Да он и сейчас был там! Немного пресытившись покером, Питом Реншу, остротами Бирмайера, он вспоминал своих сдержанных приятелей; ярко освещенные, все в цветах гостиные; захватывающие и безмолвные часы над юридическими головоломками.
Джо вошел в дом, а Ральф все продолжал рассказывать. Он открывал ей новый мир. Процесс Беркли; его, Ральфа, речь перед облаченными в мантии высокими жрецами Верховного Суда в Вашингтоне. Его мечта - создать фундаментальный труд о юридических основах гидроэнергетики. Его друзья: однокашник, ныне дипломат; хирург, которому пришлось оперировать в самолете; исследователь, замученный до смерти в Северном Китае.
Бессознательно Ральф похвалялся: "Я ей докажу! Пусть считает, что я не умею отплясывать джигу, отпускать громкие шуточки, вроде Пита, презирать опасность, как Джо и Кудрявый. Возможно, я и в самом деле этого не умею. Но пусть она увидит, что я тоже не последний человек!"
Званые обеды… Да, разумеется, он "ходит на них во фраке" - да, и очень часто.
Опера; шикарные ночные клубы; уик-энды за городом…
Его скитания по Европе. Осенний день в Роттердаме, платаны, роняющие листья в каналы. Сочельник в Риме, женщины в шалях у портала Ага Coeli. Ресторанчики Добиньи, красно-белые скатерти на столиках; гулянье на пивной ярмарке в Мюнхене. Полосатые навесы Монте-Карло, беспечный стук каблучков.
- Ничего себе, поездили вы по свету! - восхищенно протянула Элверна.
- Спокойной ночи, - пожелал он в темноте ее теплой руке.
Он спустился с крыльца и в раздумье побрел на берег озера.
В теории, размышлял он (насколько можно судить по застольным беседам на обедах и нравоучительным романам, которые ему довелось прочесть), категорически исключается, чтобы порядочный человек, питая бескорыстную любовь к другу, преклоняясь перед ним, доверяя ему, был способен без памяти влюбиться в его жену. Теперь он убедился, что эта теория не стоит выеденного яйца. Джо Истер нравился ему, как никто на свете; для Джо он готов был сделать что угодно; пусть один из них живет в шумном Нью-Йорке, а другой - в фактории Мэнтрап: Ральф надеялся, что они с Джо на всю жизнь останутся друзьями. Он понимал, как огорчают и раздражают Джо причуды жены; он разделял это раздражение. И в то же время он был неодолимо поглощен ею, будто не было на свете ни Джо, ни такой вещи, как верность другу. Ему мерещились линии ее щек и плеч, мерещился ее голос, пробуждая в нем ненасытную нежность. Благо еще, ему жаль ее. (Он вздохнул.) Вот она, соломинка, за которую нужно хвататься! Иначе он и сам не заметит, как увлечется настолько, что, ослепленный, опутанный, будет видеть в пустенькой, невежественной, вульгарной кокетке красу и средоточие вселенной.
Но, с другой стороны (господа присяжные), в равной степени несостоятелен взгляд, будто человек бессилен справиться с подобным наваждением. Чего стоят все женские чары по сравнению с честной мужской дружбой?
Он будет бороться с собою.
Нет, он должен бежать!
Это чужой мир. Он заблудился здесь. Ему здесь не на что опереться. И потом, если он выполнит свой долг по отношению к Вудбери, это всегда будет для него источником удовлетворения. Неплохая тренировка воли: найти его и… нет, не сносить молча его придирки, но воевать, и воевать в открытую.
В таком приподнятом настроении, довольный собою, шагал он по тропе, ведущей от вигвамов, и вдруг споткнулся о сваленное дерево. Он разглядел в полутьме, что это дерево росло у самой тропы; его срубили, причем нарочно так, чтобы оно упало поперек дороги, совсем недавно, уже после того, как они здесь проходили.
Ральф быстро вернулся в коттедж. В гуще деревьев ему чудились шаги.
Элверна уже легла спать, но Джо, в носках, блаженствовал на кухне, покуривая трубку и читая номер монреальского еженедельника "Стар".
