* * *
Протоспафарию Феофилакту доложили о прибытии из Киева трапезита Елпидифора, и он приказал немедленно пригласить его в кабинет.
Отвесив поясной поклон, Елпидифор сообщил:
Есть важные вести...
Присядь и успокойся, мой друг. - Феофилакт указал запыхавшемуся от быстрой ходьбы соглядатаю на высокое резное кресло. - Понимаю, что ты отважился на морское путешествие в столь опасное время не ради пустяков... Отдышись и расскажи всё по порядку.
Круглолицый толстяк Елпидифор целыми днями сидел на главной рыночной площади Киева, слушал разговоры, знал всё, что происходит во дворце киевского правителя Дира, и с каждой оказией присылал в Константинополь сообщения, позволявшие Феофилакту быть в курсе всех дел северных соседей, а теперь он и сам пересёк бурное зимнее море...
- Ну, что там ещё стряслось? - внимательно заглядывая в глаза Елпидифору, спросил Феофилакт. - Уж не собирается ли князь Дир идти походом на Константинополь?
- Господь миловал, - улыбнулся Елпидифор. - Но стало мне известно, что ватаги отчаянных тавроскифов в прошлое лето совершали дерзкие набеги на Херсонес... В ближайшее время готовится набег на один из городов Малой Азии - может быть, на Амастриду... Точнее не смог узнать. Когда уже тавроскифы станут цивилизованными?!
- Увы, у дикарей слишком мало законных способов добывать золото и серебро... Грабёж для тавроскифов столь же естествен, как для тебя или для меня упорный кропотливый труд... Стратега Авксентия надо предупредить, дабы он был готов к приёму незваных гостей. Может быть, удастся послать ему подкрепление... Что ещё нового в Киеве?
Ободрённый вниманием, Елпидифор заговорил важно:
- Киевский князь Дир минувшим летом принял под свою руку всех окрестных князей: северян, древлян и радимичей, вот-вот может покорить дреговичей, уличей и тиверцев, а там и до волынской земли дело дойдёт...
Феофилакт насторожился.
Империя всегда старалась не допустить концентрации власти в руках одного князя. Пусть на границе империи соседствуют равные князьки, пусть дерутся друг с другом, не смея даже помыслить о вторжении в пределы империи. Разумеется, от набегов случайных грабителей не мог быть застрахован ни один прибрежный город, но одно дело - разбойный набег, и совсем другое, когда варвары посягают на священную территорию империи...
- Это действительно серьёзная новость... Полагаю, что в обратный путь, в Киев, тебе следует отправляться не через Херсонес, а по суше, дабы по пути посетить уличей и волынян, узнать настроения тиверцев... Тебе дадут золота и серебра, чтобы ты смог отговорить южных князей от возможного союза с Диром... По возвращении и Киев тебе надлежит попытаться разрушить союз киевских племён изнутри. Ты меня хорошо понял?
Елпидифор покорно вздохнул:
- Да.
- Нельзя ли на княжеский стол посадить другого князя?.. Кто там ещё есть?
- Я связываю немалые надежды с молодым князем Аскольдом, сыном Дира. Этот молодой муж не без моей помощи научился греческому языку, иногда он приглашает меня в свои покои побеседовать о том о сём... Мне кажется, что порой он даже прислушивается к моим советам, - не без гордости сказал толстяк Елпидифор.
- Твоя верная служба Отечеству будет оценена по достоинству. Тебе выдадут литру золота, - пообещал Феофилакт. - Но главная награда будет от Господа, ибо нет ничего важнее в этой жизни, чем служение христианской империи. Итак, без промедления отправляйся в Киев! Но прежде подготовь подробное письменное донесение обо всём, что происходило в Киеве минувшим летом. Жду его от тебя не позже, чем через два дня.
- Слушаюсь, - почтительно склонил голову Елпидифор и неслышно вышел из кабинета.
Простившись с одним из лучших агентов, Феофилакт отправился к логофету Феоктисту, чтобы предупредить об опасности, нависшей над северным побережьем Чёрного моря.
* * *
Секретарь доложил великому логофету Феоктисту, что протоспафарий Феофилакт просит немедленной аудиенции, но до позднего вечера великий логофет не смог уделить ему ни минуты. В его кабинет то и дело входили важные сановники из числа наиболее приближённых к императорскому семейству лиц, и лишь после четвёртой смены стражи секретарь пригласил Феофилакта в кабинет.
Усталый логофет отодвинул в сторону манускрипт, лежавший на столе, и нетерпеливо взглянул на Феофилакта.
- Я не осмелился бы побеспокоить вас, если бы не крайне важные вести из Киева, - не поднимая головы, униженно пробормотал Феофилакт.
- Что там? - визгливо прокричал Феоктист.
