Когда она ушла, он подождал пять минут, потом пошел в магазин и купил пластинку с записью "Императора", дирижер - Артуро Тосканини, солист - Владимир Горовиц. Он поспешил вернуться, сообщил изумленному дворецкому, что к ужину будет гость, затем поднялся наверх и переоделся во фрак.
В семь она пришла. На ней было длинное платье без рукавов из какого-то переливчатого зеленого материала, и мистеру Ботиболу она уже не казалась такой полненькой и некрасивой, как раньше. Он сразу же проводил ее за стол, и под молчаливое неодобрение Мейсона, бродившего вокруг стола, ужин прошел хорошо. Она весело протестовала, когда мистер Ботибол налил ей второй бокал вина, но не отказалась. Мисс Дарлингтон болтала почти без умолку на протяжении трех блюд, а мистер Ботибол слушал, кивал и подливал ей вина, как только она наполовину опустошала бокал.
После ужина, когда они уселись в гостиной, мистер Ботибол сказал:
- Теперь, мисс Дарлингтон, мы начинаем входить в наши роли.
После вина он, как обычно, был в хорошем настроении, и хотя девушка еще меньше его была привычна к вину, она тоже чувствовала себя неплохо.
- Вы, мисс Дарлингтон, великая пианистка. Как ваше имя, мисс Дарлингтон?
- Люсиль, - ответила она.
- Великая пианистка Люсиль Дарлингтон. Я композитор Ботибол. Мы должны говорить, поступать и думать так, будто мы пианистка и композитор.
- А как ваше имя, мистер Ботибол? Что означает "А"?
- Ангел, - ответил он.
- Вы шутите.
- Да нет же, - ответил он раздраженно.
- Ангел Ботибол, - прошептала она, хихикнув, но взяла себя в руки и сказала: - Думаю, это самое необычное и изысканное имя.
- Вы готовы, мисс Дарлингтон?
- Да.
Мистер Ботибол встал и начал нервно мерить шагами комнату. Он взглянул на часы.
- Скоро начинать, - произнес он. - Сказали, что зал полон. Ни одного свободного места. Я всегда нервничаю перед концертом. А вы, мисс Дарлингтон?
- О да. Особенно, когда играю с вами.
- Думаю, им понравится. Я все вложил в этот концерт, мисс Дарлингтон. Он чуть не доконал меня. Я недели болел после него.
- Бедный, - сказала она.
- Пора, - сказал он. - Оркестранты на местах. Пойдемте.
Он провел ее по коридору, велел подождать за дверью концертного зала, а сам проскользнул внутрь, включил освещение и граммофон. Потом вернулся за ней, и, когда они поднимались на сцену, раздались аплодисменты. Они оба стояли и кланялись темному залу, аплодисменты были громкими и продолжительными. Затем мистер Ботибол поднялся к дирижерскому пульту, а мисс Дарлингтон заняла место за фортепьяно. Аплодисменты стихли. Мистер Ботибол поднял свою палочку. Началась следующая запись: концерт "Император".
Это было удивительное зрелище. Худой, бесплечий, стеблевидный мистер Ботибол стоял на возвышении во фраке, размахивая руками более или менее в такт музыке; а пухленькая мисс Дарлингтон в переливчатом зеленом платье сидела за огромным роялем и била по беззвучным клавишам. Она узнавала места, где фортепьяно должно было молчать, и в этих паузах аккуратно складывала руки на коленях и смотрела перед собой с мечтательно-завороженным выражением лица.
Следя за ней, мистер Ботибол признал, что она была особенно великолепна в медленных соло второй части. Она позволяла рукам плавно, мягко перетекать по клавиатуре, склоняла голову сначала на один бок, потом на другой, а один раз долго играла с закрытыми глазами. В волнующей последней части мистер Ботибол потерял равновесие и чуть не свалился со сцены, но вовремя ухватился за медный поручень. Концерт между тем величественно приближался к своему мощному финалу. Вот, наконец, раздались настоящие аплодисменты. Мистер Ботибол вышел, взял мисс Дарлингтон под руку и подвел к краю сцены, там они кланялись, кланялись и снова кланялись, потому что аплодисменты и крики "бис" не стихали. Четыре раза они покидали сцену и возвращались, а в пятый раз мистер Ботибол прошептал:
- Они вызывают вас. Идите одна.
