"Здравствуй, отец! Я был поражен, узнав о том, что ты жив. Я так был обрадован, что даже не сдержал слез. Но с другой стороны, хоть я и рад, меня угнетают всякие сомнения. Война с белофиннами давно закончилась, а ты не давал о себе знать. Почему? Что случилось? Федор Астахов, штурман с "Ориона", сказал мне, что ты попал в плен, потом оказался в Норвегии, в Тронхейме. Так ли это?
Я с нетерпением буду ждать твоего письма. Пиши обо всем подробно. Ну а про меня ты все знаешь. Федор Астахов говорил, что обо мне ты прочел в газете.
Я очень хочу тебя видеть, отец! Надеюсь, что такое время придет и я смогу обнять тебя и расцеловать. Пиши же, подробно обо всем пиши. Будь здоров, отец. Твой сын Федор. 15 мая 1940 г. Полярный".
Климов свернул листок и посмотрел на часы. Начало седьмого вечера. Пора собираться. В каюту постучался старпом Борисов.
- Входи, Яков Сергеевич! - Климов стоял перед зеркалом, поправляя галстук. - С чем пришел? Небось опять волнует предстоящее учение?
- И это есть. - Старпом присел на стул.
- А чего тебе волноваться? - Климов смерил Борисова насмешливым взглядом. - Это мне надо волноваться, весь корабль на моих плечах. Я в ответе за экипаж и за тебя, Яков Сергеевич. Уловил? - Он улыбнулся. - Не ты за меня отвечаешь, а я за тебя!
- Однако вы гордец, Федор Максимович. - Старпом достал из кармана записную книжку, куда заносил умные мысли, как он сам выразился, полистал ее и, найдя нужное место, прочел: "Чрезмерная гордость - вывеска ничтожной души!" Слышали? Это не мои слова - Тургенева.
- Есть у меня эта самая гордость. - Климов хохотнул. - Но насчет моей души ты не прав. Она, как граница, открыта для добрых людей и напрочь закрыта для недругов… Ладно, зачем пришел?
- Я был в торпедной мастерской, там проверили наши торпеды. Так вот одна из них не продулась. Пришлось заменить.
- Уже сделал? Молодчина! Я ценю в тебе самостоятельность. Извини, я побежал. Смотри тут в оба!..
Он закрыл каюту на ключ и сошел на причал. Подходя к КП, увидел Коровина, стоявшего с подводниками и о чем-то говорившего им. Пройти мимо комбрига не поздоровавшись Федор не мог, а если поздороваться, тот наверняка о чем-либо спросит. А у него времени - в обрез. Решил сделать вид, что не заметил комбрига. Но тот окликнул его.
- Вы торопитесь, Федор Максимович? - Коровин подошел к нему.
- Есть дело на берегу, - смутился Климов. - Оставил за себя старпома, а сам вырвался на часок.
Комбриг как-то необычно пристально посмотрел на него.
- Как у вас служит старпом Борисов? Вы смогли бы рекомендовать его вместо себя на должность командира подводной лодки?
Лицо Климова просияло.
- А что, мне уже есть "добро" на учебу? - спросил он.
- Пока вопрос не решен, но думаю, комфлот возражать не станет. Так как, потянет старпом?
Климов сказал, что у Борисова есть слабые места, но командиром лодки его можно назначать.
- В должности старпома он плавает пять лет - немалый срок для продвижения по службе.
- Будем думать. Ну что ж, не стану больше вас задерживать.
Климов торопился. Над бухтой сгустились сумерки. Как и вчера, тускло светила луна, серебристой дорожкой бежала к дальнему утесу, на вершине которого красным глазком мигал маяк.
Астахов сидел на том же месте. Одет он был в тот же плащ, хотя дождя не было. Увидел его Климов, и почему-то неровно забилось сердце. Штурман не очень приветливо пробурчал:
- Вы пришли с опозданием, я мог и уйти.
- Прошу извинить, начальство задержало. - Климов сел рядом. - Служба, не обессудьте.
Астахов, однако, не стал пускаться в разговоры, тихо спросил:
- Письмо принесли?
- Да. - Федор достал из кармана шинели конверт и отдал Астахову. - Письмо небольшое, но в нем есть все, что надо.
