- Допустим, все так и было. Но где же тогда твой Урманов?
- Там же, где и этот "шаман".
- А, тот самый, что дважды отметелил мастера рукопашного боя Дмитрия Котова? - ехидно прищурился Ракитин.
- Ничья… Сам себя он называет "шул-кэм уятыр аллахына".
- Претенциозно! Может, Урманов и впрямь шаман?
- Кстати, об Урманове. Ты нашел некоего Михаила из Шегарки?
- Предприниматель без образования юридического лица Михаил Евсеевич Измайлов, двадцать девять лет, не женат, мастер спорта по горному туризму и рафтингу, пропал три дня назад, - ровным протокольным голосом сообщил Олег.
Я едва не поперхнулся.
- Ты что?! Как пропал?
- Обыкновенно. Не явился в понедельник утром в свою контору, никому не сообщил о своем отъезде. Сосед видел, как Измайлов сел в свой джип и укатил в направлении Томска.
- А дальше?
- Что дальше? Его помощник и управляющий делами Игорь Никитенко в полной растерянности: шеф никого не предупредил, телефон заблокировал, а тут крупная сделка на носу.
Ракитин отставил пустую тарелку из-под салата и принялся за румяных "чебурят", макая их в свой любимый сырный соус.
- Так вы предприняли что-нибудь? - не сдержался я, забыв про свою порцию горячего.
- Розыск? Ну, это, Димыч, дело нескорое. Конечно, сотрудники заявление написали, отдали его участковому, тот отложил его - по закону! - на семьдесят два часа, которые истекли только сегодня…
- Слушай, капитан, - сказал я внезапно севшим голосом, - ты будешь смеяться, но я бы на твоем месте сделал сравнительный анализ ДНК Измайлова и найденной в Апреле кости!
Настала очередь бледнеть невозмутимому Ракитину.
- Ты это серьезно?!
- Нет, юмор у меня такой! - нервно оскалился я. - Ты же знаешь, что у меня бывают… озарения.
- Помню. - Олег резко посуровел, подобрался и достал мобильник: - Афанасий Иванович?.. Ракитин говорит. Приветствую… Слушай, надо бы вне очереди сделать один анализ, я вечером запрос оформлю как положено… Так вот, надо сравнить ДНК той кости, что я намедни присылал, и одного господина. Измайлов его фамилия. Он предприниматель, потому его данные по ДНК должны быть в ОВИРе… Ага, спасибо!
Олег спрятал телефон и снова принялся за "чебурят", бросая то и дело на меня настороженные взгляды. Но я упрямо ел молча. Собственно, это действительно было озарением. Я и сам от него прибалдел. Но ведь может такое быть? Может… И тогда "шаман" автоматически становится не просто преступником, а особо опасным, возможно, даже маньяком. Религиозные фанатики - самые опасные маньяки. Эта истина тысячи раз подтверждена самой историей цивилизации. Но если "шаман" совершил это ужасное злодеяние, то и над Урмановым висит такая же смертельная угроза!
Я решительно отложил вилку и схватил пакет.
- Ты собираешься читать свои "памятные тетради" прямо здесь?
- Почему бы нет?
- Думаю, это не очень удачная мысль, - покачал головой Олег. - Предлагаю поступить по-другому. Мы с тобой едем в управление, я предоставляю тебе кабинет, с диваном. Читай там хоть всю ночь! Бутербродами обеспечим, безопасность гарантируем.
- Хорошо, - подумав, согласился я. - Наверное, так действительно будет лучше. Надо только в редакцию сообщить.
- Из управления позвонишь…
Ракитин распахнул дверь и сделал приглашающий жест.
- Располагайтесь, Холмс! Думаю, здесь вам никто не помешает дедуктировать.
- Благодарю, инспектор. Надеюсь, что не обману ваших ожиданий и к утру я укажу вам, где ловить преступника!
Комната была самой обычной: стол, три стула, диван в одном углу и полудохлый фикус - в другом. Стол оказался девственно чист - никаких бумаг и писчих приборов. Только исцарапанный, с засаленной трубкой, старенький "Панасоник".
