Он огляделся, неожиданно смутился и сказал тихо:
- В случае чего они там смогут действовать лучше. Мак Махон разбил лагерь внизу, у реки. Он не сможет атаковать оба… Я имею в виду…
- Умная голова, - сказал Мелмордха.
- Да, - Мюртах прошел мимо Эгона к двери. - Идем со мною. Я должен кое-что сказать тебе.
Они пошли в сторону конюшни, где в бочках выдерживались заготовки для стрел. Мюртах постоял некоторое время, наблюдая краем глаза за Эгоном. Ему хотелось обнять Эгона, тесно прижать его, защитить. Наконец он сказал:
- Я отправляюсь в Кинкору в Мюнстере с твоим дядей, и ты можешь поехать с нами, если хочешь.
- В Кинкору?
- Да. Сначала я хочу наделать стрел, так что не спеши упаковывать свой выходной плащ.
- Почему не направиться к Мелсечлэйну? - спросил Сирбхолл. - Он ближе, и он может…
- Ты сошел с ума. Если он предоставит нам свою защиту, то это будет не просто.
- А как это было просто назвать тебя трусом перед… Эгон взвился:
- Он не трус!
- Я сказал, что был напуган, - сказал Мюртах. - Так и есть.
Он взял из ближайшей бочки заготовку для стрелы, оглядел ее и стал обстругивать кинжалом.
Эгон сел, весь кипя. Сирбхолл улыбнулся ему:
- Это было разумно, оставить людей на склоне холма. Эгон проигнорировал его слова, он был неумолим.
- Ты не трус.
- Может быть, нет. Но я легко пугаюсь. Я наполовину женщина - моя мать была ею полностью. Давайте делать стрелы. Позднее они могут нам пригодиться.
Мелмордха и Сирбхолл спали в одной спальной комнате, Мюртах, младенец и Од - в другой, четверо старших детей в лофте. Мюртах лежал на кровати, наблюдая, как Од нянчит младенца, она сказала:
- Вот ты поедешь к королю, и что потом?
Она перевернула маленького мальчика и стала одевать, продев в рубашку толстенькие сильные ручонки. Наконец, когда он не ответил, она взглянула на него:
- Ну?
- Я попрошу у него защиты.
- А если он не предоставит ее тебе, то что… произойдет?
- Я не знаю.
- Да? Странно, что я знаю.
- Ты знаешь. С твоим даром предвидения ты могла бы научиться ремеслу колдуньи.
- Я могу. Когда мужчины уезжают, для этого достаточно совсем немного.
- А что ты думаешь произойдет?
- Как я могу знать? Я всего лишь невежественная женщина, годная лишь на то, чтобы приносить тебе детей, чтобы было перед кем пыжиться и кормить тебя, чтобы придать тебе силу для того, чтобы пыжиться перед ними.
- Я сожалею, что накричал на них. Она слабо улыбнулась:
- Они понимают это.
- Положи его в колыбель.
- Сделай это ты.
Он взял у нее младенца, пошептал ему, чтобы успокоить, и перенес в колыбель, стоящую возле стены. Младенец кудахтнул и вздохнул, когда он уложил его.
- А теперь засыпай.
Она была уже в постели, когда он вернулся.
- Мюртах, что ты будешь делать, если… если они… Лежа на боку, он положил руку ей на плечо.
- Подожди, - сказала она, - ответь на мой вопрос.
Он обнял ее и сильнее прижал к себе. Она закрыла глаза.
- Никакая другая женщина в Ирландии не имеет такого мужчину, как ты. Что я должна сделать для удобства, что превратило бы тебя в такого, как все остальные?
- Перестань разговаривать, и ты получишь еще одного младенца для удобства.
- О, да, - сказала она и так выгнула свою спину, чтобы он мог дотянуться до ее рубашки. - Это именно то, в чем я нуждаюсь.
Мюртах проснулся ранним утром и подумал: а что, если они убьют Эгона?
"Если я говорю это, этого не произойдет. Если я думаю об этом, этого не произойдет".
Он начал молиться, просить Бога защитить Эгона, но его переполнило чувство, которое всегда находило на него, когда он начинал торговаться с Богом. Он тихо лежал, размышляя о Боге, он всегда воображал Его как один из самых великих и всеобъемлющих идеалов, который монахи засадили в клетку из букв в своих книгах, идеал, но живой во всех своих частях.
