- Жив ваш отец, - глухо сказал Астахов. - Я видел его, и мы долго с ним беседовали. Если хотите, мы можем встретиться, а то завтра в ночь я уезжаю.
Климов уже не слушал его, в голове стучала мысль: "Жив! Жив! Жив!"
- В какое время и где? - спросил он наконец, придя в себя.
- У причала, куда приходят рейсовые суда, нынче в девять часов вечера.
- Добро! - откликнулся Климов, и тотчас в трубке послышались частые гудки.
Климов нащупал стул. В голове все смешалось. И хотя это был не сон, ему казалось, что есть во всем этом какое-то наваждение, даже голос Астахова звучал нереально, словно доносился из глубокой пещеры, где нет ничего живого. От этих мыслей на лбу выступил холодный пот. Радоваться бы Федору, что жив отец, а на душе знобко. Только сейчас он подумал о том, что надо было спросить, откуда звонит этот Астахов, и немедленно ехать к нему. Теперь вот майся до вечера. Климов всегда с чувством благоговения вспоминал о своем отце, верил и гордился, что в последнюю минуту тот не дрогнул и погиб как герой. Сейчас же это чувство сменилось горечью. Ощущение такое, будто получил пощечину… Он прошел на кухню и выпил воды. Хорошо, что не проснулась жена, не то стала бы допытываться, отчего он так разволновался, Но Дарья не спала. Она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к гулу моря за окном. Она слышала, как муж пил чай, как разговаривал с кем-то по телефону. Слов не разобрала, но наверное, ему звонили с корабля, как нередко бывало. В таких случаях он сразу же уходил, а сейчас против обыкновения отчего-то сидел на кухне. Надев халат, она вышла к нему.
- Ты могла бы еще поспать, - сказал ей Федор. - Тебе же к десяти в Дом флота?
- Тише говори, а то Петю разбудишь. - Она подсела к нему, заглянула в глаза. - Что-нибудь случилось?
- С чего ты взяла? - Он улыбнулся краешками губ. - У меня все хорошо.
- А кто тебе звонил? - не унималась Дарья.
Федор выглянул в окно, где уже рассвело, и, обернувшись к жене, попросил:
- Не задавай мне сейчас вопросов, хорошо?
Он снял с вешалки фуражку, давая этим понять, что пора идти на службу. Но Дарья по-прежнему ждала ответа, и это его разозлило.
- И вообще, чего ты ко мне пристала? У меня и без тебя забот по самое горло, а ты… - Федор не договорил, лишь резко махнул рукой.
Так грубо он с ней еще не разговаривал. У нее от обиды подобрались губы.
- Успокойся, я не стану допытываться, - промолвила она тихо. - Только ответь: ты поедешь в Ленинград? Коровин ведь обещал помочь с учебой. - Она плотнее запахнула полы халата. - Я не стала бы спрашивать об этом, но ты сам просил, чтобы моя сестра подыскала нам квартиру. А если хочешь, можем пожить у нее…
Федор слушал ее, а у самого не выходил из головы разговор с Астаховым. Интересно, откуда тот узнал его домашний телефон? Он взглянул на жену.
- Мне никто не звонил, когда я был в море?
- Я и забыла… - Дарья зевнула. - Звонил штурман с торгового судна из Архангельска. Я сказала, что ты в море. Я, правда, спросила, знает ли он тебя, ответил, что нет, но ты ему очень нужен.
"А мне он не сказал, что беседовал с женой, - подумал Климов. - Да, странная история".
- Знаешь, Феденька, - вновь заговорила жена, - я буду очень счастлива, если ты поедешь в академию. Ты умен, способный, тебя хвалят, ты так предан морю, что готов делить свою любовь между мною и кораблем. Но тебе надо учиться, чтобы дальше расти по службе. Если ты закончишь академию, то можешь стать адмиралом. - Она застенчиво улыбнулась. - Представляю тебя в форме адмирала!
- Дарья, перестань! - сердито фыркнул Федор. - Ты же знаешь, я этого не люблю. Кроме меня у нас в бригаде еще два командира, которые имеют не меньше прав попасть в академию.
