За несколько часов нужно было переписать надписи, ответить на вопросы на знание иероглифов, решить алгебраические и геометрические задачи, составить образец письма, прокомментировать отрывки из древних авторов. Несколько кандидатов не завершили испытание, другие проявили недостаточно внимания. Наконец, пришла очередь последнего испытания, загадок.
Над четвертой загадкой Рамзес задумался: как писец превращает смерть в жизнь? Он не думал, что книжник обладает такой властью! В голову не приходил ни один подходящий ответ. Если он не разгадает, то, учитывая мелкие ошибки, рискует выйти из состязания. Напрасно он напрягал мысли - решение ускользало.
Даже если он провалится, то не бросит Амени. Он отведет его в пустыню, к Сетау и его змеям; лучше уж он будет ежеминутно рисковать жизнью, чем влачить жалкое существование, подобное участи раба.
Вдруг с одной из пальм спустился бабуин и забежал на территорию двора; надзиратели не успели вмешаться. Он вскочил на плечи Рамзеса, который застыл на месте. Обезьяна что-то пробормотала юноше на ухо и исчезла так же, как и появилась.
В эти несколько мгновений Сын Фараона и священное животное бога Тота, творца иероглифов, составляли как бы одно существо: их мысли слились, и разум одного двигал рукой другого.
Рамзес прочел то, что написал. Скребок из песчаника, с помощью которого писец снимает тонкий слой уже использованного гипса и заменяет его другим, свежим, позволяет ему как бы перевести дощечку из смерти в жизнь, так что ею опять можно пользоваться, как новой.
Амени был так изнурен, что уже не мог поднимать корзину; его тело разламывалось, затылок и шея затекли и были, как камень. Даже если бы его избили, он не нашел бы в себе силы сдвинуться с места. Как жестока была к нему судьба! Читать, писать, чертить иероглифы, внимать словам мудрецов, переписывать тексты, созданные цивилизацией… Какое прекрасное будущее раньше рисовалось ему! Он попытался в последний раз сдвинуть корзину. Вдруг сильная рука сделала это за него.
- Рамзес!
- Как тебе это?
Сын Фараона показал другу прекрасную ручку для перьев из позолоченного дерева, оканчивающуюся искусно выточенной лилией с конической вершиной, которой было удобно отшлифовывать надпись.
- Это великолепно!
- Это будет принадлежать тебе, если ты прочтешь эту надпись.
- "Да хранит бабуин Тота царского писца". Она не представляет никакой трудности.
- Я, Рамзес, царский писец, беру тебя своим помощником, личным писцом.
ГЛАВА 9
Тростниковая хижина на краю пшеничного поля ночью пустовала, поэтому Красавица Изэт и Рамзес выбрали это место для своих свиданий. Их сторожил Дозор, готовый отогнать любого неожиданного гостя.
Чувства одного любовника немедленно отзывались в действиях другого; изобретательные, страстные, неистощимые, они дарили друг другу часы удовольствия, не произнося почти ни слова.
Этой ночью, в любовном изнеможении положив голову на грудь своего любовника, Красавица Изэт напевала.
- Почему ты остаешься со мной? - спросил Рамзес.
- Потому что ты стал царским писцом.
- Разве девушка твоего происхождения не должна искать лучшей партии?
- Делить существование с сыном Сети… О чем еще можно мечтать?
- Выйти замуж за будущего фараона.
Изэт скривилась.
- Я подумывала об этом… Но он мне не нравится: слишком толст, слишком неповоротлив, слишком хитер. Мне было бы неприятно, чтобы он ко мне прикасался, и я решила любить тебя.
- Решила?
- Каждое человеческое существо обладает силой любви, но одни позволяют себя увлечь, другие же увлекаются сами. Я никогда не стану игрушкой в руках мужчины, будь он даже царем. Я выбрала тебя, Рамзес, и ты выберешь меня, ведь мы одной породы.
Еще пылая от страстной ночи, проведенной в объятиях любимой, Рамзес пересекал сад своей канцелярии, когда со стороны строения, выходящего на клумбу ирисов, возник Амени и загородил ему дорогу.