- Как сообщил мой агент, в самое ближайшее время следует ожидать набега тавроскифов на один из городов северного побережья Малой Азии... Возможно, это будет Амастрида... Гарнизон города насчитывает только три сотни воинов, ополченцы из пригородных селений при нападении тавроскифов не успевают укрыться за городскими воротами и стать на городские стены... Так уже было в 842 и 852 годах... В Амастриду и соседствующие города следовало бы спешно послать подкрепление да прикрыть с моря двумя-тремя кораблями...
- Ясно. Скажу логофету стратиотикосу, чтобы не позже чем через неделю направил туда две турмы... - решил великий логофет. - Что ещё?
- По сообщению моего агента, киевский князь Дир подчинил себе все окрестные племена... Такое усиление может представлять угрозу интересам империи в северном Причерноморье...
- Подготовь меморандум... По возможности я смогу доложить её величеству... Хотя... - Великий логофет обречённо махнул рукой. - Сейчас никому ни до чего дела нет! Весь двор готовится к смотру царских невест!.. Пока не состоится бракосочетание государя, никакие другие дела не будут рассматриваться...
- Позвольте узнать, скоро ли состоятся смотрины? - едва слышным голосом полюбопытствовал Феофилакт.
- Думаю, недели через две.
- Ваше сиятельство, возможно ли моей дочери принять участие в смотринах?
- У тебя есть дочь? - удивился Феоктист. - И где же она?
- Воспитывается в монастыре, неподалёку от Адрианополя. Дева пригожая, нрава кроткого...
Великий логофет внимательно оглядел дерзкого протоспафария, но затем, видимо, вспомнил, что Феофилакт принадлежит к весьма старому аристократическому роду, и благосклонно кивнул.
- Ступай... И если ей выпадет счастливый жребий, пусть всегда помнит, кому она обязана своим счастием...
* * *
Солнце ещё не взошло над скалистой грядой за Босфором, когда Василий тихонько вышел из двери своей каморки, которая помещалась под самой крышей высокого угрюмого дома, осторожно спустился по стёртым каменным ступеням, вышел на крыльцо и в бессильной ярости стиснул кулаки, когда увидел сидевшего на низенькой скамеечке неопрятного рыхлого мужчину с заплывшими жиром глазками, самодовольного и злого, и от одного только вида домохозяина у Василия заныло сердце.
В погожие дни домохозяин обычно с рассветом выбирался из своей конуры погреться на солнышке, подставлял благодатным лучам обмётанные седой щетиной жирные щёки, розовую лысину и грязные пятки.
Хищными глазками он ощупывал каждого прохожего, словно желал получать со всякого плату даже за проход мимо своего дома.
Чтобы не встречаться с домохозяином, Василий уходил из дома до рассвета, но на этот раз страдавший бессонницей домохозяин опередил должника, и едва Василий ступил на крыльцо, как послышался противный голос:
- Ты опять не принёс мне деньги, проклятый македонянин!.. Ты думаешь, что моё терпение безгранично, но ты ошибаешься...
- Нам нынче обещали выдать жалованье, - едва слышным голосом ответил Василий.
- То же самое я слышал и две недели назад!
- Нам выдадут жалованье, и я расплачусь...
- Даю тебе, македонянин, последний срок - до вечера. Завтра утром я отведу тебя в долговую тюрьму! Доколе мне терпеть убытки от тебя?! Нынче же деньги принеси, а не то пожалеешь!
- Принесу...
Василий удручённо опустил голову и медленно побрёл к воротам, за которыми начиналась узкая кривая улица.
Там уже показались первые прохожие - кухарки и экономки, рабы-разносчики и горластые водоносы, муниципальные рабы-уборщики и сонные стражники, удалявшиеся на покой после ночных бдений.
Столица Великой Ромейской империи - славный блистательный Константинополь просыпался рано.
До рассвета выходили в серо-голубое море рыбаки, на скрипучих арбах и телегах подтягивались к городским воротам крестьяне со своими нехитрыми товарами, а с первыми лучами ласкового солнца оживали все столичные рынки - хлебные, рыбные, птичьи, мясные, зеленные, златокузнечные, свечные...
Василий спешил на службу - на конный рынок.
* * *
Узнав о предстоящих смотринах царских невест, Феофилакт решил забрать дочь из монастырской школы и перевезти в столицу. Молодой девушке следовало иметь достойный её выезд. Сам протоспафарий обходился без экипажа, предпочитая всем способам передвижения верховую езду. У дочери будет лучший выезд в столице - так решил протоспафарий Феофилакт и погожим мартовским утром отправился покупать лошадей.
На грязной вонючей площади Амастриана, где свистели и щёлкали бичи коноводов, слышалось многоголосое ржание лошадей и мулов, азартно бранились базарные плуты и барышники, залихватски покрикивали погонщики лошадей, наперебой расхваливая своих красавцев. В базарной суете сохраняли спокойствие лишь воробьи, которые нахально расхаживали под ногами ломовиков и скакунов, расклёвывали конские яблоки и деловито чистили пёрышки на берегах обширных зловонных луж.