Штурман заметил, что уголки губ у Климова вздрогнули. "Видно, все еще волнуется: как же, отец нашелся!" - решил он.
- Через месяц, - сказал Астахов, - я вернусь из плавания и привезу вам ответ отца. Так что готовьте сувенир, - натужно улыбнулся он, и у Федора опять гулко колыхнулось сердце.
- Вы уверены, что отец захочет ответить мне?
- А почему бы и нет? - Астахов спрятал конверт в карман. - Вы его сын, а перед собственным сыном любой отец захочет исповедаться.
"Отец очень любил меня", - едва не произнес Федор вслух.
Астахов помолчал, должно быть, размышляя, потом спросил:
- Коровину вы сообщили о своем отце?
- Мы же с вами условились, что я буду молчать. А слово я привык держать.
- И фотокарточку ему не показывали?
- Нет. Но непременно покажу, может, даже сегодня. Если спросит, как она попала ко мне, отвечу, что прислал ветеран. Я правильно вас понял?
"Кажется, у нас с ним завязывается тугой узелок", - подумал штурман. А вслух сказал:
- Вы правы, Федор Максимович. Еще неясно, как поведет себя Коровин, когда узнает, что ваш отец, а его земляк, попал в плен. Нет, вы ему пока не говорите. Впрочем, решайте сами…
Они еще какое-то время беседовали о море, о кораблях. Штурман признался, что ему давно хочется побывать на теперешней подводной лодке, они наверное, более совершенны по сравнению с теми, на которых ему довелось служить.
- Пожалуй, в самых общих чертах я смогу показать вам свою субмарину.
- А это возможно? - обрадовался Астахов. - Я знаю, что на лодки посторонних не пускают?
- Вернетесь из рейса, и мы попробуем это сделать. Я поставлю в известность комбрига, и вам дадут "добро".
- Заранее благодарен вам, Федор Максимович…
У себя в номере Астахов разделся, попросил горничную принести ему чай, а когда остался один, вскрыл конверт и прочел письмо. "Федор Астахов, штурман с "Ориона", сказал мне, что ты попал в плен, потом оказался в Норвегии, в Тронхейме. Так ли это?.." Астахов задумался. Естественно, Климову хочется знать больше, как его отец очутился в плену. Это понятно. И все же есть надежда, что после того, как он получит от отца ответ - а он его получит непременно, - будет возможность побывать у Климова на его подводной лодке. Да, ради этого стоит потрудиться!..
Капитан 3-го ранга Климов возвратился домой в хорошем расположении духа. Дарья это заметила. Она подала ему ужин, села за стол напротив него, подперев ладонями подбородок.
- А где Петька? - спросил Федор.
- У них сегодня школьная экскурсия на рыболовный траулер. А у тебя снова была встреча с Астаховым? Ты такой веселый…
- Угадала… - И все же Федор умолчал о том, что передал штурману письмо для отца.
- Ты доверяешь Астахову? - спросила Дарья.
Федора охватила легкая дрожь: жена угадала его мысли. Не подавая вида, он сказал, что еще сам не знает, как у него дальше сложатся отношения с Астаховым. Пока штурман вручил ему фотокарточку отца, но обещал сделать больше…
- А фото отца ты мне когда покажешь? - напряглась Дарья.
Он молча вытер губы салфеткой, пошел к себе в комнату, служившую ему рабочим кабинетом. Жена успела подумать о том, что почему-то муж опять стал задумчив и насторожен, и когда он вернулся на кухню, сказала ему об этом.
- Служба, Дарьюшка, - вздохнул Федор. - Не все на лодке гладко бывает. - И он протянул ей фотокарточку.
Она долго разглядывала ее, потом раздумчиво молвила:
- Ты очень похож на отца. - И не без упрека взглянула на мужа. - И все же, кто этот штурман Астахов? Сколько ему лет и чего он хочет от тебя? Если он знает твоего отца, то должен знать и Коровина, ведь оба они из Саратова? Ты же мне сам говорил…
Федор едва ли не растерялся, и, хотя вопросы были самые простые, он не в силах был на них ответить. И чтобы хоть как-то сгладить настороженность, он сказал:
- Понимаешь, я хочу как можно больше знать об отце. Штурману я доверяю, иначе ничего общего с ним не имел бы. Он почти такого возраста, как и я. Сейчас он уходит в рейс, а как вернется, я приглашу его в гости и ты с ним познакомишься.
