- Мы оказались не готовы к масштабным боевым действиям. Думали, все будет, как обычно: побряцаем оружием, попугаем, и чеченцы успокоятся. А они устроили нам конкретную войну, по сравнению с которой, Афган может показаться легкой прогулкой. Теперь сами не знаем, что с этим делать. Пока стягиваем войска со всей страны. Чечню тремя бригадами не успокоишь. Здесь понадобятся дивизии. Зачем мы вообще сюда сунулись, идиоты! - неожиданно резко закончил он и, встав с кровати, нервно одернул бушлат. - Извините, мужики, пойду я. Друг у меня там остался. Трупы своих забрать не можем. Дикость, мать ее! Извините еще раз. Счастливо…
- Нам от этих извинений не легче, - хмыкнул боец, когда штабист удалился. - Заварили кашу, теперь сами расхлебывайте. Ноги нашей здесь не будет.
На Дениса откровения штабного капитана подействовали хуже, чем жуткие рассказы солдат о новогодней бойне. Если в руководстве группировки царила растерянность, то что было спрашивать с линейных подразделений? Хмурый и подавленный он вернулся к своей кровати.
- Ну, что там? - спросил Стас, затягивая шнуры на "Сфере".
- Они сами не понимают.
- Нормальный расклад. И чего будем делать?
- Спать…
* * *
Утро следующего дня началось с общего построения. Умывшись из батареи, в которую был врезан ржавый, как и сама вода, кран, отряд высыпал на территорию базы. Шел скупой южный снежок, таявший, едва долетев до земли.
- Итак, внимание, - громко сказал командир, оглядывая пятнистые шеренги. - В сводный отряд собраны добровольцы из всех СОБРов региона, поэтому…
- Не совсем так, - загудел строй. - Нас, к примеру, никто не спрашивал. Вытащили из-за стола и послали.
- И нас послали.
- И нас.
- Но вы же не отказались, - возразил полковник.
- Не совсем так, - опять послышалось в шеренгах. - Нам этот вариант никто не предлагал.
- И нам.
- А что, можно было?
- А сейчас еще можно?
Народ зашумел, обсуждая вчерашние откровения вернувшихся из Грозного бойцов. Их мрачный рассказ поселил смятенье в душах даже не робкого десятка спецназовцев.
Командир поднял руку, устанавливая тишину.
- Вот об этом мне и хотелось поговорить. Я, как и вы, думал, что здесь обычная операция, а вышло - война. Более того, нам поставлена задача - выдвинуться в Грозный, который, судя по данным разведки, укреплен не хуже Берлина в 45-м году. Вопрос - идем, или кричим, что мы не солдаты и остаемся.
- А давайте и пойдем, и покричим.
- А давайте и кричать не будем, и никуда не пойдем.
- А можно тем, у кого желудок не выносит кавказскую кухню, уехать домой?
Полковник, не раздумывая, кивнул.
- Можно…
- Спасибо, до свидания. - Четверо спецназовцев, выйдя из строя, гуськом засеменили к овощехранилищу.
- … Но дома вам скажут: сачки, а те, кто остался - герои.
Не произнеся ни слова, группа, описав небольшой кружок, плавно вернулась на место. Последний боец, ковылявший за товарищами, опустив голову (что-то у него случилось с ботинком), похоже, так и не понял, куда он ходил, зачем, и почему вновь оказался в начальной точке.
- Так, с кухней, кажется, вопрос решен, - ухмыльнулся в усы командир. - Теперь серьезно. Нам придают шесть бэтээров, но без экипажей. Вопрос: много ли здесь бывших армейцев? Сможем ли сами укомплектовать машины?
Руку поднял молодой, спортивного вида спецназовец (к слову сказать, под эти приметы подпадало девяносто процентов собравшихся).
- Один нашелся, - раскрыл планшет полковник. - Откуда? Как фамилия?
- Нет, я просто хотел спросить. Нас что, с армией местами поменяли? Мы вместо них в окопы, а они за нас уголовные дела заканчивать?
- Армия тоже подтягивается, - хмуро буркнул полковник.
- Тогда почему мы оказались здесь раньше? Кто-то по ошибке 02 набрал, что ли?
