- Твой брат всегда был готов защищать свободу, но нынче ей урона не будет.
- Прости, дедушка, но там, за стенами, свирепые язычники. Они испокон веку наши враги, и я иду к воинам-корсунянам, чтобы влить в них силы.
- Поверь мне, внученька, те язычники, кои за стенами города, уже отвернулись от своих идолов, они на пути к нашей с тобой вере. И придет час, когда многие из них войдут в твой храм и вознесут хвалу Всевышнему. Теперь неси пищу воинам да скажи брату, чтобы пришел до рассвета домой. Но не говори, кто его ждет. Я же пока отдохну. Покажи мне место, где прилечь.
Анастасия отвела Григория в маленький покой, где он и раньше отдыхал, показала ему ложе, уложила на него. Она вернулась в трапезную, взяла корзину, вино и ушла на городские стены. В эту предутреннюю пору к ним шли многие корсунянки, чтобы накормить воинов: мужей, братьев, сыновей.
Близился рассвет. Григорий встал, прочитал утреннюю молитву и вышел из покоя. Анастасия ещё не вернулась. Григорий ощутил беспокойство, подумал, не случилось ли что-нибудь с его другом там, на крепостной стене, не поразила ли его стрела россиянина. Он хотел выйти на двор, но в это время услышал голоса, быстро вернулся в свой покой и затаился.
В дом вошел Анастас. Это был муж лет пятидесяти, среднего роста, ещё крепкий. Поседевшие черные волосы ниспадали на плечи, на лице отложилась печать беспокойной жизни. Взгляд проницательный, зоркий. Анастас тотчас заметил, что в доме произошли перемены: на лавке у стены лежал дорожный плащ, рядом стоял посох.
- Кто к нам пришел, почему не сказала? - спросил Анастас сестру, которая вошла в дом следом.
Григорий в сей миг вышел из смежного покоя.
- Пришел тот, кого ты не должен был забыть, - сказал он, остановившись в дверном проеме.
- Свят, свят! Отец Григорий! Господи, какие силы привели тебя?
Анастас поспешил к нему, обнял и долго гладил по спине, потом тихо произнес:
- Прости, отец, я справлял по тебе панихиду.
- Был я от хвори немощен, думал, отойду в иной мир. Но Всевышний учинил по-своему: не всё ещё сделано мною в земной юдоли.
- Но там, у язычников, как ты уберегся? Твоя вера…
- Я ушел к соплеменникам, дабы просветить их умы. Бог вознаградил мои труды и бдение.
- Зачем же варвары пришли к нам, готовятся разорить город, убить его мужей, взять в рабство жен и детей? И ты зачем пришел с ними?
В словах Анастаса сквозил неподдельный гнев.
- Успокойся, брат мой. И волос не упадет с голов горожан, и воины, что служат императору, останутся живы. Россияне пришли с миром.
- Мудрено говоришь, святой отец. Пока мои глаза видят иное: россы приготовляются покорить город.
- Судьба Корсуня в твоих руках, - тихо сказал Григорий.
- Я не правитель, - не понимая, куда клонит Григорий, ответил Анастас. - Я слуга Божий и несу с паствой бремя на стенах.
- Ты голоден и устал. Поешь и отдохни, тогда поговорим.
- Мне не до еды, отец Григорий. Говори, что привело тебя к нам. Ты не на моление пришел.
- В таком разе сядь рядом, брат, и с терпением выслушай, не спеши судить, - начал Григорий и, когда Анастас сел, продолжал: - Вот уже шесть лет я служу в Киеве, в церкви Святого Ильи. Я чту князя Владимира, внука христианки княгини Ольги, ты о ней слышал. Я готов служить князю, да так и будет, потому как вижу пробуждение и движение к отцу нашему, Господу Богу.
- Но твой князь знает, что мы христиане. Зачем пришел воевать?
- Будь внимателен. Правители твоего города присягнули мятежнику Варде Фоке. Он изменил Багрянородному Василию, нарушил Господни заповеди и тянет твой вольный город в греховную тьму.
