* * *
За трапезой, чисто вымытая самым дорогим розовым мылом, какое нашлось в доме, с промытыми до шелкового блеска черно-белыми своими волосами, Евфимия выслушала рассказ Фотинии о том, как Аларих пытался ее убить и как она добиралась до Эдессы.
– И в твоих страданиях, нянюшка, тоже я виновата, – сказала Евфимия, обнимая Фотинию. – Сколько же ты перенесла из-за меня и сколько молилась обо мне!
– Да, это уж точно, – ворчливо сказала нянька, – ни в одном монастыре монашки так не молятся, как мы тут молились с твоей матушкой!
Евфимии рассказали и другие эдесские новости. Без нее произошло перенесение мощей Мара Тумы в кафедральный собор, по поводу чего состоялось большое празднество. Девический хор обновился: подружке ее Мариам за время ее отсутствия тоже нашли жениха и она теперь готовилась к свадьбе, целиком погруженная в заботы о приданом, и в хоре больше не пела. А вот о брате Мариам Товии было сказано особо.
– Ты знаешь, доченька, как и все мы, что Товий преданно любил тебя с самого детства, но никто не думал, что преданность эта так велика и беззаветна. Когда вернулась Фотиния, Товий так приставал к ней, что она слово за слово рассказала ему всю правду. И что, ты думаешь, он сделал? Не зная названия города, в который увез тебя Аларих, он отправился обыскивать всю Фригию, чтобы найти тебя. Время от времени он передавал отцу известия с купцами, направляющимися в Эдессу, и в каждом писал: "Передайте госпоже Софии, что я продолжаю поиски и буду их продолжать до тех пор, пока не найду то, что мы ищем".
Евфимия на это ничего не ответила, только вздохнула.
* * *
В доме Софии водворились покой и тишина. Евфимия поселилась в своей комнате и большею частью сидела там или в саду, вышивая или читая святых отцов. Выходила она с матерью и няней только в храм Божий, но и там не разговаривала ни с кем, кроме священнослужителей, если те к ней обращались. Лицо ее постепенно светлело и обретало краски, снова делаясь на редкость красивым, но юным и безмятежным, как прежде, уже не никогда не стало.
Софию очень волновало положение дочери: кто она теперь – брошенная жена или вовсе никогда не бывшая замужем девушка, родившая и потерявшая ребенка? Естественно, что с этим вопросом она решила обратиться к Мару Евлогию, но не в соборе после службы, а нарочно отправившись в его уединение вместе с Евфимией и Фотинией, чтобы ничто не помешало их беседе.
Мар Евлогий не стал вводить женщин в свою пещерную келью, а принял их в специальной маленькой беседке в крохотном садике, построенной его духовными сыновьями специально для этой цели. Он еще раз выслушал всю историю Евфимии с самого начала, перебирая четки, задавая вопросы, а иногда просил женщин прерваться и долго молчал, молясь. И наконец сказал:
– Я не знаю, что думать о теперешнем положении Евфимии. Бракосочетание ее с коварным готфом церковь, конечно, признает незаконным и как бы не бывшим, и на этот счет я составлю для нее бумагу. Но она жила с ним в супружестве, почитая его истинным, и родила от него ребенка. Скажи мне, Евфимия, если бы Аларих разыскал тебя и предложил стать его женой, – теперь-то он вдовец, – как ты думаешь, согласилась бы ты в ответ на его уговоры?
– Нет, владыко! Никогда и ни за что я не стала бы даже слушать проклятого готфа! Я думаю, мне лучше уйти с матерью и няней в монастырь…
По тому, как содрогнулась Евфимия при одном его предположении о новых притязаниях "проклятого готфа", Мар Евлогий понял, что как ни сильна была любовная привязанность Евфимии, вся она без остатка выгорела в пережитых страданиях. Но надобно было еще подождать, чтобы и пепел унесло и развеяло живым дыханием жизни…
– Не будем забегать вперед, – сказал он. – О монастыре тебе думать рано: прежде ты должна исполнить епитимию, которую я наложил на тебя за отравление жены готфа. Конечно, чудо, которое сотворили с тобой наши святые мученики Гурий, Самон и Авив, само по себе говорит о том, что Господом твои грехи прощены, а вот простила ли ты сама себе то, что сотворила с соперницей?