Протоспафарию Феофилакту нравилось бродить по людным рынкам, слушать простолюдинов, любоваться лошадьми. Занятый важными государственными делами, Феофилакт не часто мог позволить себе подобные прогулки, поэтому он с удвоенным любопытством разглядывал людей на форуме Амастриана.
Вдоль деревянных коновязей, озабоченно придерживая пояса с увязанными в них кошелями, прохаживались прибывшие издалека стратиоты, придирчиво оглядывали лошадей, старались выбрать таких, чтобы годились и для работы в поле, да и под седлом не оплошали, когда их владельцу настанет время идти служить государю.
Брезгливо переступая через навозные кучи, ходили по форуму юные богатые бездельники, высматривали лошадей редких пород, достойных стать украшением аристократических конюшен.
Озабоченные ломовые извозчики норовили выбрать конягу недорогую и выносливую, покорную и неприхотливую. Они сосредоточенно заглядывали в лошадиные пасти и с учёным видом пересчитывали крупные желтоватые зубы, а то наклонялись или садились на корточки и принимались ощупывать лошадиные бабки, кряхтели, недовольно морщились, вновь поднимались и шли к следующему одру.
В самом дальнем углу площади отчаянно торговались с барышниками водовозы, согласные купить любую клячу, лишь бы она ещё была в состоянии возить по Городу бочку с водой.
Неподалёку от главных ворот, вполголоса переговариваясь, тесной кучкой стояли вофры - признанные знатоки лошадей.
Здесь, на форуме Амастриана, вофры были самыми уважаемыми людьми. Без заключения вофров не могла быть совершена ни одна сделка, ибо именно на них градоначальником Константинополя была возложена обязанность следить за тем, чтобы шельмоватые маклаки не всучили доверчивым покупателям порченых лошадей. Порченый конь мог в один год разорить своего владельца, и казна недосчиталась бы податей...
Ведя в поводу пегого ломового жеребца, к беседующим вофрам подошёл седовласый стратиот, нерешительно помялся и сказал ворчливо:
- А ну-ка, конятники, поглядите на этого жеребца!.. Что-то в нём мне не нравится, и не возьму в толк - что.
Занятые своими разговорами, вофры не сразу обратили на него внимание, так что стратиоту поневоле пришлось прикрикнуть:
- Вы что, оглохли, конятники?!
Старшина вофров неохотно прервал беседу, окинул стратиота пренебрежительным взглядом, спросил:
- Ты нарочно выбирал разноцветного коня, чтобы на своём поле ворон пугать?
Вофры заржали.
- Тебе какое дело, какой он масти? Ты бы, вместо того чтобы зубы скалить, изволил проверить, нет ли в нём изъяна. Этот малый просит за него всего восемь номисм, вот я и усомнился...
Все вофры поглядели на барышника, неуверенно теребившего в руке хворостину.
- Ворованный жеребец? - спросил старшина вофров.
- Ты что? Как можно?.. - обиженно закричал маклак. - Это мой конь, у кого хочешь, спроси.
- Почему мало просишь? - с подозрением оглядывая барышника, полюбопытствовал старшина вофров.
- Изъян есть, да ведь кто из нас без изъяна? И во мне изъян есть, и в тебе, и в этом коне есть, - с готовностью признался незадачливый торговец. - Одно копыто чуть сбито, но мне коновал сказал, что оно скоро заживёт. Ну и, конечно, его масть! Не будь он пегим, я просил бы за него не меньше двенадцати номисм. Ха-ха-ха!..
Барышник смеялся громко, но смех его показался протоспафарию Феофилакту каким-то вымученным, фальшивым.
Старшина вофров поглядел вначале на жеребца, затем - на опасающегося подвоха стратиота и сказал:
- Василий, займись. Этот жеребец - как раз по тебе!
Вофры дружно заржали, видно, не впервой им было потешаться над незадачливым сотоварищем.
Феофилакт увидел, как от кучки вофров отделился молодой широкоплечий мужчина, молчаливый и по-крестьянски основательный. Одет он был просто - хитон из грубого полотна, заправленный в такие же домотканые порты, поверх наброшен короткий плащ, а на ногах - светлые юфтевые сапоги, перевязанные крест-накрест сыромятными ремешками. Внешне он походил на неуклюжего деревенского увальня, привыкшего к едким насмешкам горожан, однако было и что-то загадочное в этом молодце.
Василий подошёл к пегому жеребцу, решительно взял за верхнюю губу, открыл пасть, осмотрел изрядно стёртые зубы и озадаченно хмыкнул.