Бог где-то здесь и везде. Он закрыл глаза. Если бы он искал достаточно долго, неотрывно следил за ходом вещей, он бы нашел в этом цель, ясные и подлинные причины.
Когда он был юным, до Бегства, перед домом его отца стояло большое буковое дерево. Летними вечерами, когда на деревьях пели птицы и надвигался сумеречный свет, он, его сестра и другие дети любили спать под этим буковым деревом. Он лежал тихо, вспоминая это; какое удовольствие спать под буковым деревом и не думать о том, что должно произойти в дальнейшем.
Но буковое дерево было разрушено, сожжено и умерщвлено, оно словно факел раскачивалось над горящими домами, горящими мужчинами и женщинами.
- Од.
Она подняла голову.
- Еще едва светает. Ты уже собираешься?
- Нет.
- Ты захочешь взять с собой какую-то еду.
- Думаю, что да.
Младенец, заслышав ее голос, зашевелился в колыбели. Она повернула к нему голову, и солома заскрипела.
- Взять его?
- Хорошо.
Первые лучи проникали через узкое окно. Она склонилась над колыбелью, подобрала младенца с одеялом, вернулась в кровать и положила его. Ребенок захныкал.
- Иногда, - сказала она, - когда вокруг никого нет, я кладу его на один конец кровати, сажусь сама на другой конец, и он перекатывается ко мне.
Младенец перевернулся на живот и пополз к Мюртаху. Он запутался в своей рубашонке, попытался высвободиться и захныкал. Од засуетилась над ним. Она высвободила его ручки и ножки из узла и, положив свою голову рядом с его головкой, зашептала ему. Младенец, прислушиваясь, приподнял головку.
- Ну разве ты не очаровательное маленькое существо? Ну, конечно же, да. Конечно же, да.
Ребенок в восторге курлыкал. Мюртах вздохнул. В нарастающем молочном свете он смотрел, как Од играла с младенцем, пошлепывала его, тискала его, пока он не начинал повизгивать, целовала его. Со светом их два лица становились яснее и отчетливее.
- Мюртах! - произнес Сирбхолл из-за двери.
- Выхожу.
Од подняла глаза, и ее лицо словно закрылось дверью, спрятавшей удовольствие, которым оно сияло. Она поспешно встала с кровати, оделась, как и он, положила младенца в колыбель и последовала за Мюртахом в переднюю комнату, где присоединилась к другим женщинам, готовившим завтрак.
Когда мужчины были готовы к отъезду, она дала каждому из них сверток с хлебом, сыром и маленький кувшин аскуибха. Эгон поехал на черном пони, Мюртах взял гнедую кобылу, самую быструю из его лошадей. Сейчас, жеребая, она должна была быть еще более быстрой. Сирбхолл ехал на своей обычной лошади, той, что он отобрал у Кира мак Эоды. Од не стояла в дверях, когда они выехали.
Люди мак Махона и он сам сразу сообразили, что они собрались далеко. Мюртах сменил шаг на легкую рысь, чтобы так пройти свои земли, и группа последовала за ним, не делая попытки приблизиться. Они проехали по склону холма, мимо дерева-мишени и направились к белому шраму водопада на высоком краю глена.
Люди мак Махона, непривычные к верховой езде в горах, начали растягиваться в длинную, прореженную цепочку. Мюртах надеялся, что они попытаются найти короткий путь через болота, в то время как он, Сирбхолл и Эгон будут ехать от керна к керну, но те этого не сделали. На вершине Гэпа, когда Мюртах оглянулся, он увидел, как они упрямо следуют за ними по пятам.
- Куда? - спросил Сирбхолл.
- Прямо на запад. Мы следуем на юг Слэйб Блум.
В полдень они устроили отдых, поели сыра и двинулись дальше. Спустя некоторое время Мюртах сказал:
- Мне бы следовало послать Нила с тобой в Брефни.
- Почему?
- Мне всегда хотелось иметь Граву О'Руэйрка его воспитателем, я не мог позволить ему поехать одному.
- Вот когда вернемся обратно.
