* * *
Аскольд проводил варягов до крыльца, поглядел, как тяжело взбираются они на коней, усмехнулся.
Боги не слишком балуют своими ласками северных обитателей.
Увы, скудные полночные земли даже в самые урожайные годы не могли прокормить всех урманов, и потому немалая часть молодых мужчин была обречена покидать свою родину в поисках пропитания.
Однако принято было считать, что варяги уходят в дальние края в поисках славы и богатства, а не за куском хлеба насущного.
Обыденной жизни такие нарядные легенды столь же необходимы, как соль и пряности - пресной пище.
Об отказе Рюрика поступить на службу к великому князю Диру Аскольд не сожалел.
Вовсе не за тем приглашал он конунга Рюрика на обед.
- Жадность - мать всех пороков, - задумчиво повторил Аскольд. - Верно говорят, что в чужом глазу всякий соринку видит, а в своём - бревна не замечает... Иди, ищи корм и славу, заодно и мне послужи!
* * *
Захмелевшие от сытной еды и вина, возвращались варяги на берег, к своим кораблям.
Покачиваясь в седле, конунг Рюрик довольно улыбался - теперь все его люди будут знать, сколь ценим их предводитель...
Жаль, что среди сотни воинов не было ни одного скальда!
Всякому вождю необходим человек, который бы мог воспеть его подвиги. Хорошая песня может прославить больше, чем выигранное сражение.
Спустившись к реке, Рюрик увидел, что большая часть варягов собралась кружком вокруг незнакомого вислоусого говоруна. Слушали его внимательно, словно законоговорителя на тинге.
- Азия тянется с полуночи на восход и до самого полудня, - говорил вислоусый. - В этой части мира всё красиво и пышно, там много всяких вкусных плодов и золота, там середина земли...
Окинув берег хмурым взором, Рюрик не обнаружил ни малейшего повода для упрёков - все драккары стояли наготове, припасы были уложены и даже старый бронзовый котёл сверкал на солнце чистым золотом.
- Эгей, да это конунг Рюрик! - живо поднимаясь с земли, воскликнул вислоусый и низко поклонился.
- Ты знаешь моё имя? - удивился Рюрик.
- Ещё бы не знать!.. Я много слышал о тебе. Я даже однажды сочинил вису и желал спеть её тебе, но судьба никак не сводила нас прежде... Послушай!
Водитель ратей
Конунг Рюрик,
Обласкан богами,
Любим людьми...
- Он пел нам и эту и другие свои висы, - подтвердил угрюмый берсерк Олаф. - Очень складно поёт.
- Кто ты такой? - настороженно спросил Рюрик, спускаясь с коня и передавая поводья подбежавшему киевскому воину.
- Я вольный бонд из Ущелья Туманов... Я служил разным ярлам и конунгам... Когда я был моложе, ходил в викинг, потом ходил с торговыми людьми. Сейчас судьба забросила меня сюда. А ты, я слышал, направляешься в Миклагард?
- Да.
- Прекрасный город... - вздохнул вислоусый. - Я много раз бывал в нём. Там тепло, там сладкое вино, там самые красивые женщины...
- Ты хотел бы отправиться с нами?
- Отчего бы и не пуститься в дальний путь... С добрыми товарищами дальняя дорога вдвое короче!
- Назови своё имя, - потребовал Рюрик. - Какого ты рода?
- Зови меня Бьёрном.
- А где же твоё оружие? Разве ты не мужчина? - насмешливо поинтересовался Рюрик.
- Был бы ты женщиной, я бы доказал тебе, насколько я мужчина, но поскольку ты конунг, я скажу тебе так: если ты пожелаешь взять меня с собой, ты сам дашь мне и меч и секиру, дашь лук с калёными стрелами, а я дам тебе варар - клятву верности и про каждый твой подвиг стану сочинять вису.
- Вису?.. - задумчиво оглядывая вислоусого говоруна, спросил Рюрик. - Значит, ты - скальд?
- Да, - с достоинством склонил голову вислоусый. - Я не буду хвалиться тем, что умею в полном вооружении прыгать выше человеческого роста. Я не умею, как некоторые берсерки, бегать по бортам драккара, играя сразу тремя мечами, на полном ходу, при сильном волнении моря. Хотя кое-что я умею. Я умею перебегать с драккара на драккар по одному веслу. Я умею во время битвы стоять и на носу и на корме драккара. И ещё умею сочинять висы.
- Возьми его, конунг Рюрик, - сказал Олаф. - Он говорит, что жил в Миклагарде и всё там знает.
- Он умеет говорить с греками на их языке, - добавил Рагнар. - Такой человек нам будет полезен.
- А в родное ущелье тебя не тянет? - задумчиво спросил Рюрик. - Под крышу родного дома не захочешь попасть в скором времени?
