- Не только поколотили, но и погнали прочь. Ишь как стрекача задали, да и потеряли не одну сотню. Не завидую я сейчас Лористону, как он будет оправдываться перед Наполеоном. - Помолчав, добавил: - Такого еще в Европе в минувшие кампании не случалось. Русские побили французов.
Поднявшись на вершину Святого Сергея, он долго рассматривал лежавшую внизу крепость, ее окрестности. Потом повернулся к морю, где лежали в дрейфе корабли эскадры, заперев все подступы к Дубровнику.
- Теперь Лористон у нас на прицеле и деваться ему некуда, Василь Васильевич, - опустив трубу, проговорил Сенявин. Он взял Вяземского под руку и подвел к небольшой площадке: - Надобно, не теряя времени, начать отсюда бомбардировать крепость, пока мы обложили французов со стороны моря и помощь к ним еще не поспела.
- Ну, пушки сюда, пожалуй, не втащить, - заглядывая под откос, поморщился Вяземский.
Сенявин укоризненно взглянул на него:
- Егерям будет сие не под силу, а сотни три-четыре матросов справятся. - Отмерил несколько шагов. - Здесь установим два единорога корабельных, а чуть пониже, на уступе, поместятся карронады. Ну, а свои мортиры вы, генерал, обустройте где-нибудь поблизости.
Возвращаясь на корабль, он распорядился отыскать и перекрыть водопровод, ведущий в Дубровник.
Далеко за полночь адмирал закончил донесение в Петербург, императору:
"…Сражение, бывшее 5 числа июня, доказало французам, что для храбрых войск вашего императорского величества нет мест неприступных, ибо они везде разбили неприятеля…"
Спустя неделю загрохотали единороги, карронады и мортиры, посылая на Дубровник сотни ядер, бомб, брандскугелей. В городе поползли слухи, что Сенявин скоро начнет решающий штурм крепости. Прекратилась подача воды, запасов продовольствия хватало на несколько недель. Нобили стали поговаривать о сдаче города.
Казалось, сенявинский план полного изгнания французов из Далмации близок к осуществлению, но судьбу Дубровника предопределили события, происходившие за тысячи километров отсюда.
Когда Сенявин приехал на позиции егерей, генерал-майор Вяземский встретил его встревоженно:
- Ваше превосходительство, несмотря на зримые потери, все же у Лористона в крепости солдат поболее наших намного, и не дай Бог Молитор устроит нам какую-нибудь западню.
Сенявин молчал, невозмутимо вышагивая вдоль растянувшихся на многие километры осадных позиций, отвечая на приветствия матросов, егерей, черногорцев.
Выждав, Вяземский продолжал разговор:
- Положение наше усложняется недостачей осадных войск, а кроме того, - князь понизил голос, - черногорцы начали самовольно оставлять редуты и расходиться по домам. Кто-то пустил слух, что наши войска вот-вот уйдут из Дубровника, покинут Которо навсегда и сдадут его австрийцам.
- Об этом мне ведомо, князь. - Сенявин остановился.
Неделю назад ему доложили, что в Которо уже известно о переговорах русского императора с Наполеоном.
- И то, что слухи такие достигли Которо, тоже знаю. Но поймите, что Дубровник - это сердце Далмации. И ежели все черногорцы уйдут, мы все равно останемся хозяевами. Взгляните сами. - Сенявин показал на единственную дорогу из крепости. - Путь этот и сама крепость под прицельным огнем наших пушек. С другой стороны - турецкие владения, оттуда французы не пройдут, турецкий паша меня сам заверил, что французов не допустит. В случае же помощи Молитора и возможной вылазки неприятеля у нас надежный щит на море. - Адмирал кивнул на белеющие паруса эскадры. - До порта Кроче ходу не более часа. Корабельные пушки надежно прикроют и отход, и погрузку войск на суда.