- Потому что нам легче собраться. У нас нет ни техники, ни тяжелого вооружения.
- Логично, - с сарказмом заключил боец, - именно поэтому мы и должны воевать в окопах. Кстати, хотелось бы уточнить, а БТР - это, который на гусеницах?
- Ты где служил? В кавалерии?
- Нет, я после Школы милиции.
- Понятно. Тогда объясняю. БТР - это, который на колесиках.
- Уже легче. Можете записать меня шофером, я на машинах умею.
- Нужны не шоферы, а механики-водители и наводчики.
- А наводчики - это кто? Подстрекатели, что ли? Типа наводчики на квартиры?
- Кто понимает, о чем я говорю?
Из строя вышло человек десять-двенадцать…
Денис смотрел на командира с чувством легкого уважения. Если бойцам и хотелось возмутиться неправильным использованием СОБРа (воевать должна армия, милиция - ловить жуликов), то это желание быстро улетучилось. Полковник дал понять, что он - свой: "Идем, или кричим, что мы не солдаты?". Показал, что знает неписаные законы спецназа: "Каждый имеет право голоса". Выслушал мнения бойцов. Сориентировался. А когда увидел, что в строю немало добровольцев - присоединился к ним, устыдив охотников возвратиться домой. Поведи он себя немного иначе - неизвестно, как бы все дальше сложилось.
СОБРы (специальные отряды/отделы быстрого реагирования) - пожалуй, лучшее, что было создано в недрах МВД за последние перестроечные годы. Появившиеся в начале 90-х, когда по улицам разъезжали колонны бандитских машин, когда "быки" клеили "хрусты" на лбы гаишников (а те говорили: спасибо), когда на стрелки собиралось по 150–200 вооруженных отморозков, когда милиция робела при виде золотых цепей и малиновых пиджаков, СОБРы стали единственным кулаком, который не только умело крошил бандитские зубы, но и прятал их обладателей за решетку (для того имея собственную агентуру, ведя оперативные разработки). Вооружение и методы действий этого уникального подразделения абсолютно не сочетались с армейскими. Многие бойцы прибывали на Кавказ с миниатюрными автоматами "Кедр", удобными для скрытого ношения, но совершенно бесполезными на войне. Использовать СОБР в качестве пехотной роты означало - подметать малярной кистью улицы. Это понимали офицеры-спецназовцы, имея веские доводы для возмущения. Но также понимали они и то, что страну рвали в клочья…
Погрузившись на БТРы, отряд с нелегким сердцем тронулся в путь. Кто-то буркнул: "в последний" (на него тут же вылили ведро словесных помоев). Дорогу к Грозному вызвался показать один из собровцев, некогда бывавший в этих замечательных, с его слов, краях и прекрасно помнивший каждую тропинку.
Первые сомнения в твердой памяти "Сусанина" появились, когда колонна, заехав в очень тесное ущелье, с удивлением обнаружила, что оно к тому же и глухое.
- С кем не бывает, - успокоил проводника полковник, давая сигнал к отходу. - Я в Афгане тоже однажды поезд под откос пустил. И ничего.
- А что здесь такого? - не понял боец.
- А то, что железных дорог в этой стране не построили.
- А где же вы тогда?..
- Вот именно… В соседнее государство забрел случайно.
- В какое?
- Военная тайна. Расскажу тебе, ты - другим, так дойдет и до представительства того самого государства. Вспомнят давнюю историю, претензии предъявят. Это уже лишнее. Мы, кстати, правильно едем?
- Конечно…
Дорога вздымалась все выше и выше. Бойцы сначала радовались, что не скатываются в очередное ущелье, но, когда серпантин закрутился винтовой лестницей, взлетая на гору, заподозрили неладное.
- Ты уверен, что там, наверху, Грозный? - спросил полковник, указывая пальцем на заснеженную вершину.
- Не совсем, - тихо буркнул проводник.
- Да уж, - крякнул командир, останавливая колонну. - Назад, орлы… мои горные.
