V
Вальтер шел вдоль берега от вокзала к гостинице. Было темно, с Балтийского моря дул холодный ветер. Он мог торжествовать: ведь он дал взятку Ленину! Но, наоборот, чувствовал себя угнетенно. И больше, чем следовало бы, его угнетало молчание Мод. Можно было найти десяток разных причин, почему она не смогла послать ему письмо. Он не должен думать о худшем. Но ведь он сам едва не влюбился в Монику, так почему же с Мод не могло произойти нечто подобное? Он мучился мыслью, что она могла его забыть.
Он решил, что сегодня напьется.
В гостинице его ждала отпечатанная на машинке записка: "Вас просят зайти в номер 201, там Вас ждет сообщение". Он решил, что это чиновник из Министерства иностранных дел. Может, они передумали и решили не поддерживать Ленина. Если так, то они опоздали.
Он поднялся по лестнице и постучал в номер 201.
- Да! - произнес по-немецки приглушенный голос.
- Это Вальтер фон Ульрих.
- Войдите, открыто!
Он вошел и закрыл за собой дверь. В комнате горели свечи.
- У вас для меня сообщение? - спросил он, вглядываясь в полумрак. Из кресла поднялась фигура. Это была женщина, и сидела она к нему спиной, но что-то в ее очертаниях заставило его сердце сжаться. Она обернулась.
Это была Мод.
Он замер, остолбенев.
- Здравствуй, Вальтер! - сказала она и тут же бросилась в его объятия.
Его ноздрей коснулся знакомый запах ее тела. Он целовал ее волосы, гладил ее спину Говорить он не мог - боялся разрыдаться. Изо всех сил он прижал ее к себе, едва в состоянии поверить, что это действительно она, что он обнимает ее, чувствует ее тело, что сбылось то, о чем он так страстно мечтал почти три года. Она взглянула на него глазами, полными слез, и он уже не мог оторвать взгляда от ее лица. Она осталось прежней - и все же изменилась: похудела, под глазами на прежде гладкой коже появились тончайшие следы морщинок, но - у нее был все тот же внимательный, понимающий взгляд.
- "…Стал пристально смотреть в лицо мне, словно его рисуя", - сказала она по-английски.
Он улыбнулся.
- Но мы же не Гамлет с Офелией, так что не уходи, пожалуйста, в монастырь.
- Господи боже, как я по тебе скучала!
- А я - по тебе. Я надеялся, что ты напишешь, но чтобы так!.. Как тебе это удалось?
- Я сказала, что еду брать интервью у скандинавских политиков по поводу женского избирательного права. А потом на одном приеме встретилась с министром внутренних дел и перекинулась с ним парой слов.
- А сюда как ты попала?
- Пассажирские корабли еще ходят.
- Но это опасно! Наши подводные лодки топят все суда подряд!
- Я решила рискнуть. Я была в отчаянии, - сказала она и снова заплакала.
- Ну не надо! Давай сядем… - по-прежнему обнимая Мод за талию, он повел ее через комнату к дивану.
- Нет, - сказала она, когда он хотел усадить ее. - Мы слишком долго ждали, еще до войны. - Она взяла его за руку и потянула в спальню. В камине потрескивали поленья. - Давай больше не будем терять время!
VI
Григорий и Константин были в делегации от Петроградского совета, что в понедельник, 16 апреля, поздно вечером встречала на Финляндском вокзале Ленина.
Большинство встречавших никогда Ленина не видели: из последних семнадцати лет он лишь несколько месяцев был не в ссылке или эмиграции. Самому Григорию, когда Ленин уехал, было одиннадцать. Тем не менее он много слышал о нем, как тысячи людей, которые собрались на станции его встречать. "Почему их так много?" - подумал Григорий. Может, они, как и он, недовольны Временным правительством, с подозрением относятся к министрам и ожесточены войной, которая все никак не кончается?