- Нет, - ответила она. - Это вас. Идите.
Но мистер Ботибол подтолкнул ее вперед, и она вышла. Потом вернулась и сказала:
- Теперь вы. Они просят вас. Разве не слышите, как вас зовут?
Мистер Ботибол вышел на сцену один, медленно поклонился налево, направо, в центр и ушел, как только аплодисменты смолкли.
Он провел ее прямо в гостиную. Он часто дышал, пот катился по его лицу. Она тоже немного запыхалась, ее щеки горели румянцем.
- Превосходное выступление, мисс Дарлингтон. Примите мои поздравления.
- Но какой концерт, мистер Ботибол! Какой восхитительный концерт!
- Вы превосходно исполнили его, мисс Дарлингтон. Вы очень тонко чувствуете мою музыку.
Он вытирал пот с лица носовым платком.
- А завтра мы исполним мой Второй концерт.
- Завтра?
- Конечно. Разве вы забыли, мисс Дарлингтон? У нас контракт на всю эту неделю.
- А-а, да… совсем забыла.
- Но это вас не утомит? - спросил он со страхом. - После того, как я послушал вас сегодня вечером, я не мыслю, чтобы мою музыку исполнял кто-то другой.
- Думаю, нет, - ответила она. - Думаю, все будет в порядке.
Она взглянула на часы на каминной доске.
- Боже, как поздно! Мне надо идти! Иначе я не встану утром на работу!
- На работу? - переспросил мистер Ботибол. Он медленно, с неохотой заставил себя вернуться на землю. - На работу… Нуда, вы должны ходить на работу.
- Конечно.
- А где вы работаете, мисс Дарлингтон?
- Я?… - Она колебалась, глядя на него. - Вообще-то я работаю в Академии.
- Надеюсь, это приятная работа, - сказал он. - А какая это Академия?
- Музыки. Я преподаю фортепьяно.
Широко раскрыв рот, мистер Ботибол подскочил, как ужаленный.
- Ничего, - сказала она, улыбаясь. - Мне всегда хотелось быть Горовицем. А можно… можно я буду завтра Рихтером?
ДВОРЕЦКИЙ
Как только Джордж Кливер заработал свой первый миллион, он и миссис Кливер переехали из маленького загородного коттеджа в элегантный дом в центре Лондона. За бешеные деньги они наняли французского повара по имени мсье Эстрагон и английского дворецкого по имени Тиббс. С помощью этих двух искусников Кливеры вознамерились подняться по социальной лестнице и начали давать роскошные обеды по несколько раз в неделю.
Но с обедами не заладилось. Не было оживления, беседа не клеилась, не хватало шика. Это при том, что еда была превосходной, а обслуживание безупречным.
- Что, черт возьми, не так с нашими приемами, Тиббс? - спросил мистер Кливер дворецкого. - Почему никто не расслабится, не даст себе воли?
Тиббс склонил голову набок и посмотрел в потолок.
- Надеюсь, сэр, вы не обидитесь, если я позволю себе небольшое замечание.
- Ну?
- Вино, сэр.
- А что вино?
- Мсье Эстрагон, сэр, готовит изысканные блюда. Изысканные блюда требуют изысканного вина. А вы подаете дрянное испанское красное.
- Так почему же, черт тебя дери, ты мне раньше не сказал? - вскричал мистер Кливер. - Я, слава Богу, денег не считаю. Если надо, я дам им лучшее чертово вино в мире! Какое вино лучшее в мире?
- Кларет, сэр, - ответил дворецкий, - Кларет из Бордо: Лафит, Латур, О-Брион, Марго, Мутон-Ротшильд и Шеваль Блан. И только урожайных лет. Это, по моему мнению, 1906, 1914, 1929 и 1945. Шеваль Блан также было прекрасно в 1895 и 1921, а О-Брион - в 1906.
- Купи их все! - сказал мистер Кливер. - Набей чертов погреб до потолка!
- Я попытаюсь, сэр, - ответил дворецкий, - но это очень редкие вина и стоят целое состояние.
- Плевать, сколько они стоят! - сказал мистер Кливер. - Пойди и купи!
