6. Визит топарха Причерноморских клематов
После разгрома Хазарии и покорения вятичей Святослав стал хозяином огромной территории от Северного Кавказа до Приднестровья и от вятских лесов до Крыма, исключая приазовские и донецкие степи - кочевья печенегов. В походе на Саркел войска русов подчинили все хазарские клематы в Причерноморье и на Дону: Бугров, Осенев, Шуркань, Налин, Рукам и другие - и взяли с них клятву ежегодно выплачивать дань. Но, как обычно, не сдержали свое слово. Святослав в завоеванных землях оставил свои гарнизоны, которые должны были следить за порядком и, естественно, собирать эту дань. В условленное время дань от приморских клематов не поступила, и гарнизон, под предлогом нарушения клятвы, прошелся по данникам огнем и мечом. Разорено было десять городков и сел. В том числе пострадали клематы, которые были подвластны Херсонесу, а вернее, Византии. Топарх, владелец этих клематов, с небольшим числом воинов сопротивлялся как мог, но силы оказались неравными. Потому и собрал подданных ему людей из местной знати и стал обсуждать сложившееся положение. Топарх ратовал за византийское подданство. Собрание же решило по-другому. Вот что он пишет в своей записке: "Они же (его сторонники), или потому что никогда не пользовались императорскими милостями и не заботились о том, чтобы освоиться с более цивилизованной жизнью, а прежде всего стремились к независимости, или потому, что были соседями с царствующим к северу от Дуная, который могуч большим войском и гордится собой в боях, или потому, наконец, что не отличались по обычаям от тамошних жителей в собственном быту, - так или иначе, решили заключить с ними договор и передаться и сообща пришли к заключению, что я должен сделать то же самое". Вслед за этим топарх-византиец отправился к царствующему к северу от Дуная с тем, чтобы сохранить свои владения.
Целый месяц топарх ожидал прибытия князя Святослава. И только после возвращения на третий день князь принял византийца. Именитые люди, что сопровождали его, были остановлены в гриднице, а в светлицу был пропущен только топарх. Он растерялся, потому что подарки, что положены при всякой встрече с владыками, оказалось некому нести, тогда он попросил воинов, что стояли у входа, занести дары в светлицу, а сам же при виде князя упал на колени, как это он делал в Византии, но никто не подсказал ему, когда подниматься и, когда он поднял голову, увидел, - князь улыбался:
- Долго ли лежать будешь, - спросил князь, - али спать сюда пришел? Садись в кресло и говори.
Топарх поднялся и сразу приметил, что Великий князь даже не глянул на его дары. И топарх решил сразу рассказать, что случилось с землей, которой управлял он, и просил покровительства князя. Князь приказал впустить именитых людей в светлицу и тут же распорядился найти Кожему и прислать к нему.
Дело в том, что все начальники гарнизонов, раскиданных по обширной земле русов, должны являться и докладывать о делах и заботах в завоеванных землях и о сборе дани, которую обязаны привезти с собой. Они уже были в Киеве, но каждый ждал своего часа, когда князь призовет его.
Среди сопровождавших топарха именитых людей большинство было людей славянского языка, и они, приветствуя князя, низко поклонились вождю касаясь рукой земли, и молвили:
- Будь здрав, Великий князь!
Тут же занесли лавку, на которую уселись гости.
- Что скажете, гости? - спросил Святослав.
- Князь, - заговорил самый пожилой гость с серебряной нитью в бороде, - негоже нам воевать со своими. Греки далеко, а ты рядом. Возьми нас под свое крыло и мы будем исправно отдавать то, что положишь нам.
- Вои твои, - вступил другой гость, - огнем и мечом разорили хазарские клематы. Десять городов и множество сел, хотя ранее были благосклонны к мирной жизни. Теперь и не знаем, как жить. Запрети произвол, и мы будем отдавать что положено.
Вошел Кожема, низко поклонился, спросил:
- Звал, князь?
Гости, как один, суетно заерзали на скамейке, перешептываясь:
- Этот вой ох и лют!
Князь то ли услышал, то ли догадался, о чем они шептались:
- Я тебя, Кожема, зачем поставил во главе гарнизона на той земле? А ты грабишь и разор творишь!
Кожема, еще не разобравшись, кто жалуется на него, смиренно ответил:
- Князь, эти иудейские выкормыши клятвенно обещали дань собрать в месяц просинец, и что? Пришел, а они и не думали отдавать. Пришлось наказывать. Кто отдавал, того не трогал, а кто половину, того жег наполовину, а кто вовсе ничего не приготовил, того, конечно, жег и отбирал все, что есть.
