* * *
Процедура приёма послов превращалась для императора Михаила в настоящую пытку.
Михаил с трудом выносил неимоверную тяжесть придворного церемониала и этикета, не всегда ему хватало сил не только душевных, но и физических - ведь на василевса надевали столько дорогих златотканых одежд, столько инсигний и украшений, что тонкий юношеский стан Михаила с немалым трудом сохранял вертикальное положение. Тяжесть золота и драгоценностей клонила Михаила к земле, и если бы не помощь специально обученных придворных, поддерживавших священную особу императора под обе руки на всём пути к золочёному трону, Михаил, пожалуй, был бы не в состоянии сделать и двух шагов.
Сопровождаемый вестиаритами и рослыми гвардейцами, император Михаил важно уселся на Золотом Троне. Рядом с ним, почтительно склонив массивную голову, стал кесарь Варда, чуть поодаль - толмачи и секретари, высокородная придворная свита и всякая прислуга.
Когда всё было готово к приёму посольств, с потолка Хрисотриклиния опустился тяжёлый золотой занавес, отделивший императора и его приближённых от всего зала.
Через некоторое время на той стороне, за занавесом, послышался нестройный шум, чьи-то шаги, лязг оружия, шорохи и покашливание, - сопровождаемые грозной стражей, в зал на цыпочках входили иноземные послы.
По знаку этериарха Андрея заиграл орган, запели механические золотые соловьи на золотых ветках деревьев, окружавших императорский трон, медленно поплыл вверх золотой занавес.
То ли ослеплённые блеском драгоценностей, явившихся их взорам, то ли старательно исполняя строгий наказ этериарха, послы дружно повалились на мозаичный пол.
Оглядев с высоты трона склонённые спины посланников и не увидев среди них представителей багдадского халифа, Михаил вопросительно посмотрел на кесаря Варду.
Кесарь отвёл взгляд в сторону, и император был вынужден шёпотом спросить:
- Где послы Мутаваккиля?
Кесарь замялся, пробормотал нечто невразумительное, и тогда Михаил шёпотом приказал этериарху, чтобы дворцовые служители вновь спустили с потолка золотой занавес.
Такой ход не был предусмотрен никаким ритуалом, этериарх растерялся, не сразу сообразил, кому что делать. Громыхая подкованными сапогами, этериарх убежал, вдруг невпопад запели золотые птицы, заиграла музыка, и только после некоторой паузы рывками стал опускаться тяжёлый занавес.
Придворные в страхе застыли.
- В чём дело?! - разгневанно спросил Михаил.
- Ва-ва-ва-ше величество... - испуганно пролепетал кесарь, грузно опускаясь на пол. - Они имели намерение оскорбить ваше величество, и я не решился допустить их к аудиенции...
- Каким образом они намеревались меня оскорбить?
- Посол осмелился явиться не в парадных одеждах, а в чёрном платье, в мусульманской чалме, которую он не пожелал снять, а также с мечом и огромным ножом, с которыми он не захотел расстаться.
- Где посол?
- Ушёл, - развёл руками Варда.
- Догнать, принести извинения и немедленно проводить сюда! - вне себя от гнева, прошептал Михаил.
Кесарь ползком направился к выходу из Хрисотриклиния, только у дальней двери осмелился подняться... на четвереньки и таким образом удалился.
"Жалкий червяк! Каков идиот! - подумал Михаил. - Какой прекрасный повод он мог дать халифату для ожесточения военных действии, для предъявления самых немыслимых требований!.. И это - накануне тщательно скрываемого похода армии под предводительством самого императора в Малую Азию..."
Прошло не менее получаса, прежде чем кесарь вернулся и, запыхавшись, доложил, что посол Наср-ибн-ал-Азхар-аш-Шин возвращён в Хрисотриклиний и что в настоящую минуту его спутники выкладывают перед золотым занавесом подарки халифа Мутаваккиля - тысячу пузырьков с мускусом, нарядные шёлковые одежды, большое количество шафрана и драгоценности.
Смилостившись, Михаил сквозь зубы позволил кесарю остаться для проведения торжественной церемонии приёма иноземных послов. Ещё одно отступление от церемониала грозило обернуться дипломатическим конфликтом, ведь кто-то из послов мог счесть нарушение ритуала нарочитым и оскорбительным для своего монарха.
Был дан знак служителям, и вновь загудел орган, запели на золотых ветках золотые птицы, пошёл вверх золотой занавес, представляя взорам не на шутку переполошившихся послов священную особу императора Михаила.
Начался дипломатический приём.
