8
Пока Эдисон изощряется в дискредитации переменного тока, Грегор тоже не теряет ни минуты. Он не может остановиться или хотя бы сделать короткий перерыв, после того как успешно выполнил заказ Вестингауза и получил за него гонорар. Эта работа, если уж честно, была всего лишь воплощением идеи, возникшей очень давно, десять лет тому назад, в одном из городских парков Восточной Европы. Конечно, понадобилось немало времени, чтобы она приняла четкие очертания, но теперь все это уже в прошлом, и его мысли заняты другими планами.
Даже не подумав воспользоваться полученным жалованьем или скопить хоть немного на будущее, он немедленно начинает разработку своих дуговых ламп, вкупе с разнообразными проектами в области освещения, затем переходит к конструированию термомагнитного двигателя, пиромагнитного генератора и коммутатора для динамомашины. Нельзя сказать, что он чувствует себя обязанным постоянно что-то изобретать и стремиться к новым идеям, - просто это сильнее его, поскольку он, по мнению окружающих, да и в собственных глазах (нужно заметить, что он довольно высоко себя ценит) наделен куда большим воображением, чем другие.
Тот факт, что все творения Грегора функционируют точно так, как он их задумал - эксперименты проходят в полном соответствии с его планами! - объясняется особым свойством его интеллекта: еще до создания той или иной машины он мысленно видит ее полностью, до последней детали, во всех трех измерениях. Воображение с невероятной скоростью рисует ему любые части механизмов так ясно, словно они уже реально существуют, словно они осязаемы, и даже сроки их износа не представляют для него загадки.
Однако такие способности, а главное, чересчур богатая фантазия, благодаря которой воображаемое принимается за действительное, а идея - за ее воплощение, опасны тем, что отгораживают вас от окружающего мира и, уж во всяком случае, от людей, которые занимаются претворением ваших мыслей в дело. Вот почему, когда Вестингауз предлагает Грегору в помощь своих сотрудников, это неизменно кончается плохо. Он высокомерно игнорирует чертежи своих ассистентов, предпочитая им свои мгновенные мысленные расчеты, держит их в ежовых рукавицах, пугает внезапными переменами настроения, осыпает упреками и пронзает презрительным взглядом, если они не понимают его достаточно быстро, и выгоняет одного за другим, если они в полном отчаянии не уходят сами. Словом, очень скоро становится ясно, что он предпочитает работать в полном одиночестве, так, чтобы рядом не было ни души, за исключением его бухгалтера.
Впрочем, становится также ясно, что он вообще предпочитает жить в одиночестве, смотреться в зеркало, а не глядеть на других, и обходиться без женщин, которым он очень нравится, ведь он весьма привлекательный, сильный, высокий мужчина, в высшей степени элегантный и красноречивый, ему нет и сорока, - в общем, лакомая добыча. Ему, конечно, не безразличен тот факт, что окружающие дамы добиваются его благосклонности, хотя он любит их не больше, чем окружающих мужчин, но, похоже, в данный момент он не намерен подпускать их ближе, чем ему хочется. Однако и этот факт объясняется кое-какими специфическими чертами его характера.
Характера совершенно невозможного, взять хотя бы две его особенности, которые всецело владеют Грегором, не оставляя места для чего-то другого. Во-первых, это паническая боязнь микробов, бактерий и прочей заразы; она заставляет его исступленно, без конца мыть и чистить все окружающие его вещи, не доверять эту задачу посторонним, мыть руки перед самой уборкой и после нее. Во-вторых, это мания все считать, считать непрерывно - всепоглощающее занятие, обладающее для Грегора непреложной силой закона. Считать булыжники мостовой, ступеньки лестниц, этажи небоскребов, считать свои собственные шаги, всякий раз сравнивая их количество с чужими шагами, считать прохожих на улицах, облака в небе, деревья в скверах, птиц на этих деревьях и опять-таки в небе, а среди них, конечно, голубей - их он всегда считает отдельно.
Единственное, что Грегор не считает, это деньги, как будто мания счета на них не распространяется, отсюда и возникает необходимость в постоянном присутствии бухгалтера: самому Грегору не до того. Ибо его счетная деятельность отнимает у него массу времени, тем более, что это не просто механическая процедура, нет, она затрагивает и его эмоциональную сферу: каждое из бесконечного множества чисел, заполоняющих мозг Грегора, внушает ему особое чувство, имеет свой определенный вкус, свою оригинальную окраску, но ни одно из них не пользуется у Грегора такой горячей любовью, как числа, делящиеся на три, - вот поистине прекрасное и, как известно, магическое число. Все, что делится на три, по мнению Грегора, несравненно лучше остального. Ничто так не любезно его сердцу, как число, кратное трем.
