4
Святослав не считал это собрание снемом всей Руси, так как в Киев прибыли, кроме Рюрика, всего четыре князя: Ярослав Черниговский, Владимир Переяславский, Игорь Новгород-Северский да Всеволод Трубчевский. Однако по торжественности и пышности собрание ничем не уступало приёмам на всеобщих снемах. Гридницу Святослава украшали княжеские хоругви; одетые в праздничные наряды княжеские гусляры, дудочники да скоморохи ещё до начала снема веселили лучших киевских мужей-бояр, богатых купцов, дружинников музыкой, песнями да скоморошьими шутками-прибаутками.
Игорь с Ярославной и Славутой малость припоздали и вошли в гридницу, когда там уже стояли Святослав с Марией Васильковной, Рюрик с княгиней Анной Юрьевной и прибывшие князья.
Святослав широко раскинул руки, встряхнул седой гривой и пошёл навстречу гостю.
- Княже, брат мой! - И крепко обнял Игоря, потом Ярославну. - Как я рад, что вы с княгинюшкой вновь под моим кровом! Как я счастлив, что ты, не помня мелких обид, прибыл сюда, чтобы вместе думать о судьбе Русской земли!
Игорь переходил от одного к другому. Его с искренней приязнью обнимали Рюрик и Ярослав, а брат Всеволод сгрёб в медвежьи объятия и на радостях едва не раздавил.
И вот перед ним Владимир Глебович. Игорь глянул на его юное красивое лицо, посмотрел в светло-голубые глаза и… руки не подал. Только чуть слышно сквозь зубы процедил:
- Здрав будь, княже!
Владимир холодно кинул в ответ:
- Будь и ты здрав!
Святослав внимательно следил за выражением их лиц, за каждым словом. Заметив, что они не подали друг другу руки, но не расходятся, а стоят, нахохлившись, как петухи, поспешил к ним, чтобы не вспыхнула ссора. Он крепко взял их под руки, повёл к княжескому столу на возвышении.
- Дорогие мои сыновцы, - произнёс мягко, словно отец, что поучает малолетних детей, - есть время биться, но есть и время мириться. Что было, то сплыло, да быльём поросло! Подайте друг другу руки как братья, и пусть никогда тёмная тень раздора не падает на ваши сердца! От этого выиграет каждый из вас и вся Русь! Прошу вас!
Не глядя друг другу в глаза, молодые князья протянули руки, но пожатие их было едва заметным и никак не походило на примирение.
Святослав пригласил всех к столу. Чашники стали быстро наполнять чарки, кубки, роги, поставцы.
- Братья и дружина! - громко, на всю гридницу возгласил великий князь. - Тяжёлое и тревожное время настало для Русской земли. Зашевелилась Половецкая степь, поднялись кочевые племена и нападают на окраинные наши земли. Мы было приструнили Кобяка с его ханами и беями, но этого оказалось мало. Безбожный окаянный Кончак, которого на ханском снеме избрали великим ханом, задумал разорить всю Переяславскую землю и присоединить её к земле Половецкой…
Святослав умолк, подыскивая веские, нужные слова. А гридница как взорвалась, враз зашумела, по ней прокатился гром возмущения. Это важное известие всех поразило.
- Откуда узнал об этом, княже? - спросил его брат Ярослав. - Может, это выдумка?
Святослав покачал головой.
- Нет, не выдумка… Из Лубна прибыл гонец. Посадник Мотыга доносит: из степи прискакал молодой половец, он хорошо говорит по-нашему, его мать - родом с переяславщины, давно взятая половцами в полон. Он толково и подробно рассказал про ханский снем, про избрание Кончака верховным ханом, про то, что половцы задумали великий зимний поход против нас, и даже про то, что Кончак послал людей за Обезские горы, чтобы обзавестись там луками-самострелами, что стреляют "живым огнём". Чтобы устрашать и больше убивать наших воинов…
Все долго молчали. Каждый из присутствующих хорошо знал, какой смертельной опасностью для Руси были половцы. Не только в последние годы, а на протяжении последних ста лет, после того, как они могучей волной выплеснулись из-за Волги, придя из земель неведомых и таинственных. Они вытеснили родственных им печенегов, заполонили неоглядные степи между Волгой и Днепром, а со временем - и между Днепром и Дунаем.