Слушая адмирала, Вяземский сомнительно качал головой. Видимо, не верил в полное морское превосходство над французами и в преимущество данной ситуации. Возможно, потому, что раньше, по службе, не приходилось совместно действовать с моряками.
- И все же, ваше превосходительство, - осторожно заметил генерал, - внезапная вылазка французов может лишить нас всей артиллерии. - Вяземский кивнул на батарею. - Пушки-то мы скоро отсюда не уберем, бросать придется.
Сенявин понимающе посмотрел на генерала.
- Это, князь, пожалуй, верно. Но при этом пушки все, - Сенявин быстро окинул взглядом батарею, - стоят не более тысячи червонцев. В случае их потери я вину приму на себя. Но главное нам - людей вывести из-под удара вовремя. В успехе этого дела я не сомневаюсь.
Покидая позиции, адмирал отвел в сторону командира батареи капитан-лейтенанта Дмитриева:
- На войне всякое бывает. Ежели французы вдруг вылазку успешную произведут и атакуют батарею, так вы немедля пушки заклепывайте. А те, что не успеете заклепать, - Сенявин кивнул на отвесную скалу, - бросьте в пропасть.
Дмитриев лихо вскинул руку к шляпе.
- Неприятелю, ваше превосходительство, ни одной исправной не достанется.
Между тем Лористон в крепости приходил все в большее отчаяние. Он не ожидал такого исхода. Войск у него действительно больше, чем у русских, но в крепости нет воды - ее отрезали, на исходе провиант. Французов может выручить только отряд Молитора. Но он послал уже нескольких гонцов к генералу, а ответа нет.
Неожиданно Лористону доложили, что многие отряды черногорцев начинают покидать позиции. Оказалось, кто-то принес весть - русские должны сдать Которо то ли австрийцам, то ли французам. Услышав об этом, большинство черногорцев, не слушая Негоша, стали разбредаться по домам, отводить отряды в сторону Которо.
А через две недели прибыл лазутчик от Молитора, и Лористон воспрянул. Молитор сообщал, что на днях произведет внезапное нападение на русских со стороны турецких владений. Он уже договорился с турецким пашой, и тот без проволочек пропустит французов.
24 июня, как всегда, батареи с утра обстреливали Дубровник, выпустили около сотни ядер и брандскугелей.
После полудня задремавшего было в палатке Вяземского неожиданно разбудил адъютант.
- Ваше превосходительство, подле турецкой крепости замечено движение французов.
Как был, в расстегнутом сюртуке, князь выбежал из палатки. День стоял ясный, солнечный. Возле турецкой крепости, стоявшей на вершине, километрах в семи, невооруженным глазом были видны колонны французов. Змейками они растекались, спускаясь к дороге. "Вот каналья Молитор, - подумал князь, - никак, обвести нас хочет и отрезать от Которо".
Тут же Вяземский отправил гонца с тревожной вестью к Сенявину.
На "Селафаиле" сигнальный матрос обнаружил французов почти одновременно с пикетами - Сенявин приказал круглые сутки наблюдать за турецкой крепостью, которая хорошо просматривалась через лощины с кораблей, стоявших на рейде.
На шканцы Сенявин вышел одновременно с Рожновым.
- Как всегда, коварные янычары нас предают без совести, - вздохнул Рожнов.
- Что верно, то верно, - согласился Сенявин, наблюдая в подзорную трубу за французами, которые все новыми колоннами беспрерывно появлялись из-за крепостных стен и спускались в лощину. "Сдается, у Молитора тысячи три войска, и он намерен отрезать наши войска с юга. Пожалуй, нынче осада Дубровника нам будет не под силу и потери станут бессмысленными. К вечеру Мармон будет у наших позиций, однако надобно его провести". Сенявин подозвал адъютанта.
- Поспешите к Вяземскому и передайте ему: войскам отходить для посадки на суда в Кроче, и пусть направит небольшой отряд для ложного маневра. Все это изложено в записке. - Адмирал передал адъютанту конверт.