Это было проще сказать, чем сделать. Нигде в Англии и во Франции Тиббс не мог найти вина урожая 1895, 1906, 1914 или 1921 годов. Но ему удалось раздобыть кое-что из двадцать девятого и сорок пятого года. Цены на них были астрономические. Они были настолько высоки, что даже мистер Кливер проникся к делу живейшим интересом. А когда дворецкий сказал, что знание вин украшает светского человека, интерес этот скоро перерос в настоящую страсть. Мистер Кливер накупил книг на эту тему и прочел их все от корки до корки. Он также много узнал от самого Тиббса, который, кроме всего прочего, научил его искусству дегустации.
- Сначала, сэр, долго и глубоко вдыхаете запах, опустив нос в бокал, вот так. Затем делаете глоток, слегка приоткрываете губы и втягиваете воздух, чтобы вино забулькало. Смотрите, как я это делаю. Затем полощете его во рту. И наконец глотаете.
В скорое времени мистер Кливер возомнил себя экспертом по винам и, как водится, превратился в жуткого зануду.
- Леди и джентльмены, - объявлял он за ужином, поднимая бокал, - это Марго урожая двадцать девятого года! Величайшего года столетия! Фантастический букет! Запах первоцвета! Особенно обратите внимание на вкус, который остается после вина, и на слабый привкус танина, который дает этот знаменитый вяжущий эффект! Потрясающе, не правда ли?
Гости кивали, делали глоток, бормотали похвалы, и на этом все заканчивалось.
- Что с этими идиотами? - спросил мистер Кливер Тиббса после нескольких таких обедов. - Никто из них не способен оценить хорошее вино?
Дворецкий склонил голову набок и поглядел вверх.
- Думаю, они оценили бы его, сэр, - сказал он, - если бы смогли почувствовать его вкус. А они не могут.
- Что, черт возьми, ты имеешь в виду - не могут?
- Напомню, сэр, это ведь вы приказали мсье Эстрагону щедро приправлять салат уксусом.
- Ну и что? Я люблю уксус.
- Уксус, - сказал дворецкий, - враг вина. Он разрушает вкус. В салат нужно класть чистое оливковое масло и немного лимонного сока. Больше ничего.
- Чушь! - сказал мистер Кливер.
- Как вам будет угодно, сэр.
- Я повторяю, Тиббс: ты несешь чушь. Уксус нисколько не портит мой вкус.
- Вам чрезвычайно повезло, сэр, - прошептал дворецкий, задом выходя из комнаты.
В тот вечер за ужином хозяин поднял на смех дворецкого перед гостями.
- Мистер Тиббс, - сказал он, - пытался доказать мне, что я не буду чувствовать вкус моего вина, если заправлю салат уксусом. Так, Тиббс?
- Да, сэр, - ответил Тиббс с достоинством.
- А я сказал, что это чушь. Верно, Тиббс?
- Да, сэр.
- Это вино, - продолжал мистер Кливер, поднимая бокал, - имеет вкус Шато Лафит урожая сорок пятого года - и более того, это и есть Шато Лафит сорок пятого года.
С бледным лицом дворецкий Тиббс спокойно и прямо стоял у буфета.
- Прошу прощения, сэр, - сказал он, - это не Лафит сорок пятого года.
Мистер Кливер повернулся на стуле и уставился на дворецкого.
- Что, черт возьми, ты имеешь в виду? - сказал он. - Позади тебя стоят бутылки, которые доказывают это!
Поскольку клареты были уже старые и в бутылках оставался осадок, Тиббс обычно перед ужином переливал их в графин, а пустые бутылки ставил на буфет. Сейчас две пустые бутылки Лафита урожая сорок пятого года стояли на буфете у всех на виду.
- Вино, которое вы пьете, сэр, - спокойно произнес дворецкий, - все то же дрянное испанское красное.
Мистер Кливер посмотрел на вино в своем бокале, потом на дворецкого. Кровь прилила к его лицу, он побагровел.
- Ты врешь, Тиббс! - сказал он.
- Нет, сэр, не вру, - ответил дворецкий. - С тех пор, как я здесь, я никогда не подавал вам никакого другого вина, кроме испанского красного. Похоже, оно вам очень подошло.
