- Я понимаю, что говорю странные вещи. Но я сам все понял, только прочитав "памятные тетради" Крашенинникова. Они там по незнанию прервали священный обряд умиротворения бога, призывающий Тенгри остановить пожары, охватившие в тот год весь Кузнецкий Алатау, всю Шорию. - Я старался рассказывать спокойно и внятно, по опыту зная, что лишь так смогу убедить Олега в своей правоте. - Приятель Крашенинникова украл с капища священные реликвии - берестяную книгу Тенгри и фигурки Небесного Пса и Огненного Коршуна, слуг бога. Шорцы устроили погоню и даже убили похитителя, но Крашенинников все же увез эти раритеты с собой. Он хранил их много лет, но посланцы Белого шамана - того, что совершал обряд - нашли ученого в Петербурге. Видимо, опасаясь этого, Крашенинников пытался через своего брата-купца вернуть раритеты в Сибирь, но не преуспел. И умер…
- И куда же делись эти раритеты потом?
- Непонятно. Но каким-то образом они через много лет попали к пивовару Карлу Крюгеру, который основал в Томске пивоваренный завод. Профессор Ульрих Крюгер, правнук Карла, показывал мне фотографию предка с этими предметами. Он сказал, что после смерти прадеда его родной брат Роберт передал раритеты в дар Томскому университету.
- А как все это связано с нашими событиями?
- Думаю, Геннадий Урманов откуда-то узнал о тех давних событиях и вознамерился завершить прерванный обряд, успокоить грозного бога.
- По-твоему получается, что Геннадий Урманов вовсе не преступник, а спаситель человечества?
- Ну, это с какой стороны посмотреть…
- Да с любой! - Олег опустил стекло и выбросил окурок. - Он совершил преступление и должен быть наказан!
- Ладно. Накажешь его, когда найдем. Между прочим, время теперь работает против нас. Можем опоздать…
- Ты опять про капище? А я думаю, что Урманов до сих пор в городе и будет искать новой встречи с Крюгером! - Ракитин отвернулся и снова закурил.
- Знаешь, Олежек, - мирно сказал я, - иногда мне кажется, что у тебя в предках была не обезьяна, как у всех, а коза! Бодливая и упрямая.
До самого города никто из нас больше не произнес ни слова. Меня это вполне устроило - удалось еще урвать для сна часок. Очнулся я, когда мы переезжали по мосту Томь. Сладко потянувшись, я бодро попросил:
- Высади меня возле Политехнического, сержант.
На часах было еще только четыре часа пополудни, и я решил прогуляться пешком до редакции. Если честно, меня до сих пор мучила совесть по поводу грубого розыгрыша Колобка. Очень хотелось как-то загладить вину, не признаваясь, впрочем, в содеянном.
В редакции стояла всегдашняя предвечерняя тишина. Большинство сотрудников уже отправились по своим личным и не очень делам. Оставались лишь те, кто торопился сдать материал или дежурил по очередному выпуску.
В отделе я обнаружил одну Полонскую, сосредоточенно вычитывавшую текст на компьютере.
- Привет, Солнышко! - обрадовался я и с удовольствием чмокнул ее в румяную бархатную щечку.
- Здравствуй, Димочка, - ласково улыбнулась Светлана, не прекращая работы. - Как продвигается твое расследование? Говорят, ты даже участвовал в схватке с преступником?
- Было дело. - Я налил себе и ей по чашке ароматного чая и подсел рядом к столу. - История просто невероятная!..
Я, посмеиваясь, рассказал Светлане вкратце о своих похождениях, опуская некоторые личные подробности. В том числе изложил ей собственную версию событий, оформившуюся у меня после прочтения "памятных тетрадей" Крашенинникова. Мне хотелось "обкатать" ее на совершенно постороннем человеке, дабы убедиться, что я прав.
Светлана, забыв про статью, слушала очень эмоционально, ахая и охая, делая круглые глаза, но в конце концов полностью согласилась с моими выводами.
- Димочка, я всегда говорила, что ты у нас прирожденный сыщик, и отдел только выиграет, если ты будешь здесь работать!
- Спасибо, Солнышко. Только я тебя попрошу, пожалуйста, расскажи сама, что считаешь нужным, Григорию Ефимовичу. Мне неудобно к нему появляться…
- Да уж, - хихикнула Светлана, - разыграл ты Колобка!.. Хорошо, не беспокойся. Я все улажу.