Вполголоса, чтобы не потревожить Элверну, Ральф сообщил ему о своем открытии.
Джо пробормотал:
- Не понимаю, зачем это им понадобилось. Надо взглянуть.
С непривычной для него нервной поспешностью он натянул башмаки, схватил электрический фонарь. Ральф шагал рядом с ним по тропе, радуясь, что исчезла завеса неловкости, возникшая между ними по вине Элверны.
- Хм, - произнес Джо, обследуя срубленный ствол, - дурацкая затея. Видимо, индейцы решили нас припугнуть. Возможно, предостережение своего рода. Лучше не говори Элверне! Я тебе не сказал: когда мы сегодня шли домой, я заметил, что мою четырнадцатифутовую байдарку - ну, ту, серую - кто-то увел. Во всяком случае, у причала ее нет. Может, и вправду что-то замышляют… Хотя, с другой стороны, - Джо усмехнулся, - вот тебе доказательство, что они не ахти на что способны, верно? Ну что ж, пора и на боковую. Черт, спать хочется невозможно.
Ральфу спать определенно не хотелось.
Он начал было раздеваться, потом решительно застегнул рубашку на все пуговицы, вытащил из-под койки на веранде винтовку, спокойно набил обойму. Впервые в жизни он шел навстречу опасности ради кого-то другого, хотя было ли то ради Джо или Элверны, сам хорошенько не знал. Он открыл затянутую сеткой дверь, уселся снаружи на ступеньках и стал ждать.
Ночной лес был полон зыбких теней, смутных шорохов. Ральф задремал; край верхней ступеньки больно врезался ему в спину; голова его свесилась на грудь… Вдруг - прошло, быть может, полчаса - он разом проснулся.
Его разбудил какой-то звук, неясный и оттого особенно жуткий. Сквозь сонную пелену он не сразу сообразил, что это уже не игра, что кто-то действительно крадется к дому.
Он замер. Он напряженно всматривался в тьму. Ему казалось, что его взгляд прорезает мрак, как прожектор. Звук был такой, словно где-то подметали двор: шарк-шарк-шарк; мерно, неотступно… И вот он различил между лавкой и домом фигуру, припавшую к земле, фигуру, стоящую на четвереньках…
Неужели собака? Он едва не рассмеялся, но смех застрял у него в горле: фигура выпрямилась и стала шарить по деревянным ставням лавки.
- Кто там? - срывающимся голосом окликнул Ральф.
Человек пустился бежать. Ральф выстрелил раз, другой в небывалой, убийственной, удесятеренной страхом ярости. Никто не вскрикнул; над утоптанным двором повисла тишина.
Внезапно рядом оказался Джо в нелепой ночной рубахе, старой и рваной; осведомился довольно спокойно:
- Что там стряслось?
Выглядывая из-за его спины, кутаясь в халатик, наброшенный поверх кокетливой желтой шелковой пижамы, Элверна жалобно приговаривала:
- Ой, что это, что такое?
- Какой-то тип пробовал залезть в лавку.
- Ах вот что! - беззлобно сказал Джо. - Ну, думаю, второй раз не сунется. Хотя попасть-то ты в него вроде не попал, я видел, когда выглянул в окно, как кто-то улепетывает по южной тропе. Что ж, пойти лечь… Ты, Ральф, не беспокойся. Запрем двери, никто не войдет, а взломать ставни в лавке не успеют: я сразу услышу, будь уверен! Спасибо тебе большое, конечно…
- Можешь и не услышать! - запальчиво возразила Элверна. - Этого же не слыхал! Ой, как страшно! Нет, я не лягу!
- Ну, посиди, почитай, а там, глядишь, и потянет ко сну. - Джо зевнул. - Если очень уж одолеет страх, разбуди меня. Только ничего не случится. Спокойной ночи.
Обессиленные встряской, Ральф и Элверна с мокрыми от росы ногами расслабленно опустились рядом на ступени крыльца.