- Своевольничаешь, Кожема! Вместо того чтобы от хазарских и печенежских банд охранять, сам разор творишь.
- А как же с ними, государь, коль не платят?
- А почто ты на византийцев напал, крепость их разорил? Ты что, решил меня с Херсонесом и императором ихним поссорить?
Только сейчас Кожема обратил внимание на топарха, что сидел к нему спиной, и вспомнил о встрече, когда тот просил о мире, но в ярости своей против хазар не внял тогда, с кем воюет. Когда же, остыв, но уже разрушив крепость, опомнился, ушел, ничего не потребовав. Святослав заметил поначалу недоумение, а потом и смущение Кожемы, сказал:
- Ладно, ступай, - а когда он вышел, объяснил: - Лют, говорите, а хазары так измывались над ним, что еле выжил... А насчет земель решим так. К северу от Маврокастрона земли принадлежали хазарам, теперь они мои. Я жалую вам сто верст, заселяйте, стройте что хотите и выбирайте, под кем жить будете.
- Мы просимся только под твою руку, Великий князь, - хором заговорили гости, - прикажи дать нам грамоту такую.
- Ступайте к ларникам, они дадут вам такую грамоту.
Топарх, его свита и обоз возвращались в клематы поздней осенью 966 года. Отряд в лодьях и на лошадях следовал из чужбины на родину. Путь его лежал вниз по Днепру. Отряд благополучно дошел до устья Днепра, затем совершил переправу на другой берег и пришел в селение Барион. Это селение в основном состояло из греков, жители приветливо встретили путников. Прибыв в Барион, топарх не собирался здесь задерживаться и стремился перебраться на ночлег в другое место. Путники хотели в тот же день двинуться в путь, а на следующий день к вечеру добраться до Маврокастрона. Однако непогода помешала им осуществить свое намерение. Они задержались надолго вследствие нагрянувших холодов и вьюг. Спустя какое-то время, когда погода, казалось бы, устоялась, путники двинулись дальше.
В записке автор отмечает: "И вот мы вышли, торжественно провожаемые туземцами. Причем все они рукоплескали мне и одобрительно смотрели на меня каждый, как на близкого себе, и возлагали большие надежды".
Надо отметить, что такое теплое гостеприимство не могло быть и случиться лишь потому, что население этого поселка встретило своего земляка. Дело в том, что топарх, встретив со стороны могущественного владыки теплый прием и милости в качестве подаренных земель, как бы распространил это влияние и на греческое поселение, находившееся в устье Днепра, на границе с Крымом. А эта территория всегда была областью борьбы вначале между хазарами и византийцами, потом хазарами и русами, а теперь византийцами и русами. Получив благословление от Великого князя, эта область проживания греков, хазар и славян становилась сферой влияния русов, и договор с топархом, соседом этого селения, распространялся и на Барион. Мало того что Святослав вернул топарху правление над приграничными клематами и область от себя, гарантировал спокойствие, избавил от разорения, позволил строительство и обещал оборону, это была и дипломатическая победа. Его взор был устремлен на Крым с его прибрежными греческими городами, когда-то исконную русскую землю с Русским морем, и он был заинтересован иметь в Крыму дружественного владетеля. Но Святославу нужны были люди одного языка - славяне, которые составляли суть его тайного, но грандиозного плана, и потому он видел себя на Дунае ближе к западным славянам и болгарам, которые во времена Симеона дружили с Русью, а ныне стали враждебны. Но стратегия Святослава была только в зародыше. Окончательно она сложилась с появлением в Киеве византийского посольства.
7. Калокир
Калокир, сын херсонесского протевона, начальник его личной охраны, бывший византийский воин, участвовавший в нескольких сражениях, высокий, сильный, подтянутый, около тридцати лет, завидный жених среди ветреных херсонских красавиц, по вызову синклита и императора прибыл в Константинополь в то время, когда в городе случились беспорядки. Грабились лавки купцов, разорялись дома вельмож, и всюду кочевали толпы вооруженных кто чем недовольных горожан. Дромон, что привез Калокира с двумя слугами из Херсонеса, даже не зашел в бухту Золотой Рог, а пассажиров, купцов и матросов высаживали на берег в лодках. Калокир вначале прошел пешком до самой Святой Софии, зашел в храм, помолился о даровании ему Господнего благословения, а уж потом сел в коляску и приказал везти себя в отдаленный район города, где проживал его друг по войне, сослуживец и старый солдат из Армении ходешь Ираклий. Одного полуграмотного слугу, который умел хорошо считать, он оставил в городе с тем, чтобы тот нашел продукты и вина и привез по адресу, указанному им. Окраина Константинополя ничем не отличалась от окраин других больших городов, где грязь, помои, нечистоты составляли основное достояние обитателей. Дом он нашел быстро, ибо уже бывал в нем перед отъездом в Херсонес. Ираклий встретил его радушно. Поставил на стол кувшин вина, нарезал крепкий армянский сыр и достал тарелку с козьим пендыром , несколько кусочков соленого сала и, подумав, откуда-то достал крупные, как сливы, маслины. Калокир понял, что Ираклий выгреб все, что у него было, значит, завтра ему нечего будет есть.