– Но та же убила ее ребенка и моего внука! – вмешалась София.
– А вправе ли была наша Евфимия сама вершить суд и казнить преступницу?
– Нет, владыко, не вправе! – отозвалась сама Евфимия. – И я просила прощенья у мертвой Фионы.
– Когда была заключена с нею в одной гробнице и тоже ждала смерти?
– Да.
– Хорошо сделала. Но продолжай молиться и каяться.
– Я так и делаю, владыко.
– И всю жизнь молись за нее.
– Буду.
Фотиния ахнула:
– Да как же… – открыла она было рот, но епископ одним мановением руки остановил ее.
– Молчи, Фотиния. Воспитанница твоя сумела понять больше, чем ты. Похоже, что не вся на свете мудрость досталась тебе одной, матушка.
Нянюшка пристыжено умолкла.
– И вот вам мое слово, дорогие. Не делайте пока ничего особого и не загадывайте вперед. Придет срок – и все решится само собой по воле Божией. Дайте и Господу время на то, чтобы помочь вам. Иногда чудеса творятся мгновенно, а иногда – медленно и постепенно. Уповайте на Бога, родные мои, и предайтесь Ему целиком и полностью. Продолжайте жить, как жили, молитесь, ходите в церковь, любите друг дружку и никого не обижайте. Живите тихо, и в этой тишине да свершится воля Божия.
* * *
Из Фригии вернулся Товий. Расспрашивая именитых граждан и воинов по всем фригийским городам, он все-таки сумел найти того, кто по описанию узнал готфа Алариха, – и тот посоветовал купцу съездить в Иераполис.
Усадьбу Алариха в Иераполисе Товий нашел почти сразу, но хозяина дома не оказалось: слуга сказал ему, что после смерти жены готф почти сразу же отправился в поход против персов, а имением и домом распоряжается управитель. Товий представился управителю знакомым его хозяина из Эдессы, рассказал о подвиге, прославившем Алариха во время осады Эдессы эфталитами, и управитель, поскольку дело было к вечеру, предложил молодому купцу приют и ночлег. Товий, естественно, согласился. За ужином он спросил управителя, не приводил ли хозяин из прежних походов вторую жену, молодую и красивую? Управитель возмущенно ответил ему, что готфы, слава Богу, христиане, и многоженство у них не принято. Однако, когда подошло время отправляться на покой, пожилая домоправительница, слышавшая их разговор, вызвалась проводить Товия в его комнату и, войдя туда вместе с ним, сразу же спросила, причем на арамейском языке:
– Ты хочешь что-то узнать о Евфимии из Эдессы?
– Да! Ты знаешь о ней хоть что-нибудь?
– Я знаю о ней все, кроме того, куда она исчезла, – отвечала ему Кифия, это, конечно, была она.
Женщина рассказала купцу все, от появления Евфимии в доме Алариха в качестве рабыни до ее заключения в гробницу умершей Фионы. А дальше было вот что.
Через три дня после того, как обезумевшую от ужаса Евфимию втолкнули в пещеру вслед за трупом Фионы, заложили вход доставленным по приказу Алариха огромным тяжелым камнем и замуровали его, в Иераполис вернулся правитель области. Узнав о преступлении, случившемся в доме Алариха, и об устроенном над виновной рабыней самосуде, он немедленно потребовал ее освобождения из гробницы для расследования и сам отправился вместе с Аларихом и слугами к месту погребения знатных горожан. Первое, что все увидели, приблизившись к пещере, был разбитый сверху донизу и опаленный молнией камень. Его по частям отвалили от гроба – и никого не нашли, кроме лежащей на возвышении мертвой Фионы.
– Чудо! Ангелы Господни освободили Евфимию! Значит, она была невинна! – заговорили между собой слуги.
– Или у вашей убийцы были сообщники, разбившие и отодвинувшие камень и поставившие его на место после того, как выпустили ее, – сказал правитель. – Но нет обвиняемой – нет и суда. Мы продолжим следствие, если она найдется.
