* * *
Спустя две недели после ухода воинства за Босфор, в душный июньский вечер, когда опальный протоспафарий бродил по розарию, наслаждаясь благоуханием цветов, к воротам усадьбы подскакал гонец и ударил в железную доску с такой силой, что насмерть перепугал престарелого раба-привратника.
Впущенный во двор вестник громогласно потребовал хозяина. Когда же Феофилакт, обеспокоенный неурочным шумом, вышел к нему, гонец произнёс с беспрекословной важностью:
- Велено тебе, Феофилакт, без промедления прибыть в Большой Дворец!
- Позволь, милейший, полюбопытствовать: кем же это мне может быть велено? - усмехнулся отставной протоспафарий, ощущая, как внутри задрожала каждая жилочка, словно у стратиотского жеребца, услыхавшего зов боевых труб.
- Дожидаются тебя патрикий и паракимомен Дамиан, эпарх Никита и патриарх Фотий! - отчеканил вестник, полагая излишним вдаваться в дальнейшие объяснения.
- Что ж... Пожалуй, надо ехать, - согласился Феофилакт и отдал слугам распоряжение, чтобы седлали каракового жеребца, а сам отправился в покои переодеться.
Феофилакт был не на шутку взволнован, совсем как в юные годы, когда ему предстояло впервые быть представленным царствующему монарху. В сущности, нынешний вызов в Большой Дворец по важности не уступал монаршему приглашению, поскольку на время отсутствия императора в столице вся власть переходила в руки вышеупомянутого триумвирата.
Опальный чиновник был одновременно и взволнован, и насторожен, и даже чуточку растроган - всё-таки его не забыли, в его советах испытывают нужду, его вновь призывают к служению.
Облачившись в парадный наряд и перепоясавшись мечом, в сопровождении дворцового вестника Феофилакт отправился во Дворец.
На Месе опытный глаз Феофилакта заметил некоторые странности - вот два вооружённых до зубов всадника на взмыленных лошадях обогнали Феофилакта, поспешая ко Дворцу, а вот попались навстречу несколько озабоченных чиновников, которые мчались во весь опор не разбирая дороги, так что простолюдины едва успевали отскакивать в стороны, дабы не быть искалеченными.
У Халки стояла усиленная стража, с подозрением оглядывавшая всякого прохожего, и за воротами на всей территории Большого Дворца можно было заметить следы всеобщей растерянности, нездоровое оживление, никак не свойственное мирному летнему вечеру, когда следовало бы наслаждаться покоем и безмятежностью, благоуханием цветов и дорогих благовоний...
Гонец проводил Феофилакта к одному из входов, а там его уже дожидался особый придворный, который помог спешиться и провёл самой короткой дорогой в зал уединённых совещаний синклита.
За совершенно пустым столом сидели высшие руководители империи - сухощавый эпарх Никита, чрезмерно усталый местоблюститель патриаршего престола Фотий и весьма удручённый чем-то дородный патрикий Дамиан.
От самой двери Феофилакт поклонился высшим сановникам - достаточно низко, чтобы продемонстрировать своё почтение, однако же и достаточно непринуждённо, дабы не быть предвзято обвинённым в заискивании и угодничестве.
- Садись, Феофилакт, - нетерпеливо пригласил Никита, указывая отставному протоспафарию на позолоченное кресло. - Мы решили пригласить тебя для совета, ибо никто в Городе не может быть осведомлён в интересующем нас деле лучше тебя.
- Весьма польщён и тронут столь высокой оценкой своих скромных познаний и буду рад оказать вам любую услугу, - покорно склоняя голову, ответил Феофилакт.
- Садись, и приступим к делу! - поторопил патрикий Дамиан, нервно перебирая янтарные чётки.
Сохраняя достоинство, Феофилакт обошёл стол и занял предложенное ему кресло.
- Феофилакт, они уже в Босфоре!.. - неожиданно выкрикнул Фотий. - Их можно ждать у стен Города с минуты на минуту!.. Что нам делать? Чего от них следует ожидать?! О, горе, горе всем нам...