- Тогда я пошел спать. На ходу глаза слипаются…
Я вышел из редакции и сразу окунулся в вечернее бормотание города. Городская палитра звуков заметно меняется в зависимости от времени суток. По утрам улицы наполнены голосами пробуждения: звонко перекликается птичья мелочь, бодро сигналят торопящиеся на службу машины, людские разговоры короткие, энергичные. К полудню город наполняется симфонией деловых звуков - их слишком много и все разные. Но как только рабочий день заканчивается, наступает самая приятная пора - отдыха и расслабления. И тогда город поет, смеется, ворчит, признается в любви, произносит тосты, просто вопит от радости, от того, что живет и будет жить еще долго-долго!..
Я двинулся по улице сквозь толпу веселых нарядных людей, полуприкрыв глаза и улыбаясь всем сразу и никому в отдельности. Я лишь подумал, что для полного счастья сейчас мне не хватает рядом Марии, ее теплых рук и мягкого завораживающего голоса, пушистой косы и ласкового взгляда.
И тут вдруг ожил мой мобильник. Номер был скрыт. В груди шевельнулся холодок тревоги, но я все же нажал кнопку ответа.
- Привет, мастер!
Голос был незнакомым и одновременно почти узнаваемым. То есть я просто знал, кто говорит, и ни капельки не сомневался.
- Здравствуй, Геннадий.
- Ого! Догадался или кто-нибудь подсказал?
- Я мастер…
- Ага. Ну да… Так вот, мастер, имей в виду: я не желаю лишних жертв. А они будут, если ты не прекратишь свои розыски!
- Ты убил моего друга, - жестко сказал я.
- Он стоял на моем пути.
- Ты мой должник.
- Тебе все еще есть кого терять, а мне терять нечего! - резко ответил "шаман". - Предупреждаю…
- Ты мой должник! И учти, я знаю, где тебя искать!
- Тебе это не поможет. Ты все равно не успеешь. Осталось три дня…
- Постараюсь. Очень хочется перекинуться парой слов с глазу на глаз!
- Ты до сих пор так ничего и не понял, мастер. Прошу тебя, - в голосе Геннадия вдруг прорезалось отчаяние, - не мешай мне!
Всё. Сигнал прервался.
Я стоял посреди шумной улицы, несмотря на светлый час уже залитой веселыми разноцветными огнями, и на мгновение мне показалось, что темно-голубой купол неба над деревьями стал ниже и массивнее, словно прогнулись плечи невидимых за горизонтом Атлантов, поддерживающих его.
Разговор с Геннадием оставил неприятный тяжелый осадок в душе. Я остро ощутил потребность поговорить с кем-то, кто бы понял меня, кто не стал бы сомневаться в моем рассудке, а помог - советом, теплым словом, улыбкой…
Я набрал номер Марии.
- Здравствуй, родная!
- Дима?! Ты где?
- В городе. Жив-здоров. И очень по тебе соскучился!
- Я тоже…
- Тогда приходи ко мне.
- Я… мне… Хорошо, я постараюсь.
- А в чем дело?
- Да так. Старые долги…
- Может, я помогу?
- Нет, милый. Я сама. Я приду…
- Спасибо, родная.
До чего же хитра проказница-судьба! Ведь буквально три дня назад я и не помышлял ни о каком романе и ни одна женщина вокруг совершенно не интересовала меня. Я был полон праведного гнева на весь женский род. Случайные подружки за последние пять лет только утвердили меня во мнении о том, что женщины - существа коварные, хитрые и непостоянные. И вот - на тебе! Кот, который гулял сам по себе, влюбился, как мальчишка: сразу и бесповоротно. Причем взаимно!
Это хорошо, когда любишь ты. Но еще лучше, когда тебя тоже любят…
В таких приятных размышлениях я дотопал до дома пешком буквально за полчаса. Двор у нас большой, образованный четырьмя девятиэтажками. Посередине его уместились детская площадка, спортплощадка с волейбольным и баскетбольным полями и парковочная зона. И все это утопало в буйной зелени. Строители ухитрились сохранить большинство деревьев и кустарников. Обилие насаждений, конечно, очищало воздух во дворе, но оно же способствовало размножению пернатых сожителей и росту недовольства среди автовладельцев. Согласитесь, мало приятного каждое утро оттирать с машины засохшие и не очень "плюхи" птичьего помета. Не помог даже сооруженный над парковкой навес. Хитрые бестии будто специально залетали под него, садились на машины и продолжали свое гнусное дело. Впрочем, пешеходам на дорожках тоже было не совсем безопасно. Случалось, "бомбили" и там.
Поэтому, войдя во двор и поглядывая вверх, я постарался побыстрее добраться до родного подъезда, не переходя, правда, на позорную трусцу. Возможно, именно это меня и спасло. Все произошло внезапно, в полной тишине, и от этого выглядело еще более жутким и иррациональным.