Финляндский вокзал находился на Выборгской стороне, в районе текстильных предприятий, недалеко от казарм Первого пулеметного полка. На площади собралась толпа. Григорий не предполагал предательства, но все же велел Исааку привести пару взводов и несколько броневиков - на всякий случай, для охраны. На крыше вокзала включили прожектор, и его луч двигался по толпе ожидавших в темноте людей.
В здании вокзала тоже было полно рабочих и солдат, все с красными флагами и знаменами. Играл военный оркестр. За двадцать минут до полуночи на платформе в почетном карауле выстроились два отделения моряков. Делегация Петросовета расположилась в зале, который обычно занимал царь и его свита, но Григорий вышел на платформу, в толпу.
Было около полуночи, когда Константин подал Григорию знак, и проследив за движением его руки, Григорий увидел далекие огни приближавшегося поезда. По толпе пронесся нетерпеливый шумок. Поезд, пыхтя и выдыхая пар, вполз на вокзал, зашипел и остановился. На носу паровоза стоял номер 293.
Через какое-то время из вагона вышел коренастый человек в двубортном шерстяном пальто и фетровой шляпе с высоко загнутыми полями. Григорий подумал, что это не мог быть Ленин: ведь не станет же тот носить одежду правящего класса! К человеку шагнула молодая женщина и вручила ему цветы, которые он взял с недовольной гримасой. Это был Ленин.
Следом за ним шел Лев Каменев, которого Центральный комитет большевиков послал встречать Ленина на границе - на случай каких-нибудь затруднений, хотя на самом деле Ленина пропустили без проблем. И сейчас по жестикуляции Каменева можно было понять, что он настоятельно предлагает пройти в царский зал.
Ленин довольно грубо повернулся к нему спиной и обратился к матросам.
- Товарищи! - вскричал он. - Вас обманули! Вы совершили революцию - а плоды ее у вас украли предатели из Временного правительства!
Каменев побелел. Тактикой почти всех левых было поддерживать Временное правительство, во всяком случае до поры до времени.
Григорий же пришел в восторг. В возможность буржуазной демократии он не верил. Парламент, который царь разрешил в 1905 году, был просто уловкой, и когда беспорядки закончились и все вернулись к работе - парламент лишился власти. Временное правительство, похоже, было такой же хитростью.
И сейчас наконец кому-то хватило мужества это сказать.
Григорий и Константин пошли за Лениным и Каменевым в здание вокзала. Толпа двинулась туда же, и скоро зал был набит битком. Председатель Петроградского совета - лысеющий, с крысьей мордочкой Николай Чхеидзе, шагнул вперед. Он пожал Ленину руку и сказал:
- От имени Петроградского совета и всей революции мы приветствуем вас в России. Но…
Григорий, удивленно приподняв брови, посмотрел на Константина. Это "но" казалось совершенно неуместным в приветственной речи. Константин пожал тощими плечами.
- Но мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от всяких на нее посягательств… - Чхеидзе замолчал, потом с нажимом сказал: - Как изнутри, так и извне.
- Это не приветствие, это предупреждение, - буркнул Константин.
- Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели.
Ленин ответил не сразу. Он оглядел лица присутствующих, взглянул на роскошную лепнину потолка. Потом, движением, которое выглядело демонстративно оскорбительным, повернулся к Чхеидзе спиной и обратился к толпе.
- Товарищи солдаты, матросы и рабочие! - сказал он, подчеркнуто исключая средний класс, к которому относились депутаты Думы. - Я счастлив приветствовать в вашем лице передовой отряд всемирной армии пролетариата. Не сегодня-завтра с мировым империализмом будет покончено. Совершенная вами русская революция подготовила и открыла дорогу новой эре. Да здравствует всемирная социалистическая революция!
Все закричали и захлопали. Григорий был поражен. В Петрограде революция только что произошла, и ее результаты еще вызывали сомнения. Как можно было думать о всемирной революции? Но все равно эта идея взволновала его. Ленин был прав: все народы должны восстать против своих властей, пославших столько людей умирать в этой бессмысленной мировой войне.