- Нам, горожанам, многое из сказанного тобой неведомо.
: - Теперь ты знаешь. И я спрашиваю: с кем ты, Анастас, с Вардой Фокой или с законным императором? - сурово изрек Григорий.
- Я верю правителю Земарху. Он ещё до появления Варды Фокй говорил, что император Василий намерен наложить на нас дань и лишить свободы, вольностей.
- Но до сей поры не лишил, - твердо произнес Григорий. - Правитель обманывает вас. Багрянородный не покушался на вашу свободу и о дани речи не вел. Он только хочет, чтобы вы не служили изменнику Варде Фоке. Прогоните его вождей и наместников, примите покаяние, целуйте крест императору, Богом данному, и все напасти минуют вас.
- Земарх не отойдет от Фоки. Он во власти людей Варды, и первая же попытка вернуться под крыло василевса будет стоить ему жизни.
- Ты можешь помочь Земарху.
- Господи, покарай меня за слепоту безрассудную! Зачем служу иудам?! Господи, жду твоей кары и презрения! - восклицал в отчаянии Анастас.
- Остановись, брат мой. Ты чист пред Господом Богом. Потому я и пришел к тебе. Исполни же святую волю Всевышнего, спаси город от разорения, измены и оскудения. Спаси вопреки воле правителей. Знаю, тебе ведомы пути спасения.
- Ты в заблуждении, святой отец. Я червь, а не пророк, дабы спасти Корсунь, - горестно ответил Анастас.
- Не буду тебя подталкивать. Думай, ищи и обретешь. Да попроси внученьку принести вина и воды.
Анастас задумался, но встал, вышел из трапезной и попросил у сестры вина и воды. Анастасия вскоре принесла, что просили, ещё добавила к столу оливок, свежего сыра и хлеба. Анастас разлил по кубкам вино, но не притронулся ни к чему, ходил, словно притаптывал глиняный пол. Он поверил Григорию, что россы не намерены разорять город. Но почему, зная, как спасти город, старец не говорит об этом? Сказал же: "Знаю, тебе ведомы пути спасения". Выходило, что и ему ведомы. Но какие? "Я бреду во тьме!" - воскликнул в душе Анастас и уже хотел было спросить Григория напрямую, но остановился.
Анастас боготворил Григория, своего наставника, и от него, как в наследство, принял душевную прямоту и милосердие, многие иные добродетели. Григорий долгое время был за отца Анастасии, после того как их родной отец, будучи моряком, ушел к берегам Иверии и не вернулся. Анастаса томила жажда, он подошел к столу и взял ковш с водой, чтобы напиться. И тут его осенило: не напрасно отец Григорий попросил принести воды. Вода! Вот через что Анастас спасет город от уничтожения. Теперь он знал, как заставить горожан сдаться на милость россов. А потом пусть кто-то сочтет его шаги предательскими. Кто предатель? Сие деяние он свершит во благо спасения города и жителей, и Всевышний отвергнет напрасные обвинения.
Анастасу не дано было знать, что после того, как он спасет город, Корсунь простоит ещё три века. Только в XIII веке его разрушат и сровняют с землей гунны Востока - монголо-татарские орды, навалившиеся на него тучами саранчи.
Утро набирало силу. Григорий молился Богу и ждал, когда наконец Анастас заговорит. Он же молчал, ничем не давая понять Григорию, о чем думает, да вскоре ушел, покинув дом и двор, не поведав старцу причины. Даже Анастасия, которая переживала, что между её братом и старцем Григорием возникла размолвка, не знала, куда отправился Анастас. Григорий старался утешить себя молитвами, но уныние не покидало его. У старца мелькнула коварная и недостойная чести мысль о том, что корсунянин ушел донести на него правителям города. Но Григорий не дал воли сей грешной догадке, осудил себя и с новой страстью вернулся к молитвам, прося Всевышнего наставить Анастаса на путь праведный. Моление помогло, пришло терпение, и ожидание Анастаса уже не было тягостным. Григорий разговорился с Анастасией о прежней жизни в Корсуне, вспомнил своё пребывание в этом городе, и время побежало незаметно. Анастасия, видя, что старец Григорий нашел равновесие, тоже оживилась. Она приготовила обед, накормила Григория, сама с ним поела и всё рассказывала лестное о брате.