Все в жене мгновенно взбунтовалось, она запальчиво возразила:
- Нет уж, извини, дорогой, у тебя есть орден! О тебе писала "Правда"… Разве мало мы скитались с тобой по разным бухтам? В одной жили два года, в другой - три, потом поехали в отдаленный гарнизон, где и домов-то жилых не было, маялись в бараке… И никогда ты не роптал, не жаловался на трудности. - В ее голосе появилась дрожь. - Сам же говорил, что Коровин обещал помочь. Может, мне к нему сходить?
Федор каменно свел челюсти.
- Не смей этого делать, иначе я обижусь на тебя!
- Ты ближе всех к нему, Евгений Аронович знал твоего отца…
Но Климов молча рванул дверь на себя и вышел.
Уже совсем рассвело. Серо-пепельный горизонт, казалось, отодвинулся туда, где море сливалось с небом. Над водой курилась сизая дымка, но море по-прежнему было черным, неласковым. Небо низко висело над землей, тяжелое и хмурое, как перед штормом. И хотя Климов принуждал себя думать о предстоящем выходе в море, мысли его невольно вновь и вновь возвращались к звонку Астахова. Неужели и впрямь отец жив? Где он мог видеть его? Невероятно! Мистика какая-то… Возле причала первым корпусом была плавбаза, на которой жили подводники, когда лодка длительное время находилась в бухте; здесь размещался также штаб бригады. На палубе стоял флаг-штурман капитан 2-го ранга Лецкий и невозмутимо курил свою трубку.
- Привет, Василий Иванович! - воскликнул, подходя, Климов.
- Как отдыхалось? - Лецкий протянул ему руку.
- Читал на ночь книгу про адмирала Нельсона. Забавная штука! Вы как-то говорили, что еще в училище писали о нем научный трактат?
- Да-да, писал. - Лецкий затянулся и выпустил дым. - Мне пришлись по душе размышления Нельсона о том, что морская жизнь требует натур восприимчивых, гибких и слишком большой запас учености в начале карьеры может стать скорее обременительным, нежели полезным.
- У меня нет большого запаса учености, потому-то и хочу попасть в академию, - усмехнулся Климов.
Но флаг-штурман заговорил о другом, словно бы и не слышал его:
- Вряд ли сегодня пойдем в море. Полчаса назад поступило штормовое предупреждение, потому-то Коровин и пошел звонить авиаторам.
"Лучше бы отменили выход, - подумал Климов. - У меня же встреча с Астаховым!"
А вот и Коровин. Он шел быстро, шурша кожаным регланом, правой рукой придерживая фуражку, чтобы не сорвал ветер.
- И вы уже здесь! - воскликнул он, увидев Климова. Глядя на флаг-штурмана, добавил: - К авиаторам мы не поедем. У них кто-то неудачно приземлился, им сейчас не до нас, да и погода ветреная. Так что вы, Климов, отправляйтесь на свою лодку, а вы, Лецкий, пойдете со мной в штаб флота. Да, Климов, - спохватился комбриг, - вечером возвращается из дозора лодка капитана второго ранга Потапова, бывшего вашего командира. Пойдете со мной встречать ее. Это, разумеется, не приказ, а просьба. На лодке я буду заслушивать доклады о том, как прошла торпедная стрельба, и вам полезно будет присутствовать: на будущей неделе вам тоже; предстоит торпедная стрельба.
- Готов с вами идти, только к двадцати одному ноль-ноль прошу меня отпустить, - смутился Климов. - У меня встреча с одним человеком… Кажется, он знал моего отца.
С минуту капитан 1-го ранга молчал, потом глухо произнес:
- Хорошо, я вас отпущу пораньше…
На подводной лодке у сходни Климова встретил старпом капитан-лейтенант Борисов. Он сообщил, что лодка к выходу в море готова.
- Выход отменяется, Яков Сергеевич!
Карие глаза старпома оживились:
- Тогда разрешите мне сходить в торпедную мастерскую? Хочу посмотреть, как там готовят наши торпеды. У соседей две торпеды после стрельбы не продулись, боюсь, как бы у нас не случилось подобное.
- Добро, идите. Кстати, вы проверили штурманскую карту?
