- Нам тебя-то и нужно! - завопили стрельцы, хватая за бороду Матвеева.
- Не трогайте его!.. Именем Бога прошу вас, оставьте его, - кричала в отчаянии царица Наталья Кирилловна, обняв руками шею старика.
- Отступись от него, царица! Выдай его нам мирным обычаем, а не то силою отберем его от тебя! - сурово сказал один из стрельцов отстраняя царицу.
В беспамятстве она громком зарыдала, а стрельцы мигом втолкнули ее в Грановитую палату. Они повалили Матвеева на пол и за волосы, за бороду и за руки потащили его к перилам Красного крыльца.
- Я не выдам его вам! - крикнул боярин, князь Михаил Олегович Черкасский, бросаясь на поваленного Матвеева и силясь заслонить его собою.
- Пошел, старина, не мешай! - крикнул какой-то стрелец и отбросил его сильным толчком в сторону.
Отпустите его! - закричал умоляющим голосом патриарх, прибежавший на Красное крыльцо.
Но стрельцы не обратили на его возглас никакого внимания. Они быстро оттерли Иоакима от Матвеева и, расступившись перед патриархом, пропустили его в Грановитую палату, а Матвеева выволокли на Красное крыльцо.
- Кидай его вниз! - бешено заревели стрельцы и, раскачав Матвеева, с веселыми криками и с дружным хохотом сбросили его с крыльца на стрелецкие копья.
- Любо! Любо! Любо! - ревели бывшие внизу их товарищи и, поймав Матвеева на острия копей, сбросили его на землю и принялись, уже полумертвого, рубить, как рубили Долгорукого, на куски своими острыми бердышами.
- Пора нам разбирать, кто нам надобен! - озлобленно кричали стрельцы, вламываясь в Грановитую палату, но она была пуста: все бояре и царедворцы разбежались, укрываясь где попало.
- Сбежали страдники! - злобно кричали стрельцы.
До тех пор, пока стрельцы не появились на пороге Грановитой палаты, царевна Софья оставалась там вместе с мачехою и обоими братьями. Она была тверда и спокойна, но уклонялась от всякого вмешательства в происходившее. Когда же стрельцы вбежали в Грановитую палату, она крытыми переходами пробралась в свой терем.
Следом за нею вбежал туда Голицын. Он был бледен, и, в противность строго соблюдавшегося обычая, на голове его не было высокой боярской шапки.
- Выйди, царевна, на Красное крыльцо! Допытайся остановить безумных! Они послушают тебя! - закричал Голицын, падая на колени перед Софьей.
Царевна улыбнулась и положила руки на плечи князя.
- Пусть изведут всех… Был бы только ты жив, князь Василий! - проговорила она и, нагнувшись, поцеловала его в голову.
Голицын вскочил с колен.
- Не дивись тому, князь, Василий! Приходит конец моей тяжелой неволе. Я вхожу теперь на высоту, на которую возведу и тебя! - страстно проговорила она.
- Но, царевна… - задыхаясь от волнения, начал Голицын.
Он не успел договорить, как в переходах послышались неистовые крики стрельцов.
- Они бегут сюда! - побледнев, вскрикнула царевна, - Уходи со мною! Я укрою тебя! - И, толкнув его к дверям своей крестовой палаты, заперла за собою двери.
- Тут живет царевна Софья! - крикнул стрельцам Кузьма Чермной, войдя с товарищами в терем царевны. - Искать нам у нее некого. Не укроет она у себя ни Нарышкиных, ни их согласников.
Стрельцы, однако, позамялись, не желая обойти без обыска и терема царевны.
- Нечего здесь времени попусту терять! - прикрикнул строго Чермной. - Других, кого взять нужно, упустим. Ступай, ребята, за мной!..
Между тем на Красном крыльце толпа стрельцов продолжала неистовствовать, сбрасывая при криках "любо! любо! любо!" своих недругов на подставляемые внизу копья. Такой страшный конец испытали уже стрелецкие полковники Горошкин и Юренев, а также дьяк Иванов и стольник, его однофамилец.
Другая толпа, забравшись во внутрь дворца, рассыпалась по всем хоромам.
- Ищи бояр! - кричали стрельцы.
