У ведущего самолета открылись бомболюки; они подходили к цели. Там, внизу, в районе станицы, противник сосредоточил танки и пехоту для наступления.
– Бросай! – закричала Ольга так громко, что Аня даже вздрогнула. Нажала на кнопку сброса, бомбы полетели вниз.
Наблюдая в прицел, Аня увидела поднятые кверху взрывами бомб черные столбы земли.
– Бомбы накрыли цель! – довольная, сообщила она.
– Хорошо, – ответила Ольга, а сама думала о том, как помочь экипажу Басовой, чтобы не сбили их самолет на обратном пути. Надя тоже сбросила бомбы и с небольшим креном разворачивала самолет на обратный курс.
"Только бы они перетянули линию фронта, только бы перетянули", – мысленно повторяла Ольга и хотела сказать радисту, чтобы он наблюдал за Надиным самолетом. Вызвала его по СПУ. Но Петр не ответил. Она позвала его еще раз. И снова молчание. А Петр задыхался в парах бензина. Голова отяжелела и кружилась. Ухватившись за лафет пулемета, Петр приподнялся, хотел сесть повыше на походное сиденье, но в глазах поплыли зеленые круги, и приступ рвоты свалил его на пол кабины.
Самолет Нади летел с небольшим углом планирования, оставляя за собой тонкую полоску дыма. Показалась линия фронта. Их обстреляли зенитки, но огонь был беглым, неточным, видимо, противник не ожидал наших самолетов в этом районе.
Перелетев линию фронта, они увидели впереди слева полевой аэродром. Вслед за Надей посадила на этот аэродром ПЕ-2 и Ольга. Некоторое время Ольга и Аня сидели в кабине молча, не двигаясь, – так удивительна была наступившая тишина. Тревога за исход полета осталась позади. Аня открыла нижний люк, кто-то подал стремянку.
Выглянув из кабины, она заметила офицеров, солдат. Мужчины сначала увидели, как из люка показались маленькие ножки женщины, а потом и сама миловидная блондинка. Вслед за ней спустилась по стремянке Ольга.
– Что за наваждение?! – не скрывая радости, воскликнул худощавый майор. – Одни небесные богини к нам сегодня в гости!
Ольга обвела их холодным взглядом: "Они еще улыбаются! По их вине, можно сказать, подбиты две "пешки", а им весело", и сухо спросила:
– Почему не было истребителей прикрытия?
– Как не было?! – с длинного лица майора улыбка сразу исчезла. – Две эскадрильи дали на ваш полк.
– В район встречи они не вышли.
– Выясним, почему так получилось. Выясним… – растерянно повторял он.
– Вот и выясняйте.
Солдаты вытащили из самолета радиста, положили на траву. Ольга расстегнула у него ворот гимнастерки, ослабила ремень, приподняла голову. Он был без сознания.
Подъехала санитарная машина.
На носилках Петра внесли в машину, отправили в госпиталь.
Сквозь толпу военных к девушкам пробралась Вера Задорнова.
– У вас все живы? – спросила ее Ольга.
– Живы, живы… Идемте к Наде, ранило ее.
Надя сидела у небольшой копны сена, правая нога была перевязана.
– Ну и молодец ты, Надюша! Ну и молодец! – проговорила Ольга, обнимая Надю.
– Какая же я молодец? Видишь, как наша "пешечка" обгорела?
– Вижу… А с ногой что?
– Пустяки… – Надя пошевелила ногой, нахмурила брови. – Вера так перетянула ремнями, думала, ногу перережет.
Аня ходила вокруг обгоревшего самолета, думала о Наде. "Смелая. Назад не повернула… Отбомбилась, привела и посадила машину на аэродром. А я смогла бы так, как Надя? Выдержала бы?" И тут она увидела, как трактор потащил их ПЕ-2.
– Командир! – крикнула она Ольге. – Смотри, наш самолет куда-то убирают.
Ольга обернулась.
– Летное поле освобождают, чтобы не мешал посадке, – ответила она. – Пойдемте посмотрим, что стало с нашей "пешечкой".
На опушке леса, где была небольшая прогалина и сочно зеленела трава, трактор остановился.
Туда направились и девушки.
К ним подошел дежурный.
– Самолет надо замаскировать. Сидеть у нас, видно, долго придется, – сказал он.
– Задерживаться у вас не собираемся, – перебила его Ольга.
– А мы уж хотели поставить вас на все виды довольствия и зачислить в полк, – улыбнулся он.