- Мне нужно с тобой поговорить!
- Я хочу спать. Ты не мог бы подождать?
- Нет, нет, это слишком важно.
- Ну тогда дай мне сперва попить.
- Там готов для тебя царский завтрак: молоко, свежий хлеб, мед и финики. Но прежде царский писец Рамзес должен узнать, что он вместе с другими писцами приглашен на прием во дворец.
- Ты хочешь сказать… к моему отцу?
- Существует только один Сети.
- Приглашен, во дворец! Это еще одна из твоих сомнительных шуток?
- В мою обязанность входит сообщать тебе важные новости.
- Во дворец…!
Рамзес постоянно мечтал снова встретиться с отцом; в качестве царского писца, он, может, будет
иметь право хотя бы на короткую беседу. Что ему сказать? Взбунтоваться, потребовать объяснений, протестовать против его отношения, узнать чего отец хочет от него, спросить, какая судьба ему уготована… У него еще было время подумать.
- Есть еще вторая новость, менее радостная.
- Объяснись.
- Два из тех чернильных брусков, которые мне вчера доставили, очень плохого качества. Я всегда непременно пробую их перед тем, как использовать, и потом не жалею об этом.
- Это так серьезно?
- Да. Я собираюсь провести расследование от твоего имени. Царский писец не должен спокойно смотреть на подобные злоупотребления.
- Действуй, как сочтешь нужным, а теперь я хотел бы немного поспать.
Сари поздравил своего бывшего ученика: отныне Рамзесу больше не нужен наставник, который признал, что не принимал никакого участия в его подготовке к сложному конкурсу на должность царского писца. Однако, несмотря на это, успех ученика был отчасти приписан учителю. Сари назначили управляющим Капа, и это назначение гарантировало ему прекрасную карьеру.
- Признаюсь, ты удивил меня, но не обольщайся этим достижением. Оно позволило тебе исправить несправедливость и спасти Амени, разве тебе этого мало?
- Я не совсем понимаю.
- Я выполнил поручение, которое ты мне доверил: распознать твоих друзей и врагов. Среди друзей я вижу одного твоего помощника. Твой блестящий успех у многих вызвал зависть, НО' это не так важно. Главное для тебя - уехать из Мемфиса и обосноваться на юге.
- Это не мой ли брат тебя подослал?
Тень замешательства промелькнула на лице Сари.
- Не думай, что тут какие-то темные махинации… Не ходи во дворец. Этот прием тебя не касается.
- Я царский писец..
- Поверь мне: твое присутствие не является ни желаемым, ни желательным.
- А если я все же проявлю настойчивость?
- Ты останешься царским писцом… но без осей бых поручений. Не восставай против Шенара, иначе ты накличешь на себя беду.
Тысяча шестьсот мешков пшеницы и столько же отрубей были доставлены в царский дворец для приготовления нескольких тысяч пирогов и булочек самых разных форм. Для утоления жажды приготовили сладкое пиво и вино из оазисов. Благодаря расторопности царских стольников приглашенные на прием в честь царских писцов- смогут вкушать произведения пекарей, как только в ночном небе взойдет первая звезда.
Рамзес одним из первых оказался у больших ворот, которую день и ночь сторожила личная охрана Фараона. Хотя воины и узнали младшего сына Сети, они проверили его грамоту царского писца, прежде чем пропустить в огромный сад. Там росли сотни деревьев разных пород, старые акации окружали озеро, отражаясь в его воде. Тут и там были расставлены, столы с корзинами, полными хлебов, пирогов и фруктов, украшением служили изысканные высокие букеты на подставках. Виночерпии разливали вино и пиво в алебастровые кубки.