С риском для жизни, вернувшись к подножью (съезжали задним ходом - развернуться было негде), предприняли третью попытку, попасть в цель. Неизвестно чем бы закончилась и она, если бы не танковая колонна, проходившая дальней стороной и совсем в другом направлении. Резонно рассудив, что танкисты едут не в магазин за квасом, пристроились к ним в хвост… и не прогадали.
- Отличное прикрытие! - показал большой палец Стас, сидя на башне бэтээра. - С этими пушками можно смело воевать. Не страшно.
И ведь зря сказал. Проезжая мимо леса, попали под плотный обстрел.
- Накаркал! - сплюнул Денис, передергивая затвор.
Спецназовцы открыли ответный огонь. Наводчик Андрей, кудрявый парень с веснушчатыми щеками, быстро развернул башню к лесу, и вместе с ней прокрутился и Стас. Автомат его непроизвольно уставился в лица сидевших на броне бойцов.
- Ты еще выстрели! - закричали они хором.
- Что я, не вижу что ли? - обиженно буркнул Стас и… выстрелил (бэтээр как раз бросило на кочке). К счастью, машина шла последней в колонне, а башня давала преимущество в высоте, и пули ушли верхом.
- Я чувствую, до Грозного дойдут не все, - сказал высокий парень с кривым боксерским носом. - И совсем не потому, что их убьют духи. Здесь, кажется, есть кому.
- Серега, трассера! - крикнул ему широкоплечий сосед.
- Понял, Макс, - боксер тут же сделал профессиональный уклон, но, как оказалось, зря. Красная строчка просвистела над головой. - Второй уж раз пронесло, - выдохнул он облегченно.
- Или у стрелка закончился магазин, или он дал целеуказание гранатометчику, - предупредил сосед, отрезая длинную очередь. - Если второе, то ждем кумулятивный заряд…
Слава Богу, не дождались. Все прошло спокойно. Танки же никакого участия в перестрелке не принимали. Вряд ли, они ее вообще заметили - танки пули не боятся.
Глава 3
Алексей стоял с завязанными руками неподалеку от своей повозки. Перед ним на белом коне кружил горец в синей черкеске и запыленных ноговицах.
Все случилось неожиданно. Едва проехали сажен двести по лесу, как впереди показался татарский отряд. Пока солдаты изготавливали ружья, горцы уж дали залп и были рядом. Иных застрелили, других порубили, оставшихся вытащили из-под телег и согнали в короткий круг. Алексей стоял отдельно от всех, кляня себя самыми распоследними словами. Достать пистолет он не успел, а хоть бы и достал - тот был не заряжен (после истории с орлом). Подхватить ружье убитого солдата тоже не смог - оно лежало далеко у леса. Что было делать? Бросаться со щербатым кинжалом на всадников? Честно сказать, не хватило ни духу, ни сноровки. Вот за это и корил себя, на чем свет держится. Кисейная барышня, а не офицер. Позор для деда, позор для армии, стыдобушка перед красавицей Настей, которая стояла теперь под взглядами гогочущих абреков и ожидала своей (уж точно, незавидной) участи. Срам, отчаянье, безысходность. Первый бой - и такое бесславье. Горец что-то лопотал по-своему, тыча шашкой в офицерские эполеты, вероятно, хотел взять в плен. Только лучше б уж зарубил. Зачем, спрашивается, дальше жить? Выдохнуть из легких весь воздух и замереть навеки. Или броситься на татарина, пусть застрелит.
- Ну, что там? - спросил командир у прискакавшего из леса дозора.
- Там, ваш бродь, татары наш обоз разоряют - выпали запыхавшийся Прохор.
- Много ли?
- Дюжины три, четыре.
- Как и нас, - поручик оглядел затаившийся под деревьями отряд. - Это, верно, те самые, что встретились тебе прежде.
- Точно, они. Возьмем на ура?
- Дура. Чему я тебя только учу.
- Тактике? - неуверенно произнес унтер.
- Именно, что тактике. Если есть возможность не ходить на ура, то, что следует делать?
- Не ходить.
- Верно. Драгунам изготовиться к пехотному бою!
Алексей наблюдал, как горцы обыскивают телеги в поисках дорогих вещей. Тот, что был у них за главного, в синей черкеске, спешился и потрошил офицерский чемодан. Ничего ценного в нем, разумеется, не было, но ощущение, что этот мерзавец ковыряется в душе, с каждой минутой нарастало.