Ленин прошествовал мимо делегации и вышел на площадь, где сразу раздались приветственные крики. Солдаты Исаака подняли Ленина на крышу броневика, и на нем остановился луч прожектора. Ленин снял шляпу.
Говорил - вернее, кричал - он монотонно, но от его слов как будто шли электрические разряды.
- Временное правительство предало революцию! - прокричал он.
Все зашумели, соглашаясь. Григорий был удивлен: он и не представлял себе, насколько много людей думают так же, как он.
- Эта война - грабительская, империалистическая война. Мы не желаем принимать участие в постыдной империалистической бойне. После свержения капитала мы сможем заключить демократический мир!
Рев толпы стал еще громче.
- Нам не нужна ложь мошенников из буржуазного парламента! Единственная возможная форма правительства - Совет рабочих депутатов. Власть над всеми банками должна быть передана Совету. Все помещичьи земли должны быть конфискованы. Офицеров в армии следует выбирать открытым голосованием!
Именно так думал и Григорий, и он кричал и махал, как и почти все в толпе.
- Да здравствует революция!
Все словно обезумели.
Ленин с крыши забрался в броневик, который тронулся с места со скоростью пешехода. Люди окружили броневик и пошли за ним, размахивая красными флагами. Военный оркестр заиграл марш и присоединился к шествию.
- Вот за этого человека я - всей душой! - произнес Григорий.
- Я тоже, - сказал Константин.
И они двинулись за процессией.
Глава двадцать пятая
Май и июнь 1917 года
Буффальский ночной клуб "Монте-Карло" при свете дня выглядел отвратительно, но Лев Пешков все равно его любил. Краска облупилась, дерево было исцарапано, мягкая мебель - в пятнах, ковер весь усеян сигаретными бычками; и все же для Левки это был рай. Войдя, он поцеловал гардеробщицу, угостил швейцара сигарой, а бармену, поднимавшему ящик с бутылками, сказал: "Осторожно!".
Работа управляющего ночным клубом подходила ему идеально. Его главной обязанностью было следить, чтобы никто не воровал. А так как сам он был вором, то прекрасно знал, как это делается. Кроме того, надо было поглядывать, чтобы за стойкой было достаточно напитков, а на сцене - приличная группа. Он с этого, кроме зарплаты, имел бесплатное курево, а выпивки столько, сколько мог выпить и при этом не упасть. Он всегда ходил в вечернем костюме, отчего чувствовал себя князем. Джозеф Вялов предоставил ему самому управлять клубом. Пока Вялов получал от клуба доход, его ничто не интересовало, лишь порой он мог заехать с приятелями посмотреть шоу.
У Левки была только одна проблема: жена.
Ольга изменилась. Несколько недель тем летом 1915 года она была нимфоманкой, вечно желавшей его тела. Но теперь-то он знал, что это было временно. Когда они поженились, все, что он делал, стало ее раздражать. Она требовала, чтобы он мылся каждый день, чтобы чистил зубы и не портил воздух. Она не любила пить и танцевать и просила его не курить. В клуб она никогда не приезжала. Спали они раздельно. А еще она называла его быдлом. "Да, я рабочий класс, - сказал он ей как-то, - потому-то я и был шофером". Но она продолжала звать его так и отказывала ему в интиме.
И он взял на работу Маргу.
Сейчас его зазноба была на сцене, репетировала с группой новый номер, пока две темнокожие женщины в платках вытирали столы и подметали пол. Марга была в обтягивающем платье и с ярко накрашенными губами. Левка взял ее на работу, даже не представляя себе, хороша ли она как танцовщица. Оказалось, она не просто хороша - а настоящая звезда. Сейчас она выводила песню про то, как ждет всю ночь своего любимого.
- Хоть я страдаю от отчаянья,
Но ожидание
Воспламенит любовь,
Когда придет он вновь…
Левка прекрасно понимал, что это значит.
