Финнлэйт не поднялся. Од могла кормить его только понемножку, держа его голову на своих коленях и вводя ложку с похлебкой ему между губ. Иногда он лежал спокойно, иногда метался, крича и молотя кровать кулаками, но жар держался постоянно. Его кожа начала шелушиться, волосы стали тусклыми и сухими. Од молилась сама и заставляла молиться Эйр и мальчиков. Малыша она оставила у женщин в одном из других домов.
Монах явился после полудня, рослый мужчина, загорелый дочерна; Лайэм сказал, что он так быстро шел пешком, что даже пони еле поспевал за ним.
- Благослови тебя Господь, - сказал монах Мюртаху. - Аббат просил меня поблагодарить тебя за овцу, которую ты прислал нам.
- Он уже поблагодарил меня, когда я приезжал на Рождество.
Монах улыбнулся:
- А ты с подозрительностью относишься к благодарностям? Они все благодарны, и я тоже за них.
- Ты не из монастырской школы?
- Я брожу. Мой дом, если он есть вообще, Кленмакнойс. Он взобрался по лестнице, уверенно ступая по ступенькам большими ногами, и принюхался. Возле постели сидели трое ребят, и Мюртах отослал их вниз. Од отступила в угол.
- Да пребудет Господь с вами, - сказал монах. Он сел и положил крупную ладонь на щеку Финнлэйта. - Давно он в таком состоянии?
- Третье утро, - сказала Од. - Во время дождя он был бодр, но до этого болел.
Финнлэйт выглядел поразительно изменившимся по сравнению с тем, каким он был еще за день до того. Монах посидел некоторое время, разглядывая его, и Мюртах понял по его позе, что он размышлял.
- Это твой отец?
- Мой дед.
- Он приходил в себя?
- Нет, - сказала Од, - он бредит время от времени.
- Принеси немного воды.
Она принесла ведро из угла, монах опустил в него ладонь, зачерпнул горсть, перекрестил воду и, бормоча что-то, смочил Финнлэйту лоб, губы и грудь. Внизу, у подножья лестницы, одна из собак заскулила.
- Мне позвать детей наверх? - спросила Од.
Монах улыбнулся, ничего не ответил, перекрестился и, не спуская глаз с лица Финнлэйта, тихо сидел, губы его беззвучно шевелились.
Воздух в лофте казался душным и сырым. Мюртах отошел в угол лофта и сделал отверстие в соломенной крыше, стараясь, чтобы Од не заметила этого. Но она увидела.
Он снова вышел во двор. Закончил колоть дрова. Конэлл и Эйр пришли и попросили разрешить спор между ними.
- Это кукла Эйр, - сказал Мюртах Конэллу.
- Он оторвал ей ногу, папа.
Она держала в руках туловище куклы и ее ногу, пытаясь вернуть ногу на место, а потом, пожав плечами, протянула Мюртаху обе части. Он взял куклу и присел на колоду. Ноги и руки куклы были прикреплены к ее корпусу соломой, солома была порвана, конец был засунут обратно в пустое место в туловище, где были связаны на щепке все соломины. Он вытащил щепку наружу и снова привязал ногу.
- Все в порядке.
Эйр взяла куклу за спинку и задумчиво постучала по ней, потом подергала ногу.
- Скажи Конэллу, чтобы он не трогал ее.
- Я уже сказал ему.
Мюртах сурово посмотрел на Конэлла, и Конэлл грозно нахмурился. Эйр ушла, на ходу разговаривая с куклой. Мюртах подхватил Конэлла, усадил на плечо и понес в дом.
Од, сложив руки на коленях, сидела возле очага, глядя на пламя. Все остальные, дети, мужчины и женщины, ушли, и в нарастающих сумерках Од казалась постаревшей, а ее спина даже более согнувшейся, чем у пожилой женщины.
- Ты думаешь, что он умирает, - сказала она, - я видела, как ты сделал дыру в соломенной крыше.
- Что говорит монах?
- Он положил его на пол.
Мюртах пожал плечами. Конэлл снова выскочил наружу, и Мюртах сидел возле огня, протянув к нему ноги.
- Ты не принесешь мне чего-нибудь выпить?
Она молча встала и принесла ему маленькую кружечку аскуибха с горячей водой. Когда она снова опустилась рядом с очагом, он сказал:
- Ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Он не хотел бы этого.