- Хозяин временно отсутствует, так что кабинет в твоем полном распоряжении, - пояснил Олег. - Телефон работает. Выход в город через "девятку". Мой внутренний - 234, оперативного дежурного - 101.
- Спасибо. - Я уселся за стол и положил на него пакет.
Ракитин внимательно посмотрел на меня и молча вышел, прикрыв дверь. Я некоторое время отрешенно разглядывал пакет, потом все же решился и разорвал плотную бумагу.
На стол выпала толстая книга в уже знакомом кожаном переплете. С первого взгляда было ясно, что это - современная обложка. Внутри оказались листы рыхлой серой бумаги с бледными синеватыми типографскими оттисками. На титульном листе сверху стоял герб Российской империи, а внизу штамп "Е. И. В. Академии типография, С.-Петербургъ, 1888 годъ". Понятно: подлинники либо не сохранились, либо, наоборот, содержатся за семью замками в специальном боксе.
Следующий лист был озаглавлен: "Памятная тетрадь № 1. Писано Степаном Крашенинниковым, адъюнктом натуральной истории и ботаники Е. И. В. Академии наук. Август-сентябрь 1745 года Р. Х.".
Когда я переворачивал следующую страницу, на миг возникло ощущение стремительного полета - так сознание отреагировало на погружение в "дела давно минувших дней". Я углубился в чтение.
Поначалу шло туго. Шрифт был неровный, бледный, плюс старая орфография, плюс отсутствие знаков переноса и обилие вышедших из употребления слов. Но я сразу понял суть объяснений Анны. Это действительно были сугубо личные записи по памяти событий, что произошли с участием молодого и амбициозного ученого во время его первой в жизни научной экспедиции!
Вся первая тетрадь посвящалась описанию подготовки к путешествию и знакомству с планами будущих исследований. Это пока не имело какого-либо отношения к нынешнему расследованию, но читать все равно было интересно. Я так увлекся, что не сразу сообразил, что за посторонний звук исходит из кармана. Наконец сообразил, что это заливается мобильник.
Звонила Анна.
- Дмитрий Алексеевич! Помогите! Я не знаю, что мне делать!..
- Что случилось, Аня?
- Мне только что звонил Антон!
Я едва не выронил телефон.
- Откуда звонил?!
- Не знаю… Он очень странно разговаривал, будто на бегу.
- Что, что он вам сказал?
- Он просил не беспокоиться, сказал, что с ним ничего не случилось, но лучше его не искать, потому что это может быть опасно…
- Для кого?
- Для меня… - Девушка всхлипнула, в голосе прорезались истерические нотки: - Дмитрий Алексеевич, я боюсь! С Антоном что-то не так!..
- Спокойно, Аня, - я постарался говорить твердо и уверенно, хотя не испытывал ни того ни другого. - Я сейчас нахожусь в управлении криминальной милиции. Это на Зеленом проспекте. Приезжайте сюда немедленно! Мы втроем, вместе с капитаном Ракитиным, все обговорим и решим, что предпринять. Вы меня поняли?
- Д-да…
- Вы где сейчас?
- Дома…
- Берите такси и приезжайте!
- Хорошо… Спасибо.
Анна дала отбой, и я тут же перезвонил Олегу. Пересказав ему суть дела, добавил:
- Мне кажется, что звонил не Урманов.
- Почему?
- Не знаю! Скажи охране внизу, чтобы пропустили девушку.
- Само собой… Как продвигается чтение?
- Помаленьку. Будет что интересное, сообщу…
Нуриева появилась минут через двадцать. Лицо осунулось, но глаза сухие, губы плотно сжаты. Мы собрались в кабинете Олега, и он попросил девушку еще раз рассказать, что ей известно об Урманове.
- А вот у Дмитрия Алексеевича мнение, что звонок был не от Антона, - сообщил Ракитин, когда Анна замолчала.
- А от кого? - вскинулась она.
- Думаю, это был тот, за кем он гнался, - сказал я. - У меня предложение, Аня. Давайте вы сейчас наберите сами номер, откуда был звонок, и еще раз внимательно послушаете голос. А лучше, если сможете сделать проверку…
- Как это?