- Выявилась маленькая неувязка в курсе. А так все хорошо. Я велел Вясину вновь сделать прокладку. На этот раз замечаний не было. Торопится он иногда. У меня к вам просьба. - Борисов замялся. - У моей Ларисы день рождения, хотел бы сойти на берег.
- Разрешаю идти после обеда, а прибыть на лодку к восемнадцати тридцати, - сказал Климов. - По делам мне надо быть в городе.
- Буду вовремя, Федор Максимович. Лариса приготовила торт, пригласила соседей, а меня не будет. Сами понимаете, как-то неудобно.
День прошел в делах и заботах, и Климов ни разу не вспомнил о доме. И только перед тем как идти с комбригом встречать подводную лодку, он забежал к дежурному и позвонил по городскому телефону домой.
- Это я, Дарья. Как дела, все нормально? Мне никто не звонил? Нет? Ясно… Домой приду не скоро. - Подумал, что может обидеть жену излишней сухостью, пояснил: - У меня тут дел по горло, а потом еще встреча с одним человеком. Не сердись. В воскресенье обещаю пойти с тобой в Дом флота, посмотрим новый спектакль Мурманского драмтеатра. По пути домой возьму билеты. Согласна? Ну вот и договорились. - Федор положил трубку на рычажок и поспешил на соседний причал…
С моря дул сырой ветер. На душе у Климова было тоскливо, неуютно, и то, что Астахов задерживался, усиливало и без того мрачное настроение. Наконец на тропинке, ведущей к причалу, показался мужчина в сером пальто и черной шляпе. Он подошел к Федору.
- Не найдется ли закурить?
Климов вынул из кармана шинели пачку "Казбека" и протянул ее мужчине.
- Курите на здоровье!
- Всю пачку? - удивился тот.
- У меня есть дома, так что обойдусь. - А про себя Климов подумал: "Ходят тут всякие…"
Мужчина закурил, на его лице появилась улыбка.
- А вы щедрый, - сказал он. - Спасибо! - И, повернувшись, зашагал к дороге, ведущей к Дому флота.
Сипло гудя, к причалу подошло рейсовое судно. С него стали сходить пассажиры. Среди них один высокий, слегка сутулый, в черном плаще и такой же черной кепке. Постоял с минуту на причале, потом подошел к Климову.
- Добрый вечер, - произнес он негромко. - Вы, если не ошибаюсь, и есть Федор Климов?
- Да, это я. А вы - Астахов? Давно вас жду…
- Извините, малость опоздал. Давайте отойдем от причала, вон к тем камням, - кивнул он в сторону.
Он сел на камень-глыбу, Климов примостился на таком же рядом.
- Вы обещали рассказать мне об отце…
Астахов, проводив взглядом рейсовое судно, уходившее от причала, спросил:
- Федор Максимович, где и в каком качестве вы плаваете, если не секрет?
- Командир подводной лодки.
- Выходит, что сын достиг большего, чем его отец? - Астахов улыбнулся, обнажив белые зубы.
Только сейчас Климов разглядел своего собеседника. Лицо у него было скуластое, с коричневым загаром, глаза черные, с синим отливом, чуть настороженные.
- Вы, должно быть, тоже служили на военном флоте? - спросил Федор.
Глаза у Астахова блеснули.
- Плавал на лодке штурманским электриком, а когда уволился в запас, уехал к родной тетке в Архангельск, она-то и помогла мне определиться на торговый флот. Выучился на штурмана дальнего плавания. Теперь вот на "Орионе", уже пять лет. Сейчас судно в Архангельске. Пройдет текущий ремонт, и снова в море. - Астахов ладонью потер лицо.
- Далеко ли?
- Еще точно не знаю, возможно на Кубу.
- Неблизко…
- А что мне? - усмехнулся Астахов. - Чем дольше пашем океан, тем больше заработок. Для истинного моряка любой океан ближе, чем земля. Так говаривал мой бывший командир лодки Коровин, в ту пору капитан-лейтенант. Как я уволился с флота, так ни разу не видел его. Где он теперь, Бог знает.
Климов взглянул на собеседника. Кажется, у того в глазах блеснула лукавая усмешка. Возможно, показалось.