Во всех покоях, и даже в теремах царевен, обыскивали чуланы, забирались на чердаки, заглядывали во все углы. Входили они и в дворцовые церкви, копьями шарили под престолами, протыкали их насквозь и сдвигали с места. В особенности доискивались они Нарышкиных, из которых братья царицы Лев, Мартимьян и Федор, а также и отец ее, спасались в этот грозный для них день в тереме царевны Натальи, оставшемся, на их счастье, без обыска.
- Не найдем сегодня, так придем завтра, - угрожали стрельцы.
- Эй ты, уродина! - вдруг крикнул один из стрельцов, увидев прижавшегося в углу карла царицы Натальи, по прозванию Хомяка. - Ты должен знать, где схоронились царицыны братья.
- В церкви Воскресения Христова, - пробормотал карлик.
- Веди нас туда, - потребовали стрельцы.
Стуча копьями и гремя бердышами, ввалились они, не снимая шапок, в церковь Воскресения, одну из многих церквей, находившихся в царском дворце. Сурово, казалось, смотрели на дерзких крамольников потемневшие лики икон и трепетно, от сильного движения воздуха, дрожали огоньки теплившихся лампад. Внушительная обстановка храма не подействовала, однако, нисколько на разъяренную толпу.
- Обманул ты нас! - крикнули стрельцы на карлу, оглянув кругом церковь и никого не видя в ней, но карла дрожащею рукою указал им на алтарь.
Мигом распахнули они и боковые двери и царские врата, вбежали в алтарь, сбросили всю утварь с престола, опрокинули его, и тогда под престолом показался бледный, трепещущий средний брат царицы, Афанасий Кириллович.
- Тебя-то мы и искали! Теперь от нас не уйдешь! - с бешеною радостью завопила толпа и поволокла Нарышкина на церковную паперть. Здесь началась страшная рубка, и через несколько минут окровавленные куски летели вниз с Красного крыльца, под громкие крики "любо! любо! любо!".
Поутомились наконец стрельцы. День склонялся к вечеру, и в ярком блеске заходило весеннее солнце, озаряя своими прощальными лучами ужасающую картину… Около царских палат лежали рассеченные и изувеченные трупы. На Благовещенской и Ивановской площадях валялись убитые или издыхали в муках подстреленные боярские лошади, лежали разбитые и опрокинутые боярские колымаги, а около них - убитые и раненые слуги, сопровождавшие в Кремль своих бояр. Ударив отбой в барабаны, стрельцы принялись расставлять кругом. Кремля сильные караулы, так что никому нельзя было ни пробраться в него, ни выбраться оттуда. Окружили они также караулами и Китай и Белый город.
С самого начала мятежа Красная площадь и Лобное место кипели народом, который и в обыкновенное время толпился там с утра до позднего вечера. На этой площади стояли торговые ряды, пирожные, харчевни и выносные очаги. Там же были устроены особые палатки, в которых продавали квас и пекли пшеничные оладьи. Особенно много было палаток около церкви Василия Блаженного. Из окон иных харчевень целый день валил дым, так как печи были без труб и дым выходил в окна. В этом обжорном ряду, кроме съестной продажи, велась еще и оживленная торговля с рук разными дешевыми вещами, и потому там народу было всегда тьма-тьмущая. Когда раздался барабанный бой и загудел набат на Иване Великом, толпы народа с Красной площади кинулись в Кремль. Они запрудили все ворота и частью добрались даже до Красного крыльца. Столпившиеся выражали свое сочувствие стрелецкой расправе, дружно подхватывая крики стрельцов: "Любо! Любо! Любо!" - и в одобрение высоко над головами помахивая своими шапками.
- Расступись!.. - вдруг крикнули стрельцы народу. - Давай дорогу, боярин поедет!
Ужасен был на этот раз боярский поезд: он оставлял за собою широкий кровавый след. Стрельцы волокли по земле, через Спасские и Никольские ворота, тех, кто был обречен ими на смерть, на Красную площадь и там рассекали бердышами.
Чернь радостно приветствовала эту расправу, но с особенным восторгом кинулась она вслед за стрельцами, когда они направились разносить холопий приказ.