Дарья и слова не обронила, лишь лукаво повела бровью и слегка улыбнулась.
Климов прибыл на службу и сразу же поспешил к дежурному по бригаде. Им был флаг-штурман Лецкий.
- Ну, спасибо тебе, дружище, за доброе слово!
У Лецкого прыгнули к переносью брови.
- Ты о чем, Федор Максимович?
- А кто меня критиковал в штабе? Вы, маэстро! Ну, ладно, виноват штурман капитан-лейтенант Васин - допустил ошибку при прокладке курса. Я-то тут при чем?
- Ну, занесло, - шутливым тоном заговорил Лецкий и перешел на официальный тон: - Васин ваш подчиненный, его ошибка - это и ваша ошибка. Надеюсь, уразумели? Учите, командир.
Климов прошелся по крохотной каюте плавбазы.
- Ладно, что было, то прошло, - примирительно сказал он. - Васину критика пошла на пользу. Ты лучше скажи, у тебя есть связь с Архангельском? Не мог бы ты созвониться с морским портом и узнать, вышел ли в рейс сухогруз "Орион"?
- Кого надо на судне?
- Штурмана Федора Астахова.
- Где-то я уже слышал эту фамилию, - Лецкий присел на стул. - Астахов… Ага, вспомнил! На сборах штурманов в Мурманске был этот Астахов с "Ориона". Он делился опытом плавания в северных широтах, там я с ним и познакомился. Кстати, он служил у нас на Северном флоте на подводной лодке. - Лецкий взялся за трубку оперативного телефона. - Хорошо, я выясню и дам тебе знать.
Вместе со старпомом Климов обошел лодку. Везде должный порядок, и только на столе в штурманской рубке разбросаны карты. А вот и сам Васин. Увидел командира и покраснел.
- Это еще что за кавардак? - грубо спросил Климов.
- С картами я работал, - пояснил штурман. - Вышел на палубу перекурить.
- Безобразие! - бросил в сердцах командир. - Только сейчас говорил о вас с флаг-штурманом Лецким. Он заявил, что вам надо выбирать в службе слабину. - Взгляд Климова упал на бутыль в углу рубки. - Это что?
- Спирт, товарищ командир, для приборов, - еще более смутился Васин. - Утром получил. Сейчас наведу здесь порядок…
У себя в каюте Климов попенял старпому:
- Яков Сергеевич, вы, надеюсь, понимаете, что бескультурье в работе порождает ошибки, не так ли? Вы построже с Васиным.
- Есть, понял. - Борисов сжал губы.
Сверху крикнули в центральный пост:
- Командиру прибыть к дежурному по бригаде!
Климов поднялся наверх и поспешил на плавбазу. Едва он вошел в дежурную рубку, как Лецкий отчеканил:
- Сухогруз "Орион" вчера в час ночи снялся с якоря и ушел в рейс! Убыл на нем и штурман Астахов.
- Спасибо, Василий Иванович, - грустно молвил Федор, а в душе отметил: "Тезка меня не обманул. Теперь можно Коровину показать фотокарточку отца". Только взглянул на часы, как в рубке появился комбриг.
- Ну, Федор Максимович, пляшите! - весело бросил капитан 1-го ранга. - Уговорил-таки начальство, что пора поступать в Военно-морскую академию. Пришлось сражаться с начштаба флотом. Вы что, насолили ему?
- Весной, когда вы были в отпуске, лодка в море ставила учебные мины, одна из них затекла и потонула. Виноват был молодой минер, а мне досталось от адмирала…
- Вы не правы, Федор Максимович, - заметил серьезно комбриг. - Командир - личность особая, с него и спрос особый. За весь корабль, за весь экипаж. Ошибка молодого минера - это и ваша недоработка. Так-то, голубчик! Месяца через два сдадите корабль и уедете набираться знаний. Только бы война не началась. Немцы ведут себя нагло. Сегодня в пять утра их самолет снова пролетел над главной базой флота. Должно быть, разведка! - В руках Климова Коровин увидел фотокарточку. - Что это? Ба, так это Максим Климов… - прошептал он. - Да, лихой был мичман, боцман на тральщике. Вы где взяли фото?