Вдруг, издалека донесся пронзительный крик.
- И-и, ях, ях, ях!
Алексей повернул голову. По просеке, на большой скорости, к ним приближался какой-то татарин в черной бурке - очевидно, припоздавший соратник грабителей. Главный посмотрел на него удивленным взором, что-то гыркнув землякам. Те дружно загоготали, покатываясь в седлах, скаля желтые искривленные зубы. Однако ж, веселье их было недолгим. Через пару мгновений всадник достиг передних телег и, осадив коня, неожиданно скинул с плеч бурку. А под ней… Алексей не поверил своим глазам. На солнце сверкнули чешуей медные драгунские эполеты, в руке удальца блеснула шашка. Но это было не все. В следующий миг он выхватил из ножен и вторую и принялся крутить ей одновременно с первой, будто играя двумя ослепительными молниями. Кавказцы раскрыли рты.
- Ну, что, отважные горцы! - крикнул всадник. - Кто выйдет на поединок с русским офицером?! Иль вы только кучею смелы?
Надо знать кавказцев - после таких слов нельзя просто взять и застрелить наглеца. Потом свои же обвинят в трусости. Пока они выбирали поединщика, офицер кружил перед телегами, то и дело поглядывая в лес.
- Так что, нет среди вас смельчаков?! - Продолжал он играть на горском самолюбии. - Или вы по-русски не понимаете? Или никто из вас шашкой не владеет?
Один из татар вступил с ним в диалог.
- Ты что хочешь, урус? Смерти своей хочешь?
- Хочу, но не своей, - честно признался офицер.
- Будет тебе смерть, собака! - рявкнул горец и вопросительно взглянул на главного. Тот, ухмыляясь, поднимал винтовку.
Алексей понял, что сейчас от этого мерзавца зависит жизнь храброго драгуна, который неизвестно каким образом очутился в лесу, который не спасовал перед целой оравой татар, не блеял жалким ягненком… Минуту. Ягненком. А что сделал малыш, когда ощутил под ногами землю? Верно - первым делом, бросился на обидчика. Неужели молодой русский офицер окажется трусливей кавказского барашка? Наклонив голову вперед, Алексей решительно прыгнул на главного. Удар лбом точно пришелся в его бритый затылок. Винтовка упала на землю, хозяин, без памяти, - рядом. Один из горцев подбежал к дерзкому пленнику, занеся кинжал для расправы. Может, и кончилась бы на том бесславная жизнь подпоручика Одинцова, если бы…
Если бы одновременно со взмахом татарина по лесу не прокатился грозный боевой клич.
- Драгуна-ам, огонь!!!
И, в тот же миг, воздух взорвался от ружейных залпов. Сливаясь по три, по пять, по семь, они прогремели, как пушечные. Из-за деревьев, с обеих сторон просеки, роями полетели горячие пули. Над лесом взвился пороховой дым. Верховых снесло, будто сдуло. Пешие попытались спрятаться за телеги, но где там - свинцовые пчелы жалили всюду. Стрельба звучала бесперебойно, и в том чувствовалась драгунская слаженность. Шанс на спасение у разбойников был один - поднять руки вверх. Но горцы в плен не сдавались…
Перебинтованный солдат обвел взглядом большую, с иконой в углу, комнату, где лежал на деревянной кровати у чистого окошка.
- Ты жив еще, Тихон?
- Еще да, - отозвался приятель с соседней койки.
- Видал, какие нам хоромы отвели? Не всякому офицеру такие достанутся. Что я тебе говорил - уважают здесь нашего брата.
- Неудобно как-то, - возразил товарищ, - баба молодая за нами ухаживает. Неловко перед ней грязными портками сверкать.
- Да что ты, - отмахнулся перебинтованный, - атаман сказал, она сама тяжелых спрашивала, мол, легкие в прошлом разе своей прытью измучили.
- Тогда ладно, - успокоился Тихон.
- Я вот что думаю. Мож, не поедем в Пятигорск. Мож, здесь будем лечиться?