Он посмотрел номер до конца. Она сошла со сцены и поцеловала его в щеку. Он взял две бутылки пива и пошел за ней в гримерку.
- Номер просто блеск! - сказал он.
- Спасибо, - она приложила бутылку к губам. Левка смотрел, как ее алые губы сжимаются на горлышке бутылки. Она долго пила. Потом поймала его взгляд, сделала еще глоток и улыбнулась.
- Наводит на мысли?
- Еще бы! - Он обнял ее и стал гладить ее тело. Через пару минут она опустилась на колени, расстегнула ему брюки и взяла в рот напрягшийся член. У нее хорошо получалось, лучше, чем у всех остальных, кого он знал. Либо ей действительно это нравилось, либо она лучшая актриса в Америке. Он закрыл глаза и застонал от удовольствия.
Дверь открылась и вошел Джозеф Вялов.
- Значит, это правда! - в бешенстве воскликнул он.
Следом за ним явились двое его громил, Илья и Тео.
Левка перепугался до смерти. Он попытался застегнуть брюки и одновременно принялся бормотать извинения.
Марга быстро встала и вытерла губы.
- Вы в моей гримерке! - возмущенно воскликнула она.
- А ты в моем клубе, - ответил Вялов. - Но теперь с этим покончено. Ты уволена.
От повернулся в Левке.
- Женат на моей дочери - так не смей трахать прислугу!
- А он меня не трахал! - с вызовом сказала Марга. - Господин Вялов, вы что, не заметили?
Вялов ударил ее кулаком по губам. Она с криком отлетела, из разбитой губы потекла кровь.
- Ты уволена, - сказал он. - Пошла вон!
Она схватила сумочку и убежала.
Вялов обернулся к Левке.
- Ах ты сволочь! - сказал он. - Я что, мало для тебя сделал?
- Папа, простите меня! - взмолился Левка. Тестя он боялся панически. От Вялова можно было ждать чего угодно: людей, которые вызвали его недовольство, могли выпороть, подвергнуть истязаниям, искалечить, убить. У него не было ни жалости, ни страха перед законом. В своем мире он обладал царской властью.
- Только не говори мне, что это было впервые, - сказал Вялов. - До меня начали доходить слухи, едва я тебя сюда поставил.
Левка ничего не ответил. Это была правда. Раньше были и другие. Хотя после того как он взял на работу Маргу - больше никого.
- Ты здесь больше не работаешь, - сказал Вялов.
- Что вы хотите сказать?
- Ноги твоей в клубе не будет. Слишком много этих чертовых девок.
У Левки сжалось сердце. Он любил "Монте-Карло".
- Но что же я буду делать?
- Будешь работать в литейке у порта. Там женщин нет. Управляющий заболел и попал в больницу. Заменишь его.
- В литейке?! - вскричал Левка. - Я?!
- Ты же работал на Путиловском заводе!
- Конюхом!
- И в угольной шахте.
- Тоже конюхом!
- Все равно эта среда тебе привычна.
- Да я ненавижу ее!
- А я что, спрашиваю тебя, что ты любишь? Господи, я только что тебя со спущенными штанами застукал! Скажи спасибо, дешево отделался.
Левка замолк.
- Выметайся на улицу и садись в машину.
Левка вышел из гримерки. Он шел по клубу - Вялов следовал за ним - и не мог поверить, что уходит навсегда. Бармен и гардеробщица проводили его взглядом, чувствуя недоброе.
- Иван, сегодня за старшего ты, - сказал Вялов бармену.
- Слушаюсь, босс.
Автомобиль Вялова, "Паккард твин-сикс", ждал на обочине. Рядом гордо стоял новый шофер, мальчишка из Киева. Швейцар бросился открывать Левке заднюю дверцу. "В конце концов, я еще поеду на заднем сиденье", - подумал Левка.