- Да какой же мужчина променяет дальнее странствие на боевом корабле - на вонючий каменный мешок? Послушай вису:
Кровь течёт по горам и холмам,
Стремительным льётся потоком,
И солнце сквозь кровавый пар
Глядит багровым оком...
- Что ж, языком болтать ты горазд, а вот поглядим, каков ты будешь в деле!.. Выдайте ему меч, лук и стрелы. Олаф, дай ему весло и сундук. Покажи свободное место у борта. Отходим!.. - скомандовал Рюрик, и варяги кинулись к драккарам.
* * *
Ласковое южное солнце согрело воинов конунга Рюрика, они заметно приободрились, но особенно повеселели, когда удалось благополучно миновать опасные днепровские пороги.
Когда суда вышли в лиман, боги снова проявили свою благосклонность - подул попутный ветер, на мачты драккаров живо взметнулись полосатые паруса, и корабли понеслись к Миклагарду, словно сильные чёрные птицы, а гребцы могли дать себе передышку.
Рюрик с удовольствием подставлял лицо тёплому ветру, сидя у кормила.
Угрюмый берсерк Олаф отдыхал поблизости, готовясь в любую минуту сменить конунга Рюрика.
- Эгей, Олаф!.. Люди говорят, что ты большой охотник до женщин? - спросил вислоусый Бьёрн, устраиваясь у борта поудобнее.
Внимание воинов этот балагур привлекал с ходу, и на этот раз головы благодарных слушателей повернулись на голос скальда.
Олаф по природе своей был тугодумом, воодушевлялся и обретал резвость движений только в бою, а теперь он слегка оторопел от нахального вопроса, в котором подозревал скрытый подвох.
- Что же ты молчишь, Олаф? - вполне дружелюбно продолжал Бьёрн. - Разве ты никогда не заглядывал к молодым вдовушкам?
- Тебе какое дело? - рассердился Олаф. - Чего ты ко мне привязался? У тебя дела нет? Я тебе найду работу.
- Просто я хотел предостеречь тебя от ошибок.
- От каких ошибок?
- От печальных, друг мой Олаф!.. И - увы! - непоправимых!.. Ты мужчина видный, на тебя многие женщины поглядывают, да и сам ты знаешь толк в них...
От неприкрытой лести Олаф растерялся ещё больше, поглядел на конунга, однако даже конунг в такой ситуации не мог ему помочь.
- Ты, Олаф, вероятно, слышал про то, что в Миклагарде есть такие дома, в которых всякие непотребные женщины танцуют в чём мать родила?..
- Все слышали, - пожал плечами Олаф.
- В Миклагарде почитай в каждом закоулке хоть один бардак, да отыщется... А поблизости от Золотого Рога их и вовсе не счесть... Иной раз идёшь, думаешь - гостиница. Ан нет - бардак! И не хозяйка гостиницы постояльцев завлекает к себе, а гетера. Запоминай, Олаф, женщины такого рода прозываются в Миклагарде - гетеры.
- Мне-то зачем знать?
- Чтобы не оплошать.
- Я никогда не унижусь до того, чтобы сходиться с невольницами! - с отвращением произнёс Олаф, и его обветренное лицо ещё больше побагровело.
- А с чего ты взял, что гетеры - рабыни? Это самые свободные женщины во всём Миклагарде!
- Ты же говорил, что они голыми танцуют! Ты солгал?
- Я никогда не лгу!
- Какая же свободная женщина согласится плясать без всякой одежды? - недоверчиво спросил Олаф.
- Я тебе обещаю, что в первый же свободный вечер я поведу тебя в один бардак, и там ты сам спросишь у гетеры, кто её надоумил танцевать нагишом. Ты заплатишь ей несколько серебряных монет и будешь до утра задавать ей вопросы.
- Ну да? - глуповато ухмыльнулся Олаф.
- Точно! Только без меня ходить в такие дома я бы тебе не посоветовал.
- Почему?
- Миклагард такой опасный город... И особенно следует остерегаться хлебопёков.
- А эти при чём? - удивился Олаф.
- Самые опасные люди! В каждой пекарне есть глубокий подпол, в котором помещается мельница... И не такая мельница, как у нас - сидит себе молодка, жерновки покручивает да песенки напевает... В Миклагарде пекарни большие, муки нужно много, потому-то и мельницы большие, а жернова у них... Для тех жерновов и работники требуются крепкие да выносливые, вроде тебя, Олаф, - похлопывая тугодума по крепкой шее, сказал Бьёрн.
- Большие жернова должна крутить лошадь, - мрачно заметил Олаф.
- Легко сказать! Лошади в Миклагарде недёшевы. Каждая коняга стоит двух рабов. Пекари не настолько богаты, чтобы и одного раба в хозяйстве держать. А зерно молоть надо? Надо... Вот и смекай.