- Ни холопства, ни кабалы теперь нет, и впредь им никогда не бывать! Все теперь люди вольные! Дана всем от нас полная воля, все прежние крености и кабалы разодраны! - кричали стрельцы, разметывая и выбрасывая из окон разорванные на клочки царские указы, книги и дела ненавистного холопьего приказа. Громко и весело вторила чернь этим крикам, считая себя навсегда свободною от холопской и кабальной зависимости.
В это время пронесли на носилках, связанных из стрелецких копий, труп юноши, иссеченный, облитый кровью, с пробитой головой и с отрубленной рукой.
- Убили ни в чем не повинного боярина, Федора Петровича Салтыкова, сына Петра Михайловича, - толковал жалостно народ. - Смотри, как всего его искровавили!
- Такой грех уж вышел, - объясняли стрельцы народу. - Метили не на него, он никому зла не сделал, а почли его за Ивана Кирилловича Нарышкина, который был из намеченных, да ухоронился!
Пришли стрельцы с обезображенным трупом в дом боярина Салтыкова.
- Помните, братцы, уговор! Только бить смертно, а ничьих домов и ничьего добра не грабить! - кричали они друг другу. - Беда тому, кто чужое возьмет!
- Помним! Помним! - отзывались в толпе стрельцы и действительно, несмотря на разгул и убийства, нигде не прикасались ни к чьей собственности.
- Боярина нашего мертвого принесли! Стрельцы убили его! - заголосила прислуга, когда внесли убитого Салтыкова в дом его отца.
Петр Михайлович в испуге выскочил на крыльцо.
- Прости нас, боярин! - сказали стрельцы, снимая перед ним шапки. - Слезно мы тебя молим! Ненароком сына твоего убили. Не его хотели мы извести, а Ивана Кириллыча, а боярчонок сам к нам под руки подвернулся. Отпусти нам вину, боярин! - повторяли стрельцы, кланяясь Салтыкову в землю.
Заскрежетал зубами от злобы старый боярин, и горячие слезы покатились у него из глаз, но делать нечего, нужно было присмиреть.
- Бог простит! - проговорил он, задыхаясь от плача.
- Вот так-то будет лучше! Прощай, боярин! Не гневайся на нас, тебя мы не тронем! - кричали стрельцы, выходя со двора Салтыкова.
- Пойдем, братцы, теперь к князю Юрию Алексеевичу Долгорукому, ведь его сына мы с Красного крыльца спустили. Нужно и у него прощения испросить! - насмешлива кто-то крикнул в толпе.
- И то дело, пойдем! - закричала толпа.
Восьмидесятилетний князь Юрий Васильевич был разбит параличом и не вставал с постели. Стрельцы, удерживаясь от шума, тихо вошли в его опочивальню.
- Отпусти нам, боярин, смерть твоего княжича! С запалу убили мы его и пришли к тебе с повинною!
- Знать, на то было попущение Божие! - проговорил смиренным голосом Долгорукий, стараясь одолеть свою ярость.
- Коли не гневаешься на нас, боярин, так докажи, вели угостить!
- Прикажу сейчас дворецкому, сам-то я встать не могу!
- Да и не нужно тебе вставать; почто тебе, старику, трудиться! - подхватили стрельцы. - И без тебя, боярин, мы угощением в твоем доме справимся. Только прикажи. Спасибо тебе! - благодарили стрельцы, расставаясь с Долгоруким.
Из княжеского погреба немедленно выкатили на двор несколько бочек водки, пива и меда, и началась шумная попойка.
- Здравия и многолетия желаем князю-боярину! Милостив он и незлобен!.. - орали стрельцы, выходя после обильного угощения с княжеского двора.
Не успели они отойти далеко, как вдруг приостановились, и среди толпы поднялись сперва оживленные толки, а потом и ужасный шум.
- Грозить вздумал нам! - неистово завопили в толпе. - Слушайте, братцы, что он говорит! - кричали друг другу стрельцы, указывая на стоявшего посреди них холопа, выбежавшего из дома Долгорукого.
- Пересказывай-ка!
- Как вы ушли от боярина, - начал снова холоп, - так прибежала к нему его княгиня, и ну плакаться о своем сыне и ругать вас ворами и изменниками. А он-то ей сквозь слезы и молвит: "Не плачь, княгинюшка, знаешь русскую поговорку: хотя де они щуку и съели, а зубы-то ее целы. Если Бог поможет, - сказал боярин, - то все они, воры и бунтовщики, по Белому и Земляному городам будут перевешаны". Так-таки и сказал. Сам своими ушами слышал.