- Коровин - мой начальник, капитан 1-го ранга.
- Да вы что? - удивленно вскинул рыжие брови Астахов. - Вот так сюрприз!
- Но я хотел бы услышать о своем отце, - напомнил Климов.
- Что вам известно о нем? - спросил Астахов.
- Очень немного. - Климов помолчал, собираясь с мыслями. - Он был боцманом, когда началась финская война в ноябре тридцать девятого, корабли стали перебрасывать из Мурманска бойцов четырнадцатой армии в Линахамари, где хозяйничали финны. В первом же броске завязался бой с белофиннами. Тогда-то и погиб отец. - Климов передохнул, ощущая жгучую необходимость добавить что-то, уточнить. - Дома мать хранит извещение о его героической смерти, полученное из штаба Северного флота. И еще одна деталь. В ту ночь стоял сильный мороз, море так парило, что с палубы корабля не был виден берег. Бой был скоротечным, а вот отец погиб…
Астахов жестко сощурил глаза.
- В ту ночь ваш отец не погиб, - неспешно, но твердо произнес он. - Его ранило в грудь, и он попал в плен. Финны его вылечили, и в марте, когда гитлеровцы захватили порт Нарвик и оккупировали Норвегию, передали вашего отца абверу как "ценного человека".
- Где он сейчас?
- Там же, в Норвегии. Я его видел вот как сейчас вижу вас!
- Невероятно! - горячо выдохнул Климов. - Послушайте, уважаемый, а вы не напутали? Мало ли какие нелепые бывают ошибки!
- Увы, ошибка исключена! - Астахов закурил. - Живет в городе Тронхейме в деревянном домике. А познакомился я с ним, когда наше судно зашло в порт пополнить запалы воды и продовольствия. Ваш отец ловко управлялся с вентилем и шлангами. Он попросил у меня закурить. Мы разговорились. Вдруг он сказал: "Я - русский!" Он еще прикрыл лицо ладонью, словно ему отчего-то стало стыдно. Я заинтересовался, и Максим Иванович Климов, как он назвал себя, кое-что мне рассказал о себе, вспоминал детали того ночного боя, и на его глазах появились слезы.
- Но почему он не давал о себе знать?
- Вы наивный, Федор Максимович! - Астахов насмешливо скосил взгляд. - Ваш отец попал не на курорт, а в плен!
- Они пытали его?
- Финны - нет, так как он тогда был ранен, а гитлеровцы крепко его терзали. Видимо, они ничего от него не добились.
- Тогда почему он остался жив? Или же… или же он сообщил им что-либо важное о флоте, и потому они его не расстреляли?
- Пока не знаю, об этом вашего отца я не спрашивал, - признался штурман. - Возможно, вы правы. На меня же ваш отец произвел хорошее впечатление. Вы удивлены?
- Я размышляю о другом, - смутился Климов. - Понимаете, в Тронхейм ведь и прежде заходили другие советские торговые суда, но им мой отец почему-то не открылся.
- Понимаю, - улыбнулся Астахов, загасив окурок. Правая бровь у него изогнулась месяцем. - Все просто. Когда мы с ним разговорились, он сказал, что был у него на Северном флоте земляк, тоже из Саратова. Я спросил, кто этот земляк. Он ответил: "Женя Коровин". Представляете мое удивление, когда я услышал это имя? Ведь Коровин был в свое время моим командиром!
У Климова загорелись глаза.
- И вы сказали об этом моему отцу?
- Да. Я думал, что ему будет приятна эта новость. Однако лицо у него посерело, стало как базальт, в глазах погас огонек. Я сказал, что у каждого человека своя дорога в жизни. Ваш отец возразил: мол, у каждого, конечно, своя жизненная дорога, только жизнь у каждого одна.
- Странно! - только и молвил Климов. - Ну а как он узнал, что я служу на Северном флоте?
- На другой день после этого разговора ваш отец пришел к судну и попросил вахтенного позвать меня. Мы отошли в сторонку, и он показал мне вырезку из газеты "Правда". Говорит, тут есть статья о его сыне Федоре - "Мастер торпедных атак". Я прочел. В ней сообщалось, что подводной лодкой на Северном флоте командует сын героя капитан 3-го ранга Федор Максимович Климов. Ваш отец спрятал вырезку и со слезами на глазах произнес: "Сын мой, моя кровинушка - командир подводной лодки!"