– Спасибо за приглашение, нам и у себя неплохо. Девушки оставили обескураженного неприветливостью дежурного, стали осматривать самолет.
Оба мотора, лопасти винтов, шасси оказались исправными. Пробиты были только консольные баки.
– Но моторы могут работать и от одного центрального бака, – подала голос Аня.
– Конечно, – отозвалась Ольга. – Так что будем возвращаться домой. Заберем и Надю с Верой.
– Поместимся все-то? – засомневалась Аня.
– Поместимся. Вера сядет в кабину радиста, а Надю возьмем к себе.
– Поднимет всех? – спросил дежурный.
– Поднимет. Самолет наш не то что ваш.
– Возможно. У нас о нем так говорят: "На "пешке" летать, что тигра целовать. Страху много, а удовольствия мало".
– Ладно, ладно… На ваш менять не станем, – ответила Аня.
Девушки сели в самолет.
Подъехала на машине Надя.
Посадив ее к себе в кабину, Ольга запустила моторы, вырулила на старт, взлетела.
Офицеры, собравшись у КПП, тоскливо смотрели на удаляющийся самолет. Набрав высоту, он скрылся в темно-серых облаках.
3
Погода установилась на Кубани жаркая, и Надя перебралась из дома в сад. Под ветвистой яблоней соорудила себе из досок настил, набросала травы, сверху положила матрас. Рана на ее ноге затягивалась. Она уже свободно обходилась без костылей и не раз говорила своему командиру, чтобы допустили к полетам. Но комэск отвечала: "Обращайся к врачам. Пройдешь медкомиссию, допущу к полетам". Но врачи ей пока летать не разрешали. Надя притихла: знала, спорить с врачами бесполезно. Оставалось одно – терпеливо ждать. Прихрамывая, она ходила с ведром по саду, обрывала с кустов вишню. Осторожно подтянув ветку, Надя подставляла ведро и ножницами перерезала черенки вишен. Ведро быстро наполнялось сочными ягодами.
В сад пришли девушки.
– Наконец-то! – обрадовалась Надя, увидев подруг. – Столько уродилось вишни, не успеваем с хозяйкой обрывать. Хоть бы догадались помочь.
– Сейчас поможем, – озорно подмигнула Вера Ане, приглашая ее к ведру. Усевшись поудобней, она взяла пригоршню вишни, стала бросать в рот одну ягоду за другой. К ней подсела Аня.
– Как хорошо, когда есть на свете добрые люди. Всегда о тебе подумают, позаботятся… – лукаво прищурив глаза, говорила Аня, а сама посматривала на Басову.
– Правильно, – недобро подхватила Надя. – Вам приготовят, а вы придете и начнете пожирать, как саранча…
– Ох, уже упреки, уже сравнения… – вздохнула Аня.
– Ешь, Аня, не обращай внимания, – отмахнулась Вера. – Мы сегодня вполне заслужили, чтобы за нами поухаживали. Два вылета за один день! А ей жалко чашку этой вот кислятины.
– Ах, им еще и не нравится! – Надя схватила ветку, пошла на девушек. Вера и Аня вскочили, спрятались за яблоней. – Испугались… – рассмеялась Надя. – Если бы не больная нога, я бы вам показала такую кислятину!
За кустами Надя увидела притихшую Ольгу. Она сидела на табуретке, читала письмо. Надя подошла к ней, обняла сзади.
– Посмотри, – Ольга протянула ей фотокарточку сына.
На Надю глядел вихрастый мальчик в матроске и в коротких штанишках.
– Весь в батю. Нос, глаза, рот… – глухо проговорила Ольга. – Третий год пошел… Когда погиб Виктор, ему был всего годик… И вот уже третий…
В сад прибежала адъютант эскадрильи Якубович, бросилась к Наде.
– Поздравляю тебя с орденом!
– С каким орденом? – недоуменно пожала плечами Надя.
– С орденом Боевого Красного Знамени. Я только что из штаба. Многих наградили, в том числе и тебя. Вечером в столовой по этому случаю будут торжества, – сообщила Якубович, довольная тем, что говорит им об этом первой.
Девушки окружили Надю, поздравляли с наградой. Она смущенно краснела, повторяла:
– Спасибо, спасибо…
Вечером в летной столовой собрались офицеры полка. Девушки сидели взволнованные, торжественные. Среди них было несколько летчиков из соседнего полка.