- Вот он каковский! - вопили стрельцы. - Прощает, а сам думает, как бы вконец извести нас! Бери его на расправу!
Со страшным ревом поворотила толпа к дому Долгорукого. Боярин слышал, как стрельцы отбивали ворота и ломились во двор, но без чужой помощи он не мог подняться и укрыться, а между тем слуги к нему не являлись. Лежа на постели, он творил молитву, когда стрельцы уже не "тихим обычаем", а с шумом и бранью ворвались в его опочивальню. Короток был их расчет с престарелым боярином. Кто схватил его за бороду, кто за волосы. Сдернули с постели и поволокли по лестнице. Глухо застучало по деревянным ступенькам его бессильное тело. Стрельцы вытащили Долгорукого на двор, принялись там за бердыши, и мгновенно изрубленное в куски тело было брошено в навозную кучу.
Другие стрелецкие ватаги чинили между тем беспощадную расправу в иных местах Москвы. Одна из них направилась за Москворечье, убивая на пути встречных служилых людей и тех холопов, которые пытались оборонять своих господ. С веселым разгулом пришла она к Ивану Фомичу Нарышкину и мигом порешила с ним своими бердышами.
К вечеру стали стихать неумолчно раздававшиеся в продолжении целого дня вопли, крики, барабанный бой и набат, а к ночи в Москве все стихло, перекликалась только стрелецкая стража. Взошел на ясном небе полный месяц. Тоскливо серебристым светом озарял он кремлевский дворец, окруженный стрелецким караулом, с разбитыми стеклами, вышибленными оконными рамами и с выломанными дверями. Свет месяца то отражался ярким сиянием на вызолоченных крестах, гребнях и маковках, венчавших отдельные здания дворца, то расстилался широкою полосою по белой их жести, придавая странные очертания множеству дворцовых крыш, гладких и чешуйчатых, то покатых, то построенных над башенками и вышками в виде бочек, скирд сена и шатров, с поставленными над ними двухглавыми орлами, львами, единорогами, драконами и флюгерками.
XVI
Тихо приотворилась дверь из Крестовой палаты в опочивальню Софьи. Не сняв денной одежды, задумчиво сидела она на постели. При легком скрипе двери царевна вздрогнула.
- Знать, Иван Михайлович или князь Иван Андреевич, - подшепнула стоявшая около нее Родилица и, подбежав к двери, заглянула за нее. - Оба они и есть!
- Войди, Иван Михайлович, войди и ты, князь Иван Андреевич, - отозвалась Софья, не поднимаясь с постели. - Изморилась я сегодня!
- Попомнят-таки этот денек Нарышкины! - с выражением удовольствия сказал Милославский, входя в опочивальню. - И завтра опять то же будет.
- Стрельцы готовы стоять за царевича Ивана Алексеевича. Били только его лиходеев, да и у тех добра не тронули. Поджогов тоже нигде не произвели, да и кабаки целый день, почитай, что пустыми оставались, - докладывал царевне Хованский.
- А что, князь Иван Андреевич, много на Москве побитых? - спросила Софья.
- Кто их в точности теперь сочтет! Слышно, что из чиновных людей стрельцы за Кремлем убили князя Юрия Алексеевича Долгорукого да за Москворечьем, говорят, изрубили Ивана Фомича Нарышкина, а о здешних ты, я чаю, царевна, сама хорошо знаешь, - отвечал Хованский.
- Побили бы и больше, да многие успели ухорониться, - прибавил Милославский.
- Трусы бояре! - с презрением заметила Софья. - Все кинулись вразброд и себя-то отстаивать не посмели!
- Будешь тут трус, когда бьют беспощадно! Да и кто же не струсил? Вот хотя бы князь Василий Васильевич! Из книг много он о геройстве начитался, а сам Бог весть где ухоронился! - насмешливо сказал Милославский. - Пойди-ка отыщи его теперь.
- Князь Василий Васильевич мужественно действовал, - с заметным смущением проговорила Софья. - Да и что он один мог поделать!