- Ах, - она откинула назад длинную прядь волос, - это все от того, что я просто устала.
- Устала? Отчего?
- И ты спрашиваешь меня об этом? Ты и Сирбхолл наскакиваете друг на друга, и Эгон от этого сам не свой, и этот вкрадчивый Энгус… - Ее руки нетерпеливо подергивались. - От всего этого.
Он сделал глоток аскуибха.
- Если ты так устала, пойди поспи.
- Я сказала тебе, отчего я устала, и тут сон не поможет. Перестань воевать с Сирбхоллом.
В дверь вошла женщина, неся малыша.
- Я подумала, что ты захочешь вернуть его, пока не наступит темнота, Од. Он самый спокойный, самый прелестный ребенок, какого я когда-либо видела.
Мюртах на мгновение улыбнулся. Од взяла младенца и немного побаюкала его. Женщина склонилась над ним и тихонько стала напевать что-то. Это напомнило Мюртаху, как Эд возился с младенцами. Эд любил детей, всех детей.
Финнлэйт - Мюртах это тоже вспомнил - когда был более молодым мужчиной, на младенцев внимания не обращал. Он, и его сестра, когда еще была жива, и Од, которая была только одной из детворы, и все остальные, шумно играли с Эдом во дворе, но Финнлэйт только отмахивался от них, когда они пытались заговорить с ним, отгонял их, иногда даже шлепал. Эд и Финнлэйт были почти одного роста, но в памяти Мюртаха лицо Эда навсегда запечатлелось на одном уровне с его лицом, а лицо молодого Финнлэйта так высоко от него, что он должен был откидывать голову назад, чтобы увидеть его.
- Дети будут скучать по нему, - сказала Од, когда женщина ушла.
- Я не могу припомнить, когда бы он не жил в нашем доме, здесь или в долине.
- Ты помнишь, как он играл с нами, когда мы были детьми?
- Играл с нами? Нет, это был Эд. Финнлэйт никогда не играл.
- Уверена, что играл.
Но она не была уверена. Он смотрел на нее некоторое время, изучая ее лицо, заставляя себя узнать его, глядя на ее лицо так, словно никогда не видел его раньше.
- Знаешь, - сказал он, - я ведь мог получить в жены кого-нибудь много хуже.
- Ох, - сказала она, - сделав нетерпеливый жест, но улыбаясь, - а ты помнишь, как ты растрепывал мои волосы, но заставлял меня думать, что это Мэйр?
Вошли несколько женщин и начали готовить ужин. Только Мюртах и Од сидели по-прежнему и улыбались, глядя друг на друга, а вокруг них суетились и болтали женщины. Наконец он встал и вышел наружу, чтобы подняться в лофт и посмотреть, как там Финнлэйт.
На следующий день он и другие мужчины перегоняли скот на зимнее пастбище, медленно направляя его через холмы и через засушливую нагорную часть следующего глена.
Эгона он послал проверить овец на дальнем участке их домашнего глена. Когда все они далеко за полдень вернулись обратно - половина мужчин отправилась к другому частоколу, - Эгон вышел навстречу им из ворот. Мюртах понял по выражению его лица, что Финнлэйт умер.
Он слез с пони и передал поводья Лайэму, и Эгон подошел к нему.
- Финнлэйт мертв, - сказал мальчик.
- Да, я знаю.
- Монах хочет поговорить с тобой.
- Где он?
- В доме.
Монах сидел за столом, Эйр на его коленях, причесывая волосы своей куклы. Когда он увидел Мюртаха, он пересадил маленькую девочку на скамью рядом с собой, погладил ее по голове и поднялся, потом вместе с Мюртахом отошел в угол.
- Прими мои соболезнования, - сказал монах.
- Спасибо. - Он едва не спросил: "Почему? " Он никак не мог смириться с мыслью, что Финнлэйт мертв; слова путались в его голове, ускользали и снова возвращались. Темные глаза монаха выражали понимание этого.
- Он пришел в полное сознание, сразу перед тем, как умереть. Он спросил тебя, и я сказал ему, что ты вышел. Он сказал, что это хорошо. - Монах слабо улыбнулся. - Теперь, сказал он, ты должен держать Сирбхолла подальше от клана мак Махон и ты должен держать клятву во что бы то ни стало.