- А Конэлла тоже хотел послать - в церковь. Сирбхолл сжал его плечо и встряхнул:
- Когда мы вернемся обратно.
Они поехали дальше. Ближе к закату Мюртах послал Эгона вперед подыскать подходящее место, где бы они могли провести ночь.
Они уже почти выбрались из холмов и были на краю долины. Мюртах обернулся, чтобы взглянуть назад:
- Растеряны. Теперь Мелмордха в безопасности.
- Я хотел спросить тебя: это делается для его спасения или нашего?
- И его, и нашего, я эгоистичен. Ты знаешь притчу о человеке, который без опасности пас своих коз между двумя стаями волков?
- Это все старые сказки. Я еще удивляюсь, что ты не захватил свою арфу. Эти две стаи не являются врагами.
- Ими не были и те волки, которых я упомянул. А вот и Эгон.
Эгон подскакал к ним.
- Там впереди подъем, на его вершине растут несколько деревьев, но на склоне ничего нет.
- Там есть вода? - спросил Сирбхолл.
- У подножия. Едем.
Они быстро поехали к холму, наполнили свои бурдюки из ручья у подножия и стреножили лошадей на траве южного склона. После того как они поели, Эгон и Сирбхолл улеглись спать, а Мюртах залез на дерево, чтобы наблюдать оттуда, взяв с собой свой лук.
Стояла полная луна - он не мог припомнить, была ли она уже полной в ночь накануне или еще прибыла. Вождь мак Махон и его люди, мак Эода и мак Догерти, они были молочными братьями, все они разбили лагерь на следующем склоне, недосягаемом для выстрела из лука.
Он скучал по дыханию Од рядом с ним. Он размышлял, хорошо ли она спит в его отсутствие. Он редко отсутствовал. Если он так сильно привязался к ней, то она могла так же привязаться к нему. Но при ней были все дети, чтобы разделить ее общество.
Ветер шумел в голых ветвях деревьев, сталкивал их друг с другом, и он дрожал. Не от холода. Он отказывался думать об этом - об Од и своих детях, думать о… - он хотел отчаянно отбросить это. Эта резня, этот ропот, эта толкотня, все эти люди - кричащие, стонущие, окровавленные. Эд, возвышающийся над всеми, окровавленный и обнаженный, с одной рукой, обрубленной наполовину - нет… Думать об… Как они кричали и как они молчали, толпясь вокруг Эда в поисках тепла его живого тела, трогая его, пытаясь привлечь его внимание, сказать ему что-то. Он боялся встретиться с ними взглядом. Он знал, это их глаза полны горя, настоятельного требования понять и желания что-то сказать ему…
- Отец?
Мюртах весь сжался. - Что?
- Я не могу заснуть.
- Ладно, тогда залезай сюда.
Эгон взобрался на дерево и уселся на сплетение веток у ног Мюртаха.
- Что ты делаешь?
- Читаю молитвы. - Он перекрестил себя от Божьего гнева. - Твой дядя помешал бы мне.
- Ты взял с собой арфу?
- Нет. Зачем?
- Дядя спрашивал меня, я не знаю. Расскажи мне историю.
- О, Господи…
- Ойсин. Расскажи мне об Ойсине.
Любимая история Финнлэйта. Мюртах снова перекрестился. Финнлэйт будет жить в этом связывающем их сейчас мальчике, пока не умрет следующий - огромный старый человек, пытающийся сказать нечто, что он должен был сказать монаху.
- Я не могу. У меня нет моей арфы. Я расскажу тебе детскую сказку об убийстве дракона Ворфрата.
Это было сборище сказок, объединенных в одно целое, иногда не очень удачно, и Мюртах фантазировал над нестыкующимися местами, сглаживая их в пересказе. Когда он закончил, то сказал:
- Я должен разбудить твоего дядю, чтобы он продолжил наблюдение. Я устал.
- Мне можно остаться здесь?
- Нет. Завтра ты будешь смертельно усталым, если останешься.
Они слезли с дерева и разбудили Сирбхолла, который вскочил так быстро и таким свежим, словно он вовсе не спал, а только лежал с закрытыми глазами. Мюртах устроился возле тлеющего костра и растянулся на одеялах. С Эгоном и костром он чувствовал себя в безопасности - от них. Он заснул.