Все, что сказал великий князь, никак не походило на досужую выдумку. Ведь не было ни единого года, который прошёл бы для Руси спокойно, чтобы та или иная половецкая орда не топтала русские земли. Теперь же, когда половцы объединились, нужно ожидать самого худшего.
- Что же нам делать? Зима вон какая длинная, а мы не знаем, когда именно нападёт Кончак, - начал вслух раздумывать Ярослав. - Не держать же в Поле целую зиму объединённое войско… Что нам посоветует великий князь?
Святослав выделялся среди других князей не только возрастом, седой головой, но и дородностью. Ни щупловатый брат Ярослав с его кустистыми бровями, маленькими глазками и спокойным, уравновешенным характером, ни порывистый чернявый Рюрик, ни Игорь и Владимир Переяславский, они оба были невысокого роста, не могли сравниться с величавым видом и силой великого князя. Один Всеволод, что сидел на краю стола, имел такую же громадную голову, крупные черты лица и могучие плечи, как старший почти втрое его двоюродный брат.
Все повернулись к Святославу. Что скажет, какое слово молвит великий князь?
Святослав откинул рукой назад тяжёлую гриву седых волос, отпил немного сыты из чаши и, помолчав с минуту, сказал:
- Мы с великим князем Рюриком уже крепко думали, что нам делать. Конечно, посылать на всю зиму в Поле войско неразумно. Да и кто выдержит такую зимовку?… А вот держать на Хороле, Пеле и Ворскле в зимовниках тайных разведчиков можно. Как только они заметят половцев, от виты до виты известие за один день дойдёт до нас - в Киев, Переяславль, в Чернигов… А мы, держа рать наготове, немедленно выступим и встретим противника где-то на Суле, а то и на Хороле… Согласны ли с этим? Дело ли я говорю?
Первым откликнулся Владимир Глебович:
- Я согласен.
- А ты, Ярослав? - повернулся к брату Святослав.
- Другого выбора у нас, похоже, нет, - уклончиво ответил тот.
- Так ты согласен выйти вместе со всеми нами в Поле? - переспросил Святослав.
- Согласен, - наклонил голову Ярослав, и никто не мог увидеть его глаз.
- А ты, Игорь?
- Северские князья пойдут! - твёрдо заявил Игорь. - Все пойдут - и я, и Всеволод, и Святослав Рыльский, и Владимир Путивльский…
Румяное лицо Святослава прояснилось.
- Вот и ладно! Восемь князей, значит, согласны идти в Поле. А тем временем, пока Кончак собирает силы, договоримся с другими князьями. Половцы объединяются для решительного боя с нами, и Русь не должна дремать! Все вместе грудью станем на защиту родной земли!
Последние слова великого князя потонули в громких восклицаниях:
- Не пустим поганых на Русь!
- Перегородим им дорогу нашими щитами!
- Смерть Кончаку и всем поганым, кто с ним пойдёт!
- Слава князьям!
- Хана Кобяка сюда! Хотим сейчас видеть поганина-кащея в колодках!
- Всех ханов привести! Пускай поглядят на русскую силу и славу, почувствуют своё бесчестье!
Эта мысль понравилась всем. Много голосов подхватили:
- Ханов сюда! Ханов сюда!
Святослав подал знак гридню Кузьмищу:
- Возьми сторожу, приведи Кобяка со всеми!
Ему и самому хотелось показать полонённых брату Ярославу и двоюродным братьям Игорю и Всеволоду, которые не принимали участия в победном походе.
Кузьмище поклонился:
- Мигом будут тута, княже!
Однако появились они не скоро. Гости успели выпить изрядно пива и сыты, съесть немало еды, прежде чем Кузьмище с молодыми гриднями ввёл Кобяка и ханов.
Полонённых поставили в проходе между столами неподалёку от князей. За время, проведённое в неволе, они похудели, жёлто-серые от природы их лица сильно побледнели. Кобяк тоже осунулся, острые скулы обтянуты кожей, узкие глаза со злобой косятся на князей и бояр.