Я вдруг услышал хлопанье множества крыльев высоко над головой и как раз вышел из-под низко расположенных ветвей разросшейся сирени. Тут же сзади мне на голову обрушилось что-то вонючее, ободрало шею когтями и больно стукнуло в темя чем-то острым. Сделав отмашку, я с изумлением увидел кувыркающуюся по асфальту ворону. И тут началось!
Птицы атаковали меня со всех сторон злобно и абсолютно молча! Они били меня крыльями, царапали когтями, норовили клюнуть в голову и особенно в лицо. И это были одни вороны. Раньше я читал о редких случаях нападения этих умных и жестоких птиц, но испытать подобное на себе не мог представить даже в кошмарном сне.
Растерялся я всего на несколько секунд, но этого времени воронам хватило, чтобы изрядно потрепать меня. Получив с десяток чувствительных ударов клювами по голове и рукам, я понял, что спасение только в скорости, и рванул изо всех сил к своему подъезду. Но птицы не отставали.
Добежать до двери оказалось лишь половиной дела, нужно было еще умудриться вытащить из кармана ключи и попасть магнитной "таблеткой" в контакт. Едва я вынул руку с ключами, как в нее вцепились сразу две серые бандитки, и одна из них буквально вырвала связку из моих пальцев! Отчаянно извернувшись, я схватил обидчицу за крыло и с размаху шмякнул о стену дома. Ворона, коротко вскрикнув, выпустила ключи и недвижно свалилась на асфальт. Ключи очутились у меня прямо под ногами, я нагнулся за ними, и тут же на мою беззащитную спину обрушилось несколько свирепых врагов. Боль была страшная, в глазах потемнело, и ключи я подобрал уже ощупью, а вот разогнуться не смог и упал на колени.
И вот когда выхода, показалось, больше не было, раздался оглушительный выстрел, потом еще один. На этот раз птицы закричали и прянули от меня во все стороны. Я с трудом повернул истерзанную голову и сквозь заливающий глаза пот пополам с кровью увидел идущую по дорожке к подъезду Марию, державшую обеими руками перед собой черный пистолет. А за ней, на самой верхушке могучего тополя на фоне вечереющего неба я с трудом разглядел темный силуэт огромной хищной птицы, равнодушно взиравшей на жуткую сцену побоища кроваво поблескивающим глазом.
Мария остановилась возле меня, подняла пистолет, обводя стволом окружающие кусты и выстрелила еще раз в шевелящиеся среди ветвей тени. Ослепительная вспышка, оглушительный грохот и дымный шар, мгновенно поглотивший листву. Только теперь я догадался, что Мария стреляла светошумовыми патронами.
- Ты очень вовремя, родная! - попытался улыбнуться я, с трудом поднимаясь на ноги.
Мария коротко глянула на меня, отобрала ключи, открыла дверь подъезда и втолкнула меня внутрь. Лишь когда дверь автоматически закрылась, Мария бросила пистолет на пол и прижалась ко мне, крепко обхватив руками. Я скрипнул зубами от боли, поцеловал любимую женщину в пушистую макушку и сказал:
- Пойдем домой, Маша, а то всех соседей распугаем.
- Живой! - всхлипнула вдруг она и принялась неистово целовать мою распухшую физиономию.
- М-машенька, - простонал я, уворачиваясь, - больно! Подбери пистолет и пошли в лифт.
Она быстро закивала, подняла оружие за ствол и протянула мне. Я засунул пистолет за пояс на животе и заковылял к лифту. И вовремя! Из квартиры напротив высунулась сизая небритая харя и сипло поинтересовалась:
- Хто пальбу устроил, мать их?!
- Инопланетяне, Силыч, - через силу улыбнулся я соседу. - Вот видишь, - показал на пистолет, - отстреливаться пришлось.
- А-а, тарелочки! - зловеще сказал Силыч.
- Алиенсы, блин, замучили! - сказал я, нажимая кнопку вызова лифта.
- Ну и как? Замочил хоть одного?
- Еще бы! Я из "волыны" штук пять, а она вон, - кивнул я на притихшую Марию, - из базуки прямой наводкой, прямо под обтекатель!
- Ну-у?!
- А то! Капец всем. Больше не сунутся, - я шагнул в лифт, увлекая за собой растерянно хлопающую глазами Машу. - Бывай, Силыч!
Ответа соседа мы не дождались - двери кабины на время отрезали нас от внешнего мира, предоставив самим себе.
- Что это было, Дима? Что это за тип? - Мария наконец обрела дар речи.