– На этом история Евфимии во Фригии закончилась, а сам Аларих при первой же возможности покинул Иераполис, – закончила свой рассказ Кифия. – Ты будешь продолжать искать ее?
– Да.
– Тогда утром не уходи сразу, я принесу тебе одну вещь, которую ты ей передашь с моим напутствием.
Наутро Кифия сама накормила Товия и проводила его, а на прощание дала ему небольшой узелок и велела передать его Евфимии со словами: "Я надеюсь, что тебе это еще пригодится".
Не подозревая, какая радость ожидает его в Эдессе, Товий не спешил с возвращением, останавливаясь в разных городах по торговым делам, договариваясь о покупках и продажах, и очень жалел о том, что ему так и не удалось встретиться с Аларихом.
Глава восемнадцатая
А все-таки они встретились, но произошло это не так скоро, как того хотелось Товию.
Прошло два года, Евфимия почти совсем успокоилась, хотя и оставалась всегда задумчиво-грустной. Мариам счастливо вышла замуж и благополучно родила сына Георгия. По этому случаю Евфимия хотела отдать подружке вышитые ею нарядные рубашечки Фотия, которые привез ей от Кифии Товий, но Мариам потупилась и сказала:
– И я, и обе бабушки Георгия столько нашили ему всякого добра, что сундучок уже не закрывается. Оставь это себе, дорогая: вдруг ты еще выйдешь замуж – а мы все на это надеемся, – и тогда тебе самой пригодятся эти чудесные вещицы.
Евфимия решила, что Мариам боится повредить дитяти, взяв для него одежки умершего младенца, грустно улыбнулась и не стала спорить: она понимала подружку, глаз не сводившую с ненаглядного своего сыночка.
* * *
Однажды Товий по дороге в одну из лавок своего отца, расположенную на берегу Дайсана, вдруг увидел идущего ему навстречу Алариха в компании других воинов-готфов. "Как же мне повезло, что он не один!" – подумал Товий и бросился ему наперерез с распахнутыми объятиями.
– Ах, друг Аларих! – приветствовал он его по-готфски. – Какими судьбами снова в нашу богоспасаемую Эдессу? На новые подвиги собрался или просто к теще в гости?
Растерявшийся и даже побледневший от неожиданности готф, уразумев первые слова Товия, мигом пришел в себя, оправился и обнял его.
– Радуйся и ты, Товий. Нет, я здесь один и по чистой случайности. Эфталиты снова зашевелились, и наше войско на всякий случай двинули в Эдессу. Но, кажется, они обходят ваш город стороной, так что мы долго здесь не пробудем.
– А Евфимия с тобой?
– Нет, она осталась дома.
– Как жаль… Но и тебе София, наверное, страшно обрадовалась!
– Нет, я ее еще не видел…
– Как так?
– Да мы с войском только сегодня на рассвете вошли в город.
– А, понятно… Надеюсь, ты опять остановишься у нее, а не в тесной казарме?
– Вообще-то, я собирался остановиться в гостинице.
– Даже и не думай! София страшно обидится, если узнает об этом. Знаешь, давай мы вот что сделаем. Я сейчас иду домой и по дороге зайду к ней, предупрежу ее о такой радости, а ты приходи к ужину.
– Хорошо, предупреди ее, что приду. Только знаешь, друг Товий, ты уж замолви словечко: мол, Аларих в Эдессе случайно, походом, а то я без подарка, а это, сам понимаешь, неудобно.
– Да ничего! Ты сам – лучший подарок для тещи! Ну, я побежал к ней с радостной вестью. Так помни – к ужину ждем тебя!
И Товий быстрым шагом направился к дому Софии.
* * *
– Я видел его! – не успев отдышаться, сообщил он с порога Софии, Евфимии и Фотинии, находившимся в атриуме.
– Кого "его"? – недоуменно подняла брови София.
– Злодея и проходимца, доставившего столько горя всем нам, Алариха зловредного! – и он рассказал о нечаянной встрече.
– Надо сейчас же идти к стратилату и просить ареста преступника! – сказала Фотиния.