- Чего смекать?
- Как ты думаешь, хочется самому пекарю впрягаться в ярмо и жернова вертеть?
- Думаю, что не хочется.
- Правильно думаешь! А зерно молоть надо. Что пекарю делать?
- Нанять работника.
- Даже беглые рабы не желают в такие работы наниматься. Целый день, света белого не видя, крутить в подземелье жернова - это же какая жизнь? Хуже рабской.
- Ты, Бьёрн, видно, забыл, с чего начал эту беседу, - негромко вставил конунг Рюрик. - Все ждут от тебя рассказов про весёлые дома и доступных женщин, а ты о каких-то жерновах, хлебопёках...
- Так я же говорю про весёлые дома! - хлопая себя по ляжкам, воскликнул Бьёрн. - Слушайте, друзья мои, и запоминайте: никогда не заходите в харчевни и весёлые дома, которые помещаются рядом с пекарнями!..
- Это почему? - удивился даже конунг Рюрик.
- Подлые хлебопёки нарочно устраивают харчевни и кабаки поблизости от пекарен. И в этих харчевнях гетеры подносят мужчинам, особенно крепким и статным, вроде нашего Олафа, вина и закуски и обещают отдаться за самую малую плату, а чтобы вовсе уж раззадорить, танцуют перед ними без одежд...
- Они вино наливают, а хлебопёки при чём? - почёсывая в затылке, спросил Олаф.
- Я же тебе битый час втолковываю: это всё подстроено!.. А когда хмель тебе в голову ударит, гетера возьмёт тебя под руки и поведёт в соседнюю каморку. Там она тебе станет всякие слова говорить, там она тебя на постель уложит, развяжет тебе рукава, снимет с тебя рубаху...
- Сама? - обалдело глядя то на товарищей, то на Бьёрна, уточнил Олаф.
- Да. Разденет, заберёт всю твою одежду и скроется за дверью. А ты проснёшься в глухом вонючем подземелье, и будет стоять над тобой пекарь с палкой в руке и станет колотить тебя нещадно, понуждая вертеть жернова. Кто в такое подземелье попал, считай, пропал навеки!
- Ну да!.. Друзья придут на выручку, - сказал Олаф. - Друзья не дадут погибнуть, на то они и друзья.
- Коварные хлебопёки всё предусмотрели. Друзьям они скажут, что ты нечаянно погиб... У них это запросто. Ещё и приведут целую дюжину свидетелей, которые поклянутся, будто видели, как ты свалился с моста и утонул.
- А ты откуда знаешь? - насмешливо спросил конунг Рюрик. - И не тебе ли самому довелось потрудиться в тёмном подвале вместо ложа любви?
- Да, друзья мои, я действительно угодил однажды в такую ловушку... Красивая женщина напоила меня допьяна, стала обнимать, целовать, повела за дверь, уложила на ложе... Очнулся я без меча. Но оставался у меня за голенищем верный нож. Он-то меня и спас! И когда пришёл хлебопёк, я набросился на него и ударил ножом. Выбежал на улицу, а тут как раз идёт городская стража... Так-то было. Так-то я и спасся... Но если бы я ещё раз встретил ту женщину, я бы снова принял из её рук не только вино, но даже отраву - такая это была красавица!.. Эх, братцы, какие женщины живут в Миклагарде!..
Конунг Рюрик видел, что варяги слушали Бьёрна с усмешками, верили и не верили, но каждый из них проверил, на месте ли его засапожный нож.
* * *
Всего лишь за десять дней драккары конунга Рюрика прошли от устья Русской реки до пролива Босфор, а там попутное течение само вынесло их к вожделенному Миклагарду...
Справа по курсу показалась удобная гавань, заполненная кораблями, и конунг Рюрик уже собирался отдать приказ поворачивать в бухту, когда Бьёрн негромко заметил:
- Я бы не стал причаливать в этом месте.
- Почему? - удивился Рюрик.
- Эта бухта называется Золотой Рог, сюда приходят торговые суда и рыбацкие лодки... А мы пойдём туда, откуда ближе всего до истинной цели нашего путешествия - до императорского дворца, - сказал Бьёрн. - Вперёд!..
Легко лавируя между утлыми рыбацкими лодками и низко сидящими торговыми судами, драккары оставили по правую руку бухту Золотой Рог, обогнули высокий мыс и вошли в гавань Буколеон.
Заход чужеземцев в царскую гавань не остался незамеченным, и вскоре два длиннотелых двухпалубных дромона, зияя чёрными жерлами огнепальных сифонов, приблизились к драккарам, надёжно притёрли их к гранитной причальной стене.
Рюрик вблизи мощных городских стен и величественных башен почувствовал себя крохотным и жалким, но старался сохранять бодрый вид, чтобы соратники не заметили его робости.