9
Электрические казни животных, продемонстрированные на всех уличных перекрестках, перед тем как попасть на первые киноэкраны, поначалу вызывают у зрителей довольно бурные эмоции, спустя какое-то время - более умеренные, а вскоре становится ясно, что даже слоновьи экзекуции себя исчерпали. Людям быстро все приедается, такова уж человеческая природа… В связи с этим Эдисон и его "Дженерал электрик" начинают раздумывать, не испытать ли действие переменного тока на человеческом существе, ибо подобная акция, будучи весьма эффектной и зрелищной, произведет сильнейшее впечатление на умы и убедит публику в опасностях, таящихся в токе. Остается немногое - найти подопытного добровольца.
Надо сказать, что добровольцы не спешат стать в очередь на эту мгновенную жертвенную смерть. После долгих поисков и опросов, проведенных в различных богоугодных заведениях вроде приютов, ночлежек и клиник, после длительных бесед с меланхоликами, уставшими от жизни и уповающими на веревку, стрихнин, падение с крыши, старый добрый кольт сорок пятого калибра или более современный браунинг 7,65, выясняется, что ни один из потенциальных самоубийц не намерен прибегать к помощи электродов. Приуныв, Эдисон и компания уже готовы отказаться от своего замысла, как вдруг их осеняет: есть место, где можно найти идеального подопытного!
Их первый клиент, некий Уильям Кеммлер, - арестант, содержащийся в тюрьме Синг-Синг, куда его препроводили после того, как он зарубил топором свою сожительницу. Подобное обхождение с женщиной в цивилизованном обществе не приветствуется, преступника не оправдывает даже то, что он совершил убийство в состоянии опьянения. Сочтя, что разделывать топором любовниц не принято, судьи приговорили его к смерти, с каковым вердиктом согласился и сам Кеммлер.
До сих пор преступника в таких случаях вешали. Однако Эдисон, пользуясь своими связями, убеждает начальство, что его новая система более человечна, нежели пошлая виселица, более скора на расправу, более гигиенична и менее мучительна, и добивается разрешения привезти свое устройство в исправительную тюрьму. Посчитав, что процедура такой казни требует хотя бы минимального комфорта для жертвы, организаторы решают, что их клиенту удобнее будет сидеть; поэтому сокамерникам Уильяма Кеммлера приказано срубить ни в чем не повинный дуб, росший во дворе тюрьмы, распилить его и сделать из древесины подобие кресла. На нем укрепляют два электрода, обмотанные влажной махровой тканью и соединенные с динамомашиной модели Вестингауза, добытой неправедными путями. И вот в один августовский день, в шесть утра, в комнате, освещенной, как ни парадоксально, газовыми рожками, в присутствии двадцати свидетелей - журналистов, священников и врачей - Уильяма Кеммлера усаживают в это новенькое кресло.
Первая попытка новомодной казни терпит фиаско: получив семнадцатисекундный электрический разряд мощностью в тысячу вольт, Кеммлер тем не менее остается в живых. Техники, естественно, стремятся как можно быстрее повторить операцию, но генератору нужно некоторое время для подзарядки. Приходится ждать, притом, довольно долго, и в течение этой неприятной паузы обугленный Кеммлер стонет и вопит, что создает в помещении вполне ожидаемую атмосферу. Но вот генератор готов, процедуру повторяют, на сей раз она длится добрую минуту, а напряжение достигает двух тысяч вольт; по камере распространяется едкий запах жженого мяса, с пальцев Кеммлера градом сыплются искры, обильный пот на лице быстро превращается в кровь, над головой поднимается столб густого дыма, а глаза небезуспешно пытаются вылезти из орбит; наконец судебные врачи без колебаний констатируют смерть.
Итак, дело в шляпе. После того как переменный ток впервые испепелил преступника насмерть, его жуткое воздействие на человека уже ни у кого не вызывает сомнений. Томас Эдисон очень доволен. Тот факт, что все свидетели смерти Кеммлера пришли в ужас от сцены казни и теперь станут рассказывать о ней направо и налево, очень ему на руку - таким образом эта система отныне будет неразрывно связана с именем Вестингауза. Постараемся понять причину его ликования и не будем забывать, что самые интересные изобретения часто имеют самые интересные предыстории. Взять, например, хоть эту, где конкурентная борьба породила электрический стул.