- Боюсь, - зашептала Элверна. - Ужасно боюсь. Умираю от страха! - Ральф ободряюще потрепал ее по плечу, и она отчаянно вцепилась в его руку. - Ох, Ральф, мне было здесь до того скучно! Я думала, нет ничего хуже, чем так скучать. Теперь вижу, что есть: жить в вечном страхе. Я просто сама не своя. Все жду, вот-вот случится что-то ужасное. И, главное, не знаешь, откуда придет. Господи, как страшно! Вам от нас нельзя сейчас уезжать. Джо говорит, будто вам совесть велит возвращаться к этому гадкому человеку, с которым вы приехали. Ральф, миленький, не надо! Я знаю, Джо хочет, чтоб вы остались. Вы ему ужасно нравитесь.
- А вам? - негромко спросил Ральф.
- Очень! Вы, может, решили, что раз я устраиваю скандалы по пустякам и люблю потанцевать, подурачиться и вообще быть душой компании, значит, мне больше ничего не надо? А мне все это знаете как надоедает? Думаете, я не ценю, когда человек воспитанный, культурный, вроде вас? Думаете, я совсем уж дура набитая?
- Да нет, глупышка!
- Это хорошо. Вы даже не представляете себе, как я много читаю - журналы и всякое такое. И книги тоже, когда бывает время. Конечно, я ужасно занята… Нет, это очень хорошо, если вы не считаете, что у меня голова набита трухой. - Она утихла, довольная, успокоенная, но через минуту, в панике, вскинулась опять.
- Вы нас не бросите? Поможете нам? Не вернетесь к этому вашему идиоту?
- Разумеется. Бедная, напуганная детка!
- Правда ваша! Я просто воробышек в когтях у кошки. И спать до чего хочется!
Так он и сидел, охраняя Элверну; она, сникнув, то дремала, то вновь просыпалась, а он рядом с нею чувствовал, что ему ничего не грозит и ничего не страшно. Стало светать, и постепенно из мглы выплывало Озеро Грез.
Глава XVIII
- Думаю, мне, пожалуй, лучше задержаться на несколько дней, - объявил Ральф за завтраком. - Пока Эванс не привезет полисмена. Дам Вудбери еще немного насладиться прелестями одиночества.
- Вот и хорошо, - протянул Джо. - Надеюсь, что не передумаешь. Только учти: из-за нас не стоит. Если Элви будет страшно, Папаша никогда не откажется переночевать у нас, а может, и Джордж с Питом. Хотя нам-то, естественно, чем больше ты здесь погостишь, тем приятней. И потом хотелось бы еще послушать про эту самую гидроэнергию. Давай-ка закатимся с Элви на остров Синий Нос да устроим пикник.
Ральфу было лестно видеть, как Джо, кивая головой, слушает его рассуждения насчет возможностей гидростанций в глухих районах. В такие минуты он переставал чувствовать себя жалким слюнтяем, затесавшимся среди настоящих мужчин, которым нипочем и речные пороги и тяжкие переходы по суше.
Было около полудня, когда они под стрекот мотора двинулись на Синий Нос. Элверна, которая только что, в ситцевом платьице, проворно и деловито укладывала в корзинку провизию, сейчас разыгрывала из себя молодую даму, соизволившую предпринять лодочную прогулку, вероятнее всего, где-нибудь в окрестностях Оксфорда. В свежевыглаженном кисейном платье василькового цвета, в белых чулках со стрелкой и белых туфельках с красными перепонками, раскрыв над собою чуть порванный бумажный зонтик (другого у нее не было), она возлежала в носовой части лодки, куда были брошены две подушки: на одной развевалось знамя Принстонского университета; на другой было выжжено по коже изображение индейца в головном уборе из перьев, удивительно непохожего на Лоренса Джекфиша или вождя Вапенауга.
"Черт знает что, - сердито подумал Ральф. - Ведь вот и кривляка, и жеманница, и невежда, а хороша! Дьявольски хороша! Такая и научиться могла бы… Три года в приличном обществе, и она, чего доброго, на меня будет поглядывать свысока: мол, не умею держаться за столом. Ах, проклятье! Когда же я наконец выброшу ее из головы?"
Он повернулся к Джо и попробовал завести душеспасительный разговор о щуках и литературе, однако шум подвесного мотора, как известно, не способствует передаче тонких оттенков мысли…
Они высадились на сверкающем пляже под окаймленным соснами обрывом. Сгрузив на берег провизию - а также подушки Элверны, - Джо полез на обрыв за хворостом.