Зато Бьёрн чувствовал себя как рыба в воде, бойко залопотал по-гречески и сумел скоро объясниться с недоверчивыми греками.
Во дворец поскакал гонец, а Бьёрн удовлетворённо сказал:
- Сейчас о нашем приходе будет доложено не кому-нибудь, а самому императору!
Военные моряки, притаившиеся на могучих дромонах, не спускали глаз с варягов. Бьёрн обратился к грекам, поведал им какую-то байку, и настороженные воины мало-помалу расслабились, заулыбались.
Прискакал гонец в пышном облачении, передал конунгу Рюрику, что логофет Феоктист готов принять предводителя варангов.
- Бьёрн, ты пойдёшь со мной, - приказал конунг Рюрик, спрыгивая на каменный причал. - Кто такой этот логофет? Это не император?
- Нет, но... Это очень важный чин, - негромко объяснил конунгу Бьёрн. - Император слишком молод, чтобы править своей страной, и поручил это Феоктисту. Это первый министр... Можешь воздать ему почести, словно это сам император.
* * *
Издалека казавшийся дородным и величественным, обряженный в златотканые дорогие одежды, волочившиеся за ним по мраморному полу, великий логофет Феоктист на поверку оказался скопцом, и, когда заговорил, конунгу Рюрику стоило немалых трудов удержаться от смеха - так не вязался писклявый голосок всесильного правителя империи с его внушительной внешностью.
После кратких взаимных приветствий перешли к делу.
- Я желал бы вместе со своими воинами поступить на службу к императору Михаилу, - сказал конунг Рюрик.
- Императору Михаилу нужны отважные воины, император Михаил принимает вас на службу, - сказал Феоктист. - Под жильё вам отведут Дом Варвара, всем твоим воинам хватит места в этом доме.
- Дом Варвара, значит - Дом Варвара... Хотя мы вовсе не варвары, - сказал конунг Рюрик. - И ты вскоре сможешь сам в этом убедиться.
Бьёрн не замедлил тотчас же перевести эти слова на греческий.
- В Доме Варвара пребывали весьма достойные люди и все остались довольны. Твои воины не станут испытывать нужды ни в чём, в Доме Варвара довольно всякой челяди - поваров и виночерпиев, гетер и менял, готовых без промедления исполнить всякую просьбу, - словно стремясь загладить некую оплошность, сказал великий логофет.
Рюрик выслушал Феоктиста, через Бьёрна спросил, велика ли будет награда за службу.
- По истечении года предводитель получит десять литр золота, полусотники - по шесть, воины - по три литры золота. Платить ругу буду я. И слушать будете только мои приказания.
Конунг Рюрик не стал прекословить, лишь попросил великого логофета уточнить:
- Какая служба потребуется от нас?
- Вначале варанги будут охранять дворец снаружи. После того, как мы удостоверимся, что твои воины вполне надёжны, варангам будет доверена охрана самых важных постов Ромейской империи - опочивальни императора, дворца василиссы, моих личных покоев, Золотой Палаты... Варанги должны сопровождать его величество василевса во время всех его выездов из дворца. Вы должны быть готовы также исполнять некоторые дополнительные поручения...
- Разумеется, за дополнительную плату? - ловко ввернул сообразительный Бьёрн.
- Разумеется, - ответил Феоктист. - А сейчас вас проводят в Дом Варвара. На устройство и отдых даю вам три дня. Однако, если мои люди выяснят, что среди вас есть лазутчики... Лучше бы им оставаться в своих домах и никогда не появляться в пределах Ромейской империи. По закону, вражескому соглядатаю вначале выкалывают глаза, затем отрезают уши, затем отрубают руки, и только после этих невинных шалостей его сжигают прилюдно, в назидание иным чужеземцам. Наш закон и строг и справедлив...
- Среди моих людей нет шпионов! - гневно сказал Рюрик, едва дослушав перевод вислоусого Бьёрна.
- В таком случае ни тебе, ни твоим людям нечего опасаться, - милостиво произнёс великий логофет и сделал жест рукой, словно отгонял муху.
- Это великий логофет показывает, что разговор закончен, и прощается с нами, - объяснил Бьёрн. - Поклонись ему до земли, у греков так заведено.
Рюрик поморщился, но исполнил всё так, как советовал вислоусый Бьёрн, и увидел, что пухлолицый скопец радостно улыбнулся. Всегда полезно знать нравы и обычаи чужой страны!
Но и свои обычаи забывать нельзя.
Изнеженная дворцовая жизнь развращает мужчин, делает их тела рыхлыми и слабыми.
Рюрик распорядился поставить в саду шатры и заставил своих воинов спать там, почти на голой земле.
- Мы находимся в боевом походе. Нельзя расслабляться. Опасность может возникнуть в любую минуту.