- Ну, задайте ему в разговоре какой-нибудь вопрос, ответ на который может знать только Антон.
- Да, это было бы неплохо, - подтвердил Олег.
- Хорошо, - вздохнула девушка и достала мобильник.
Но минуло не меньше двух десятков гудков, прежде чем на том конце отозвались.
- Говорите с ним, будто с Антоном! - шепнул Ракитин.
- Привет, Тошка! - громко произнесла Анна. - Ты куда пропал?..
Я быстро написал на листке: "Скажите ему, что есть новая информация о Крашенинникове, пусть приедет в библиотеку".
Анна послушно повторила предложение в трубку, потом отрицательно качнула головой. Поговорив еще с полминуты, она отключила телефон. И без того темные глаза ее стали совсем черными, уголки губ опустились. Она снова готова была расплакаться, и я поспешил спросить:
- Это он?
- Нет! - почти выкрикнула девушка. - Это не Антон… Но голос… очень похож.
- Почему же вы решили, что это не он? - спросил Олег.
- Я его всегда ласково звала Тошкой, а он меня - Мотыльком… у нас такая игра была.
- А сейчас…
- …он ни разу не назвал меня… Это не он! - Она наконец разрыдалась, и мы не стали ее успокаивать: нервному напряжению всегда надо давать выход.
Постепенно Анна затихла, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. Тогда я осторожно, почти по-отечески обнял ее за плечи и принялся шептать на ухо всякую ласковую и смешную ерунду. И мои старания все-таки увенчались успехом. Девушка наконец посмотрела на меня, и слабая улыбка светлячком озарила ее милое заплаканное лицо.
Ракитин откашлялся и сказал:
- Анна Рафиковна, если хотите, дежурная машина отвезет вас домой.
Девушка с благодарностью молча кивнула ему.
"Памятная тетрадь № 8. Писано Степаном Крашенинниковым, профессором натуральной истории и ботаники Е. И. В. Академии наук. Февраль 1755 года Р. Х.":
19 февраля 1755 года
…сегодня я наконец-то закончил свою многолетнюю работу. "Описание разнообразия и свойств растительного царства земли Камчатки" - вот полное наименование сего труда. Думается, труд мой не останется напрасным. Новая императрица наша, Елизавета Петровна, благосклонно отнеслась к деятельности Академии, но решила, что одной для такой великой страны, как Россия, будет мало. Уже вовсю идут разговоры о скором открытии Российской академии наук в Москве. Занимается этим сложнейшим делом молодой русский ученый-самородок - Михайло Васильевич Ломоносов, пришедший, говорят, в старую столицу с одной котомкой за плечами из какого-то глухого уезда.
Что ж, честь и хвала таким самородкам! Может быть, именно им суждено возвысить Россию перед всем миром…
Я хочу написать о другом.
Они вернулись. Мои кошмары вновь преследуют меня. Это началось, когда я вернулся из последней поездки по Новгородской и Ладожской земле. До этого на протяжении многих лет я и думать забыл о Белом шамане, древнем боге Тенгри и его слугах, о которых успел прочитать в берестяной книге из капища Козыр-агаш.
Может быть, всему виной мое случайное знакомство с чудским шаманом Ольпереком. Интересно, что у чуди схожий с кузнецкими татарами пантеон древних божеств и прочих духов. В чудском поселении, где нам пришлось провести более трех суток из-за разыгравшейся пурги, я стал свидетелем камлания шамана по прозвищу Ольперек (что буквально означает "тот, который умеет говорить с духами"), призванного хозяином дома Мунчаком, дабы вылечить от лихорадки свою дочь.
Мне было разрешено остаться на время действа, потому что перед тем я самолично удалил Мунчаку больной зуб. Чудичу явно полегчало, и он тут же проникся ко мне большим уважением и благодарностью.
Так вот этот самый Ольперек в моем присутствии взывал не к кому-нибудь, а к Тунгре! Когда я позже осторожно поинтересовался, шаман охотно объяснил, что Тунгре - главный дух Верхнего Мира, ведающий жизнью людей, животных и птиц. А непосредственными помощниками у него на земле являются чайка Альде и волк Укчу.