Приказание Сенявина генерал встретил недовольно. Войска строились для марша по дороге в Цавтату и дальше берегом в Которо. В это время подбежал, весь мокрый от пота егерь, посланный Бабичевым.
- Ваше превосходительство, - едва переводя дыхание, выпалил он, передавая пакет, - француза видимо-невидимо. Прет без удержу. Капитан Бабичев наказали передать, что не управится.
Вяземский с досадой прочитал записку Бабичева. Тот сообщал, что французы его теснят, видимо, их не сдержать, и он начинает отходить к Цавтате. "Стало быть, Сенявин прав, - размышлял Вяземский, - иного пути, кроме как морем, у нас нет. Только каким образом все это обернется? Только бы еще не ударил Лористон…"
Собрав офицеров, он наметил маршрут отхода и прикрытие.
- Двигаться только лощинами, скрытно, - объявил он в конце. - Кивера всем снять, дабы неприятель нас не обнаружил.
Неподалеку, на площадке, раздавались громкие крики - матросы и егеря на канатах тянули к пропасти пушки, которые не успели заклепать. Генерал подозвал майора Велисарова:
- Берите батальон егерей, роту мушкетеров и демонстративно маршируйте по дороге в Цавтату. Ваша цель навести Молитора на ложный след - пусть думает, что мы отходим вдоль берега.
Эвакуация, как и задумал Сенявин, прошла успешно. Молитор, следивший за отрядом Велисарова, ожидал русских на прибрежной дороге, ведущей в Которо.
Трехтысячный отряд русских войск без единого выстрела подошел в сумерках к берегу. Сразу же гребные суда начали перевозить их на корабли. И лишь тогда Молитор, а за ним и Лористон из Дубровника бросились к месту посадки. Но было уже поздно. Огонь из фальконетов со шлюпок, меткие залпы и штыковая атака отряда прикрытия отогнали французов от берега. Когда уже в темноте последняя шлюпка подошла к "Уриилу", Сенявин при свете кормового фонаря взглянул на часы и сказал Вяземскому:
- Всего лишь полтора часа с четвертью заняла вся амбаркация. Превосходно, Василий Васильевич. К тому же при этом мы не потеряли ни одного человека.
Утром, когда подсчитали, оказалось, что из всех войск лишь десять человек пропало без вести, а один солдат был ранен.
Летом в будний день, как нынче во вторник, которский рынок привлекал много торговых людей из разных мест и обычно мало чем отличался от воскресного. Сплошь заполненные торговые ряды уставлены венецианскими изделиями из узорчатой парчи, чеканной посудой, местными гончарными и стеклянными изделиями, товарами из Сицилии, Сардинии и далекого Константинополя. Правда, в такие дни бывало меньше покупателей, но сегодня сотни возбужденных которцев заполнили рынок с раннего утра. Тут и там возникали жаркие дискуссии, горячо обсуждали внезапную новость, невесть как проникшую в город:
- Которо будет отдан французам!
К полудню тысячная толпа направилась в город, на площадь перед собором. Отовсюду неслись возмущенные голоса:
- Не хотим Бонапарта! Беритесь за оружие! Лучше смерть, чем позор! - кричали со всех сторон.
- Русские! Только русские братья могут спасти нас! - все громче раздавалось на площади.
Едва "Селафаил" стал на якорь у крепости Кастель-нуова, чтобы прикрыть вход в Которскую бухту, как подошли лодки с депутациями от жителей Которо. Тридцать депутатов города и окрестных общин пожаловали к Сенявину. Адмирал пригласил всех в кают-компанию. Войдя, они продолжали стоять и затем поклонились адмиралу. Вперед выступил седобородый, видимо, самый пожилой и уважаемый которец.
- Наш препочетный начальник и покровитель, - начал он торжественно, - услышав, что государю угодно отдать нас французам, мы, предав все огню, согласились оставить отечество и следовать повсюду за твоим флотом. Пусть одна пустыня, покрытая пеплом, насытит жадность Бонапарта, пусть он узнает, что храброму славянину легче скитаться по свету, нежели быть его рабом. - Старец вздохнул, переводя от волнения дыхание, и все согласно закивали.