Позже Григорий узнал, что Анастас провел день на крепостных стенах и побывал у митрополита Корсуньского Макария. Со стен он долго и внимательно всматривался во всё то, что происходило в стане россов. Там, похоже, воины занимались мирными делами и отдыхали, но не готовились к штурму города, как было день назад. Но такой он видел картину со стороны моря и тогда отправился на восточную сторону, где к городу примыкали сады, огороды, посад. Там он тоже увидел мирную картину и удивился тому, что многие воины-россы бок о бок трудились в садах, копали землю, но не для того, чтобы отнести её на валы, а чтобы посадить овощи, бросить в землю зерно, которое прорастет. С удивлением на лице Анастас явился к митрополиту Макарию, поведал ему обо всём, что узрел и попросил:
- Владыко, тебе доступен правитель Земарх, иди к нему, убеди пустить россов в город. Они не причинят ему ущерба.
- Сын мой, радуюсь за твое рвение, - ответил митрополит, - но правитель Земарх и мыслить запретил о том.
- На что он надеется?
- Люди Варды Фоки уверяют, что скоро придет от него помощь - армада судов несметная - и тогда россам несдобровать.
- Россы уже побили Фоку под Хризанополем, да малой силой. Но такое войско, с каким пришел князь Владимир, способно покорить всю Византию.
- Верю. И молю Всевышнего, дабы вразумил Земарха на мир. Он же пребывает под страхом смерти, которой грозят ему вардинцы.
Тогда Анастас опустился на колени перед митрополитом и воскликнул, вскинув вверх руки:
- Владыко, благослови! Иду искать путь спасения материнской колыбели! Благослови во имя святой заступницы Богоматери.
Митрополит Макарий не ожидал такого рвения от Анастаса и не мог даже осознать его значение и то, какими путями пойдет сей муж церкви к спасению града - многовековой и благодатной колыбели корсунян. Сам он тоже страстно жаждал спасти от разрушения Корсунь и пошел бы на подвиг, если бы видел путь к нему. Макарий был в родстве с патриархом Византии Николаем Хрисовергием, чтил его как богоравного, знал о его любви к Корсуню и потому, когда услышал, что Анастас отдает себя в жертву во имя спасения города, не колеблясь и не усомнившись в верном сыне церкви, не стал расспрашивать, чтобы выведать тайное, но благословил его:
- Во имя Всевышнего, аминь.
Макарий подошел к Анастасу, помог ему встать на ноги, обнял и трижды поцеловал. Анастас же приник к руке Макария, а оторвавшись от неё, молча и быстро покинул покои митрополита.
Он поспешил на западную крепостную стену, откуда был хорошо виден шатер князя Владимира. Он прошелся по стене несколько раз, прикидывая глазами расстояние до княжеского шатра, и сделал наконец пометку крестом на стене, где, как ему показалось, он будет ближе всего к шатру. Ещё он думал о том, где ему добыть лук и стрелу, какими владеют россы: они стреляли из своих боевых луков в полтора раза дальше, чем греческие воины.
По пути домой Анастас зашел в подземелье близ акрополя. Там греки держали рабов-россов. Большинство их работали с металлом. Анастас бывал в этих мастерских. Иногда россы ковали ему простую церковную утварь, треножники. Нынче он пришел к тем, кто ковал оружие: копья, стрелы, дротики, мечи. Сюда же кузнецам-мастерам приносили воины со стен стрелы русичей, дабы перековать их наконечники под греческие луки. Анастас полюбовался стрелами, ещё не тронутыми огнём горна, выбрал одну и незаметно спрятал её под сутану. Исполнив часть замысла, он направился в ту часть подземелья, где трудились лучники, и попросил одного из рабов изготовить такой же лук, из какого его собратья пускали такие летучие стрелы.