- Из-за этого мы спрятались в угол? Извини меня.
- Нет. Он беспокоился о чем-то, а я не люблю оставлять человека в беспокойстве, когда он умирает, поэтому я сказал, что спрошу тебя, смогу ли я что-нибудь сделать для тебя. Похоже, он полагал, что ты нуждаешься в поддержке против твоего брата.
Укол гнева коснулся Мюртаха, и он почувствовал себя виноватым из-за этого.
- Нет, я так не думаю, мы все уладили, мой брат и я.
- Я упомянул об этом только потому, что он просил меня.
- Да.
- Порой…
Монах прервал фразу и, нахмурившись, смотрел на стену. Его короткий нос сморщился.
- Порой я думаю, что умирающие люди улавливают суть вещей. Он был обеспокоен, и я не думаю, что он беспокоился об обычных семейных неурядицах.
- Это не обычные.
- Я знаю историю этого. - Глаза монаха обратились к нему. - Если тебе когда-нибудь потребуются уши, чтобы вложить в них свои слова, то мои так же хороши для этого, как глухая стена.
Мюртах пожал плечами:
- Я думаю, что теперь уже все улажено.
- Хорошо.
Он вернулся обратно к Эйр с ее куклой. Мюртах глядел ему вслед. Спустя некоторое время подошла Од и заставила его сесть на скамью, и когда делала это, то слегка встряхнула его. И эта встряска, и то, что сказал ему монах, вынудили его осознать, что Финнлэйт мертв не в том смысле, какой заключался в словах Эгона.
Они съели ужин, и Од разложила одеяла на полу возле очага. Четверо мужчин, Мюртах и Эгон поднялись в лофт и перенесли тело Финнлэйта вниз и положили на одеяло. Люди из других ограждений вошли в дом; Од посылала туда двух мужчин сказать им, что Финнлэйт мертв, почти перед тем, как монах спустился по лестнице вниз сообщить ей об этом. Тут же женщины обмыли Финнлэйта, причесали и облачили в его лучшую рубашку.
Мюртах сидел рядом с Эгоном возле огня, ему очень хотелось, чтобы Сирбхолл пришел домой. Когда Финнлэйт был аккуратно уложен, все, разбившись на группы, начали выпивать и разговаривать. В лофте нельзя было спать в течение трех дней, и Од уложила младших детей в постель в своей с Мюртахом комнате; Эгон и монах должны были спать в соседней. Мюртах дал Эгону выпить большую чашку аскуибха, мальчик сразу размяк и безропотно отправился в постель.
Как только он смог незаметно уйти, Мюртах оставил дом и вышел, направляясь в сторону конюшни. Было глупо верить, что Финнлэйт предвидел что-то, потому что так решил монах, который мог понять его неправильно. Умирающие люди часто остро воспринимают мелочи, а Финнлэйт находился в лихорадке.
Стоя возле конюшни, он внезапно ощутил себя сдавленным, словно невидимое движение роилось вокруг него. Он напрягся, но это состояние продолжалось. Воздух был до того густой, что почти толкал его. Словно кто-то хлопал его по плечу, бил локтем под ребра, толкал его. У него свело желудок. Он закрыл глаза в страхе увидеть что-то и сделал шаг в сторону дома. Потом сделал еще один шаг. Чувство сдавленности обуревало его мозг, отключило все его возражения. Что-то словно смеялось над ним. Он внезапно открыл глаза, но не увидел ничего, кроме странной светящейся темноты. Когда он взглянул на небо, то увидел луну, взиравшую на него, словно одинокое злорадное око.
Он сделал еще три шага в направлении к дому, взглянул на небо в северной стороне и увидел там, сразу за холмом, слабые отблески будто пляшущих сполохов. Они исчезали, снова ярко сверкали и снова исчезали. Он бросился к дому и едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью.
Все уже были в кроватях. Гости из других ограждений лежали на полу вокруг очага. В тот момент, когда на свету он ничего не видел, ему казалось, что он провел в темноте полночи и что ощущение толпы и огней будет держать его в таком состоянии вторую половину ночи. Но тут вышла Од и кивнула ему, она еще не раздевалась. Он вообразил их всех, разговаривающих и выпивающих, веселых, разгоряченных, когда он бывал охвачен хозяйскими заботами, принимая рождественских гостей в своем собственном доме, но это было не так. Од должна была сама подойти к нему.