Весь следующий день предводитель мак Махона и его банда были на виду за ними. День начался хороший, яркий и со свежим ветерком, но после того как они остановились поесть и дать отдых лошадям в полдень, с юго-запада небо стали заволакивать густые тучи. Весь день после полудня тучи наползали и наползали. Мюртах ускорил ход с шага до галопа. Когда опустилась темнота, с нею пошел и первый дождь - тяжелые, крупные капли. Под копытами лошадей почва сразу превратилась в грязь.
- Мы собираемся остановиться? - сказал Сирбхолл, когда Мюртах опустил поводья, чтобы передохнуть.
- Нет, - он смотрел через струи дождя, выглядывая предводителя мак Махона.
- Как далеко мы от Кинкоры?
- Не знаю. Я никогда не был там.
- Эта равнина может превратиться в болото.
- Я знаю. Высматривай керны.
Он подал кобылу вперед, Эгон устал, его пони выдохся, но они плелись рядом с гнедой кобылой. Дождь немного ослаб, и ветер сменил направление, дуя то в одну, то в другую сторону. Мюртах упорно держал на запад, хотя гнедая кобыла начала спотыкаться на ровном месте. Они ехали через небольшую, узкую долину, окаймленную и прорезываемую деревьями.
- Мы должны сделать стоянку, - сказал Сирбхолл, - парень почти выдохся.
- Оставь меня, - сказал Эгон. Он с трудом держался рядом с ними. Голова пони поникла, вода стекала с его ушей и гривы. - Я в порядке.
- Нет.
Они проехали еще немного, только до дальнего склона на выходе из долины.
Ветер бешено задувал по равнине, бросая струи дождя им в лицо. Деревья гнулись и колыхались вокруг них. Лошади карабкались по длинному подъему, и когда они поднялись на вершину и взглянули вниз, на реку, то сразу за ней увидели огни.
- Господи, - сказал Сирбхолл, - проехав всю Ирландию, мы не достигли бы его так точно.
- Я сомневаюсь, что мы достигли.
Они спустились к реке и обнаружили, что огни были всего лишь рыбацкими очагами в приземистых лачугах на дальнем берегу, река разлилась по заболоченной низине вдоль него, и камыши пели словно арфы на ветру.
- У кого есть веревка? - спросил Мюртах.
Сирбхолл достал свою из котомки и кинул ему. Они связались все вместе, Мюртах посредине, Сирбхолл, чья лошадь была самая большая и самая сильная, первым двинулся против течения. Какое-то время он не мог заставить свою лошадь войти в воду. Большая лошадь упрямилась, упиралась задними ногами и хрипела. Сирбхолл снова заставил ее направиться в реку, и лошадь метнулась вбок, затянув Сирбхолла веревкой.
Мюртах стянул с себя свой ремень и ударил сбоку большую лошадь. Лошадь фыркнула, заржала, взбрыкнула и кинулась вперед. Мюртах крикнул Эгону, чтобы тот поостерегся. Его кобыла последовала за большой лошадью.
Все трое на одной линии они рысью преодолевали болотистую почву - Мюртах мог чувствовать, как земля хлюпала под копытами кобылы. Неожиданно дно исчезло. Кобыла погрузилась почти целиком. Веревка вокруг туловища Мюртаха дернулась в обоих направлениях. Он взглянул в сторону Эгона - на пони не было всадника.
Мюртах схватился за свой кинжал, чтобы отрубить себя от Сирбхолла, так, чтобы он смог кинуться за Эгоном, но прежде чем он смог найти ослабившуюся веревку, он увидел голову, торчащую прямо возле плеча пони. Вглядевшись пристальнее, он теперь видел, что руки Эгона вцепились в длинную черную гриву, и пони мог плыть спокойно.
Течение подхватило гнедую кобылу и завертело. Мюртах повис на веревке, стянувшей его с седла, хлебнув полный рот грязной воды. Стал погружаться… Сирбхолл подтянул его, и он перекинулся, весь дрожа, через спину лошади. Он не видел противоположного берега, все, что он мог видеть, это была река, время от времени белые гребешки волн перекатывались по бурлящей воде.