* * *
Несколько дней подряд Вардван безуспешно бродил по кварталам, примыкавшим к бухте Золотой Рог. Здесь жили люди, чей достаток и само существование зависели от моря, - корабелы и портовые грузчики, плотники и проститутки, толмачи и коммеркиарии, иноземные купцы из Венеции и Пизы, а также специальные чиновники-лигатарии, следившие за чужеземными купцами...
По всем кабакам и причалам бродил Вардван, уговаривая судовладельцев и капитанов отправиться в Херсонес, но охотников не находил.
Все знали, что весьма скоро предстоит выгодное дело - переправа императорской армии через Босфор, - и надеялись хорошо заработать, не удаляясь от столицы.
И тогда Вардван решил сам купить небольшое судёнышко, нанять команду отчаянных мореходов и с ними отправиться в путь.
Хозяева хеландий, прослышав о том, что богатому клиенту судно требуется спешно, заламывали немыслимые цены - от трёх до пяти литр золота, пока наконец Вардвану не посчастливилось приобрести потрёпанную хеландию всего лишь за сто пятьдесят номисм.
Оставалось нанять опытного судоводителя, но и здесь интересы Вардвана вошли в противоречие с действиями Ромейской империи. Император направил огромную армаду боевых кораблей против арабских пиратов, захвативших Крит, и перед этим походом среди моряков была проведена почти повальная мобилизация.
С превеликими трудами в одном из прибрежных кабаков Вардвану удалось отыскать одного изрядно подвыпившего гав клира, готового немедленно за бочонок вина отправиться хоть за тридевять земель, хоть в самую отдалённую провинцию.
В том же кабаке сам навклир подобрал команду, и Вардван без промедления направился к начальнику порта за разрешением на выход в море.
Войдя в просторный кабинет важного чиновника, Вардван униженно поклонился и заискивающим голосом едва слышно вымолвил:
- Ваше превосходительство, я желал бы зарегистрировать на своё имя купленную мной хеландию и исхлопотать разрешение на выход в море.
Вместе с устным прошением Вардван выложил на стол чиновника несколько документов, подтверждавших правомочность и законность совершенной купли, а также небольшой, но увесистый замшевый мешочек с золотыми монетами.
- И что это тебе, лекарю, вздумалось покупать хеландию, отправляться на край света? - с добродушной усмешкой полюбопытствовал начальник порта, небрежно убирая мешочек со стола.
- Обстоятельства вынуждают меня спешно выехать в столицу фемы Климатов, Херсонес, дабы там, в монастыре святого Климента обрести некое чудодейственное снадобье, которое одно только способно исцелить от тяжкого недуга моего пациента... Все расходы взял на себя пациент, имя которого я не смею даже вымолвить, однако поверьте, это весьма могущественная персона, и если мне удастся облегчить его страдания, мне выйдет за это такая награда...
- Ладно, можешь дальше ничего не говорить, - согласился начальник порта и повелел скрюченному писцу надлежащим образом оформить необходимые документы.
Каждому гребцу своей хеландии Вардван ежедневно давал по фунту солёного мяса, по кружке вина и по целой миске бобов, так что протрезвевшие забулдыги гребли с утра до ночи, не жалея сил и проклиная на все лады своего хозяина.
При попутном ветре хеландия ходко прошла под парусом вдоль болгарского берега, миновала Дунайское гирло и попала в полосу абсолютного штиля.
Вардван выслушал предложение навклира залечь в дрейф, чтобы дождаться ветра, но вместо ответа приказал судоводителю самому сесть к веслу, а кибернету велел выдать гребцам ещё по кружке вина.
Хеландия на вёслах полетела быстрее, чем под парусом.
За пределами империи на ночёвки к берегу не приставали. С наступлением темноты бросали якорь и до рассвета болтались на волнах, а затем вновь Вардван будил спящих и приказывал налечь на вёсла.
Всего за десять дней хеландии удалось дойти до острова, прикрывавшего вход в широкий лиман.
Вардван приказал поворачивать к острову.
Навклир заметил, что по острову гуляют стреноженные кони, принадлежащие явно не мирным пахарям, и предостерёг Вардвана:
- Лучше нам сразу пойти на Херсонес, хозяин... Как бы нам не стать жертвой нападения...
- У нас не осталось пресной воды, - возразил ему Вардван. - И другого источника ни ты, ни я не знаем. Поворачивай!..
Навклир горестно вздохнул и тронул кормило, направляя хеландию к острову.
Едва острый нос хеландии ткнулся в мягкий подсохший ил, на берег вынеслась ватага молодых вооружённых всадников.
Один из всадников остановил коня прямо перед хеландией, положил правую руку на меч и вопросительно посмотрел на греков.
Навклир оглянулся и увидел, что со стороны лимана к берегу подходят два корабля тавроскифов.
