…Все началось превосходно недели две назад. Английская эскадра из семи линейных кораблей, четырех фрегатов, бомбардирских и других судов без помех миновала Дарданеллы, разгромила небольшой турецкий заслон кораблей у Принцевых островов и через два дня появилась в двух милях у Константинополя. Столица султана была перед английским адмиралом. Но… Вначале сникли паруса, наступил полный штиль, и пришлось стать на якоря. На борту поселился бывший посол его величества при дворе султана сэр Эрбатнот со свитой посольства.
- Я не советую вам, адмирал, - проговорил Эрбатнот, едва ступив на палубу, - ввязываться в серьезную стычку с султаном. Иначе здесь можно надолго застрять, а потом, все это пойдет на пользу русским. Их армия Михельсона вышла к берегам Дуная. Думаю, вполне достаточно постращать Селима и его Диван.
Дукворт и сам не был склонен подставлять под удар свои корабли. Для острастки он направил султану грозную ноту. Во-первых, он потребовал решительного разрыва отношений Порты с Францией, затем - сдать англичанам турецкий флот, все арсеналы и передать во владение Англии проливы. На второй день рейс-эфенди ответил, что султан с благоговением изучает послание Дукворта.
Прошел день-другой, а султан молчал. Зато на берегу, особенно ночью, чувствовалось необычное оживление.
Генерал Себастиани, посол Наполеона в Стамбуле, едва завидев эскадру, вызвал всех французских советников и инженеров: "Срочно расставить по берегам Дарданелл двести пушек. Возвести батареи в бухте Золотой Рог, подвезти боеприпасы". Султану Селиму дал совет: "Ваше величество, делайте вид, что вы готовы уступить. Нам нужно десять дней. Вызовите эскадру с Черного моря". И султан ровно десять дней ублажал Дукворта посулами. На десятый день Дукворту объявили волю султана - он не принимает ни одного условия английского адмирала.
Дукворт не стал испытывать судьбу и, не сделав ни одного выстрела по Константинополю, ночью снялся с якоря и повернул обратно. Но за ним зорко следили с берега, и, опережая эскадру, гонцы поскакали к Дарданеллам сообщить: англичане двинулись в путь…
Когда измотанная эскадра Дукворта выбралась из Дарданелл, выяснилось, что двести человек потеряли убитыми, а четыреста матросов были ранены. Часть кораблей потеряла мачты и реи, пострадали и паруса. Французские инженеры установили пушки, стрелявшие мраморными ядрами больших размеров. В конце концов при выходе из проливов сгорел подожженный бриг "Аякс". Эскадра укрылась на рейде острова Тенедос. Здесь и застал ее Сенявин на следующее утро. Он был на головном линейном корабле "Твердый".
- Английская эскадра на рейде у Тенедоса, - доложил командир "Твердого" капитан первого ранга Малеев.
"Странно, - размышлял адмирал, рассматривая английскую эскадру в подзорную трубу, - почти половина кораблей потрепана так, будто только вчера приняла жестокое сражение".
Все прояснилось при встрече с Дуквортом.
- Нам весьма не повезло, все время в Дарданеллах дул противный ветер, мы едва выбрались из этого пекла, - словно оправдываясь, рассказывал Дукворт. - И потом, эти коварные и льстивые азиаты. Они вначале прикинулись ягнятами, а потом обнажили зубы шакала. - Несколько поостыв, Дукворт многозначительно заключил: - Думаю, если британский флот не смог победить в этом предприятии, мало надежды здесь на успех любому другому флоту.
Сенявин сердечно посочувствовал ему, однако так и не услышав, почему англичане не дождались его эскадры, заметил:
- Если бы наши две эскадры объединились, турки заговорили бы по-другому.
Дукворт несколько смешался:
- Может быть, сэр, но ваша эскадра здесь долго не появлялась.
- Я снялся с якоря через два дня после получения указания и спешил сюда, нигде не задерживаясь, - пояснил Дмитрий Николаевич.