- Пошто так?
- Да уж баба больно приятная, говорят, вдовая. Виды имею.
- Нужон ты ей - бинта кусок.
- Дык, я же подлечусь.
- Подлечись сначала, а потом виды имей.
Российская ночь ложится на землю мягко, осмотрительно, давая время припозднившимся путникам обрести кров. Кавказская же, падает черной ширмой. Будто всевышний задувает свечу: фуф - и погасло. Солнце уж садилось на гору, а это был верный признак того, что создатель набрал в легкие воздуха.
Кузьмич стоял на вышке, держа руку козырьком, щуря маленькие подслеповатые глазки. Внизу щипал мягкую травку гнедой жеребец, рядом переминался с ноги на ногу озабоченный Яков Степаныч.
- Ну, что там, наверху? - спросил он, запрокинув голову.
- Палят, голуби, ой, как палят, будто пушками бьют.
- Это я слышу. Видать-то чего?
- Дым видать над лесом, плотный, хороший. Дружно бьют, ой дружно.
- Мож, татары наседают?
- Что ж я голубей от ворон не отличу?! Басурманы так не умеют - у них горох, а не пальба. Наши стройно садят, основательно.
- Дай-то Бог, дай-то Бог, - со вздохом перекрестился атаман.
Гнедой неожиданно зафыркал, принялся качать головой, робко попятился. К вышке решительной поступью приближалась сердитая Надежда.
- А ну, пшел отсель, лентяй толстозадый! Будет он на меня фыркать, - прикрикнула она, топнув ножкой.
Конь отпрянул, как черт от ладана. Кузьмич, довольно крякнув, перегнулся через ограду (что б лучше слышать разговор). Нет большей радости, чем наблюдать чужие скандалы - свои-то не больно веселы.
Ну, и как, Яков Степаныч, это называется?! - всплеснула руками казачка. - Шутка, что ль, аль надсмешка какая?!
- Ты о чем, кака надсмешка?
- А что это, по-твоему, подарок мне, что ль?!
- Не пойму я, о чем ты.
- Вы посмотрите, не поймет он! Кого ты ко мне на постой определил? Отвечай!
Атаман замешкался, вспоминая.
- Кого, я тя спрашиваю?! - грозно повторила женщина.
- Раненых.
- Каких раненых?
- Двоих, вроде бы.
- Каких, я тя спрашиваю?!
- Тяжелых.
- А я у тя каких просила?
- Тяжелых и просила… вроде бы.
- Ты издеваешься, что ль, али как? А молодого офицера у тебя кто просил? Можа, бабка Маланья?!
Последняя уже семенила к вышке, размахивая сучковатой клюкой (помяни лихо). Гнедой снова зафыркал, раздувая ноздри. Кузьмич еще сильней перегнулся через ограду (скандал занимался любопытный - Степаныч что-то затейно напутал).
- А ну, пшел отсель, дармоед брюхастый! - замахнулась на коня старушка. - Будет он на меня фыркать!
Надежда злобно поджала губы.
- Вот мы щас ее и спросим.
- А я щас сама кой-чего спрошу, - доковыляв, зашипела бабка. - Ты мне кого на постой определил, а?
Вслед за хозяйкой примчалась и вредная собака Дуська, рыжая сука, наполовину кавказских кровей. Мать ее - огромная кавказская овчарка - была привезена казаками из дальних горных походов, а вот в батьки записался местный пустобрех, который в росте уступал даже крупным станичным кошкам. Что интересно, от матери Дуська не унаследовала ничего.
Атаман почесал вместо головы папаху.
- Кхе, кхе. Раненых я тебе определил, кого ж еще.
- Каких раненых?
- Не помню ужо.
- А ты вспоминай! - Маланья копьем воткнула палку в землю. Дуська возмущенно тявкнула. - Вспомнил?! Я у тя лежачих просила, понимаш ты - лежачих! Что б поспокойней было. А ты мне каких послал, а?
- Каких?
- А я те скажу каких: у одного палец отстрелен, у другого - ухо. Это, по-твоему, лежачие? Они уж там песни орут - стеклы лопаются. Прикажешь до утра мне эту радость слушать?!