Элверна, подпершись ладонью, полулежала на песке.
- Если б вы все-таки уехали, я бы вас уговорила взять меня с собой и увезти из этого гадкого места, - прожурчала она. - Рискнули бы взять меня без провожатого?
- Боюсь, это едва ли осуществимо.
- А вам не… вы не допускаете, что со мной вам было бы веселей?
- Ну да, но…
- Так чудесно было вчера вечером прикорнуть у вас под крылышком, и совсем не страшно: задремлешь незаметно, тихо-тихо… Надеюсь, вы меня не целовали, когда я заснула?
- Я? - (возмущенно) - И не думал!
- А вам не хотелось? Тихонечко, быстренько, чмок - и все? - Один ее взгляд уже был точно поцелуи.
Он раздраженно вскочил - только раздражение это было двойственное…
- Наверно, хотелось, черт возьми! Но этого вы не дождетесь. Никогда! И кончено, Элверна. Сегодня же я отправляюсь на розыски Вудбери. Хватит с меня! Уезжаю! Я рядом с вами не ручаюсь за себя, а вы - вы совершеннейшая сумасбродка, и к тому же безбожно обольстительны! Не могу больше. Довольно. Все.
- Да вы ведь только утром сказали… Вы сами-то когда-нибудь знаете, что вам надо?
- Как видно, нет!
- Неужели вы не хозяин своему слову?
- Как видно, нет!
- И вы нас бросите в такую минуту? Когда нам угрожают индейцы?
- Мне угрожает кое-что похуже: потеря чести!
- Интересно, родненький, с чем ее кушают, эту честь. Слыхали мы эти разговорчики! Сами бывали на дешевых мелодрамах. И у вас хватит духу бросить нас, когда…
- У вас это время могут пожить Папаша и Джордж Иган. Пригласите их. Глядишь, и поцелуют заодно!
- Ох, Ральф, Ральф! Это уж нехорошо с вашей стороны, правда, нехорошо. Это даже обидно! Я ведь просто в шутку. Может быть, я и сглупила немножко, но… Нет, добрый человек такого не скажет!
- А я и не собирался быть добреньким!
Когда Джо вернулся с обугленным бревном и охапкой хвороста, он увидел, что Ральф, повернувшись спиною к Элверне, с безучастным видом созерцает озеро, а она жалобно поглядывает на него снизу вверх.
Ральф круто повернулся к Джо, отрывисто заговорил:
- Джо. Прости, что я без конца меняю решения. Только я тут снова подумал, и уже окончательно: если б
407 ты отпустил со мной Лоренса или еще кого-нибудь из индейцев, дал на время лодку и палатку, я бы все - таки уехал сегодня же и попробовал найти Вудбери Пон имаешь… хм… это мне не дает покоя. Чувствуешь себя предателем. Хотя, поскольку я и вас бросаю в такой момент, то, видимо, и впредь буду чувствовать то же самое.
- Хорошо, Ральф. Чертовски жаль тебя отпускать, но будь по-твоему. Делай, как знаешь. Само собой, забирай Лоренса. Я, в случае чего, всегда могу сговориться с Солом Бакбрайтом. Я бы тебе и мотор дал, так ведь ни Лоренс, ни ты с ним не управитесь. Сможешь подсобить ему грести?
Ральф краем глаза увидел, как губы Элверны беззвучно складываются в слова: "Останьтесь! Пожалуйста!"
Он сделал вид, будто ничего не замечает.
На том и порешили.
Это произошло в половине первого. А в три часа байдарка, принадлежащая Джо, была уже оснащена всем необходимым - частично из лавки, частично из личного походного снаряжения Джо; на корме уже восседал Лоренс Джекфиш с таким невозмутимым видом, точно снарядился всего-навсего на танцы, и Ральф отправился в путь: на ту сторону Озера Грез и дальше, на озеро Солферино.
Грустно распрощался он с Джо, Па Баком, Джорджем Иганом, Питом Реншу, с Макгэвити и преподобным мистером Диллоном, и почти все эти славные люди, которые могли бы навсегда стать его близкими друзьями, исчезли из его жизни, точно и сами жили лишь на страницах книги, прочитанной в полночь.