- Не верьте ему! - крикнул мистер Кливер гостям. - Он сошел с ума.
- К хорошим винам, - продолжал дворецкий, - нужно относиться с почтением. Нехорошо разрушать вкус тремя или четырьмя коктейлями перед обедом, как делаете вы все, но если вы к тому же поливаете себе еду уксусом, то вполне можете пить и помои.
Десять оскорбленных лиц уставились на дворецкого. От неожиданности все потеряли дар речи.
- Это, - сказал дворецкий, дотянувшись и любовно тронув пальцами одну из пустых бутылок, - последняя бутылка сорок пятого года. А запасы двадцать девятого года уже кончились. Это были восхитительные вина. Мсье Эстрагону и мне они чрезвычайно понравились.
Дворецкий поклонился и медленно вышел из комнаты. Он пересек холл и вышел через парадный вход на улицу, где мсье Эстрагон уже укладывал чемоданы в багажник их общего маленького автомобиля.
ЧЕЛОВЕК С ЗОНТОМ
Я расскажу вам смешную историю, которая произошла со мной и моей мамой вчера вечером. Мне двенадцать лет и я девочка. Моей маме тридцать четыре года, но я уже почти с нее ростом.
Вчера после обеда мы с мамой ездили в Лондон к дантисту. Он нашел одну дырку. Она была в заднем зубе, и он запломбировал ее, почти без боли. Потом мы пошли в кафе. Я ела мороженое, а мама пила кофе. Когда мы встали, чтобы уйти, было около шести.
Только мы вышли из кафе, как начался дождь.
- Надо поймать такси, - сказала мама.
Мы были в легких пальто, а дождь был довольно сильный.
- Может, вернемся в кафе и подождем, пока закончится дождь? - предложила я. Мне хотелось еще одну порцию бананового мороженого. Оно было великолепно.
- Он не скоро кончится, - сказала мама. - Нам надо домой.
Мы стояли на тротуаре под дождем, высматривая такси. Много их проехало мимо, но все были заняты.
- Жаль, что у нас нет машины с шофером, - сказала мама.
И тут к нам подошел мужчина. Это был невысокий, пожилой джентльмен лет, наверное, семидесяти или даже больше. Он вежливо приподнял шляпу и сказал маме:
- Прошу прощения. Надеюсь, вы простите меня…
У него были тонкие белые усы, густые белые брови и морщинистое розовое лицо. Высоко над головой он держал зонтик.
- Да? - ответила мама сдержанно и сухо.
- Могу ли я попросить вас о небольшом одолжении, - сказал он. - Об очень маленьком одолжении.
Я заметила, что мама смотрит на него с недоверием. Моя мама вообще недоверчивая. Особенно она не доверяет двум вещам: незнакомым мужчинам и яйцам всмятку. Очистив скорлупу с верхушки сваренного яйца, она долго мешает внутри ложкой, будто ожидая найти там мышь, таракана или что-нибудь в этом роде. А насчет незнакомых мужчин у нее есть золотое правило: "Чем любезнее мужчина, тем меньше можно ему доверять".
Этот старичок был особенно любезный. Он был вежливый. Говорил изысканно. Хорошо одет. Настоящий джентльмен. Я поняла это по его обуви. Моя мама любит повторять: "Джентльмена всегда можно узнать по его обуви". На этом были отличные коричневые туфли.
- Признаться честно, - сказал старичок, - я попал в затруднительное положение. Мне нужна ваша помощь. Не бог весть что, уверю вас. В сущности, простое дело, но очень нужное. Понимаете, мадам, пожилые люди частенько становятся ужасно забывчивыми…
Подбородок моей мамы был вздернут, и она пристально смотрела на пожилого джентльмена поверх носа. Страшная вещь - этот мамин ледяной взгляд поверх носа. Большинство людей теряются, когда она на них так смотрит. Однажды я видела, как наша школьная директриса начала заикаться и по-идиотски улыбаться, когда моя мама смерила ее очень противным ледяным взглядом поверх носа. Но старичок с зонтом и глазом не моргнул.
Мамина строгость меня очень смутила. Мне хотелось сказать ей: "Ради Бога, мама, это же старый человек, симпатичный и вежливый, и у него какие-то неприятности, ну не будь же ты такой вредной". Но я ничего не сказала.