Сын Фараона не сводил глаз с главного здания, где находились залы для приемов. Его стены были покрыты керамической глазурованной плиткой. Переливаясь разными цветами, она радовала взоры посетителей. Рамзес, до того как поступить в Кап, как-то играл на ступени тронной залы. Старая нянька, кормившая его грудью до трех лет, строго отчитала его тогда. Он хорошо запомнил трон фараона на квадратном возвышении, который символизировал справедливость богини Маат. Идя сюда, Рамзес надеялся, что фараон примет писцов в самом здании, но ему пришлось смириться с очевидным: Сети ограничится тем, что появится в окне дворца, выходящем на большой двор, где соберутся гости, и произнесет короткую речь, чтобы в который раз напомнить им о широте их обязанностей и размере ответственности.
Как при этом поговорить с ним с глазу на глаз? Он знал, что фараон иногда выходит к своим подданным, чтобы лично поздравить наиболее выдающихся из них. А ведь Рамзес на конкурсе не допустил ни одной ошибки и один из всех разрешил загадку про дощечку писца. Поэтому он мысленно приготовился встретить отца и по возможности высказать, сколь тягостно для сына его молчание.
Если он должен покинуть Мемфис и ограничиться незначительной ролью писца в каком-нибудь захолустье, то он хочет получить приказ об этом из уст самого Фараона - и никого другого.
Царские писцы, члены их семей и множество придворных, никогда не пропускавших приемы такого рода, пили, ели и болтали о чем-то незначительном.
Рамзес пригубил крепкого вина, потом - крепкого пива. Допивая свой кубок, он заметил двух людей, сидящих на каменной скамье под укрытием навеса из листьев.
Это были его брат Шенар и Красавица Изэт.
Рамзес подошел широкими шагами.
- Не кажется ли тебе, милая, что пора бы уже сделать окончательный выбор?
Молодая женщина подскочила, Шенар же сохранил невозмутимость.
- Ты ведешь себя очень невежливо, любезный брат мой. Разве я не могу побеседовать с достойной дамой?
- А она, действительно, является таковой?
- Не будь груб.
С пылающими щеками Красавица Изэт убежала, оставив братьев лицом к лицу.
- Ты становишься невыносимым, Рамзес. Тебе здесь больше не место.
- Разве я не царский писец?
- Зря ты кичишься этим! Без моего согласия тебе не будет присуждена ни одна должность.
- Твой друг Сари меня об этом предупредил.
- Мой друг… Скорее, твой! Он попытался уберечь тебя от еще одного ложного шага.
- Не смей больше подходить к этой женщине.
- Ты осмеливаешься угрожать мне?
- Если я ничто в твоих глазах, то мне нечего терять.
Шенар разрядил накалявшуюся атмосферу: его голос сделался слащавым.
- Ты прав. Я согласен, что женщина должна быть верной. Давай дадим ей самой принять решение, ладно?
- Хорошо.
- А теперь иди повеселись, раз уж ты здесь.
- А когда Фараон возьмет слово?
- А… Ты не в курсе! Фараон сейчас находится на Севере. Он поручил мне поблагодарить царских писцов от его имени. Тебе за твой успех предусмотрено вознаграждение - участие в охоте в пустыне.
Шенар удалился.
Борясь с раздражением, Рамзес опустошил кубок вина. Так значит, он не увидит отца. Шенар опять все подстроил так, чтобы посильнее его унизить. Сын Фараона в этот раз пил больше, чем нужно, и не присоединялся к беседующим, чьи мелочные разговоры его раздражали.
В легком опьянении прохаживаясь по аллеям, он наткнулся на элегантно одетого писца.
- Рамзес! Как я рад снова тебя видеть!
- Аша… Ты все еще в Мемфисе?
- Послезавтра уезжаю на север; ты еще не знаешь великой новости? Троянская война подошла к решающему этапу. Варвары-греки завладели городом Приама, и поговаривают, что Ахилл убил Гектора. Вместе с опытными посланниками я должен буду подтвердить или опровергнуть эти факты. А ты… Возглавишь какую-нибудь крупную канцелярию?
- Не имею представления.
- Твой недавний успех вызвал похвалы и зависть.
- Я привыкну к этому.