В движениях вофра не было суеты, каждый жест был отточенным и плавным, выказывающим спокойную уверенность в своих силах.
Длинными цепкими пальцами Василий ощупал дряблые грудные мышцы понурого коня, наклонился, сжал коленные суставы, постукал по сухожилиям - жеребец стоял будто неживой.
- Прекрасный конь! - восторженно сказал барышник и стал словно невзначай оттирать Василия от жеребца. - Да что тут тебе глядеть? Не стану же я продавать порченого коня? Мне своя голова дороже.
Василий поднялся, обошёл пегого жеребца кругом.
- Вроде бы смирный конь, а я как раз такого и хотел... И цена подходящая... Ты как думаешь? - обратился к вофру стратиот.
- Прикажи оседлать.
Лошадиный маклак обиженно завопил:
- Да для чего же ему седлать? Ты бы вначале спросил почтенного стратиота, собирается ли он ездить на нём верхом? Может, ты думаешь, что он готовится воевать?! Спроси!..
- В самом деле, зачем же седлать? - простодушно удивился покупатель. - Годы мои уже не те, чтобы ходить и походы...
- Ты слышал, вофр? - торжествующе воскликнул маклак.
- Оседлать, - коротко повторил Василий.
От главных рыночных ворот донеслось громкое ржание - четверо дюжих молодцов едва сдерживали трёхлетнего гнедого красавца - строптивого, необъезженного, сильного.
Восторженно ахнули рыночные зеваки, и даже привычные ко всякому вофры не сдержали возгласов одобрения.
Жеребец вырывался из рук табунщиков, дёргался, хрипел, дико кося налитыми кровью глазами.
- Ага, вот и мои гнедые!.. - горделиво сказал, подходя к вофрам, кривоногий Фрол, известный в Городе перекупщик лошадей. - Хороши?
Вофры заговорили все вместе, оценивая каппадокийских красавцев. С первого взгляда знатокам стало ясно, что в жилах этих буйных скакунов пульсировала кровь арабских иноходцев и степных тарпанов, в них чувствовалась сила македонских тяжеловозов и понятливость родосских коней, легко обучаемых самым изощрённым приёмам конного боя.
Пока все любовались пригнанным на торжище табуном, барышник взял своего пегого жеребца под уздцы и тихо повёл его к боковым воротам.
- Ты куда это направился? - зычно окликнул маклака старшина вофров. - А ну постой! Тебе что было велено? Седлай!
- Я ведь так только... В сторонку отойти, чтоб не мешать тут... Разве ж я что? Так только... - испуганно втянув голову в плечи, будто перед неизбежными в его ремесле побоями, говорил лошадиный барышник и всем своим видом выражал лишь желание услужить вофрам.
Оседлав жеребца, маклак обречённо протянул поводья Василию.
Вофр сокрушённо покачал головой, затем легко и умело, без помощи стремян, взмыл на седло, перетянул жеребца плетью так, что пегий увалень взял с места в карьер.
Василий совершил несколько кругов вокруг площади, переходя с рыси на галоп, с галопа вновь на рысь, затем резко натянул поводья, останавливая жеребца, живо спрыгнул на землю и приник чутким ухом к порывисто вздымавшейся груди коня.
Из лошадиного нутра слышались хрипы и бульканье.
- Жеребец с запалом. Через неделю сдохнет, - сказал Василий стратиоту.
- Ну да? - изумился стратиот.
- Сам послушай.
- Ты ничего не смыслишь в лошадях! - нахально прокричал барышник, уразумев, что нужно спасать не сделку, а свою шкуру. - Да этот красавец ещё тебя переживёт! Когда ты сдохнешь, я на этом ломовике сам отвезу твой тухлый труп на кладбище!.. Клянусь Пресвятой Девой Марией, что я не возьму с твоей вдовы ни обола... Потому что она и без того довольно настрадалась в этой жизни, если вынуждена иметь своим мужем такого урода!..
Василий хмуро покосился на жулика, словно раздумывая, не отвесить ли ему тумака, но, видно, решил не связываться с этим проходимцем.
Протоспафарий Феофилакт поманил к себе Флора, спросил, не отрывая взгляда от лошадей:
- Сколько просишь за всю четвёрку?
- Четыре литры золота, ваше превосходительство, - не раздумывая ни минуты, выпалил Флор.
Даже вофры засомневались - справедливой ли будет такая сделка?
Протоспафарий возвёл очи к небу, вздохнул, затем покачал головой и назвал свою цену:
- За три литры возьму!
- Четыре! - не уступал Флор. - Не проси, ваше превосходительство, не уступлю.
Всё ещё раздумывая, протоспафарий подошёл к Василию:
- А скажи мне, любезный, ты смог бы заставить эту четвёрку ходить в одной упряжке?
- Наверное, смог бы, ваше превосходительство...
- Сколько времени это займёт?