Сенявин слушал без переводчика. За многие месяцы этой кампании он довольно сносно выучился говорить и понимать не только по-здешнему, по-которски, но и по-итальянски. Невольно волнение жителей передалось и ему. А старец продолжал:
- Мы решили с оружием в руках защищать свою независимость и готовы все до единого положить головы свои за отечество. - Он на минуту передохнул. - Защищая его, не пожалеем крови своей, пусть могильные кресты напоминают потомству нашему, что мы славную смерть предпочли постыдному рабству и не хотели другого подданства, кроме российского. - Старик закончил, свернул свиток и с поклоном вручил его адмиралу.
Сенявин обнял его и, поблагодарив всех легким поклоном, сказал:
- Достопочтенные граждане, передайте которцам слово русского адмирала - мы не собираемся покидать вас в тяжкую годину.
Все радостно загудели, а Сенявин подумал: "Сколь велика ноша на плечах моих, сие одному Богу известно, но этих людей я не покину в беде". Проводив жителей, он, не откладывая, написал царю:
"Жители Боко-ди-Которо, будучи извещены о решении вашего императорского величества отдать их провинцию, присылали ко мне сего дня депутатов с просьбами и протестами их. Депутаты сии, заливаясь слезами и рыдая, еще изустно меня просили быть заступником их перед вами, всемилостивейший государь. Дерзаю и я о всемилостивейшем покровительствовании вернейшей сей провинции…"
Реляция в тот же день ушла в Петербург и где-то на полпути разминулась с курьером, доставившим наконец-то желанный ответ из столицы. Сенявин оказался прав, и Александр одобрил его действия:
"Во уважение я побуждаюсь отменить мое повеление о возвращении вашем со вверенными управлению вашему судами к Черноморским портам, - именной рескрипт подтверждал его правоту. - Поручаю вам употребить достаточную часть вверенных вам сил наших, как морских, так и сухопутных, на удержание Боко-ди-Которо и на воспрепятствование французам овладеть сим постом".
Однако дальше рескрипт толковал о том, что вот-де австрийцы наседают, просят отдать Которо французам, а они наши союзники. Ежели, мол, обстоятельства переменятся, то об этом сообщит граф Разумовский, и надобно с этим сообразовывать свои действия.
Рескрипт оказался длинным и мудреным, но, дочитав до конца, Сенявин сделал свой вывод: "Государь меня хвалит, и я все-таки поступил правильно. Посему и впредь места эти должно удерживать".
Между тем на места эти все пристальней с неудовольствием посматривал Наполеон. Вспоминал неудачу в Египте, потерю Корфу и других островов, а нынче русские оседлали материк… Он твердо стоит уже на берегах Вислы, три четверти Европы у его ног, надменная Британия заигрывает с ним, император Александр ведет переговоры, а где-то рядом, под боком, довольно давно назойливо зудит которская заноза.
И на берега Которской бухты начали один за другим являться сановные посланцы и курьеры европейских дворов, стремясь поглотить без остатка добытое дорогой ценой. Первыми к русскому адмиралу прибыли австрийские войска.
- В знак дружбы к нашему императору ваш император Александр повелел сдать нам Которо, - напыщенно начали разговор гости.
"Это походит на игру в лапту - кто быстрей добежит: они или французы. Однако выглядит забавно", - слушая эмиссаров, думал Сенявин.
- Но, право, господа, пока французы в Дубровнике, я никак не могу покинуть Которо. Вот если Лористон уйдет из Далмации, тогда другой разговор, - Сенявин нарочно тянул время. Вчера он получил секретную депешу от Разумовского. Тот сообщал, что покидать Которо нельзя до особых предписаний. Раньше он-де вынужденно предлагал официально обратное, чтобы оправдаться перед австрийцами.