- Все заснули, - сказала она, закрывая за ним дверь.
Он присел на кровать, расшнуровал обувь и тихо положил вниз, чтобы трое детей, спящих в кровати, не проснулись. Од повесила свои одежды на вешалку, она скользнула в постель из простой соломы. Он мог слышать, как она бормочет свои молитвы.
Когда он поднял руки, чтобы снять свою тунику, его мышцы отозвались болью. Он кинул тунику вниз и улегся возле Од.
- Спокойной ночи, - прошептал он и начал читать молитву.
- Мама.
- Спи, Эйр, - сказал Мюртах. Им пятерым было тесно в кровати.
- Нил лягает меня.
Мюртах погрузил голову в матрас. Од сказала:
- Засыпай, и он перестанет.
Солома заскрипела и зашуршала. Эйр перелезла через Од и улеглась между ней и Мюртахом. "Это не иначе, как воля Божья, что мы всегда имели больше, чем одного", - подумал он. До него дошло, что теперь он самый старший мужчина в его семье. Он закрыл глаза. Вокруг слышалось дружное дыхание спящих. Вся комната была заполнена звуками. Когда Мюртах уверился, что Од заснула, он встал, снял плащ с вешалки и вышел в большую комнату, чтобы лечь там спать на полу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро они перенесли Финнлэйта в его саване на площадку для захоронения. Саван был из полотна - Од сама соткала его. Положенный на деревянные козлы, Финнлэйт дожидался под небом, пока Мюртах копал ему могилу, пока люди проходили мимо, глядели на него и молились. Небо было синим, а воздух холодным.
Эгон вышел из дома и сел рядом, наблюдая, как Мюртах копает могилу. Земля промерзла и стала твердой неглубоко под травой. Тут Мюртах использовал топор, остерегаясь камней, чтобы прорубить могилу. Эгон сидел, скрестив ноги, немного в стороне и рассеянно глядел, ничего не видя. Мюртах выпрямился, отряхнул руки и взглянул вниз на яму, которую сделал. Для зимней могилы она была достаточно глубока.
- Папа!
- Угу, - он спрыгнул в могилу и стал выравнивать ее лопатой.
- Я тоже умру, да?
- Мы все умрем, Эгон.
Мальчик ничего не сказал. Мюртах закончил могилу и вылез из нее. Две самые старые женщины молились возле тела Финнлэйта. Мюртах собрал свои инструменты, взял их в одну руку и нагнулся, чтобы поднять Эгона. Эгон вскочил, схватил Мюртаха руками и прижался лицом к его плечу. Мюртах взлохматил его волосы. Обнимая Эгона рукой, он пошел прочь, полуведя, полутащя мальчика рядом с собой. Они прошли мимо молящихся женщин, и женщины начали причитать.
Сирбхолл вернулся ранним утром, в тумане таком густом, словно дым лесного пожара с ним прибыл еще один человек на большом жеребце. Мюртах, услышав оклик часового, вышел и стал ожидать возле дверей. Два всадника, с гнедой кобылой на поводу, въехали во двор. Капюшон Сирбхолла был откинут на спину, но незнакомец был укрыт капюшоном, словно колдун. Мюртах подошел к ним.
- Я доставил к тебе гостя, - сказал Сирбхолл. - Вождь О'Руэйрк имеет несколько сообщений для тебя. Как Финнлэйт?
- Мы похоронили его три дня назад, - Мюртах бросил взгляд на человека в капюшоне. Он мог видеть только слабый блеск глаз, но взглянув на длинные пальцы, он узнал его: - Почему ты молчишь, Мелмордха? Ты второй необычный посетитель, который появился у меня после Кэтхэйр.
Мелмордха засмеялся. Откинув назад свой капюшон, он сказал:
- Твои глаза нечеловечески проницательны. Я был в клане О'Руэйрк, и когда явился твой брат, решил поехать вместе с ним.
- Ты направляешься в Лейнстер?
- Туда, что мне осталось от Лейнстера.
- Тебе не стоило бы особенно задерживаться, тем более со мной. Сирбхолл, укрой лошадей, холодно.