- Извини, - грустно сказал Ираклий, - но хлеба нет. Нет уже давно, а что продают сейчас, стоит восемь миллиаросий. Такого я не помню с детства.
Калокир сочувственно кивнул:
- Я проехал сейчас от Золотого Рога и всюду вижу толпы недовольных людей. Бедные воины, им придется подавлять свой собственный народ, - добавил он.
Ираклий налил по бокалу вина, и выпили за старую походную жизнь, когда ничего не было страшнее, чем штурм крепости. Выпили за Божью благодать, которая подарила им жизнь, за погибших друзей, за встречу.
- А это вино привез мне буквально вчера родственник, из Иераполя, что сейчас служит у Цимисхия, которого изгнал из армии император. У них все есть: и молоко, и сыр оттуда, и вино, - Ираклий снова прикоснулся губами к вину. Было заметно, что он давно не баловал себя таким напитком.
- Терпкое, крепкое, армянское, - с гордостью сказал он.
- Да ты что, берег, что ли?
- Как видишь, ждал кого-то из друзей. И вот я дождался.
- Ты бедно живешь? - спросил Калокир.
- Да не так бедно, как другие. Когда уволили, Никифор мне и другим ветеранам выдал по сто настоящих солидов. Думал, хватит лет на десять, если скромно жить. Но хватило только на два года. Цены на все росли с каждым днем. Теперь, конечно, кое-как. Иногда родственники приезжают.
Ираклий допил глиняную кружку вина, поцокал в наслаждении и продолжил:
- А то, что ты видел в городе, продолжается уже несколько месяцев. Однажды даже самого императора забросали камнями... Потом армяне дрались с греками. Резня была жуткая. Это дело хорошо не кончится. А я помню, и ты, наверное, помнишь его триумфы, сами участвовали в них. Считали его лучшим императором. Нет, - заключил Ираклий, - это дело хорошо не кончится.
- Но за ним же вся армия, - возразил Калокир.
- А что армия, что дворец, который он построил, куда даже мышь не проберется. Все императоры, которых я помню, не помирали сами: кого травили, кого ссылали, по-моему, лучшие императоры - это мертвые императоры.
Калокир рассмеялся:
- Услышал бы тебя сейчас друнгарий, не миновать тебе наказания, в лучшем случае ослепления.
- А мне сейчас уже все равно, то ли слепым подыхать, то ли голодным. Ты лучше скажи, зачем появился в матери городов, да в такое время? Неужели в Херсонесе так же плохо, как у нас?
- В Херсонесе все благополучно, напрасно ты тогда не согласился ехать со мной, там бы твоих ста солидов действительно хватило на десять лет.
- Я не раз уже сожалел об этом. Да что уж там, - тяжело вздохнул Ираклий. И вдруг лицо его просветлело, и он радужно улыбнулся.
- Знаешь, Калокир, давай сыграем в зары, помнишь, как мы с тобой играли? Ты тогда выиграл у меня арабскую саблю. А ножны, ножны-то я придержал. А ты даже не спросил. Вот они...
Ираклий споро поднялся, чуть качнулся, кувшин уже был выпит, и полез под тюфяки, вытащил прекрасно отделанные ножны, правда, уже без драгоценных камней. Калокир улыбнулся, и в его светлых, почти голубых глазах сверкнула хитринка...
- Я готов, Ираклий, - бодро сказал он, - держись! Я оцениваю арабские ножны в пять солидов, - и выложил деньги на стол.
Ираклий, покачиваясь, достал откуда-то еще одну кружку, в которую положил белые камни с черными точками.
- Ну, ты, как гость, бросай первым, - протянул кружку Калокиру Ираклий. Калокир бросил камни и посчитал:
- Сорок шесть.
Ираклий кинул и пригляделся, но услышал за окном цокот копыт и поднялся. В это время Калокир перевернул два камешка и тоже поднялся.