Тем временем граф Лепин отправился уговаривать Лористона уйти из Дубровника, но тот наотрез отказался.
Возвратившись, Лепин умолял теперь Сенявина:
- Наполеон грозит занять Триест и Фиуму, если вы не покинете Которо. Наш император готов обезопасить вас от французов и прислать сюда войска.
- Видите ли, граф, такое действо, быть может, и возможно, однако мне необходимо указание моего императора, - отпарировал Сенявин и подумал: "Бонапарт себе на уме, а у меня свои соображения, наиглавнейшее - получить выигрыш времени. Курьер скачет в Петербург полтора месяца да столько же обратно. Там, глядишь, все обернется по-иному".
Несколько успокоился и Лепин и начал сноситься с австрийским императором, а в Которо произошли новые события.
В бухте на быстрой требаке под белым флагом появился курьер из Парижа, французский капитан Тахтерман. Он привез письмо от статского советника Убри. Французы спешили.
"Честь имею сообщить вам, - писал Убри, - согласно полномочиям, данным мне его величеством императором, нашим августейшим государем, я сегодня подписал окончательный мирный договор между Россией и Францией. Должно отдать Наполеону Боко-ди-Которо, Рагузу, Черногорию, Далмацию".
Сенявин нахмурился: "Час от часу не легче".
"Тем более, - продолжал Убри, - приглашаю ваше превосходительство поспешить с этими мерами, задержка с вашей стороны может нарушить спокойствие различных государств Европы".
Сенявин пристально посмотрел на курьера. Тот нетерпеливо ерзал в кресле. "Однако и мы не лыком шиты", - усмехнулся Сенявин.
- Позвольте ваши полномочия от статского советника Убри.
Капитан вмиг преобразился, спесь слетела с него, и он растерянно заморгал:
- Но я не имею таких бумаг…
- В таком случае, - Сенявин был невозмутим, - для меня недействительны ваши известия, равно как и это письмо. Честь имею. - Адмирал встал. - Вы, кажется, спешите в Анкону?
Французский офицер вышел, Сенявин вызвал Рожнова:
- Петр Михайлович, срочно пошлите шлюпку к Сытину и передайте, пускай немедля вступает под паруса и следует на видимости за требакой. Надо проследить, куда направится сей парижский курьер…
Вслед за французом появились австрийские эмиссары. Они пронюхали, что в Париже подписано соглашение, и торжествовали, но Сенявин остудил им пыл:
- Сие оказался заштатный гонец, без доверенности и полномочий русского посла. К тому же вместо Анконы, как он говаривал, коим-то образом направился в Рагузу к Миолету.
Расстроенные австрийцы удалились, а на следующий день прислали официальную ноту.
Читая ее, Сенявин рассвирепел: графы грозили, что имеют повеление силой взять Которо. Он вызвал адъютанта:
- Передайте на "Азию" - командиру явиться ко мне.
Прибывшему Белли он сказал:
- Установите надзор за всеми австрийскими судами, считая их неприятельскими. Ежели попытаются произвести высадку на берег, воспрепятствуйте пушками.
А Париж не давал опомниться, с разных сторон настырно теребил Сенявина. На эскадру один за другим прибыли курьеры. Из Парижа от Убри - русский штабс-капитан Магденко, второй из Рима, от принца Богарне, пасынка Наполеона, вице-короля Италии. Магденко привез точно такой документ, какой имел Тахтерман. Когда адмирал прочитал его, Магденко сообщил:
- Статский советник изустно просил ваше превосходительство поспешить со сдачей Которо.
Сенявину было не привыкать:
- Ступайте отдохните, капитан, а советнику передайте, что договор сей силы не имеет до утверждения его государем.
Не успел Магденко сойти с корабля, как адъютант доложил:
- Бриг под французским и белым флагом входит на рейд.
Спустя час в каюту вошел посланец из Рима с письмом от Богарне.