Дукворт развел руками:
- Да, я сожалею, но теперь уже поздно говорить об этом.
Сенявин был иного мнения и возразил:
- Я предлагаю все же объединить наши эскадры, прорваться через Дарданеллы и заставить капитулировать Константинополь.
- Я не намерен более рисковать эскадрой. Мои корабли нужно привести в порядок.
- Мы вам поможем в этом, - воодушевился Сенявин, - я велю прислать своих лучших мастеров и материалы.
- Нет, нет, - поморщился Дукворт. - Это исключено, мои корабли теперь при всех обстоятельствах не появятся в Дарданеллах.
Огорченный Сенявин откланялся. "Война только началась, а союзники и не помышляют соединить усилия против неприятеля, - думал он, возвращаясь на корабль. - Попытаюсь завтра еще раз убедить Дукворта. Иначе к Константинополю в одиночку не резон пробиваться". Но и назавтра Дукворт всячески отклонял просьбы о совместных действиях против Константинополя. Тогда Сенявин предложил начать совместную блокаду Дарданелл и захватить крепость на острове Тенедос. Дукворт вроде согласился и обещал подумать. Через два дня приехал английский офицер, привез письмо. Сенявин сначала обрадовался, но, прочитав письмо, недоуменно посмотрел на офицера:
- Из письма следует, что вы завтра вовсе отправляетесь на Мальту? Почему так, вдруг?
- Да, сэр, - ответил офицер, - адмирал принял такое решение, на Мальте мы сможем быстрее исправить корабли.
"Странно, - подумал Сенявин, - ведь половина кораблей у англичан целехонька, для чего же эскадре идти в Средиземное море? И почему об этом ничего не сказал сам Дукворт при встрече?"
Словно предупреждая вопрос русского адмирала, офицер продолжал:
- Видите ли, сэр, французские эскадры в Тулоне и Картахене готовятся к выходу и могут внезапно появиться в Адриатике или Архипелаге…
Сенявин взял письмо.
- Но ваш адмирал сообщает, что имеет намерение отправиться в Александрию.
Офицер или не знал об этом, или знал, но намеренно умалчивал. Словно спохватившись, он ответил:
- Да, сэр, я упустил из виду, адмирал Дукворт просил еще передать, что он намерен обезопасить ваши действия крейсированием в южной части Эгейского моря.
Слушая объяснения посланца Дукворта, Сенявин поневоле продолжал размышлять. "Как все-таки переменчивы англичане в суждениях, когда что-либо не идет в их пользу. Вначале отвергали план совместного форсирования проливов и штурма Константинополя, хотя сами же это и предлагали через дипломатов. Еще вчера с Дуквортом договаривались о совместной блокаде Тенедоса, а нынче все круто переменилось. Не иначе англичане замышляют что-то в Египте, а потому решили обезопасить себя с моей помощью у Дарданелл".
Для окончательного утверждения в своем мнении он спросил:
- Как я понял из письма, решение вашего адмирала окончательное, и он отказывается помочь нам кораблями в блокаде Дарданелл?
- Да, сэр, видимо, так, - бесстрастно ответил офицер.
"Вот так союзники", - огорченно покачал головой Сенявин, и ему вдруг пришли на память прежние кампании с Ушаковым. Когда офицер уехал, вспомнился и вчерашний разговор с Дуквортом.
"Если британский флот не смог форсировать Дарданеллы, - горделиво произнес англичанин, - вряд ли кто другой сделает это".
Не дожидаясь ухода англичан, адмирал собрал на "Твердом" военный совет. Рассказал подробно о переговорах с Дуквортом. Все, конечно, возмутились.
- Уход британской эскадры нарушает наши планы - дерзко атаковать неприятеля в Дарданеллах, - докладывал Сенявин совету. - К тому же турки нынче укрепились сильно в проливах. Потому, полагаю, пробиваться к Константинополю неразумно.
По давней традиции, еще с петровских времен, первым на военном совете слушали младшего по званию офицера. В этот раз им оказался недавно назначенный командиром брига "Гектор" Владимир Броневский. Раньше он служил на "Венус", и его командир, капитан-лейтенант Развозов, добился назначения Броневского как отменного офицера командиром корабля.