- Вардван, мы в ловушке! - сказал навклир.
- Нас не за что убивать, - воскликнул Вардван. - Я мирный лекарь, ищу целебные снадобья...
Тавроскифы бесцеремонно забрались в хеландгао, связали всех мореходов, а Вардвана, как владельца хеландии, потащили куда-то в кусты.
Когда его уже не могли увидеть товарищи по путешествию, Вардван знаками показал сопровождавшим его тавроскифам на свой перстень.
Как и предсказывал предводитель варваров, вид княжеского двузубца произвёл должное впечатление.
Вардвана немедленно освободили, к нему подвели коня и указали дорогу к богатому шатру, в котором восседал давешний киевский собеседник.
* * *
- Здравствуй, везирь, - сказал Вардван. - Прикажи своим людям, чтобы они не убивали моих гребцов и навклира. На моей хеландии мне ещё предстоит добираться до Херсонеса...
Аскольд согласно кивнул и коротко распорядился, чтобы пленникам не причинили вреда.
- Благодарю тебя, о везирь!.. Я рад, что наша встреча состоялась... Но думал, что она произойдёт в Киеве, а ты оказался гораздо ближе. У меня для тебя есть весьма важные вести... Но для начала одно необходимое уточнение. Ты ещё не отказался от справедливой мести?
- Нет.
- В таком случае сейчас самый удачный момент... Весь флот ушёл на Крит воевать пиратов. Армия со дня на день выступит в Малую Азию против моего повелителя Карвея. Столица будет вовсе беззащитна.
- Хорошая новость, - согласился Аскольд. - Ты своевременно подтвердил то, что мне было известно от других людей, и в этом я вижу добрый знак.
- Тебе было известно о походе в Малую Азию? - изумился Вардван. - О, везирь!.. А я летел к тебе, желая обрадовать такой вестью...
- Не зная броду, не суйся в воду, - сказал Аскольд. - Можно ли выступать в поход, не располагая надёжными сведениями о намерениях врага?..
- А я так спешил в Киев... Хотя мой навклир до сих пор убеждён, что мы направлялись в Херсонес за целебными снадобьями для богатого пациента.
- Советую тебе вместе с твоими людьми переждать какое-то время здесь, на острове. В Корсуни сейчас греки отбиваются от хазар. Вчера гонец оттуда прибыл, он своими глазами видел, как хазары обложили Корсунь со всех сторон.
- А ты, везирь?
- Завтра утром моё войско выступает на Царь-город. Так что и туда тебе спешить не следует.
- Да, пожалуй.
Увидав, что Вардван пребывает в растерянности, Аскольд подарил ему золотую гривну, украшенную всё тем же княжеским двузубцем.
- Сейчас тебя проводят к твоим людям. Уж не обессудь, что придётся тебе потерпеть неволю несколько дней, - сказал Аскольд. - Прощай, врачеватель. Надеюсь, мы ещё свидимся, тогда и потолкуем без спешки. А сейчас, извини, недосуг...
* * *
Под величавое пение псалмов на берегу Босфора собиралось огромное воинство. Между рядами отчаянновеселых стратиотов расхаживали важные священнослужители, окуривали воинов ладаном, кропили святой водой и осеняли крестным знамением доблестных защитников святой и единственно истинной православной веры, одновременно призывая страшные проклятия на головы еретиков-павликиан и богопротивных почитателей Магомета, являющихся главнейшими противниками божественной Истины.
Весело трепетали на ветру боевые узкие стяги, тяжело колыхались дорогие хоругви.
Покачивались у берега на лёгкой волне вместительные суда, переправлявшие через пролив сорокатысячную армию, сновали через Босфор и лёгкие хеландии, на которых перевозили снаряжение, припасы и фураж.
На берегу толпились обыватели в таком небывалом количестве, что Василию показалось, будто все жители Константинополя, все шестьсот с лишним тысяч человек, от мала до велика, оставили свои занятия и вышли проводить на святой подвит христолюбивое воинство.
Собирая мужа в военный поход, Евдокия приобрела изящную амуницию, соответствующую его придворной должности: тонкие поножи из слоновой кости, отделанные золотом, вызолоченный шлем и короткий меч, сработанный руками знаменитого на всю империю оружейных дел мастера Никифора.
В последний час, перед тем как в составе личной свиты его величества переправиться через Босфор, Василий прискакал на тихую тенистую улочку, чтобы проститься с Феофилактом.
Отставной протоспафарий Феофилакт принял Василия в своей обширной библиофике.