- Штурман сухогруза "Орион" подарил, - смутился Климов.
- Такой снимок был напечатан во флотской газете летом тридцать девятого, - пояснил комбриг. - Жаль, погиб…
"Кажется, все идет как надо", - думал Климов, возвращаясь домой. Когда он сказал жене, что пришло "добро" на учебу, она обрадовалась.
- Наконец-то и тебя заметило начальство! - Она сняла с его головы фуражку и повесила на крючок. - Знаешь что, Федя? Если тебе дали "добро" на учебу, то я могу через неделю уехать в Питер. Поживу у сестры, пока ты не приедешь…
- А как же сын? - прервал ее Федор. - Ему что, бросать школу? Нет, Дарья, рано тебе ехать, - сердито продолжал муж. - Успеется. К тому же без тебя и сына я тут затоскую.
Прошло две недели. Рано утром Климова разбудил телефонный звонок. Это был Астахов. Голос у него был тихий, но отчетливый и твердый. Говорил он, однако, коротко, словно куда-то торопился.
- Если не возражаете, я загляну к вам вечером.
- Отца… видели? - У Федора голос сорвался от волнения.
- Видел, - чуть слышно прошелестело в трубке. - Письмо ему передал. Принесу вам его ответ…
- Буду ждать!
Из спальни, будто специально подгадав, вышла Дарья. Она была в халате, волосы сзади заколоты в пучок.
- Что, снова звонил твой тезка? - спросила она.
- Собирается к нам в гости.
Климов надел тужурку. Из соседней комнаты подал голос сын:
- Папка, ты когда меня на лодку поведешь? Витька, мой сосед, с которым мы были на рыболовном траулере, вчера ходил к отцу на эсминец, даже на командирский мостик поднимался!
Федор надел фуражку, заглянул к сыну в комнату.
- Петька, вот сходим в море, и я покажу тебе свою лодку, - пообещал он. - Если захочешь, в воскресенье махнем на катере на остров Сальный. Там очень много птиц. Согласен? Только в школе не балуйся. Учительница жаловалась, что ты недавно опоздал на урок.
- Так получилось, - с обидой возразил сын. - Во время перемены я выскочил на улицу купить мороженое, пока ел - опоздал.
К ним подошла Дарья.
- Петенька, не задерживай папу, он спешит. Да и тебе пора собираться в школу…
На подводной Лодке у Климова забот было по горло, но он сделал все, что намечалось по плану, и поспешил на встречу с Астаховым.
До глубокой ночи Федор ждал его, то и дело поглядывая в окно, не покажется ли на дороге запоздалый гость. Забылся лишь на рассвете. В это время и позвонил ему штурман.
- Это я, Астахов! - кричал он в трубку. - Поезд, дьявол, опоздал, и я не успел на рейсовый катер. Так что к восьми буду у вас. Не возражаете?
С утра Климову надо было идти на службу, и остаться дома он никак не мог, о чем и сказал Астахову, предложив ему встретиться где-нибудь в городе. Но штурман решительно возразил:
- Днем, я не могу. Прошу задержаться на часок, это важнее для вас, чем для меня.
- Хорошо, - покорно согласился Климов и положил трубку. Он заглянул в комнату жены. - Астахов к нам едет.
- Сам принимай его, а мне сегодня нужно раньше быть на работе.
Дарья накормила сына и ушла вместе с ним. Климов между тем позвонил дежурному по бригаде и сообщил, что он на час задержится на берегу. Федор позавтракал, стал мыть посуду, и тут кто-то постучался. Он открыл дверь, не сомневаясь, что за порогам стоит тот, кого он ждет с таким нетерпением.
- Прошу вас, Федор Сергеевич…
Астахов молча вошел в комнату. Гость, как показалось Федору, через силу улыбнулся, потом поставил свой коричневый портфель на пол и сообщил, что в ночь уезжает. Он также посетовал на то, что почти всю ночь не спал: ремонтировал гирокомпас…
- Вы привезли письмо отца? - сдержанно прервал его Климов.