- Командир брига "Гектор"! - вызвал флагман.
Броневский быстро встал и, чуть зардевшись, ответил:
- Так!
Вслед за ним один за другим поднимались командиры "Венус", "Елены", "Ретвизана", "Ярослава", "Уриила", "Селафаила", "Мощного", "Скорого", "Рафаила", "Твердого", "Сильного": капитан-лейтенант Развозов, капитаны второго ранга Михаил Быченский, Ртищев, Митьков, капитаны первого ранга Иван Быченский, Кровье, Шельтинг, Лукин, Малеев, капитан-командор Игнатьев. Ответ у всех был одинаков:
- Так!
Последним встал младший флагман Грейг:
- Полагаю, так. Идти в Константинополь неразумно!
Сенявин развернул на столе карту.
- Дабы исполнить высочайшую волю, установим глубокую блокаду Дарданелл. Затянем петлю на Константинополе у проливов. Поневоле султан выгонит Саида-Али нам навстречу, а нам того только и надо, чтобы с ним сразиться.
Командиры одобрительно зашумели. Сенявин с гордостью всматривался в лица боевых товарищей, ставших близкими по духу и делу, преданных, понимающих его с полуслова. Адмирал сделал паузу и закончил:
- Блокаду начнем не откладывая, завтра с рассветом. Диспозицию получите у адъютанта. - Грейгу он поставил особую задачу: - Вам, Алексей Самуилович, завтра на рассвете идти с тремя кораблями к Тенедосу. Сделать разведку. Предложите капитуляцию коменданту крепости и дайте мне знать. А сейчас, господа, - Дмитрий Николаевич радушно улыбнулся, - прошу к столу отобедать по случаю начала турецкой кампании.
Первые же дни блокады проливов принесли успех. Тянувшиеся один за другим купеческие суда легко перехватывались дозорными кораблями, и через два дня поток их почти прекратился. Грейг донес, что комендант крепости отказался капитулировать. В крепости около двух тысяч гарнизона, нужна помощь. И она появилась спустя сутки у Тенедоса.
Оставив два корабля блокировать Дарданеллы, Сенявин с эскадрой подошел к острову.
На десятки километров протянулся он с востока на запад. С анатолийского берега в хорошую погоду ясно просматривались устилающие сплошь равнинную поверхность острова виноградники, чередующиеся с зелеными кущами роз. В северной части виднелись три горы, у подножия которых вдоль уреза воды высились крепостные стены. Немного поодаль от крепости, охраняя подступы к ней, в долине поднимались укрепления второй, небольшой крепостцы. Вдоль крепостных стен тянулись рвы и валы редута. Внизу у гор приютились небольшие поселения коренных островитян-греков. На острове была пресная вода.
На днях к Сенявину пришли с Корфу для усиления корабли "Уриил" и "Елена". По пути они встретили три корабля эскадры Дукворта, направлявшиеся на Мальту. По словам английских капитанов, эскадра Дукворта ушла в Александрию для обеспечения высадки большого десанта в Египет…
Корабли отдали якоря против крепостных стен, но за пределами досягаемости пушек. Прежде всего Сенявин послал в крепость парламентера.
- Скажите коменданту - мне надобно пристанище, вода и продовольствие. Ежели он не будет препятствовать в снабжении, мы его трогать не будем.
Через два часа шлюпка вернулась.
- Ага передал, что султан отрубит ему голову за это, а потому будет отбиваться "до самого нельзя".
Сенявин усмехнулся.
- Поглядим, сколь долго тебя хватит. Чай, Тенедос не Мавра и не Корфу.
Всю ночь на крепостных стенах тревожно метался пламень факелов. Ага выслал на побережье заставы и пикеты. "Но где русские высадятся? - мучительно размышлял он. - На севере или на юге? Что задумал их хитрый адмирал-паша?" Беспокойство аги росло еще и потому, что прежде схватываться с русскими ему не приходилось.