Элверна проститься не вышла.
- Верно, не захотела глядеть, как ты уезжаешь. Не знаю, заметил ли ты, но ты ужасно понравился Элви, - серьезно объяснил Джо, а Ральф слушал с таким чувством, словно он карманный вор. - Как мы вернулись с острова, сразу куда-то пропала. Небось, сидит, бедняга, где-нибудь в лесу, проливает слезы. А насчет индейцев ты не беспокойся. Ь нас пока поживет Джордж Иган. Ну, счастливо тебе, Ральф! Как только будет возможность, приезжай еще!
Лодка медленно отходила от берега; Ральф, сидя на носу, оглянулся на горсточку людей, махавших ему вслед с бревенчатой пристани, и подумал, что это самое грустное расставание в его жизни, не считая той минуты, когда его мать, взяв его за руку, вздохнула и навеки закрыла глаза.
Его осаждали напрасные сожаления. Как он мог оставить Джо? И не его ли собственная бесхарактерность виною тому, что Элверна с ним заигрывала? Неужели даже здесь, в краю могучих лесов и хрустальных озер, он не способен проявить твердость?
Неужели отношения между людьми, не считая таких людей, как Джо Истер, для которых собственное "Я" не главное в жизни, неизбежно влекут за собою горе, боль, сумбур?
И потом - ему никогда уж больше не видеть Элверны. Но он должен. Он уже истосковался по ней.
И, если отвлечься от таких высоких материй, как честь, любовь, порядочность, не поступает ли он, как последний дурак, вновь обрекая себя на пытку в обществе назойливого пошляка Вудбери?
И еще: долго ли он сможет выдержать эту адову греблю, от которой разламываются плечи?
Поглощенный бурными и сложными переживаниями, он до сих пор не задумывался, какой это тяжкий труд - грести хотя бы по два часа в день. Почему он не взял еще одного индейца? Не поворачивать же обратно, чтобы публично расписаться в собственной немощи и заново пройти всю церемонию прощания! Но надолго ли его хватит?
Уже сейчас - через пятнадцать минут - каждый рывок был для него страданием. Плечи затекли, затылок будто сдавило тисками. Саднило ладони, не защищенные мозолями. И никак, черт побери, не удавалось перебросить гребок с борта на борт, чтобы не окатить при этом водою колени.
Что поделаешь (он угрюмо стиснул зубы), надо закаляться!
Если, конечно, прежде не кончатся припасы и они не околеют с голоду на полпути…
Обычный маршрут на озера Солферино и Уоррик пролегал мимо длинной песчаной косы, поросшей сосняком и именуемой мыс Ветряный. По воде до него от фактории Мэнтрап было мили две, по суше - три, если идти напрямик, через холм, известный под названием Лосиная гора.
"Доберемся до мыса, сделаю небольшую передышку, - обещал себе Ральф. - Лоренс Джекфиш посмеется надо мной. Ну и черт с ним!"
Они медленно обогнули песчаную отмель на конце мыса, и фактория Мэнтрап - кучка хижин на обрыве - скрылась из виду. И тут Ральф заметил, что по другому берегу мыса бежит фигурка в женском платье и с узлом за спиной - легкая, быстрая фигурка.
То была Элверна.
Она подавала им знаки. Вот она качнулась, ступив на сыпучий прибрежный песок.
Не дожидаясь распоряжений, Лоренс Джекфиш повернул лодку к ней. Ральфу было видно ее лицо, постаревшее, прорезанное горькими, упрямыми складками. На ней была матросская блузка, белая юбка, белые парусиновые туфли - тот же наряд, в котором она с такой беспечной радостью встретила его три дня назад. Только сейчас у нее на голове красовалась черная фетровая шляпа Джо, выцветшая и порыжевшая от старости.
Она тащила узел - наволочку, набитую, судя по всему, одеждой; за поясом у нее был револьвер.
Лодка коснулась песка, и Ральф не хуже заправского индейца перемахнул через борт, не заботясь о том, что может замочить мокасины.