Мюртах принял поводья от Мелмордхи. Сирбхолл спрыгнул на землю и повел лошадей в сторону. Мюртах, не сводя глаз с гнедой кобылы, направился к двери.
- Ты настолько не чувствуешь себя в безопасности? - сказал Мелмордха.
- Пф-ф… Люди короля вьются вокруг меня, словно мухи над глазами дохлой коровы. Можно подумать, что я командую тысячью людьми и у всех у них такие же сильные руки, как у моего брата.
- Я слышал, что они своими глазами убедились, что ты готовишь заговор, тогда, в Кэтхэйре.
- Это не я ответственен за это, это они так решили. - Он взглянул на лошадь Мелмордхи, которую Сирбхолл брал под уздцы. - Ты выглядишь на ней хорошо, О'Руэйрк, должно быть, кусает себе локти.
- Он предложил мне за нее десять коров, пять жеребцов и двух жеребых кобыл - одна из них, я думаю, была твоя. Это хорошая лошадь, но уж очень влияет на настроение своего хозяина.
- А! У меня есть вороной пони, который я могу продать ему, если ты добавишь лужок, на котором можно выпасывать его. Говорят, что производительница у О'Руэйрка рыжая кобыла и что он предпочитает иметь хорошую лошадь, чем попасть в рай после смерти.
- Честно говоря, сейчас я бы взял твоего вороного пони для моей сестры.
- Гормфлэйт?
- А какая из моих сестер доставляет мне заботы, кроме Гормфлэйт?
- Од мне не позволит. Я хочу сказать, пригласи ее принять участие в этой торговле. Заходи в дом.
Они вошли. Од и дети уже встали, и Конэлл полз к борзым. Не заметив его, Мюртах едва не споткнулся и не упал на него.
- Од, убери этого детеныша.
Од подхватила Конэлла, свистнула собакам и собрала их всех возле очага. Эйр и Нил сидели на скамье, разглядывая Мелмордху, а Од кидала на него взгляды искоса.
- Эгон, - сказал Мюртах, - уведи своих братьев и сестру и поиграй с ними во дворе. Или займитесь своей домашней работой. Это будет лучше.
Минуя хоровод детишек, вошел и сел Сирбхолл.
- Это была трудная поездка.
- Особенно ночью, - сказал Мюртах. Вошла Од, держа в руках тарелку с мясом на завтрак.
- Ты хочешь, чтобы я ушла? - тихо спросила она.
- Пожалуй, ты должна покормить детей.
Она что-то пробормотала. Едва не швырнув тарелку на стол, Од пересекла комнату, дверь спальни захлопнулась за ней. Мелмордха и Сирбхолл взяли мясо с тарелки, отрезали по куску хлеба. Мюртах встал.
- Вы вытащили меня из постели, ночные наездники, я должен надеть башмаки. Сирбхолл, достань вина для - для него. И скажи Эгону, что они все могут поесть в доме Брендэна.
Он вернулся в спальню; дверь была не совсем закрыта. Сидя на кровати, он надел свои башмаки и зашнуровал их. Од с младенцем у груди игнорировала его. Уже выходя, он обернулся у двери и сказал:
- Когда угомонишься, сообщи мне об этом.
Она сверкнула глазами. Он захлопнул дверь и вернулся обратно к столу.
- Ты сказал, что твой дедушка умер? - спросил Мелмордха.
Мюртах кивнул:
- Он очень ослаб, я полагаю. Он не был настолько крепок, чтобы я мог надеяться, что он в любом случае переживет эту зиму.
- Я очень сожалею. Мне бы хотелось поговорить с ним.
- Ты из-за этого и приехал? Для серьезного разговора? Сирбхолл, прихлебывая вино, пристально смотрел на них.
- Ладно, - сказал Мелмордха. Он откинулся на спинку, положив на стол свои длинные темные руки. - Я слышал кое-что о том, что ты сделал в Кэтхэйр-бай-Таре. Я бы должен был быть с тобой, если бы ты пошел.
- Не с датчанами, - сказал Сирбхолл.
Мелмордха не обратил на него внимания. Глядя на Мюртаха, он сказал:
- Ты уже располагаешь всеми аргументами для этого.
- Мюртах…
- Сирбхолл, успокойся. - Он взглянул на Мелмордху. - Я не могу. Ты тоже знаешь все аргументы по этому поводу.