- Ты совершил верный выбор, - сказал Феофилакт, любуясь бывшим конюхом, которому была весьма к лицу военная амуниция. - Когда отечеству нелегко, всякий честный человек должен делить с государством его тяготы и заботы... Спокойная совесть, душевное равновесие, сознание исполненного долга перед Отечеством... Что может быть выше для человека?
- Надеюсь, что этот поход будет знаменательным и войдёт в историю, - важно произнёс Василий. - Разгромив Карвея, мы сможем навсегда избавить Ромейскую империю от постоянной угрозы с востока.
- Ах, если бы сбывались все наши чаяния!.. Твоими бы устами да мёд пить, - горько усмехнулся Феофилакт. - А меня, к великому моему сожалению, все последние месяцы неотступно преследуют самые дурные предчувствия... Собственно, из-за них я и не смог до сих пор оставить Город.
- Полагаю, что твои опасения сильно преувеличены, - покровительственно изрёк Василий. - Империя сейчас сильна, как никогда прежде. Народ любит молодого императора, армия прислушивается к каждому его слову.
- У меня нет никаких доказательств... Я ощущаю себя беспомощным. Поневоле приходит на ум сравнение с Кассандрой, которая провидела будущее, однако ей никто не верил и к её предсказаниям никто не прислушивался.
Голос Феофилакта был неподдельно грустным, порой в нём проскальзывали тихие нотки отчаяния и досады, которые Василий склонен был объяснять лишь его положением опального сановника.
- Нынче я довольно коротко могу беседовать с его величеством, - сказал Василий, доверительно понижая голос. - Если ты утверждаешь, что над империей нависла опасность, укажи, где стоит тот троянский конь, которого нам следует опасаться, и я передам твои слова его величеству ещё до захода солнца.
- Я ничего не могу объяснить, - замялся Феофилакт, беспомощно улыбаясь и описывая руками в воздухе некую замысловатую фигуру. - Всё же я - увы! - не Кассандра и не обладаю подлинным даром провидения. Я могу лишь предчувствовать. Опасность для империи существует уже довольно давно, она разлита в нашем воздухе, ею пропитано всё вокруг. Над всеми нами витает фатальное предощущение гибели... Порой его уже можно разглядеть - в каких-то отдельных досадных мелочах, в каких-то частных несуразностях... Разумеется, приметы эти открываются отнюдь не всем и не всякому. Увидеть их - ещё не значит проникнуть в их подлинный смысл.
- Что ты имеешь в виду? - насторожился Василий.
- Искать предзнаменования грядущих бедствий легче всего в толпе... У меня, как тебе известно, с некоторых пор появилось довольно много свободного времени, переезд мой во Фракию несколько затянулся, мне приходится много ходить по всякого рода людным местам, и я невольно стал прислушиваться к разговорам, невольно стал анализировать то, о чём говорят...
- Кто говорит? - насторожился Василий.
- Все! - словно бы удивляясь неразумению своего недавнего конюха, выкрикнул Феофилакт. - Я довольно потолкался и среди черни, и среди наших так называемых философов, послушал риторов и софистов... Я пришёл к выводу, что нынешние мудрецы сильно измельчали. Их мнимоучёные разговоры стали пусты и никчёмны... Налицо отсутствие пищи духовной для лучших умов Отечества. А ведь ещё со времён Аристотеля известно, что идейный разброд общества и духовная опустошённость его мыслящего слоя охватывают население всякой страны, как правило, именно перед войной.
- Ну, разумеется!.. - с явным облегчением вздохнул Василий и снисходительно улыбнулся. - Весь Город знает, что эта война начнётся в самое ближайшее время... Мужчины готовятся воевать, они знают, что многие из них не доживут до триумфа, оттого-то и витает в воздухе предощущение близкой смерти... Победа немыслима без жертв. Мы дойдём до Армении, мы схватим гнусного богомерзкого еретика Карвея, привезём его в Город и выставим на форуме Тавра, чтобы всякий мог плюнуть ему в рожу!
- Да-да, ты, конечно, прав... Наверное, так всё и произойдёт, как ты говоришь. Нельзя желать некой цели, не зная средств, коими этой цели можно достичь. А у империи нынче достаточно сил...
- Я с великим наслаждением побеседовал бы с тобой, но - увы! - я сам себе не принадлежу, - сказал Василий.
Со слезами на глазах Феофилакт облобызал и перекрестил бывшего конюха, так что растрогался и сам Василий, сконфуженно шмыгнул носом и поспешно вышел на крыльцо.
Слуга подвёл коня, Василий взлетел в седло, браво отсалютовал коротким мечом и погнал своего скакуна во весь опор по тихой улице, так что его короткий плащ развевался за плечами, словно два крыла ангела-хранителя или ангела-воителя, отправлявшегося на смертельную схватку с силами мирового зла.