Но старший по возрасту раб сказал, что им запрещено делать оружие без разрешения начальника стражи. Тогда Анастас позвал этого раба:
- Идем, и ты получишь повеление.
Крепкий, мускулистый россиянин вышел из подземного каземата. Анастас остановил его в переходе и молвил:
- Сей лук мне нужен для блага твоего и твоих братьев. Никто из россов не будет убит стрелой, летящей из него.
- Уразумел, господин, - с поклоном ответил россиянин. - Волю твою исполню сей миг. Есть у нас лук мастера из Белгорода. Жди меня здесь, господин.
Он вернулся очень скоро, держа в руках крепкий лук из незнакомого Анастасу дерева. Анастас взял лук и пришел в смятение: как вынести его из подземелья? Россиянин догадался о причине растерянности священника и помог ему. Он попросил Анастаса снять плащ и сутану и надел ему лук через плечо. Теперь осталось только укрыть его одеждой. Так и сделали будущие побратимы.
Домой Анастас возвратился поздним вечером, когда надвигалась темнота южной ночи. Спрятав в сенях лук и стрелу, он вошел в дом и спросил Григория:
- Святой отец, ты сказал, что завтра князь поведет своих воинов на штурм города.
- Охолонись, брат. Я этого не говорил. Испей воды, пищу прими, кою сестра приготовила. Потом и побеседуем. Пока тебя не было, я всё думал, к кому пришел: к брату по вере или к недругу. Ты забыл о том, что меж нами царило доверие, и с Божьим словом на устах мы делились сокровенным. Как же я могу выдать тебе тайну великого князя? - строго закончил Григорий. Анастас приложил руку к сердцу, склонил голову:
- Прости, святой отец, и прими моё покаяние: я чист перед тобой, как перед Господом Богом, и в помыслах и в деяниях. Завтра утром я всё открою тебе. Сегодня же мне надобно знать намерение князя.
- Ты убедил меня, и я откроюсь: уходя к тебе, мне удалось упросить князя, чтобы он подождал воевать город ещё семь дней. Князь согласился. Теперь ты доволен?
- Святой отец, ты снял с меня тяжкий крест сомнений. - Анастас сел рядом с Григорием и обнял его. - Теперь волей Всевышнего мы сотворим во благо всё задуманное.
Григорий встал и внимательно посмотрел Анастасу в глаза.
- Ты не созрел для откровения, - сказал он, - но, коль помыслы твои чисты, я со спокойной душой пойду отдохну. Утомился я, брат мой, ноне.
Так же пристально продолжая смотреть на Анастаса, Григорий понял, что корсунянин решился на то, к чему он, старец, давал намек. Григорий подумал: "Слава Богу, что мне нет нужды торопить тебя и принуждать. Ты свершишь всё, как мы замыслили", - и молча направился к двери в свой покой. Анастас, однако, задержал Григория.
- Святой отец, мы не сотворили молитву.
Он подошел к Григорию, взял его под руку и повел в свою опочивальню, где в углу стоял большой киот.
Перед киотом Анастас и Григорий опустились на колени и стали молиться, шепча о своём, не ведая дум друг друга. Потом они вместе поужинали, и Анастас рассказал, что видел, как русские воины занимаются в посаде мирными делами.
- Они копали землю под овощи и носили воду на полив. Сие есть знак миролюбивых помыслов, - отметил Анастас.
После ужина, не проронив ни слова, Анастас удалился из дома и больше не появлялся. Григорий принял поведение Анастаса как должное и лег отдыхать.