Кузьмище положил ему на шею тяжёлую, как молот, руку - пригнул голову хана в низком поклоне.
- Кланяйся князьям, поганец! Ещё раз, и ещё!
Молодые гридни сделали то же самое с другими ханами.
Святослав махнул, чтобы отпустили. И обратился к Кобяку:
- Ну что, хан? Тяжко в полоне? Не нравится? Носом крутишь? А сколько нашего люда вы все держите у себя? А сколько загнали в сырую землю? Думал про это?
Кобяк встряхнул головой, как норовистый конь, отгоняя оводов.
- Придёт время, княже, и ты так же станешь передо мной и моими родовичами, как ныне я стою перед тобой, тогда и узнаешь, как быть в полоне!
Все возмущённо зашумели. Это была явная угроза. Но Святослав поднял руку.
- Почему же не жил с нами, как добрый сосед? Зачем разорял нашу землю? Почему снова собирался напасть на нас? Лёгкой наживы захотелось?
- Вы сами призывали меня сюда… Перед тобою, княже, сидит князь Игорь и не даст соврать. Это ведь он, по твоей просьбе, позвал меня и Кончака вместе воевать Рюрика! Разве не так?
Игоря передёрнуло. Святослав насупился. Что было, то было. И совсем недавно, каких-то четыре-пять лет назад. Но зачем понадобилось хану напоминать об этом сейчас и здесь?
В глазах Рюрика и Владимира блеснули насмешливые огоньки. А киевские бояре, эти богатеи, независимые вельможи, которые по своему разумению приглашали князей на Киевский стол и нередко прогоняли их, открыто посмеивались.
- Прикуси язык, раб! А не то тотчас укорочу! - вспыхнул Игорь. - Не тебе вспоминать прошлое! Подумай лучше о дне завтрашнем - что он тебе принесёт. Мы дознались, что Кончак подбивает ханов на великую войну против нас. Так вот, если и вправду сунется на нашу землю, то первой полетит твоя башка с плеч!
- Благодарю, что сказал. Теперь буду знать, что меня ждёт. Но и ты берегись! И думай про день сегодняшний, - отрезал Кобяк, хищно проведя прищуренным глазом вдоль стола. - Никто не ведает, чей век короче. Кто тут может сказать, к кому первому придёт щербатая с косой? Может к тебе, Игорь? А может, к князю Святославу?…
Кобяк вдруг оттолкнул Кузьмищу, наклонился над столом, мигом схватил торчащий в копчёном окороке засапожный нож и, почти не целясь, с силой метнул его в Игоря.
Направленный твёрдой рукой прямо в грудь князю нож просвистел, как стрела, но Игорь успел отклониться. Нож пролетел над его плечом и по рукоять вонзился в живот молодого чашника, что стоял позади.
Чашник с криком упал. Возгласы возмущения всколыхнули гридницу.
Игорь побледнел. Всеволод и Владимир Переяславский пытались обнажить мечи, но в тесноте, сидя за столом, не могли этого сделать. А Кобяк, увидев, что промахнулся и ненавистный ему князь сидит живой и невредимый, кинулся к нему с растопыренными пальцами, чтобы вцепиться в горло.
Тут его и догнал тяжёлый меч Кузьмищи, в мгновение отделив голову хана от туловища. И упал Кобяк в гриднице Святослава - не в бою, а как подлый убийца.
За спиной Игоря корчился в предсмертных муках чашник великого князя. В гриднице стоял неимоверный шум и суматоха. Гости, вскакивая с мест, требовали немедленно казнить всех ханов и, собрав войско, не дожидаясь нападения Кончака, идти на него.
Святослав сидел бледный, растерянный. К нему на помощь пришёл Славута. Он наклонился к нему и прошептал:
- Княже, не поддавайся сейчас чувствам. Горячие головы вмиг порубают пленных, а это только на руку Кончаку, поможет объединить все половецкие племена. Да и поход ещё не ко времени. К нему нужно готовиться…
Совет был резонный и главное привёл великого князя в себя. Он встал, громко распорядился помочь раненому чашнику, немедленно вернуть в темницу ханов и вынести прочь мёртвого Кобяка.