Кобыла, похоже, стала спотыкаться под ним. Он перевел дыхание. Кобыла зашаталась и неуверенно ступила задними ногами, ее копыта задели твердую почву, и она кинулась вверх на мелкое место. Эгон наполовину сполз со спины пони. Лошадь Сирбхолла выбивалась наверх рядом с ним, хрипя и топая ногами. Они преодолели отмель, заросшую камышом, и выбрались на высокое место.
- Эгон?
- Со мной все в порядке. - Его голос звучал увереннее, чем раньше.
- Поехали.
Они доехали до рыбацких хижин. Мюртах оглянулся на реку: она казалась шире, чем тогда, когда они начали переправляться через нее. Барашки волн выглядели белыми чайками.
Сирбхолл соскользнул со своей лошади и забарабанил в ближайшую дверь. Дверь со скрипом отворилась, и хриплый голос спросил:
- Кто там?
- Странники - глава клана О'Каллинэн из глена Гэп. Позвольте нам войти, мы замерзаем.
Мюртах, тупо сидевший на кобыле, взглянул на Эгона и увидел, что тот весь дрожит. Он подтолкнул вперед кобылу и обнял Эгона за плечи.
- Тогда входите, - сказал рыбак, - ах, тут и мальчик. Значит, вы переправлялись через реку вместе с мальчиком?
Мюртах и Эгон враз слезли с лошадей. Эгон сказал:
- Я-я п-поз-за-бочусь о л-лошадях. - Его зубы стучали.
- Я это сделаю, - сказал Сирбхолл. - Там есть пустой сарай сзади. Вы заходите. - Над головой Эгона он подмигнул Мюртаху и взял поводья. Мюртах легонько подтолкнул Эгона к двери.
- Это плохая ночь для дальней дороги, - сказал он, отступив в сторону. - Хуже только все еще находиться в реке.
Они вошли и встали перед огнем. Мюртах сказал рыбаку, кто он такой, и рыбак спросил:
- Глен у Гэпа - где это находится? Он взял одеяло из груды возле стены:
- Заверните мальчика в него.
Мюртах помог Эгону снять промокшую одежду и накинул на него одеяло.
- За холмами юго-западнее Дублина. - Да?
Мюртах растирал Эгона до тех пор, пока кожа мальчика не стала ярко-красной, тут он сам стал дрожать. Он обернул одеялом плечи Эгона и опустился возле очага.
- Кто-нибудь сейчас может переправиться через реку? Рыбак присел на корточки - в хижине не было никакой мебели, и дым от огня растекался, словно туман, всего на несколько футов от пола.
- Вы сумасшедшие, - сказал рыбак. - Я бы сказал, что никто не сможет переправиться через реку сейчас, как вы это сделали.
Вошел Сирбхолл. Он пригнулся от дыма. Только он один из них троих не дрожал и не посинел от холода.
- Они не переправятся в эту ночь, - сказал он. Рыбак поднял перед собой ладони:
- Ближайший брод это возле Кингс-Рат - но кто гонится за главой клана через всю Ирландию?
Сирбхолл достал один из кувшинчиков с аскуибхом из своей одежды. Мюртах пожал плечами:
- Другой глава клана.
Он посмотрел, как Эгон сделал глоток аскуибха. Эгон едва держал глаза открытыми. Постепенно он опустился на пол, свернулся там в комок и заснул.
- Иногда… - начал рыбак. Он раскочегарил очаг. Горящий торф сумрачно засветился, - нарочные перебираются через реку, даже в рыбачьих лодках. Отовсюду приходят.
- Надвигается война, - сказал Сирбхолл.
- Да? А разве бывает, что где-нибудь нет войны? - рыбак снова сделал этот жест - поднял перед собой ладони.
- Он бы никогда не был королем. Что в его крови от О'Нила из Девяти Заложников? Ничего. Кланы хотят своего собственного, они хотят из О'Нила, а не пришлого принца из Дэл Кэйс в Верховные короли.
Мюртах взял кувшинчик и передал его рыбаку, который сделал большой глоток.
- Он сейчас какое-то время уже король. Сделал уже что-то хорошее, сделал что-то плохое - чего король желает больше или меньше?
Рыбак пожал плечами.