Из сбивчивых выкриков непомерно разволновавшегося первосвященника Феофилакт ничего не понял, а потому обратил свой взор к эпарху.
- Положение весьма серьёзное, - подтвердил Никита. - Это я заявляю не для того, чтобы запугать тебя, Феофилакт, но чтобы и ты проникся ответственностью момента.
- Но что, собственно, происходит?
- Как донесли наблюдатели, в Босфор несколько часов назад вошла несметная флотилия варварских кораблей, - озабоченно принялся докладывать убелённый сединами прославленный флотоводец Никита и бессильно сжал высохшие кулаки, словно сожалея о том безвозвратно ушедшем времени, когда он был молод и отважен, занимал пост друнгария флота и командовал морскими сражениями, а теперь вынужден сидеть во Дворце и с тревогой прислушиваться к вестям, доносящимся с берегов Босфора.
- Это тавроскифы! - вновь выкрикнул Фотий. - Варвары!..
Как ни странно, отставной протоспафарий не испытал удивления, выслушав известие о нашествии крупных сил тавроскифов. Более того, он даже почувствовал, как с души его свалился тяжкий камень сомнений. По крайней мере, теперь он смог убедиться, что чутьё опытного государственного мужа не изменило ему и на сей раз, сбылись все тревожные предчувствия.
- Феофилакт, расскажи нам всё, что ты знаешь о повадках и наклонностях этих дикарей! - взмолился Фотий. - И нельзя ли каким-либо образом отвлечь тавроскифов от Города?
- Каким именно образом? - горестно усмехнулся Феофилакт, прощая первосвященнику абсолютное непонимание военной стороны дела.
- Ну, я не знаю!.. - в отчаянии вздымая руки, воскликнул Фотий. - Может быть, следует попытаться подкупить их главарей или перессорить их между собою?
- Полагаю, сейчас об этом говорить не следует, - собираясь с мыслями, ответил Феофилакт. - Делать это следовало много раньше.
- Умеют ли эти тавроскифы брать приступом городские стены? - озабоченно поинтересовался Никита.
- Как свидетельствуют факты, перед натиском этих варваров не смогли устоять стены Сурожа, Херсонеса, Амастриды, Фессалоники и многих других городов. Вполне вероятно, что они могут решиться на штурм стен Города. Безрассудства у них достаточно. Хотя стенобойных орудий, насколько мне известно, у них быть не должно, - деловито сказал Феофилакт.
- Способны ли эти варвары вести переговоры? Соблюдают ли они мирные договоры? - спросил важный патрикий Дамиан своим тонким голосом скопца.
- В нашем случае следовало бы вести речь о том, что скорее Ромейская империя может быть обвинена в уклонении от исполнения условий мирного договора, - холодно заметил Феофилакт.
- Что ты имеешь в виду? - спросил Фотий.
- Варвары не получали обещанной руги в течение шести лет. А когда они потребовали то, что им принадлежало по договору, на форуме у цистерны Аспара агентами эпарха были убиты два тавроскифа, а посольство, по сути, изгнано из Города...
- Кто мог позволить такое? - гневно вопросил патрикий Дамиан.
- Не только позволил, но и прямо приказал кесарь Варда, - спокойно ответил Феофилакт и поднял глаза на Никиту Орифу.
Эпарх огорчённо помотал головой, припомнив, как в спровоцированном побоище на рынке его люди несколько перестарались...
- Глупости совершает Варда, а отвечать предстоит всей империи!.. - пропел патрикий Дамиан тоном, не предвещающим ничего хорошего для кесаря.
Пользуясь своим положением императорского постельничего, патрикий Дамиан обладал огромной властью и мог причинить любому царедворцу немало огорчений, нашептав его величеству любые наветы, любые подозрения.
Феофилакт почувствовал себя отмщённым. Теперь можно было приниматься за решение главных проблем.
- Сколько кораблей направляются к Городу? - спросил он эпарха.