10
Однако тщетно Эдисон строит козни: высшие силы изменяют положение дел в "электрической войне", которую он навязывает Вестингаузу. Тот, поняв все преимущества переменного тока, а затем убедив в этом свое окружение, возмечтал теперь покорить весь американский континент, для чего завязывает контакты, добивается влияния и обеспечивает себе тылы. Грегор же, в целях оказания поддержки патрону и нейтрализации шумной кампании, развязанной фирмой "Дженерал электрик", отправляется с лекциями в турне по Соединенным Штатам, а затем и по Европе.
Ввиду грядущих публичных выступлений, он щедро - презрев нахмуренные брови и ястребиный взгляд своего бухгалтера - растрачивает первые субсидии "Вестерн юнион" на приобретение приличного гардероба: ему вдруг, ни с того ни с сего, вздумалось сделаться самым элегантным мужчиной на Пятой авеню. Он по-прежнему привержен строгим черным костюмам, но теперь их отличает безупречный покрой, грубое сукно сменилось фланелью, а то и габардином; холщовые рубашки уступили место батистовым или льняным; закуплена целая коллекция галстуков, а также перчаток - кожаных, замшевых, лайковых, - чья небезупречная микрофлора быстро выработает у него привычку использовать каждую пару не более одного раза, равно как и три ежедневных носовых платка из белого шелка; появился целый сноп тросточек из благородных пород дерева, с резными ручками, а старенький котелок померк в сиянии армады блестящих цилиндров, шапокляков и панам. Как ни странно, при всей страсти к этой роскоши Грегор никогда не носит драгоценностей; его отвращение к побрякушкам столь велико, что он решительно отказывается украсить свои часы хотя бы самой скромной цепочкой, галстуки - хотя бы самой простой булавкой, а руку - самым непритязательным перстнем.
Во время своих лекций он должен в первую очередь просвещать массы относительно системы, продвигаемой Вестингаузом, у которого пользуется теперь безграничным доверием. Однако Грегор отнюдь не намерен ограничивать свои выступления этой темой, он жаждет поделиться с публикой еще и другими своими идеями, а потому использует доставшуюся ему трибуну для того, чтобы устроить небольшой спектакль.
В зале поначалу царит почти полная тьма, если не считать беглых проблесков там и сям; внезапно на сцене перед аудиторией возникает, неизвестно откуда, человек с длинным мертвенно-бледным лицом, высоченного роста, вдобавок увеличенного цилиндром, облаченный в приталенный черный редингот; он стоит на трибуне в круге резкого белого света, в окружении странных, доселе невиданных, вещей или аппаратов - соленоидных катушек, ламп накаливания, причудливых спиралей, а главное - множества стеклянных трубок самых разных конфигураций, заполненных разреженным газом.
Загадочный и харизматичный, Грегор не спешит разоблачать и объяснять свои манипуляции: его ораторский дар сочетается с талантами актера, фокусника и мага. Желая прежде всего доказать публике безвредность переменного тока, он хватает левой рукой провод, тянущийся от катушки, по которой циркулирует ток высокого напряжения, а правой берется за одну из стеклянных трубок, в которой, к великому изумлению зала, тотчас вспыхивает свет. Вот оно, свидетельство того, что электричество, проходя сквозь тело человека, нисколько ему не вредит! Разумеется, на самом деле Грегор прибегает к помощи тока высокой частоты, который не проникает внутрь человеческого тела, а совершенно безопасно циркулирует по его поверхности, - иными словами, мы имеем дело с небольшой уловкой, с легким плутовством, но какое это имеет значение: главное, публика ему верит, и успех обеспечен.
Однако, покорив аудиторию согласно инструкциям Вестингауза, Грегор потихоньку начинает действовать по собственной инициативе. Продемонстрировав переменный ток и его безвредность, Грегор, не поставив в известность начальство, немедленно принимается рекламировать самые свежие свои идеи, отнюдь не предусмотренные официальной программой. Их список возглавляет совершенно новая концепция, доселе неизвестная в нашем подлунном мире, а именно свободная потенциальная энергия, доступная в любой точке вселенной - остается лишь пустяк - научиться ее использовать. "А это всего лишь вопрос времени, - опрометчиво заявляет Грегор. - Человечество, - восклицает он, - рано или поздно сможет гармонично сочетать свои энергетические технологии с великими движущими силами самой природы!" Изумленные агенты безопасности, внедренные в публику, дабы следить за лектором, тут же ставят в известность Вестингауза, но патрон относится к этим эскападам вполне благосклонно.
Благодаря артистическим способностям, искусству четких формулировок, шокирующих выводов и многозначительных пауз, а также манипуляциям и фокусам на сцене, Грегор быстро завоевывает своими лекциями оглушительный успех у публики, становится объектом газетной шумихи и героем изустных рассказов, в результате чего поток желающих послушать его растет с каждым днем. На светских обедах все только о нем и говорят, а спустя несколько месяцев его уже считают самым знаменитым ученым на свете.