Страсти и призывы к расправе над ханами, к началу похода на половцев постепенно стихли, улеглись. И хотя всё ещё оставались возбуждёнными происшедшим, стали замечать, что на столах ещё много нетронутой вкусной еды, что ещё не слышали песен Славуты и что наказанная дерзость половецкого хана - не настолько важная причина, чтобы прервать княжеский пир. Вспомнив всё это, принялись навёрстывать упущенное - пили, ели и постепенно вновь развеселились. Забыли и про Кобяка с ханами, и про поход, к которому так страстно только что призывали. Кто-то громко напомнил о Славуте. Другие поддержали:
- Славута, спой нам!..
- Спой, Славута! Просим тебя!
Славута не заставил долго себя уговаривать. Кинул руки на струны, прошёлся по ним несколько раз, дождался тишины. Даже в ушах от неё зазвенело. И сразу высокий голос его протяжно завёл:
O й ти, степ м i й, степ,
без к i нця, без меж!
O й чому ты, степ,
ковилом цв i теш?K овилом шумиш,
кров’ю червониш,
к i стю б i лою
у трав i дзвениш?Чом по тоб i, степ,
не жита цв i туть,
не жита цв i туть,
а полки i дуть?Чом на тоб i, степ,
нема ратая,
скаче лиш орда
розпроклятая?- Що в i д кров i я,
в i д солоних сл i з
галличчю покривсь,
ковилом пор i с…C теп, широкий степ,
м i й привольний край!..
Що на серц i - б i ль,
на душ i - печаль…
Это была новая песня Славуты, сложенная им после похода на Орель. Её простые слова, казалось жили в сердце каждого, кто ходил в поход. Привольный, как сама безграничная степь, напев, звучащие в нём глубокая тоска и печаль потрясли всех, словно громом поразили, вызвали из глаз не одного сурового воина жгучую слезу. И правда, какое грозное время, какая великая напасть вновь надвинулась на родную землю, на широкие праотцовские степи!
Помрачнел Святослав, вытирал глаза Рюрик, хмурились Игорь и Владимир, рыдал, не стыдясь, гридень Кузьмище, и слезы текли по его чёрной всклокоченной бороде…
- Славута, несравненный ты наш песнопевец! - Святослав поцеловал его в седую голову. - Благодарим тебя и низко тебе кланяемся!.. Ты выразил наши мысли и чувства!..
А гридница загудела, заревела, застонала сотнями голосов:
- Славу-ута-а!
5
По приезде в Новгород-Северский Игорь пригласил к себе княжича Владимира Галицкого. Заметно взволнованный и слегка бледный, тот торопливо вошёл в светлицу, обнял сестру, зятя и сразу, без лишних слов, спросил:
- Ну что? Отца видели? Как он? Что сказал?
Ярославна всхлипнула, её ровный красивый носик сморщился, шелковистые брови вздрогнули и грустно поднялись.
- Постарел… Похудел… Глаза стали тусклые, взгляд углублён в себя, словно смотрит не вперёд, а назад, на пройденную жизнь…
- Ну, это ясно - старость. А старость - не радость… Но не о том речь… Обо мне с ним говорили? - нетерпеливо спросил Владимир.
- Говорили, говорили! - ответил Игорь. - Сначала и слушать не хотел о замирении с тобой, а потом согласился на твоё возвращение, если дашь слово, что не будешь вступать в сговор с боярами и никогда не поднимешь руки ни на него, ни на брата Олега!
- Такого брата у меня нет! - вскипел Владимир. - Ишь, чего старый захотел! Признать братом сына любовницы! Никогда! Какой он княжич! Байстрюк!
Лицо Игоря посуровело.
- Да ты погоди, не горячись! Сначала выслушай!
- Ну? - чёртом глянул Владимир.