Едва рассвело, на крепость обрушился шквал корабельного огня - к крепости подошел большой русский корабль. Ага приказал отогнать корабль. Заговорили восемьдесят крепостных пушек.
Скоро прибежали гонцы с дальних пикетов. Первые сообщили: "Русские корабли подошли к берегу южнее крепости". Вторые передали: "Русские корабли у северного берега". Ага пришел в замешательство.
…Высадка началась в точно назначенное флагманом время. Южнее крепости высадились два батальона солдат, две роты моряков, отряд албанских стрелков и выгрузили полевые пушки.
Двумя колоннами, через горы и вдоль побережья, сбивая пикеты, двинулись они к крепости. Удары рассредоточенных колонн были стремительны. Около полудня Сенявин появился на позициях атакующего батальона полковника Подейского. Выслушав полковника, он неторопливо осмотрел окрестности.
- Разумею, надобно овладеть господствующей высотою. - Сенявин указал на гору перед крепостью.
Подейский послал ординарцев в роты. Через полтора часа турки покатились с горы, а русские с развернутыми знаменами, стройным фронтом, с громким "ура!" гнали их, открыв беглый огонь.
У форштадта - подкрепостного укрепления - турки остановились и, беспрерывно отстреливаясь, несколько раз яростно контратаковали. Накопив силы, сенявинцы штыковой атакой с двух направлений выбили неприятеля. Остатки их бежали в крепость. Из-за крепостных стен кое-где валил дым, вырывались языки пламени. Начались пожары. К вечеру перестрелка постепенно затихла.
Подейский доложил потери:
- Четыре убитых, ранено восемьдесят с лишком.
С "Рафаила" сообщили - двадцать бортовых пробоин, две ниже ватерлинии. По распоряжению Сенявина соорудили две батареи для обстрела крепости, но огонь не открывали. "Потери малые, у турок они намного больше, - раздумывал Сенявин, - участь крепости решена, смысла нет продолжать кровопролитие". Ему доложили, что в крепости сотни женщин и детей. Он подозвал адъютанта.
- Составьте коменданту капитуляцию. Укажите - крепость со всем оружием и припасами сдается полностью. Взамен обещаю всем жизнь, военным - личное оружие. Под честное слово не воевать с нами впредь - всех направляю на анатолийский берег.
На рассвете пленный турок передал капитуляцию коменданту.
- Ага просит на раздумье сутки, - доложил посланный. - В крепости сгорело немало построек, видимо, будут сдаваться.
Адмирал не мог терять много времени и сказал Подейскому:
- Федор Федорович, помогите аге побыстрей размышлять, прикажите перекрыть водопровод в крепости.
На следующее утро над крепостными стенами нехотя поднимались белые флаги. По обе стороны от ворот выстроились вооруженные ружьями стрелки и матросы.
Пушки на батареях и кораблях были заряжены, фитили курились.
Первым из крепости уныло вышел ага. Он поклонился Сенявину и, не глядя в глаза, протянул саблю. Сенявин взял ее и тут же возвратил. Цепочкой, один за другим, опустив головы, покидали крепость янычары. Они складывали перед строем флаги, бунчуки, мушкеты, ятаганы. Под руки и на носилках выводили и выносили раненых.
- Тысяча двести, - доложил Подейский, когда вышел последний солдат. Следом за солдатами, с головой закутавшись в паранджу, робко потянулись женщины. Некоторые из них вели за руку детишек. Вместе с детьми их оказалось больше четырехсот. Как и было условлено, всех пленных и женщин погрузили на суда и в тот же день перевезли на материк. Адмирал предложил уехать и жителям греческих селений, расположенных на острове, но те наотрез отказались.
Владение Тенедосом сделало сенявинскую эскадру полновластным хозяином в Эгейском море. И это вскоре ощутили в Константинополе. В городе началось недовольство, не хватало продовольствия. Султан Селим торопил капудан-пашу: "У нас двадцать три линейных корабля, двадцать фрегатов, шестьдесят корветов и других судов. Сколько можно прятаться от гяуров?" Саид-Али хорошо знал свой флот и гордился им: отменные корабли, храбрые матросы. "Но русские могут атаковать Константинополь из Босфора, он совсем рядом", - оправдывался он перед султаном.