Когда все расселись и в зале установилась тишина, майор Макаров подняли тост за первых орденоносцев в полку. Говорил он о летчицах с большой теплотой, уважением, отмечал их возросшее боевое мастерство, мужество и настойчивость при выполнении полетных заданий. А когда чистосердечно признался о своих тревогах и сомнениях в первые дни командования полком, и как потом менялось его мнение, и что теперь он не покинет этот полк до конца войны, девушки встретили его слова дружными аплодисментами. Они тоже привыкли к нему, полюбили. Он был душевным и строгим, требовательным и справедливым командиром.
Потом поднимали бокалы за новые боевые успехи, за скорую победу, за счастливую жизнь после войны. В зале было шумно, весело, радостно. Откуда-то у Нади появилась гитара, она запела:
В далекий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят.
Любимым город в синей дымке тает,
Знакомый дом, зеленый сад и нежный взгляд…
Песню подхватили десятки голосов, и она забилась трепетной птицей в тесной столовой. Аня сидела рядом с Ольгой, завистливо смотрела на Надю: "И как такую не любить мужчинам?! Смелая, красивая, талантливая… А я ничем не взяла: ни ростом, ни красотой, ни голосом…"
Аня украдкой потрогала свой вздернутый кверху маленький носик, горько усмехнулась и тут же испуганно опустила руку, боясь, как бы кто не заметил ее переживаний и не догадался о ее печали.
Потом начались танцы. В зале закружились пары. Аня сидела в сторонке, ее никто не пригласил на танец. Она собралась уходить, чтобы не слышать и не видеть этого шумного веселья, направилась было к двери, но Ольга остановила ее.
– Потанцуем, Аня. Домой еще успеем…
Но тут к ним подошли летчики. Как Ане в этот миг хотелось быть чуточку выше ростом, ну хотя бы на ладонь! Она поднималась на носках и все равно едва дотягивалась до плеча танцующего с ней молоденького, с черными усиками, лейтенанта. Кто-то закричал:
– Шире круг! Шире круг!
На середину зала вышел капитан Костенко.
– А ну, кто смелый, выходи! – приглашал он.
Ольга подталкивала Аню:
– Иди, Аннушка, иди. Ты же умеешь…
Аня вначале упиралась, а потом с отчаянной решимостью махнула рукой, вышла в зал. Словно крылья подхватили Аню – так легко и свободно пошла она по кругу.
Все восторженно смотрели на нее, а она кружилась вокруг Костенко, радостная и счастливая…
Долго еще слышались в столовой песни и музыка.
Расходились под утро. Ольга ждала Аню на улице, чтобы вместе идти в станицу, но, увидев ее с тем лейтенантом, с которым она танцевала на вечере, не стала отвлекать, сделала вид, что их не заметила.
С востока дул свежий предрассветный ветерок, верхушки деревьев слегка раскачивались, приглушенно шумели густой листвой.
Ольга еще немного постояла у столовой, всматриваясь в темное южное небо, отыскала по привычке Полярную звезду, как они когда-то делали с Виктором на Севере, прежде чем войти в дом, и, зябко передернув плечами, торопливо зашагала в станицу.
Глава третья
1
Майор Макаров стоял у окна, с грустью смотрел на раскисший после дождей полевой аэродром. Второй день полк из-за этого не летал. А так нужно было поддержать наступление наших войск с воздуха, но беспокоило и другое. Неделю назад ему доложили о том, что два экипажа, выполняя боевое задание, сбросили бомбы с пикирования.
Макаров строго отчитал оба экипажа за своеволие: женским экипажам было запрещено применять этот метод бомбометания из-за сложности его выполнения. Дело в том, что бомбометание с пикирования намного повышало точность попадания в цель, но требовало от экипажа высокого мастерства в технике пилотирования самолетом, физической выносливости из-за больших перегрузок при выводе самолета из пикирования. Не все экипажи могли овладеть этим методом бомбометания: уровень подготовки и опыт у летчиц был неодинаков. Это понимал Макаров, но он понимал и то, что сдерживать желание летчиц нельзя. Они могут расценить это как недоверие. Он и сам не раз слышал от летчиц предложение бомбить с пикирования и решил поддержать это полезное стремление.
"Уж лучше обучать их организованно, под руководством опытных командиров, чем пустить дело на самотек", – рассуждал он.
О своем решении он доложил командиру дивизии. Генерал долго молчал у телефона, видимо, раздумывал, как лучше поступить, и все-таки с его доводами согласился.
– Только будьте очень внимательны, подходите к каждому экипажу строго индивидуально, осмотрительно, требовательно, – советовал он.