- Сведения противоречивы. Одни говорят - около двухсот, другие наблюдали не менее четырёхсот, - ответил эпарх Никита, озабоченно морщась и словно бы досадуя на неточность своих соглядатаев. - Сколько воинов они могут нести на себе?
- От десяти до двадцати тысяч, - озабоченно сказал Феофилакт и заметил, как вытянулось и обречённо застыло лицо патриарха Фотия. - А не поступало ли сведений о сухопутном передвижении войска варваров? Обычно часть тавроскифского войска идёт морем, а другая часть - берегом...
- Такими сведениями мы пока не располагаем, - ответил Никита. - Вполне вероятно, что дороги в столицу перерезаны варварами.
- Скажи, Феофилакт, чего можно ждать от этих варваров в самом худшем случае? - совладев с отчаянием, спросил Фотий.
- Боюсь, что последствия нашествия могут оказаться куда более печальными, нежели самый худший прогноз, - скорбно заметил Никита.
- И ты, протоспафарий Феофилакт, полагаешь то же самое? - упавшим голосом спросил патрикий Дамиан.
- Я уже давно не протоспафарий, - усмехнулся Феофилакт.
- Если ты пожелаешь возвратиться на службу, можешь подать прошение немедленно и будешь тотчас же произведён в патрикии, - твёрдо пообещал Фотий.
- Я готов подать прошение сей же час. Когда столице государства угрожает опасность...
- Что нам всем теперь делать, Феофилакт? - спросил Фотий.
- Это будет зависеть от того, сколько людей эпарх сможет выставить на городские стены, чтобы оборонять их от варваров, - сказал Феофилакт.
- Город остался без воинов... - вздохнул эпарх.
- Гонец к императору отправлен?
- Как только стало известно о нашествии, - подтвердил Никита. - Через два дня его величество будет знать о нашей беде, а ещё дня через четыре можно рассчитывать на подход первых легионов...
- Следовательно, Городу необходимо держаться только до подхода войска, - повеселевшим голосом заключил Феофилакт. - Квинт Марций, римский легат, во время войны с македонским царём Персеем, стремясь выиграть время, чтобы привести в готовность своё войско, затеял с противником переговоры...
- Прекрасная идея! - оживился и Фотий. - Нам следует тотчас же отправить посланников к предводителю варваров.
Феофилакт озабоченно покрутил головой, не решаясь возразить первосвященнику, но и не высказывая одобрения его словам.
- А чем там дело кончилось у Квинта Марция? - поинтересовался эпарх.
- Клинт Марций сумел заключить перемирие всего лишь на несколько дней, но и этого времени оказалось достаточно для того, чтобы собрать силы и завертеть приготовления к битве. Затем произошло решающее сражение, в котором обманутый царь Персей оказался разбит наголову!..
- Немедленно отправляйся на встречу с предводителем этих варваров, - обрадованно сказал Фотий. - Чего тебе не хватает для ведения переговоров? Проси, и ты получишь всё.
- Весьма польщён оказываемым мне доверием, однако мне на переговоры с тавроскифами следует отправляться не прежде, чем они приблизятся к Городу и организуют правильную осаду.
- Но почему? - воскликнул Фотий. - Для чего увеличивать опасность?.. Не лучше ли будет упредить намерения варваров и попытаться остановить их на подходах к Городу?
- Остановить? - горько усмехнулся Феофилакт. - Боюсь, что это уже не в силах сделать даже их предводитель... Мы не знаем, сколько их и от какого они племени. Мы не знаем, кто ими предводительствует. Мы не знаем их намерений... Это дикие люди, и меня пленят или даже убьют прежде, нежели я смогу добраться до их вождя... Нет, я убеждён, что поспешность в подобных делах скорее вредна, чем полезна.
- Феофилакт прав, - после продолжительного раздумья заключил Никита. - Пусть эти варвары станут лагерем у стен города. Мы сможем разобраться в обстановке, увидеть их силы, их намерения, местонахождение предводителей...