Да, Черноморский флот мог атаковать. Но был не способен на это его командующий де Траверсе. Прежде, всю службу на Балтике, шаркал он по паркету петербургских особняков. Пять лет назад, вдруг, царь назначил его командовать флотом. Полтора года назад, одновременно с Сенявиным, получил он предписание - подготовить флот и десант на берега Босфора. Но вместо помощи Сенявину ловко отписывался в Петербург - нет того, нет другого, и все сходило ему с рук.
Траверсе всеми способами оттягивал и под любым предлогом уклонялся от встречи с турками. Французский эмигрант, без роду без племени, пользовался, однако, особым расположением и благосклонностью императора. Имея под рукой и корабли и верфи, базы и всякие ресурсы, маркиз за всю кампанию ни разу не приблизился к берегам противника.
И Сенявину, отрезанному от своих баз, предстояло самостоятельно, один на один, вступить в схватку с опытным и сильным противником.
Прежде чем отправиться на штурм крепости Тенедос, Сенявин вызвал командиров "Селафаила" и "Скорого" - Рожнова и Шельтинга.
- Вам начинать блокаду проливов. Крейсировать у входа в Дарданеллы у острова Мавра. - Он подвел их к карте. - Наблюдать так, чтобы ни одно судно не проскочило в проливы или оттуда в Архипелаг без осмотра.
Командиры ловили каждое слово адмирала. За многие месяцы они убедились, что он никогда не мелочится, распоряжается только всегда по главным, определяющим направлениям службы, оставляя простор для действий подчиненным.
- Старайтесь быть всегда под парусами, избегать дрейфа или якорной стоянки, тогда легко неприятеля настигнете…
Не прошло и двух недель, как турки забеспокоились. Без продовольствия и боевых припасов долго не протянешь. Попытались направлять лодки на материк через Саросский залив, но и там перехватывали их сенявинские дозоры.
Шли недели. В Константинополе роптали уже не только на базарах и в кофейнях. В серале то и дело министры двора искоса поглядывали на адмиралов и презрительно шептались у них за спинами.
Начали роптать янычары…
Султан Селим понимал, что, не будь базы на Тенедосе, сенявинской эскадре пришлось бы туго…
- Начни с Тенедоса, - торопил Селим капудан-пашу, - изгнав оттуда неверных, мы лишим их опоры в Архипелаге, и они уберутся сами, подобру-поздорову.
На анатолийский берег неподалеку от Тенедоса потянулись отряды янычар. Темными ночами вдоль берега туда проскальзывали юркие турецкие каюки.
Обладание островом дало Сенявину не только базу. Большинство коренного населения острова составляли греки.
"Начальники островов Идро, Специи и других ближайших с восторгом и редкою готовностью предложили свои услуги. По взятии Тенедоса, со всех прочих островов, независимые Майноты, Сулиоты, а потом жители Морей и древней Аттики предложили собрать корпус войск, словом, вся Греция воспрянула и готова была при помощи нашей освободиться от ига неволи: но Адмирал, действуя осторожно, отклонил сие усердие до времени", - приметил мичман Броневский. Сенявин действовал мудро, он смотрел в будущее - грекам рано или поздно придется жить с турками, и нельзя допустить их жестокой, кровавой мести. Но Сенявин охотно принял помощь корсарских греческих судов и привлек их для крейсерства и блокады вдоль побережья не только Архипелага, но и в Средиземном море, вплоть до Венеции.
Победы русской эскадры отозвались эхом на далеком берегу Африки. Тунисцы, алжирцы, марокканцы спешили отказаться от союза с султанской Портой.
Успехи Сенявина стали опасными для турок и на сухопутном фронте. Тем временем в Константинополе забеспокоились не только подданные султана.