Старичок перекладывал зонтик из одной руки в другую.
- Я никогда его раньше не забывал, - сказал он.
- Не забывали - что? - спросила мама сурово.
- Бумажник, - ответил он. - Наверное, оставил его в другом пиджаке. Ну не глупо ли?
- Вы просите дать вам денег? - спросила мама.
- О Господи, нет! - вскричал он. - Боже упаси!
- Тогда о чем вы просите? - сказала мама. - Поторопитесь. Мы здесь промокнем до нитки.
- Конечно, промокнете, - сказал он. - Именно поэтому я предлагаю вам свой зонтик, чтобы укрыться, вы можете оставить его себе, если только, если…
- Если только - что? - спросила мама.
- Если только вы дадите мне фунт взамен, чтобы я мог доехать домой на такси.
Мама была по-прежнему недоверчива.
- Прежде всего, если у вас не было денег, - сказала она, - как вы сюда добрались?
- Дошел пешком, - ответил он. - Каждый день я подолгу гуляю, а потом беру такси и еду домой. И так каждый день.
- Почему же вы сейчас не идете домой пешком? - спросила мама.
- Если бы я мог, - сказал он, - Если бы я мог. Но, боюсь, с моими дурацкими старыми ногами ничего не выйдет. Я слишком далеко ушел.
Мама стояла, закусив нижнюю губу. Я видела, что она понемногу начала оттаивать. А мысль получить зонтик и укрыться от дождя наверняка казалась ей ужасно заманчивой.
- Превосходный зонтик, - сказал старичок.
- Я заметила, - сказала мама.
- Шелковый, - сказал он.
- Вижу.
- Тогда почему вы не хотите взять его, мадам? - спросил старичок. - Он обошелся мне в двадцать фунтов, уверяю вас. Но это не имеет значения, мне бы только домой добраться и дать отдых своим старым ногам.
Я увидела, как мамина рука нащупывает застежку на сумке. А мама увидела, что я смотрю на нее. На этот раз я смотрела на нее своим ледяным взглядом поверх носа, и она поняла меня без слов. "Послушай, мама, - говорила я мысленно, - ты просто не можешь так бесцеремонно воспользоваться безвыходным положением, в которое попал этот усталый пожилой человек. Это будет нехорошо".
Мама помедлила и посмотрела на меня. Потом она сказала старичку:
- Думаю, будет неправильно забрать у вас шелковый зонтик стоимостью двадцать фунтов. Я лучше просто дам вам денег на такси и все.
- Нет, нет! - воскликнул он. - Об этом не может быть и речи! Я о таком и подумать не могу! Ни за что на свете! Никогда не приму от вас денег просто так! Возьмите зонтик, милая леди, и укройтесь от дождя!
Мама покосилась на меня, торжествуя. "Вот видишь, - говорил ее взгляд. - Ты ошиблась. Он хочет, чтобы я взяла зонт".
Она порылась в сумке, достала однофунтовую бумажку и протянула ее старичку. Тот взял купюру и передал ей зонтик. Положив деньги в карман, он приподнял шляпу, быстро кивнул и сказал:
- Благодарю вас, мадам, благодарю.
И ушел.
- Иди сюда и обсохни, дорогая, - сказала мама. - Нам повезло. У меня никогда раньше не было шелкового зонта. Я не могла себе его позволить.
- Почему ты была такая вредная сначала? - спросила я.
- Хотела убедиться, что он не мошенник, - ответила она. - И убедилась. Это джентльмен. Было приятно помочь ему.
- Да, мама, - сказала я.
- Настоящий джентльмен, - продолжала она. - И обеспеченный, иначе у него не было бы шелкового зонта. Не удивлюсь, если он окажется титулованной особой. Каким-нибудь сэром Гарри Голдсуорси.
- Вот он, - сказала я. - Смотри.
- Где?
- Вон там. Переходит улицу. Боже мой, мама, как же он торопится.
Мы видели, как старичок шныряет между автомобилей. Перейдя улицу, он повернул налево и пошел очень быстро.
- Непохоже, чтобы он очень устал, правда, мама?
Мама не отвечала.
- И непохоже, чтобы он пытался поймать такси, - сказала я.