- Если человек хорошо вооружён, он не обнажает свой меч без необходимости... Если же вооружение слабое, он станет размахивать дротиком, издалека угрожать копьём... - сказал Феофилакт.
- Ты хочешь сказать, что тавроскифы слабы? - с надеждой в голосе спросил Фотий.
- Похоже на то... Иначе для чего им нужно было поднимать такой шум?..
- Намерения их ужасны, - жалобно вымолвил Фотий. - Неужели нельзя никаким образом остановить их ещё на подступах к Городу? Зачем подвергаться такому риску?
Эпарх, паракимомен и Феофилакт обменялись понимающими взглядами: разве можно объяснить этому книжнику и философу, никогда не бывавшему в сражениях, весьма далёкому от понимания стратегии и тактики, как следует поступать в том или ином случае?.. И отдаёт ли себе отчёт святейший отец, что являет собою наступающая орда тавроскифов?..
- Полагаю, нам следовало бы обсудить исполнение самых неотложных мер, - деловито сказал Феофилакт.
Быть может, именно разумное и рассудительное спокойствие Феофилакта помогло правящему триумвирату справиться с некоторым замешательством, и высшие сановники приступили к делу.
Уже через четверть часа из Большого Дворца во все регеоны Города поскакали гонцы с приказами.
Феофилакт охотно участвовал в выработке решений по укреплению городских стен, распределению немногочисленного городского войска по важнейшим направлениям обороны, и именно Феофилакту принадлежала мысль извлечь из хранилищ сифоны с жидким огнём и установить их на городских стенах вдоль берега Золотого Рога, чтобы не подпускать корабли неприятеля, чтобы отпугивать дикарей. Там, где это возможно, побеждать следует хитростью, а не силой.
Главная проблема, с которой столкнулись правящие царедворцы столицы, - отсутствие воинов.
- Следовало бы выставить на стены всех молодых мужчин, а не только способных держать в руках оружие. Пусть варвары думают, что у нас неисчислимое воинство, - сказал Дамиан.
- Где же их взять, этих молодых мужчин? - горестно вздохнул Никита. - Нынешние молодые мужчины гораздо более озабочены умением сносно играть в кости, нежели умением сносно обращаться с мечом.
- Сколько воинов ты сможешь поставить на стены?
- Не более двух тысяч... Кроме ночных стражников, двух сотен тюремных сторожей и рыночных стражников, у меня нет больше никого, - доложил эпарх. - Разве можно было уводить из столицы все войска?!
Так всегда бывает, что ошибки совершают одни люди, а расплачиваться за них приходится совсем другим...
* * *
Совещание затянулось до глубокой ночи, и лишь после того, как были отданы все необходимые распоряжения, решено было разойтись по домам до рассвета.
Феофилакт отказался от вооружённой охраны и отправился домой в одиночестве. Блаженное одиночество - единственное блаженство.
Хотелось обдумать наедине перемены, происшедшие за эти несколько часов, попытаться предугадать поведение тавроскифов, прикинуть, с какими предложениями следует выходить на переговоры с дикарями.
Холёный караковый жеребец легко нёс задумавшегося Феофилакта по опустевшим в полуночный час улицам столицы. Где-то вдалеке лаяли сторожевые псы, из переулка доносился монотонный стук колотушки ночного сторожа, где-то вдалеке нестройно пели - видимо, в каком-то храме шла всенощная.
Ещё никто ничего не знал.
В Городе продолжала идти своим чередом обычная ночная жизнь - монахи молились, грабители раздевали прохожих, сторожа охраняли чужое добро, а муниципальные стражники уговаривали кабатчиков прекращать работу и закрывать свои заведения. В эту пору выходили на промысел и предлагали мужчинам за умеренную плату свои греховные прелести городские гетеры из тех, кто постарше и пострашнее и чьи измызганные порочные лица лишь в непроглядной тьме ещё можно было принять за человеческие.
Никто из этих обывателей не ведал, какие опасности подступают к стенам Города, все стремились насытиться ночными пороками.