- Вот тем-то и все отговариваться станут! - перебил с той же насмешкой Милославский.
- Ну а завтра как? Опять придут стрельцы ко дворцу, как прикажешь действовать? - спросил Хованский царевну.
Софья призадумалась, заметно было, что она колеблется.
- Смешное дело, князь Иван Андреевич, что ты вздумал спрашивать у ее пресветлости, как действовать! Известно, нужно извести всех Нарышкиных! - вмешался Милославский.
- Нет, Иван Михайлович, не так ты говоришь, - перебила царевна. - Если уже изводить кого-нибудь, так изведите разве только старшего брата царицы. Он прямой, мой ненавистник.
- А с Кириллом Полуектовичем что же поделаем? - спросил Хованский.
- Пускай стрельцы потребуют его пострижения, - отвечала царевна под влиянием кротких внушений, сделанных ей заранее Голицыным.
- Быть по-твоему, благоверная царевна. Да скажу я тебе, что бы ни произошло завтра, ты не пугайся, ни тебя, ни царевича, ни сестер твоих, царевен, никто не изобидит! - с уверенностью сказал Хованский, уходя от Софьи.
Между тем в другой части Кремлевского дворца царица Наталья Кирилловна заливалась горькими слезами. Все ей чудилось, что стрельцы снова наступают на дворец, и страшно ей было за своих кровных. При начале возмущения отец царицы, с некоторыми из своих родственников, укрылся сперва в тереме царевны Натальи, а потом в деревянных хоромах царицы Марфы Матвеевны, примыкавших глухою стеною к патриаршему двору. Их провела туда царицына спальница Клушина, которая одна только и знала, где утаились Нарышкины.
- Узнают они вас по волосам, - сказал Иван Кириллович прятавшимся вместе с ним стольникам Василию Федоровичу, Кондрату и Кириллу Алексеевичам Нарышкиным. - Больно длинны вы их носите, остричь нужно! - И, схватив ножницы, живо остриг своих сродственников.
Постельница провела их всех в темный чулан, заваленный перинами, и хотела затворить дверь.
- Не запирай! - крикнул ей молодой Матвеев, сын боярина Артамона Сергеевича. - Хуже наведешь подозрение, скорее искать не станут, коли дверь отворена будет.
В сильном страхе жались там Нарышкины, когда до них стал долетать сперва гул набата, а потом и барабанный бой.
- Наступил наш смертный час! Пришел нам конец! - крестясь, говорили они.
Действительно, вооруженные стрельцы ввалились в Кремль и прямо подошли к Красному крыльцу, отделявшемуся от площади золотою решеткою.
- Подавайте нам Кирилла Полуектовича, Ивана Нарышкина, думного дьяка Аверкия Кириллова да дохтуров Степана-жида и Яна! - кричали они.
Смело, в сопровождении Хованского и Голицына, вышла теперь Софья к волновавшимся стрельцам.
- Ни Кирилла Полуектовича, ни Ивана Кирилловича, ни дохтура Степана у великого государя нет! - объявила она.
- Если их нет, - закричали стрельцы, - то мы придем за ними завтра, а теперь пусть государь укажет выдать нам Аверкия Кириллова да Яна.
- Царевна поднялась наверх. Стрельцы продолжали кричать, требуя немедленной выдачи Кириллова и Яна, и, спустя несколько времени, оба они, беззащитные и трепещущие, появились на крыльце. Стрельцы встретили их с диким воем и, не дав сойти с лестницы, кинулись на них. Сперва подняли их на копья, потом сбросили вниз с лестницы и тут же, на месте, изрубили.
Между тем несколько ватаг, отделившихся от толпы, повторяли такой же тщательный обыск, что и накануне.
Обмерли и не, смели дышать Нарышкины и Матвеев, когда стрельцы проходили мимо, крича:
- Коли дверь отворена, знатно, наши здесь были и изменников не нашли. Ступай дальше!
- Нарышкиных нигде нет! - оповещали стрельцы своих товарищей.
- Если сегодня их здесь нет, так за Кириллом Полуектовичем и Иваном Кирилловичем придем завтра! - кричали в толпе и, расставив по-вчерашнему кругом дворца и всего Кремля крепкие караулы, двинулись в Немецкую слободу отыскивать доктора Степана Гадена.