И посыпались в полку одна неприятность за другой. Первую неприятность на полигоне принес экипаж Голубкиной. На вводе в пикирование Ольга резко двинула ручку управления вперед, самолет, описывая кривую, развил огромную инерцию, Аня еле удержалась руками за сиденье. А прицел, который она пыталась прижать ногами к полу кабины, с молниеносной быстротой промелькнул перед ее глазами, пробил астролюк и вылетел наружу. Ольга вывела самолет из пикирования, вернулась на аэродром.
Полет закончился благополучно, но прицел они потеряли. И появилась в полку шутка в адрес штурмана. Если раньше за маленький рост Аню между собой женщины называли "кнопкой", то после этого случая появилось дополнение – "кнопка без прицела".
Другой экипаж, сбросив на полигоне бомбу, затянул вывод самолета из пикирования, а когда ПЕ-2 вышел в горизонт, то экипаж не поверил своим глазам: на плоскости лежала стокилограммовая бомба с обнаженным взрывателем. Правда, бомба была учебной, не боевой, но и она, взорвавшись на плоскости, могла наделать немало бед.
Летчица не растерялась, плавно положила самолет на крыло, сделала небольшой крен, и бомба, скатившись по плоскости, упала на землю. В общем, новый вид бомбометания давался нелегко, но летчицы не сдавались: "Мужчины освоили – освоим и мы", – твердили они.
И вот, как нарочно, зарядили дожди. С утра летчицы были на аэродроме. Но погода не улучшалась, тогда их отправили на занятия.
А вечером девушки собрались в Надиной комнате.
Примостившись в уголочке, Аня перечитывала письмо матери.
"Здравствуй, моя доченька! Получила от тебя письмо, рада, что дела идут хорошо, что ты здорова и настроение у тебя бодрое. Нам трудно себе представить, что наша тихая робкая дочурка стала военным штурманом, летает на боевом самолете и сбросила на голову проклятых фашистов уже сотни бомб. Береги себя, моя доченька. Мы все желаем тебе здоровья, успехов в службе, скорой победы".
"Ах, мама, мама! Все ты волнуешься, беспокоишься, – думала Аня, складывая письмо. – А я, поверь, летаю штурманом совсем неплохо. И в полку меня уважают. Так что все в порядке. Ну а потом, после войны, будет чем заняться…"
Правда, Аня не очень четко представляла себе, чем будет заниматься "потом". Раньше ей все было ясно: кончится война, и она вернется в институт. Но за последнее время стала убеждаться, что ее все больше захватывают полеты.
"Хорошо бы, конечно, остаться в авиации. Но вряд ли это удастся. Разрешают летать, пока идет война, а закончится – женщин демобилизуют. Правда, есть еще один вариант…"
При мысли о нем в глазах Ани запрыгали веселые искорки. Вера заметила это, спросила:
– Чего улыбаешься?
– Да вот думаю, чем буду заниматься после войны. Надя – в аэроклуб, ты – в институт, а я…
– А ты на физмат… Аня промолчала.
И тут Надя с иронией заметила:
– Она пойдет в ансамбль песни и пляски. Представляете, идем по городу и видим афишу: танцует Анна Высотина. И ее огромный портрет, вся грудь в орденах…
Все рассмеялись, хохотала и Аня.
– Ну а все-таки куда? – допытывалась Вера.
– Не знаю, – пожала плечами Аня.
– Стоит ли, девочки, гадать? – вздохнула Ольга. – Разве узнаешь, что нас ждет впереди. Время-то какое… Думали ли мы, что будет война, пойдем на фронт громить фашистов? И где? У Волги! На Кубани!
– Да если бы мне сказали в начале войны, что немцы дойдут до Волги, я бы ему глаза выцарапала, – категорично заявила Аня.
– А где же Надя? – спросила вдруг Ольга. Она и не заметила, как Надя вышла из комнаты.
Аня развела руками.
– Опять сбежала? Уведет ее от нас этот капитан, – невесело проговорила она.
– Сама ведь тоже бегаешь на свидание к лейтенанту… с усиками, – заметила Вера.
– А тебе откуда известно? – вспыхнула Аня, щеки ее маково зарделись.
– Известно… Любовь, милая, не утаишь, не спрячешь. Она на лице у тебя светится.
– Вечно ты с выдумками! – обиделась Аня.
– Что кому судьбой намечено, того, видимо, не миновать, – потянулась на койке Вера, укрываясь одеялом.