Долгое гнетущее молчание наступило. Потом Астахов сказал:
- Ваш отец приглашал меня к себе в гости, но мы в Тронхейме стояли трое суток, и я не смог выкроить время. Вероятно, мы скоро снова там будем, и я смогу передать ваше письмо, если вы напишете ему. Я же обещал вашему отцу найти вас. Только, пожалуйста, своим знакомым об этом не говорите. Это, как понимаете, не в ваших да и не в моих интересах. Да, чуть не забыл! - спохватился штурман. Он полез в карман и достал фотокарточку. - Вот, смотрите…
У Климова защемило на сердце.
- Отец… - прошептал он.
Фотография в его руках дрожала, пальцы окоченели, будто в мороз. Климов-старший стоял на палубе корабля и кому-то улыбался. Над ним высоко в небе застыли чайки.
- Вы прочтите, что он написал на обратной стороне, - заметил Астахов.
Климов, перевернув фото, прочел: "Это я, Максим Климов, перед походом. Июль, 1939 г."
Астахов посмотрел на часы.
- Мне пора, извините. Итак, до завтра! - Он протянул Климову руку. - Не забудьте о письме. Ваш отец ждет его…
- Я очень вам признателен, Федор… - Климов запнулся, - Федор Сергеевич. - Не знаю, чем вас отблагодарить.
Астахов ответил твердо, но, как показалось Климову, бесстрастно:
- Пустое! Как бывший моряк рад помочь вам.
Расстались они тепло, как давние друзья.
Домой Климов пришел поздно. Дарья уже спала. В окно ярко светила луна, и лицо жены было серо-белым, как ноздреватый снег весной, совсем бескровным. Федор поправил на ней одеяло, заглянул в другую комнату. Петр тоже спал. На тумбочке лежала его школьная тетрадь по математике. "Выпью чайку и сяду за письмо отцу, - подумал Федор. - Его надо завтра вечером отдать штурману, а на лодке писать у меня не будет времени". Фотокарточку отца он положил в ящик письменного стола, где хранились все его бумаги, прошел на кухню. На столике для него был накрыт ужин - молоко и его любимые блинчики с вишневым вареньем. Тут же лежала и записка: "Федя, легла поздно, не буди".
Он наспех поужинал, уселся за стол. "Здравствуй, дорогой отец", - вывел первую строку и задумался. Потом решительно скомкал листок, взял другой и написал: "Здравствуй, отец!.."
А на душе было горько.
Глава вторая
После подъема флага капитан-лейтенант Климов обходил лодочные отсеки с носа до кормы. Но на сей раз он поручил сделать это старпому Борисову и словно бы невзначай бросил:
- У меня срочное дело!
Борисов ответил "есть", а про себя отметил: "У командира что-то произошло". Климов, однако, свои переживания скрывал. Чутье подсказывало ему, что афишировать случившееся, как бы необычно оно ни было, не стоит. Скоро "Орион" снова уйдет к берегам Норвегии, и Астахов вручит отцу письмо, тот даст ответ, и тогда можно решать, как быть дальше. О том, что нашелся отец, Федор не сказал даже своей жене. На ее вопрос, встречался ли он с человеком, звонившим домой, Климов неохотно ответил:
- Да. Это и есть тот штурман, с которым ты разговаривала.
- Как его зовут?
- Федор Астахов, мой тезка…
И тут Климов, сам не зная почему, признался, что штурман передал ему фотокарточку отца.
- Да? - Похоже, Дарья восприняла новость спокойно. - Покажи.
- Не сейчас, - возразил Федор. - Покажу ее вначале Коровину, чтобы узнать, где тогда фотографировался отец. Да и тороплюсь я. Если позвонит штурман, скажи, что к вечеру я буду дома.
- Хорошо, Федя, так и передам, - пообещала жена.
Весь день Климов пробыл в штабе бригады, где Коровин проводил занятия с командирами лодок. Перед тем как сойти на берег, Федор уединился в каюте и еще раз прочел письмо к отцу.