- А ты не хочешь уехать за границу? А, прости! Я забыл о твоей скорой свадьбе. Я не смогу там присутствовать, но всем сердцем буду с тобой.
Тут какой-то посол подхватил его под руку и увлек в сторону: миссия будущего дипломата уже начиналась.
Рамзес почувствовал, как нездоровое опьянение охватывает его: он походил на корабль с разбитым рулем, на дом, стены которого шатаются. В ярости, он далеко отшвырнул кубок и поклялся себе, что больше никогда не опустится до такого состояния.
ГЛАВА 10
На рассвете охотники отправились в западную пустыню. Рамзес оставил своего пса на Амени, который хотел попытаться найти ключ к загадке бракованных чернильных брусков. Днем он собирался опросить всех ответственных за изготовление чернил, чтобы найти след, ведущий к виновнику.
Шенар с высоты своих носилок попрощался с отбывающими на охоту, в которой он не участвовал, и призвал богов быть милостивыми к храбрым людям, послав им богатую добычу.
На легкой повозке, где возничим был старый воин, Рамзес с радостью возвращался в пустыню. Ибисы, антилопы, рыси, леопарды, львы, пантеры, олени, страусы, газели, гиены, зайцы, лисы… - здесь беззаботно обитала разнообразная живность, и ей были страшны лишь нападения человека.
Распорядитель охоты все предусмотрел заранее: многие повозки были нагружены провизией и глиняными кувшинами со свежей прохладной водой, за повозками следовали хорошо натасканные собаки. Захватили даже палатки на случай, если преследование какого-нибудь зверя затянется до ночи. Охотники укладывали веревки, готовили новые луки и большое количество стрел.
- Что предпочитаешь, - спросил возничий у Рамзеса, - убивать или ловить?
- Ловить, - ответил Рамзес.
- Тогда возьми веревку, а я буду орудовать луком. Убивать необходимо, чтобы выжить, никому от этого не уйти. Я знаю, кто ты, сын Сети, но перед лицом опасности мы все равны.
- Это не так.
- Ты что, до такой степени веришь в свое превосходство?
- Напротив, в твое, ведь у тебя больше опыта, для меня же это первая охота.
Старый возничий пожал плечами.
- Ладно, довольно разговоров. Следи за местностью и предупреди меня, если увидишь дичь.
Ни перепуганная лисица, ни тушканчик не задержали внимание возничего, который оставил, их на добычу другим. Плотная группа охотников вскоре рассеялась.
Сын Фараона заметил стадо газелей.
- Великолепно! - воскликнул его напарник, - бросаясь в погоню.
Три газели, старые, или больные, отделились от остальных и углубились в русло высохшего уэда, который змеился между двумя скалистыми берегами.
Повозка остановилась.
- Здесь придется идти пешком.
- Почему?
- Почва слишком неровная, и колеса могут повредиться.
- Но газели уйдут далеко вперед!
- Нет, я знаю это место. Они укроются в одной пещере, где мы их легко найдем и убьем.
И они пустились в путь, не обращая внимания на тяжесть оружия и провизии, устремленные к одной цели, шли три часа подряд. Когда жара стала невыносимой, они остановились в тени горного уступа, на котором росли растения с мясистыми листьями. и позавтракали.
- Устал?
- Нет.
- Ну тогда у тебя есть чувство пустыни: она либо лишает сил, либо придает энергии, дает второе дыхание, возобновляющееся всякий раз, когда ступаешь на раскаленный песок.
Куски скалы откалывались, скатывались по склонам и падали на дно высохшего потока. Трудно было представить себе, что в сердце этой красной бесплодной земли может течь река-кормилица, что там есть деревья и возделанные поля. Пустыня была иным миром посреди мира людей. Рамзес осознал непрочность своего существования и одновременно - силу, которую стихии могли сообщить открытой им душе. Бог создал пустыню, чтобы человек хранил молчание и внимал голосу тайного огня.
Старый возничий проверил стрелы с кремниевыми остриями. Закраины оканчивались двумя выступами с закругленными краями, которые служили грузом.