Анастас пришел под навес, где лежали орудия труда, зажег свечу, нашел на верстаке сосуд с настоем скорлупы ореха, взял отточенную палочку и медленно, выводя букву за буквой, написал по-гречески на белом древке стрелы: "Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые от тебя на востоке". Затем Анастас взял лук, добытый у рабов, несколько стрел, надел плащ и ушел в город на ночное бдение. Он поднялся на стену, долгое время медленно прохаживался по ней, ждал, когда защитники уснут. Потом он встал на то место, которое присмотрел днём, по своим метам нашел направление к княжескому шатру, достал из-под плаща лук и стрелу, вложил её в тетиву и, напрягая все силы, послал стрелу в русский стан. Исполнив задуманное, он спрятал лук и отошел в сторону от обозначенного места. Анастас стоял и чутко прислушивался к тому, что происходило у россиян. Когда до его слуха долетели сперва непонятные крики, вслед за тем говор, и все оттуда, где был княжеский шатер, он перекрестился и тихо промолвил: "Слава тебе, Господи". Анастас спустился со стены, вернулся домой и лег спать, потому как две бессонные ночи и тяжелый день подорвали его силы.
Глава девятнадцатая. СТРЕЛА АНАСТАСА
Стрела неведомого корсуняниНа, пущенная в полночь в русский стан, не долетела до княжеского шатра шагов на пятьдесят. Русичи догадались, что она летела в шатер князя, да, знать, не хватило стрелку сил запустить её в намеченную цель. Воины, что несли бдение в стане, услышали падение стрелы: будто змея прошипела и задохнулась в песке. Воины нашли стрелу и отнесли её гридням, охраняющим шатер князя Владимира.
- Вот, из крепости только что прилетела, в князя метили, - сказал коренастый, крепкий воин.
- Да мы её сейчас обратно и пошлем! - крикнул молодой гридень, принимая стрелу.
- Ан нет, отдадим её князю. Ведать ему должно, что охота идет за ним, - заметил гридень постарше.
Он взял стрелу, начал рассматривать её в свете угасающего костра и вдруг воскликнул:
- Глянь-ка, она ведь наша!
Князь Владимир не спал, мучился совестью, потому как страдал за пропавшего старца Григория. Услышав разговор, он встал и вышел из шатра.
- Зачем ночь тревожите? - сердито спросил он.
- Князь-батюшка, стрела из Корсуня прилетела. Да с загадкой: наша стрела-то.
Воин подал её князю.
- Ишь ты! Ну поколдуем, - ответил князь и, взяв стрелу, пошел поближе к берегу бухты, где ещё горел костер.
Подойдя к огню, он заметил на стреле знаки по всему древку. Догадавшись, что стрела таит какую-то тайну, Владимир велел прислать толмача.
Переводчика нашли скоро. Подьячий из церкви Святого Ильи спал на княжеской ладье. Он прибежал, ещё не придя в себя от сна.
- Растолкуй, что на стреле написано, - подавая стрелу толмачу, сказал Владимир.
Скорый в деле подьячий приблизил стрелу к огню, прочитал про себя и перевел прочитанное:
- Тебе, князь-батюшка, сие послание. Да пусть вой уйдут, им не надо знать суть.
- Идите гуляйте, - повелел Владимир гридням. Они отошли к воде.
- Теперь говори, - обратился князь к толмачу.
- Сказано так: "Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые от тебя на востоке".
Толмач отдал стрелу князю.
"Володимер же се слышав, возрев на небо и рече: аще се ся сбудеть, сам ся крещу ту!" Мало кто услышал его восклицание, но к утру о нем знало всё войско и судило-гадало, что бы оно значило. Оно не смутило воинов, но радовало.
Не считая нужным медлить, Владимир решил воспользоваться советом мудрого корсунянина. Он позвал Добрыню и повелел ему в ночь идти на восток от крепости, найти колодцы и перекопать водоводы.
- Твори не мешкая сие благое дело, дядюшка, - наказал князь.
Добрыня с радостью поспешил выполнить княжескую волю. Он догадался без лишних слов, что сулит им на первый взгляд не совсем благое дело. Несмотря на то, что была темень, воины Добрыни, которые шли впереди работных людей, скоро нашли колодцы, таившиеся в зарослях терновника к востоку от гавани за посадом. Найти водоводы не составило труда. Копали неподатливую землю рьяно, и к утру три водовода, через которые с возвышенности в крепость стекала вода, были перекопаны. Корсуняне лишились воды.