Он утешал себя мыслью, что живется ему не хуже русского барина, а то и лучше. У них с Ольгой в просторном "доме прерий" было свое "детское крыло". Богатые американцы держали меньше прислуги, чем русские, но у них в домах было чище и светлее, чем во дворцах Петербурга. Здесь у всех были ванные комнаты, домашние ледники и пылесосы, центральное отопление. И вкусная еда. Вялов не разделял любви русской аристократии к шампанскому, но виски в баре у него всегда водился. А еще у Левки было шесть костюмов.
Когда страдал от грубости тестя, Левка мысленно возвращался в петербургское прошлое: единственная комнатенка, в которой они жили с Григорием, дешевая водка, грубый черный хлеб и похлебка из репы. Он еще помнил, как возможность ездить на трамвае, а не ходить пешком казалась ему роскошью. Развалившись на заднем сиденье, он посмотрел на свои шелковые носки и сияющие ботинки и сказал себе, что должен быть счастлив.
За ним в машину сел Вялов, и они поехали к порту. Литейная Вялова была уменьшенным вариантом Путиловского завода: такие же полуразвалившиеся здания с разбитыми окнами, такие же высокие трубы и черный дым, такие же грязные рабочие с угольными лицами. У Левки заныло в груди.
- Это называется "Буффальский металлургический завод", но он делает лишь одно: вентиляторы, - сказал Вялов. Автомобиль въехал в узкие ворота. - До войны это было убыточное предприятие. Я его купил и снизил рабочим плату, чтобы завод мог работать и дальше. В последнее время дело наладилось. У нас большой список заказов на пропеллеры для самолетов и кораблей, на радиаторы для броневиков. И теперь они требуют поднять зарплату, но мне, прежде чем я начну раздавать деньги, нужно вернуть потраченные раньше.
Мысль, что придется здесь работать, вызывала у Левки ужас, но страх перед Вяловым был сильнее. Он решил, что уж при нем-то рабочие повышения зарплаты не получат.
Вялов провел его по заводу. Левка испугался было за свой смокинг, но внутри завод оказался не похож на Путиловский: здесь было гораздо чище. И дети всюду не носились. Все, кроме печей, работало на электричестве. Если у русских двенадцать человек тянули за веревку, чтобы поднять паровозный котел, - здесь огромный корабельный винт поднимали с помощью электрического подъемника.
Вялов указал на лысого человека, у которого из-под халата был виден воротник сорочки и галстук.
- Вот это - твой главный враг, - сказал он. - Брайан Холл, секретарь местного профсоюза.
Левка внимательно посмотрел на Холла. Тот отлаживал массивную клеймовочную машину, поворачивая гайку ключом на длинной рукоятке. У него был задиристый вид, и когда он поднял голову и увидел Вялова и Левку, в его взгляде читался вызов, он словно собирался спросить, не желают ли они нарваться на неприятности.
- Холл, подите сюда! - позвал Вялов, перекрикивая шлифовальный станок.
Тот неторопливо положил гаечный ключ в ящик для инструментов, вытер руки тряпкой и только потом подошел.
- Это ваш новый босс, Лев Пешков, - сказал Вялов.
- Здрасте, - сказал Холл Левке и снова повернулся к Вялову. - Сегодня утром Питеру Фишеру раскроило лицо отлетевшим металлическим обломком. Пришлось отправить в больницу.
- Какая жалость! - отозвался Вялов. - Работать с металлом вообще опасно, но никого сюда насильно не гнали.
- Он едва глаза не лишился! - возмущенно сказал Холл. - Нужно работать в очках.
- При мне еще никто не ослеп.
- Неужели нельзя обеспечить рабочих очками, не дожидаясь, пока кто-нибудь ослепнет?! - мгновенно вспылил Холл.
- А как еще мне получить доказательство, что они действительно вам нужны?
- Человек вешает на дверь замок, не дожидаясь, пока его дом обчистят.
- Но замок он покупает сам.