- Стрелы не лучшие, конечно, но нам и такие сойдут.
- Пещера еще далеко?
- Примерно в часе ходьбы. Ты хочешь вернуться?
- В путь!
Ни змеи, ни скорпиона… Казалось, в этой унылой местности не было ни одной живой души. Может быть, они зарывались в песок или укрывались под скалами, дожидаясь прохладного вечера, чтобы выйти из своих укрытий.
- У меня болит левая нога, - пожаловался спутник Рамзеса. - Старая рана дает о себе знать. Нужно бы остановиться и немного отдохнуть.
Когда наступила ночь, он все еще не мог идти.
- Ты спи, - посоветовал он Рамзесу, - боль не дает мне уснуть. Если почувствую, что засыпаю, я тебя предупрежу.
Сначала тепло первых лучей было приятным, но очень скоро стало жечь невыносимо. Солнце на рассвете только короткое время ласкало: выйдя победителем из схватки с тьмой и драконом, пожирающим жизнь, оно, ликуя, демонстрировало свою победу с такой силой, что людям приходилось искать от него укрытия.
Рамзес проснулся.
Его спутник исчез. Сын Фараона был один, без еды и оружия, в нескольких часах ходьбы от места, где охотники разошлись. Он тут же пустился в путь размеренным шагом, чтобы не тратить сил понапрасну.
Возничий бросил его, надеясь, что он не выдержит этой изнурительной ходьбы и погибнет. Чей приказ он выполнял, когда подстроил эту ловушку, которая умышленное убийство превращала в несчастный случай на охоте? Все знали пыл юноши, и объяснение выглядело правдоподобно: бросившись в погоню за добычей, он позабыл о всякой осторожности и заблудился в пустыне.
Шенар… Это мог быть только Шенар, коварный и злопамятный! Поскольку брат отказался покинуть Мемфис, он послал его в страну смерти. С яростью в душе - Рамзес отказывался смириться со своей судьбой. Обладая прекрасной зрительной памятью, с легкостью вспоминая пройденные места, он шел вперед с упорством завоевателя.
Вдруг впереди пробежала газель, вскоре промчалась еще одна, с загнутыми рогами. Она долго смотрела на чужака, прежде чем обратиться в бегство. Означало ли их появление близость какого-то источника воды, о котором спутник не сказал ему? Он стоял перед выбором: продолжать свой путь, рискуя умереть от жажды, или довериться животным.
Сын Фараона выбрал второе.
Когда он увидел газелей, птиц и - вдалеке - баланит высотой в десяток метров, он подумал, что впредь всегда будет повиноваться своему внутреннему голосу. Дерево с обильной листвой и серой корой было все в маленьких душистых цветках желто-зеленого цвета; оно давало съедобные плоды яйцевидной формы со сладковатой нежной мякотью, которые достигали четырех сантиметров в длину. Охотники называли их "финиками пустыни". Дерево обладало устрашающим оружием - длинными прямыми колючками со светло-зелеными кончиками. Из-под дерева, дававшего скудную тень, бил один из тех таинственных источников, какие обычно возникали в чреве пустыни с благословения бога Сета.
Сидя спиной к дереву, какой-то человек ел хлеб. Подойдя ближе, Рамзес узнал его: это был главарь конюхов, издевавшихся над его другом Амени. Он зарос щетиной, волосы его были всклокочены.
- Да будут боги благосклонны к тебе, мой царевич; уж не заблудился ли ты?
С пересохшими губами, распухшим языком, горящей головой, Рамзес не сводил глаз с бурдюка прохладной воды у ног человека.
- Ты хочешь пить? Тем хуже для тебя. Зачем мне тратить зря эту драгоценную воду, отдав ее человеку, чья смерть близка?
Сына Фараона теперь отделяло от его спасения всего метров десять.
- Ты унизил меня, потому что ты - Сын Фараона! Теперь мои подчиненные смеются надо мной.
- Бесполезно лгать. Кто тебе заплатил?
Конюх зло усмехнулся.