- Альде все слышит, Укчу все видит, - кивал на мои расспросы Ольперек.
Тогда-то я и вспомнил про Тенгри и Белого кама Салагая…
Вернувшись из похода, я не удержался и извлек из тайника сибирские находки. Много времени провел я, разглядывая фигурки Огненного Коршуна - Ялкыны-тилгэн, и Небесного Пса - Куклек-эт. Но так и не рискнул вновь развернуть берестяную книгу Тенгри.
Однако, как оказалось, даже простого созерцания хватило, чтобы пробудить к жизни неизвестные тонкие эманации, обладающие силой воздействия на разум человека и вызывающие бредовые картины наяву и страшные сновидения.
Скоро месяц, как почти каждую ночь мне снится один и тот же сон. Я бегу по бесконечной ковыльной равнине к высокой горе у самого окоёма, надо мной в низком сером небе кружит гигантский коршун, а позади слышны хриплое дыхание и топот нагоняющего пса. Я должен успеть добежать до горы - тогда я спасен, - но коршун вдруг бросается ко мне из поднебесья, из глаз его выплескивается ослепительный свет, а с бьющих крыльев срываются огненные перья, поджигающие ковыль вокруг меня. Я останавливаюсь, ибо некуда больше бежать, и в этот миг в огненный круг впрыгивает огромный черный пес и кидается мне на грудь…
Я просыпаюсь в последнюю секунду, весь мокрый, с болезненно бьющимся сердцем. Иногда мне кажется, что оно однажды не выдержит и лопнет от напряжения… или черный пес успеет добраться до него и вырвет из моей груди.
Но самое страшное, что недавно кошмар объявился наяву! Я возвращался поздно вечером из Академии, где читал лекцию по ботанике Ладожской земли юным студиозусам и вдруг отчетливо услышал позади цоканье когтей по булыжнику мостовой и прерывистое собачье дыхание. Я замер как вкопанный, остановился и пес. Тогда я, превозмогая судорогу страха, оглянулся через плечо и… ничего не увидел. А должен был! Ведь улица - сплошная стена из фасадов и заборов с воротами, запертыми на ночь, ни одной подворотни поблизости.
Животному, к тому же явно крупному, просто некуда было деваться! Но тем не менее мостовая была пуста…
А позавчера, тоже припозднившись, я, чтобы сократить путь, решил пересечь Дворцовую площадь напрямки. И когда я достиг середины большого и темного открытого пространства, то услышал над головой приближающееся хлопанье огромных крыльев и крик! Я знаю, как кричит коршун, заметивший добычу. В отчаянии я бросился бежать, чувствуя затылком жар от каждого взмаха, и достиг линии фонарей прежде, чем жуткая птица решила напасть. Я увидел каких-то людей у парапета набережной и закричал: "Помогите!" Двое мужчин, оказавшихся припозднившимися гардемаринами, подхватили меня под руки, не дав упасть в полном бессилии. Они спрашивали меня, что случилось, но я не смог заставить себя рассказать им о своем кошмаре, лишь попросил проводить до дому - благо эти славные молодые люди тоже направлялись на Васильевский остров…
А сегодня сон был другой. На этот раз ко мне пришел седой старик, которого я встретил на базаре Томска. Я почему-то теперь твердо знал, что он - шаман, кам из какого-то татарского рода. Старик говорил на своем языке, но я почему-то прекрасно понял его.
- Актелгер, ты должен совершить тынычлану горефе! Тенгри должен спать, иначе беды и смерть обрушатся на всех, кого увидит Ялкыны-тилгэн и учует Куклек-эт…
- Я не могу совершить этот обряд, - услышал я свой голос, будто со стороны. - Я актелгер, а не Ак-кам…
- Тогда ты должен вернуть священную книгу Тенгри и ее стражей в Козыр-агаш, и новый Ак-кам довершит нарушенное вами…
- И этого я тоже не могу теперь сделать…
- Тогда ты умрешь, актелгер! - Старик взмахнул руками и вдруг превратился в огромного коршуна.