Вдруг какой-то человек вынырнул из темноты, ухватился за стремя и жалобным голосом обратился к Феофилакту:
- Помилуйте великодушно!..
Рука Феофилакта, наполовину выхватившая меч из ножен, расслабилась, меч с маслянистым шелестом скользнул на место.
- Милостивый государь, укажите дорогу заблудшему путнику!
Язык ночного незнакомца слегка заплетался, и поначалу Феофилакт хотел дать шпоры коню, однако, прислушавшись к выговору мужчины, уловил фракийский акцент и решил пожалеть его.
- Куда ты ищешь дорогу?
- В гостиницу "Три свечи", куда же ещё?.. Я ведь не настолько обеднел, чтобы ночевать под забором.
Феофилакт догадался, что полночный прохожий прибыл в столицу с челобитной или по судебному делу и после удачно разрешившейся тяжбы попал в кабак, а теперь боится идти по тёмной улице, опасается не за кошелёк, а за саму жизнь.
- Ладно уж, пошли, - смилостивился Феофилакт, посылая жеребца неспешным шагом вперёд.
- Я вижу, ты человек благородный и знатный, и я желаю откровенно сказать тебе, что во всём треклятом Константинополе подобных тебе отыщется весьма немного, - говорил полуночный попутчик, крепко держась за стремя.
Слушая подгулявшего провинциала, Феофилакт сдержанно улыбался.
- Вот ты, как я вижу, вельможа весьма высокого ранга и, может быть, приближен к самому василевсу, и вот ты скажи мне, скажи откровенно, много ли отыщется в Константинополе чиновников, совершенно бескорыстно и искренне пекущихся о благе народа?.. У кого здесь вообще сохранилась хоть малая капля святой христианской заботы об общем благе?.. Да ведь вы тут забыли все заповеди! Даже те, у кого сохранилось понятие о справедливости, забыли о своём долге перед народом! Перед людьми меньшими, перед сирыми и убогими!.. Господь любил людей, а нынче чиновники любят только себя, все озабочены только собственным благополучием, все стремятся дорваться до государственной казны, чтобы хапать из неё... Все вы тут, в столице, ведёте праздную жизнь, паразитируете на жирном теле империи!.. За что вам даются все блага жизни? А разве мы не люди? Ведь вся наша беда состоит лишь в том, что мы живём не в столице, а на границе с проклятыми болгарами, которые грабят наши земли не хуже арабов...
- Ну, будет, будет тебе!.. - оборвал незнакомца Феофилакт. - Ступай в переулок, вон там, видишь, где светится окно, и помещается твоя гостиница.
- Благодарю тебя, благодетель! Век буду Бога молить за тебя и твоих деток!..
Феофилакт усмехнулся и пришпорил коня.
Родившийся и выросший в Константинополе, Феофилакт нежно любил этот город, считал его самым лучшим не только в империи, но и в целом мире.
Александрия в Египте и Антиохия в Сирии, Эдесса на Евфрате и Двин в Армении - все эти древние города покорно склонили головы перед величием нынешней мировой столицы.
Все пути мира вели в этот город, утвердившийся на семи холмах на Босфоре.
Из неведомых стран Востока поступали в Город шёлк-сырец и драгоценные пряности. Из Египта шло зерно. Из глубин чёрной Африки - слоновая кость и золото. Упитанный скот пригоняли из Малой Азии. А рыбу свозили в бухту Золотой Рог и из понта Эвксинского, и из Пропонтиды, и со всего Средиземноморья.
Слава о несметных сокровищах Константинополя далеко разлетелась по свету, и эта слава не даёт покоя жадным дикарям.
Однако алчных варваров всегда укрощала империя, и нынешних грабителей ожидает весьма строгий урок.
Несомненно, некое тайное знамение было и в том, что именно этому городу, Новому Риму, была передана слава столицы великой империи, дарована власть над полумиром.
Протоспафарий увидел, что проезжает по улице, на которой жила Анастасия.