– И тем самым дать этому скользкому ядовитому змею возможность опять вывернуться? – возмутилась София. – Нет, на этот раз мы поступим хитрее. Он придет к теще на ужин? Ну, так обрадованная теща вместо ужина закатит ему настоящий пир. На который созовет всех родственников и соседей. Готф не удивится, завидев стратилата Аддая среди гостей, – он знает, что мы с ним давние друзья. Не будет только Евфимии с няней, их мы спрячем до поры наверху.
– А за ужином вы дадите ему возможность плести небылицы и самому попасть в сплетенные им сети! – восторженно закончил за нее Товий.
– Вот именно.
* * *
К назначенному пиршеству заявились стратилат Аддай с двумя помощниками, дядюшка Леонтий, Товий с отцом и зятем, мужем Мариам, старый дядюшка Леонтий и еще пара надежных и уважаемых соседей, друзей Софии. Все они, включая стратилата, давно знали историю злоключений Евфимии, поэтому никому не пришлось ничего объяснять.
И вот готф явился в дом своей "тещи" и был встречен радостными возгласами и препровожден за пиршественный стол. И затем, что выглядело вполне естественно, София набросилась на него с вопросами:
– Отчего вы пропали, как в воду канули, как могли вы с Евфимией так долго совсем не давать о себе вестей? Здорова ли моя дочь, как перенесла она долгое путешествие? Хорошо ли вас приняли у тебя дома? Родились ли у вас дети, кто, мальчик или девочка? А может, уже и двое – ведь больше двух лет прошло?
Решив, что ему ничего в этом доме не угрожает, Аларих засмеялся и осмелился обнять Софию.
– Не все вопросы сразу, матушка, а то я их перепутаю и не смогу толком ответить! Нам не удалось послать тебе весточку потому, что за это время ни разу не случилось оказии в Эдессу, ведь мы живем в уединенном маленьком городке, – тут же легко принялся лгать Аларих. – Сразу о главном: у нас родился сын, мальчик здоров и уже начинает ходить. Назвали мы его Фотием, в честь отца Евфимии, – таково было ее желание.
– И наша няня Фотиния, надеюсь, тоже благополучна?
– А что ей сделается? Малыша нашего она любит без памяти. Ворчит только много, житья от нее нет… Ну да вы сами знаете свою старушку.
Вдруг на площадке лестницы, ведущей в верхние комнаты, раздался голос Фотинии, держащей за руку укутанную в покрывало Евфимию:
– Житья от меня нет, убийца? На этот раз ты угадал, негодяй, житья тебе не будет! Смотри сюда, преступные твои глаза, и отвечай: кто это?
– Не… Не знаю! – запинаясь, с самому себе непонятным ужасом глядя на неподвижную белую фигуру, проговорил Аларих.
София быстро поднялась по лестнице и встала по другую сторону дочери.
– Если моя дочь благополучно живет с маленьким сыном в твоем городе, то кто эта молодая женщина? – с этими словами София сбросила покрывало с головы Евфимии. – И почему в волосах ее седые пряди? Отвечай.
Аларих ошеломленно глядел снизу вверх на неподвижную Евфимию. Но он был бы не он, если бы и на этот раз не попытался выкрутиться, усилием воли взяв себя в руки:
– Я не знаю, кто эта седая женщина. Наверное, твоя родственница, София? Да, она чем-то похожа на мою жену, но Евфимия осталась в Иераполисе…
– Вот ты и проговорился наконец, Аларих, и назвал свой город, – сказал, подходя к нему, Товий. – Я был в Иераполисе и знаю от твоей домоправительницы Кифии, а также от других слуг и горожан, что произошло с вероломно обманутой тобой Евфимией, и буду свидетельствовать об этом на суде. Сказать тебе, что рассказывают в Иераполисе о рабыне Евфимии и ее госпоже Фионе?
Вот тут Аларих сломался. Он помертвел и опустил голову, руки его бессильно повисли, и помощникам стратилата даже не пришлось применять силу, чтобы разоружить его. Его увели.
Стратилат Аддай, чтобы не терять времени, тут же достал письменные принадлежности и, опросив всех присутствующих, сделал подробное описание преступлений Алариха, и все поставили свои подписи под этим обвинением.