- Я работаю четко, Федор Максимович, - усмехнулся штурман. - Как фирма с хорошей репутацией. Весь день гостил у вашего папаши. - Он открыл портфель, выудил оттуда конверт. - Вот оно…
Климов буквально выхватил из его рук послание, дрожащими пальцами развернул сложенный вчетверо листок и начал нетерпеливо читать:
"Дорогой сынок! Я прочел твое письмо со слезами на глазах. Забыл уже, когда я плакал, а тут совсем раскис. Даже не верится, что это ты, мой дорогой Феденька. Ты задал мне так много вопросов, но я отвечу на главный: где я был все это время и почему оказался в Тронхейме? Так вот, все то, о чем тебе рассказал Астахов, - правда. Я рад, что судьба свела меня с ним, по-моему, Федор настоящий парень.
У меня к тебе просьба, сынок. Пожалуйста, сфотографируйся и передай с Астаховым свою фотокарточку. Да, матери обо мне не говори, она этого не переживет. А ты, сын мой, знай, что я жив, и, если сумеешь приехать в Тронхейм в качестве туриста, мы с тобой увидимся. Федор Сергеевич сказал мне, что Женька Коровин стал капитаном первого ранга. Про меня ему тоже не говори, а то еще будет на тебя коситься…"
Климов оторвался от письма, подумал: "Коровину надо сказать, что отец остался жив, он умница и все поймет. Служил отец на совесть, много лет был сверхсрочником, профессия боцмана ему глянулась". Он с жадностью принялся читать дальше:
"Федя, пока мы с тобой будем общаться через Астахова. Если бы не он, я никогда бы, наверное, не смог получить от тебя весточку. У меня, сынок, так много мыслей накопилось, что в одном письме их не выразишь… Понимаешь, у меня на днях открылась рана, я похудел, боюсь, что могу и концы отдать… Потому хочу увидеть тебя. Не сможешь ли ты приехать в Тронхейм хотя бы на денек?.. А пока жду от тебя фотокарточку".
Климов дочитал письмо, задумчиво отложил его и грустно молвил:
- Ему там, видно, нелегко живется…
- На чужбине не рай, - со вздохом сказал штурман. Он добавил, что собирается в отпуск, поедет с семьей куда-нибудь на юг, где потеплее. - Вернусь из отпуска и дам вам знать, - почти весело заключил он.
Климову почему-то остро захотелось, чтобы гость поскорее ушел. Астахов между тем вынул из кармана часы на серебряной цепочке.
- Скоро десять утра. Кажется, мне пора. Да и вы тоже подзадержались. На лодке, наверное, ждут?..
- Командира корабля всегда ждет экипаж, - улыбнулся Федор.
Неспешно, в молчании, Астахов взял свой портфель.
- Может, случится так, что отпуск мне капитан судна не даст и я с другой оказией уйду в дальний рейс и снова окажусь в Норвегии. Да мало ли что бывает! - Штурман вздохнул. - Мы хотя и не носим военную форму, но и для нас обязательны приказы. Так я буду вам звонить, добро?
Климов согласно кивнул.
Кажется, никогда еще, даже в дни хасанских боев, когда маршал Блюхер{Блюхер Василий Константинович (1889–1938) - герой Гражданской войны, Маршал Советского Союза (1935). В 1921–1922 гг. возглавлял вооруженные силы ДВР, с 1929 г. командующий Дальневосточной армией, первым награжден орденом Красного Знамени (сентябрь 1918 г.).} и он, Кузнецов, в то время командующий Тихоокеанским флотом, ожидали ударов японской авиации по Владивостоку, Николай Герасимович не был так взволнован, как в эту июньскую ночь сорок первого года. При мысли, что может грянуть война, у него прошел меж лопаток холодок, а в горле появилась такая сухость, что стало трудно дышать. Открыв форточку, он глотнул воздух. Кабинет наполнился шумом дождя. Темноту неба острыми клинками рассекали молнии, а гроза своими раскатами будоражила его смятенную душу.
Уже поздно вечером, когда нарком ВМФ переговорил с адмиралом Галлером о приемке новых кораблей в Николаеве, ему вдруг позвонил нарком обороны маршал Тимошенко.
- Николай Герасимович, у меня есть важные сведения. Зайдите ко мне!