- Кто же еще пожаловал ко мне? А мы все выпили!
- Не беспокойся, друг. Это, видимо, прибыл мой второй слуга. Еще в городе я послал его за ужином.
Ираклий изумленно глянул на Калокира и, кивая, произнес:
- Я узнал твою душу, мой юный брат. Теперь будет гуляние и праздник двух боевых сердец. Теперь будем гулять, и будут мои старческие слезы!
Он подошел к Калокиру и обнял его. Действительно, на этом суровом лице с двумя шрамами от той самой сабли появились слезы.
- Я хочу сказать, я уже говорю, что нет ни у кого такого друга, как у меня. Меня поистине хранит Николай Чудотворец!
Вошли оба слуги, нагруженные разными съестными припасами.
- Я с твоего разрешения, - сказал Калокир, - остаюсь здесь до утра. А завтра во дворец.
И опять изумилось лицо старого воина:
- В эту клоаку? Зачем, брат мой!
- Меня вызвал император, - сказал Калокир.
- Господи! - испугался Ираклий, повернулся к иконе Николая Чудотворца, она единственная из всех святых была в его комнате, и стал молиться:
- О святой Николай, жива душа твоя и вовеки пребывает на небе, возлюби нас, и прозри наше обращение ко Христу, и моли о нас Бога во спасении нас, грешных, от врагов и супостатов, чей бы облик они ни принимали, как хранил при штурме и взятии Крита. Уповаем на тебя, ибо молитва твоя много поможет нам перед Господом и Спасителем нашим Иисусом Христом.
Тем временем слуги накрывали стол. Из плетеной корзины появлялись жареный индюк, огромный вареный осетр, рисовый плов в чугуне, еще не успевший остыть, хлеб и два больших кувшина вина. Калокир распорядился всю еду разделить на две части: одну оставить на столе, вторую отдал слугам. Тосты двух боевых друзей продолжались до глубокой ночи.
Утром Калокир проснулся без всякой тяжести от обильно выпитого вина, Ираклий же еле поднимал голову. Калокир побрился лезвием тесака и, как перед боем, сосредоточился на одном - выжить. У ворот дворца он появился гладко выбритый, стройный, готовый ко всему, в новом камзоле, что носили высшие воинские чины Херсонеса, с грамотой приглашения императора, в сопровождении двух слуг, также тщательно и продуманно одетых. Ждал он долго. Наконец чиновник повел его по дворцу с крутыми поворотами и подъемами. Ему не раз хотелось остановиться и детально разглядеть витражи, фигуры, настенную роспись, оружие, что в изобилии украшало стены, но неумолимые шаги сопровождающего ни на секунду не создавали возможности что-нибудь разглядеть детально. И вот на верхнем этаже его встретил человек. По дряблым гладким щекам и детскому голосу Калокир понял, что перед ним проэдр Михаил, постельничий императора, на шее которого висел золотой знак высшей должности и пальцы которого украшены были крупными кольцами.
И опять у него возникла мысль - готовься! А в хоромы императора он входил, будто карабкался на стены крепости. В комнате императора стоял аромат напитка, который где-то когда-то чувствовал Калокир, но не стал вспоминать - перед ним стоял император, полководец. Он был в голубой с золотом накидке, из-под которой виднелись крупная волосатая грудь и такие же волосатые мощные руки. По обычаю, Калокир тут же совершил прокинез, то есть упал на колени, пригнув голову к полу, и услышал мягкий деланный голос базилевса:
- Встань и садись напротив.
Калокир поднялся, сел на низкий стул и почувствовал себя как бы котенком перед львом.
- Ты воевал со мной на Крите, - уверенно сказал базилевс. - Ты брал крепость вместе со славянской схолой. Как ты их понимал?
- Я, базилевс, родился в Херсонесе в квартале, где проживают славяне. С детства играл с их детьми и научился их языку. Поэтому наши схолы были дружными, я у них был как бы переводчиком, дружил с их друнгарием и часто помогал им в разных делах. Поэтому при штурме мы боролись слаженно и взаимодействуя...
- Достойно показали себя славяне, и вы тоже, - ответил базилевс, и глаза его вспыхнули азартом. - Это была достойная битва! - воскликнул он. Базилевс пригубил напиток и продолжил, опустившись в кресло:
- Ох как империи нужны достойные люди, которые умеют защищать ее с оружием в руках. Но более ценны, что умеют это делать без оружия, - император хитро улыбнулся. - Как ты оцениваешь положение в наших клематах?