алексей поехал в больницу. Возвратившись, он успокоил впавшего было в уныние отца:
- Труп здорово обгорел, но, я думаю, он нам тем более пригодится. Ты строил расчеты на том, что Антонова не захочет видеть убитого. А теперь можем и показать - все равно не узнает.
- Хорошо, - сказал Антон Михайлович. - Давай связывайся с Шяштокасом и Дмитриевым...
К вечеру в том же кабинете собрались уже вчетвером.
- Михайлов и Гарбуз одобрили наше предложение. Так что на деле Антоновой будем ставить точку, - сказал Крылов-старший.
- Кого даете нам в помощь? - спросил Шяштокас.
- Выделено семь милиционеров и грузовой автомобиль.
- Автомобиль - это хорошо. Он у меня запланирован. - Шяштокас обернулся к Дмитриеву. - Кстати, ты умеешь водить автомобиль?
- Нет, ты же ей сказал - учусь.
- Хуже... - Шяштокас на секунду задумался. - А знаешь, как мы сделаем? Попросим шофера подогнать автомобиль к Губернаторскому саду, ты сядешь за руль, а я дам Антоновой возможность на тебя взглянуть. Думаю, этого будет достаточно...
Через полчаса Шяштокас уже прохаживался у входа в Губернаторский сад. Антонова появилась минута в минуту.
- Ну, как дела?
- Дела у прокурора, а у нас маленькие и притом темные делишки. Где покойник?
- Какой покойник? - переспросила Антонова, но тут же спохватилась: - Ах, Альгис, ну и шутки! Любомир дома. А вы что, уже готовы?
- Естественно, мадам. Если угодно, я вам кое-что покажу.
Они направились к стоявшему за углом сада автомобилю, и Антонова сразу же узнала Дмитриева.
- Великолепно! - От радости она даже хлопнула в ладоши. - Когда приступите к делу?
- Если не возражаете - немедленно.
- Господи! Я так долго ждала этого момента. Что я должна делать?
Шяштокас оглянулся и уже серьезным тоном сказал:
- Ступайте домой и любыми средствами вытащите своего Любомира на улицу. Придумайте сами, что ему сказать.
- Не беспокойтесь, я просто выведу его на прогулку. Только скажите: где вы хотите это сделать?
Шяштокас решил покуражиться:
- Помнится, у нас был на этот счет разговор. Но, если хотите, все произойдет у вас на глазах.
- Здесь? Прямо на улице? Альгис, голубчик, а нельзя ли где-нибудь подальше? Я, скажем, поведу его гулять на тот берег Свислочи, а там отлучусь, ну, вроде как по нужде...
Шяштокас сделал вид, будто задумался, а затем предложил:
- Я хотел, чтобы вы сами видели нашу, так сказать, работу. Ладно, сделаем иначе. Вы с ним прогуливаетесь, мы подходим и говорим, что мы из полиции...
- Из милиции, голубчик, из милиции, - поспешно поправила его Антонова.
- Да-да, из милиции. Предлагаем ему пройти с нами, садим в автомобиль и увозим. Но это несколько усложнит дело... Понимаете?
Шяштокас играл вдохновенно: он явно выторговывал дополнительную плату. Антонова, не мешкая, нервно согласилась:
- Хорошо, хорошо, я учту это при расчете.
- О, мадам, заранее вам благодарен. Тогда идите и не забудьте сунуть ему в карман какой-нибудь документ.
- А это зачем?
- Дорогая, - усмехнулся Альгис, - не будете же вы настаивать, чтобы труп, весь в крови, в грязи, мы в качестве доказательства, что дело сделано, везли к вам прямо домой?
- Да-да, вы правы. Я придумаю что-нибудь.
- Ну, тогда в путь. Когда мы его увезем, идите домой и готовьте наш гонорар, после чего можете приступать к подготовке похорон.
Антонова ушла. Шяштокас, убедившись, что Алексей Крылов и еще два товарища последовали за ней, быстро направился к автомобилю.
Дмитриев встретил его озабоченным вопросом:
- Слушай, а как же мы его увезем, когда я даже не знаю, как эта железная телега заводится?
- Ручкой, дорогой, ручкой. За руль сяду я. И до конца квартала как-нибудь доеду. А там, за углом, меня сменит шофер, которого ты сейчас пойдешь предупредишь.
Дмитриев быстро исполнил поручение и присоединился к Шяштокасу. Потянулись томительные минуты ожидания. Полчаса, час... Шяштокас начал уже жалеть, что не оговорил с Антоновой запасный вариант - на случай, если муж откажется пойти с нею на прогулку. Но тревога оказалась напрасной: они одновременно увидели шествующую вдоль ограды Губернаторского сада парочку. Перешли на другую сторону с тем, чтобы пропустить Антоновых вперед. Шяштокас тихо сказал:
- Глядя на них со стороны, можно подумать, что это благополучнейшая в мире чета.
- А что такое "чета"?
- Ну, супруги, муж и жена.
- Ага, ясно. Ну что, пошли?
Они перешли улицу. Шяштокас сел за руль, а Дмитриев взял рукоятку и начал заводить мотор. Крутить пришлось долго. Дмитриев уже начал выходить из себя, а тут еще, вытирая со лба пот, увидел расплывшееся в улыбке лицо Шяштокаса. Не выдержал - и чертыхнулся. Как будто именно от этого мотор чихнул и наконец заработал. Дмитриев сел рядом с Шяштокасом:
- Что, смешно?
- Очень. Ты сорок два оборота сделал. Запомни это число: следующий раз продолжишь счет.
- Нет уж, извини, следующего раза не будет - твоя очередь. Альгис, стой! Мы уже их обогнали.
- Вижу.
Машина резко затормозила - это Шяштокас неумело ее остановил. К счастью, мотор не заглох. Они оба пошли навстречу приближающейся парочке. Шяштокаса в который раз поразило лицо Антоновой: спокойное, улыбающееся. Держа под руку мужа, она, казалось, внимательно слушала его и никого вокруг не замечала. Шяштокас, тронув за локоть Антонова, вежливо спросил:
- Простите, вы будете Антонов Любомир Святославович?
Тот остановился и недоуменно ответил:
- Да, я. А в чем дело?