- Ты рассуждаешь не как зрелый муж, а как отрок… Тебя ждёт золотой Галицкий стол, под твою руку вскоре могут встать железные галицкие полки. А когда они идут, земля содрогается и воды расступаются!.. Князь Ярослав и вправду сильно постарел. Видимо те невзгоды, что пали тяжким грузом на его плечи, укоротят его век. А ты не хочешь этого понять. Дался тебе Олег! Про княжество думай, а не про него. Да и по правде сказать, брат он тебе по отцу, от этого никуда не денешься! Среди княжеских сынов байстрюков не бывает! Ведь в каждом из них - княжеская кровь!
- Не признаю я Настасьича братом! И никогда не признаю!
- Признаешь! - Игорь начал сердиться. - И об этом напишешь отцу! Потому что это единственная для тебя возможность сесть на Галицкий стол! Другого пути к нему нет!..
- А если не напишу?
Лицо Игоря окаменело, глаза мрачно блеснули. Он умел быть твёрдым и непреклонным, суровым.
- Если не напишешь, тогда придётся тебе уехать от нас, Владимир! Хотя, видит Бог, я этого не хочу, ибо считал тебя своим братом!
- Вот как! - Владимир ещё сильнее побледнел, по лицу пробежала гримаса боли. Он резко повернулся к Ярославне: - И ты, сестрица, так же думаешь, как твой ладо?
Ярославна непослушными губами еле слышно начала:
- Прости меня, братик, но и я так думаю. И всем сердцем прошу тебя - напиши отцу! Помирись с ним! Не долго уже ему стежку топтать по белу свету… Так пускай хоть напоследок найдёт покой… Напиши!.. Ради себя и всех нас!.. А ещё скажу: не верь боярам! Не верь! Это злокозненные змеи подколодные!
Она обняла брата и на груди у него горько заплакала.
Владимир осторожно отстранил её, посадил на лавку у стены. Сам сел рядом, охватил голову руками. Долго так сидел неподвижно, глядя невидящим взглядом в угол. Со стороны нельзя было понять, думает он о чём-то или нет, таким отрешённым от всего, даже бессмысленным казался его взгляд.
Ни Игорь, ни Ярославна ни единым словом не нарушали напряжённой тишины, давая княжичу возможность самому взвесить всё и найти выход из положения, в котором он оказался.
Наконец Владимир тяжело вздохнул и тихо произнёс:
- Ладно! Напишу такое письмо. Напишу… Пусть вам всем станет легко…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Сразу после рождества в Вербовку прибыл молодой князь Владимир Игоревич со свитой. Его сопровождали боярин Волк, старый опытный воевода, которому Игорь поручил опекать сына, путивльский сотский и волостной тиун с полусотней гридней. Все верхом, в дублёных кожухах, яловых сапогах на меху. Они неожиданно выехали из-за холма, спустились вниз, в безлюдное, занесённое снегом село и, не встретив ни единой живой души, остановились на выгоне, где когда-то, до нападения половцев, стояла деревянная церковка. Теперь здесь раскинулся пустырь.
- Трубите сбор! - приказал князь, немного удивлённый тем, что никто из обитателей хатенок и землянок не заметил появления отряда воинов.
Молодой гридень поднёс ко рту рог и затрубил из всех сил.
Громкий протяжный звук всколыхнул снежную тишину и эхом отозвался в бору за Сеймом. Сразу же из нескольких ближайших хат испуганно выглянули люди. Не половцы ли?
- Сюда идите! Сюда! - замахал руками тиун. - Не бойтесь! К вам прибыл князь Владимир Игоревич!
Люди боязливо подошли прямо по снегу и столпились перед всадниками.
Ждан в это время обедал с матерью и Любавой. Нехитрую хатенку он успел соорудить до холодов, и теперь им стало свободнее. Хватало времени и за конями присмотреть, и к соседу заглянуть, и спокойно вокруг миски с похлёбкой за столом посидеть. Любава окончательно выздоровела, расцвела, похорошела, и Ждан уже не скрываясь от матери (а раньше стеснялся), заглядывал девушке в глаза, любовался её красотою и с нетерпением считал дни до назначенного Любавой срока, когда сможет назвать её своей женой.