В ужасе я проснулся…
Я чувствую, что силы мои тают, как снег на печке. Я знаю, что не доживу до рассвета. Но я должен успеть написать просьбу для Федора. Я верю, он выполнит ее - последнюю волю покойного брата…
(На этом запись в последней памятной тетради обрывается.)
Глава 7
Западная Сибирь. Томск
25 июня 20… года
Чтение "памятных тетрадей" Крашенинникова оказалось настолько увлекательным, что я не заметил, как прошла ночь.
Тетрадей было всего восемь, но только три из них привлекли мое особое внимание.
В тетради номер три Степан Петрович описывал свое путешествие от Усть-Каменогорской крепости до Томска. Именно на этом участке маршрута профессор Гмелин, чьим помощником и студентом был Крашенинников, поручил ему первый самостоятельный "экскурс": пройти пешим путем через хребет Салтышык, собирая по пути образцы местной флоры и фауны. Но не это оказалось главным в записях.
Основная часть текста была уделена событию, совершенно не отраженному ни в дневниках, ни в отчетах, ни в официальной биографии ученого! А именно: Степан Крашенинников вместе со своим другом и напарником Семеном Торопчиным наткнулись в дебрях Салтышыка на древнее языческое капище, посвященное богу Тенгри! Вернее, их отвел туда проводник-телеут по прозвищу Торбок. Зачем он это сделал, я так и не понял. Не понял этого и Крашенинников. Однако о причине, по которой Степан Петрович умолчал об этом эпизоде, нетрудно было догадаться.
На капище произошла трагедия. Молодые ребята, полные веры в науку и в романтику неведомого, не удержались и вмешались в проведение некоего обряда с человеческим жертвоприношением. В результате обряд не был завершен, за учеными началась погоня, и в конце концов Торопчин погиб. Но лишь много позже Крашенинников понял истинную причину погони: Семен украл с капища берестяной свиток и обрядовые фигурки, предназначенные для камлания!..
Когда я дочитал до этого места, вся картина нынешних событий вдруг стала ясной как божий день.
Торопливо дожевав бутерброд и запив его остывшим кофе, я подхватил фолиант и помчался к Ракитину.
Олег спал, уронив голову на стол. Мое шумное появление, однако, возымело бурное действие. Капитан мгновенно принял вертикальное положение, нахмурился и схватился за какие-то бумаги на столе. Но разглядев, кто пришел, он тихо чертыхнулся, откинулся на спинку кресла и потянул сигарету из полупустой пачки.
- Димыч, ты так до инфаркта меня доведешь!
- Кури поменьше, - отмахнулся я и водрузил на стол фолиант. - Я нашел!
- Что именно?
- Я знаю теперь, где искать грабителя и раритеты!
- Ну-ка, ну-ка! - оживился Олег.
- Кузнецкий Алатау, хребет Салтышык.
- Меркурий - это сразу за Венерой, чуть левее от Солнца.
- Не смешно, инспектор. Я дело говорю. Степан Крашенинников в своих "памятных тетрадях" описал один инцидент, приключившийся с ним и его напарником, во время пешего перехода через этот хребет. А в официальные отчеты его не включил! И знаешь, почему?
- Догадываюсь… Какой-нибудь криминал? - Ракитин был само спокойствие, в то время как меня буквально распирало от энтузиазма немедленно броситься на поиски.
- Именно! Читай, - я ткнул пальцем в страницу перед ним.
Олег склонился над фолиантом и некоторое время молча шевелил губами, с трудом разбирая непривычные шрифт и орфографию. Я даже пожалел его усилия и собрался было прочитать текст вслух, но Ракитин справился сам.
- М-да… - Он глубоко затянулся выгоревшей наполовину сигаретой. - Действительно, темная история. Ай да предки!..
- Если мы поедем туда, то найдем и пропажу, и этого "шамана". Ну и Урманова, видимо, тоже.
- А вот это не факт! Урманов мог и отказаться от преследования, а мог…
- …попасться в руки религиозного фанатика и теперь его жизнь висит на волоске!