И начинается: Грегора просто рвут на части. Его осыпают почестями и наградами. Все иностранные правительства желают заполучить его себе. Его называют магом, ясновидящим, пророком, гением всех времен и народов, величайшим изобретателем, когда-либо жившим на земле. Перед ним заискивают верхи нью-йоркского общества, промышленники и финансисты, владельцы газет, ректоры университетов, писатели, актеры, музыканты, поэты, скульпторы, политики, президенты, короли - словом, все-все-все.
Сначала он принимает, затем все чаще отклоняет приглашения к богатым, очень богатым и сверхбогатым людям. У богатых есть обычай устраивать банкеты, называемые серебряными, золотыми, бриллиантовыми или платиновыми обедами. Замысел весьма прост: из данных металлов сделаны драгоценные подарки, которые дамы, сев за стол, находят под своими накрахмаленными салфетками. Грегор пару раз посещает такие обеды, но его отвращение к побрякушкам столь велико, что скоро он отказывается от этих развлечений. Очень богатые делают примерно то же самое, но вдобавок на их приемах люди курят сигары, скрученные из стодолларовых купюр, и Грегор, по правде сказать, не видит в этом ничего интересного. Ну а сверхбогатые, совсем уж чокнутые, пускаются на чудаковатые выдумки: например, считается хорошим тоном, чтобы их гости, такие же мультимиллионеры, как они сами, являлись к ним небритыми, нечесаными и одетыми в вонючие лохмотья, сидели на грязном полу, лакали выдохшееся пиво и заедали его всякой отравой - сухими корками, шкурками от окорока, овощной ботвой, - подаваемой лакеями в пудреных париках и ливреях на хрустальных подносах. Не исключено, что минут пять Грегора развлекает эта затея, хотя он и не показывает вида, но и она быстро ему приедается.
В числе знаменитостей, чьи дома он посещает, фигурируют, например, ни больше ни меньше, Редьярд Киплинг, Марк Твен и Игнаций Падеревский, причем Грегор вполне мог бы сойтись с ними, будь на то его желание, но он не обольщается их славой и неизменно сохраняет дистанцию, воздерживаясь от слишком близких отношений. Нужно сказать, что это не требует от Грегора никаких усилий: таков уж его холодный, мрачноватый нрав. Лишь одна супружеская пара снискала милость в его глазах, Норман Аксельрод, филантроп по профессии, и его супруга Этель, он стал их близким другом, насколько вообще был на это способен.
Поскольку описываемые события происходят в эпоху зарождения кинематографа, когда появляются первые звезды, - феномен, доселе совершенно неизвестный, - мы воспользуемся их именами, чтобы бегло описать Аксельродов. Высокий, но гибкий, суховато-сдержанный, но улыбчивый, Норман немного походит на Лайонела Бэрримора, тогда как Этель, молчаливая и мечтательная, взглядом слегка напоминает Пирл Уайт, а улыбкой - сестер Гиш, причем и Лилиан, и Дороти одновременно. Когда Грегор знакомится с супругами, их неизменно сопровождает начинающий сотрудник мистера Аксельрода, юный Ангус Напье, чей малый рост и испуганное личико вызывают в памяти некоторые черты Элиши Кука, который, впрочем, начнет делать карьеру гораздо позже. Ангус Напье служит Норману и секретарем, и управляющим, и шофером; беспрекословно подчиняясь своему хозяину, он не сводит глаз с Этель, и, вне всякого сомнения, его созерцание далеко от платонического.
Грегор сразу же принимает приглашение Аксельродов на ужин, а вскоре начинает посещать их регулярно, сперва раз в неделю, затем дважды, по вторникам и пятницам. Вторничные трапезы проводят в домашнем кругу, втроем или вчетвером, в зависимости от присутствия Ангуса Напье, зато на пятничные - более светские, парадные мероприятия - приглашают избранное, хотя и с меняющимся составом, общество поклонников Грегора. Поклонники эти принадлежат к самым разным типам людей и профессиям, их находят в артистических, научных или политических кругах, однако, наш изобретатель также становится объектом восхищения многочисленных мистиков и ясновидящих. И поскольку он вызывает пристальный интерес оккультистов, его начинают окружать все более и более странные личности, которые провозглашают Грегора своим обожаемым венерианцем, прилетевшим на землю с далекой планеты на космическом корабле или, по другой версии, на крыльях гигантской белой голубки.