- Это у нас игра такая, - сказал я. - Силыч - бывший десантник. К сожалению, спившийся окончательно. Уж не знаю, где он служил, но похоже, однажды имел какой-то опыт общения с НЛО. Это событие так его потрясло, что Силыч теперь всюду ищет следы их пребывания и мечтает дать достойный отпор инопланетным агрессорам.
- Да уж, а если эти агрессоры свои, местные?.. - Мария заглянула мне в глаза. - Знаешь, на что это было похоже?
- На сиддху управления чужим сознанием.
- Я не знаю, что такое сиддха, но в тюркском шаманизме этот феномен называется "былы анны". Овладевший им поднимается на уровень Белого кама!
- Я так и подумал, - кивнул я, отпирая дверь. - Заходи, будь как дома! А кстати, это у тебя привычка такая: таскать в сумочке ствол?
- Да нет, это как раз случайность. Я должна была отдать пистолет… одному человеку.
- Старый друг?..
- Что-то вроде, - она попыталась улыбнуться и стала совсем похожа на перепуганную девчонку.
- Ну, повезло, что не отдала.
- Дима, я боюсь! Что происходит?..
- Давай завтра поговорим, ладно? Очень тебя прошу, обработай мне спину и голову, и ляжем спать. Я ужасно устал…
- Хорошо, милый.
- Водка и лекарства на кухне, в пенале…
Западная Сибирь. Городок Кузнецк
31 января 1756 года
- Эй, барин, тута вам письмо срочное! Из самого Санкт-Питерсбурха!
- А, давай, давай, Тимоха! Может, чего дельное по поводу уговора господин Синельников прислал?
Федор, сидевший на лавке разморенный после бани, в одном исподнем, отставил братину с квасом и с жадностью схватил серый конверт. "Надо же! В самом деле из Петербурга депеша…" - он лихорадочно сорвал сургучные печати. Внутри оказался сложенный вдвое лист такой же серой бумаги, но с гербом. Аккуратным почерком, так что прочитать текст не составило труда, было написано:
"Милостивый государь!
С прискорбием уполномочены сообщить Вам, что Ваш брат Степан Петрович Крашенинников преставился 26 декабря 1755 года от Рождества Христова в собственной постели и от естественной причины, вызванной ухудшением здоровья.
Настоящим уведомляем Вас, что Вы вступили в права наследства и Вам надлежит получить опись имущества и грамоту на владение в конторе душеприказчика Неклюдова, что на Литейном проспекте в желательные для Вас сроки…"
В письме было что-то еще, но Федор не мог читать дальше.
- Как же так?! Степан?! Господи ты боже мой! Да что же это деется?! - Он метнулся в горницу, потом снова к столу, потом опять в горницу, схватил штаны, одеваясь, закричал:
- Тимоха! Скорей, запрягай Пеструху, мне ехать надобно…
- Куды ж, барин, собрались-то? Аль случилось чего? - засуетился слуга.
- Брат у меня помер!
- Господи Иисусе! Это ж который?
- Ученый. В Питербурхе. Я тебе рассказывал… Что стоишь как пень? Беги запрягай!
- Да куды ж вы на Пеструхе-то?! До Питерсбурха, что ли, ехать собрались?
- Балда! К воеводе я…
- Дык, брат-то, поди, давно помер?
Федор вдруг замер, потом обессиленно опустился на лавку, уронив кафтан.
- И впрямь, чего это я?.. Эх, Степа, Степа… Ладно, пойду хоть свечку за упокой души его поставлю да сорокоуст закажу.
Федор медленно оделся, нахлобучил лисий треух, сунул ноги в огромные пимы и вышел в снежную январскую круговерть…
Глава 8
Западная Сибирь. Томск
26 июня 20… года
Проснулся я рано. Многочисленные царапины и "клювотычины" немилосердно саднили и чесались, заботливо обработанные Марией с помощью антисептика и водки. Осторожно умывшись, я оглядел в зеркале свою потрепанную физиономию. На удивление повреждений оказалось на порядок меньше, чем я предполагал. Самую большую царапину, через весь лоб, я аккуратно замазал многократно проверенной, воистину "волшебной" мазью "Траумель" из своего натуропатического арсенала и заклеил пластырем телесного цвета из Машиной косметички. Потом обследовал голову, но нашел лишь две запекшиеся ссадины на макушке и за правым ухом. Исцарапанные руки пришлось замаскировать длинными рукавами рубашки. День снова предполагал быть жарким, и я заранее настроился на испытание. В общем и целом потери, понесенные мной вчера вечером, выглядели неприятными, но терпимыми.
- Могло быть и хуже, - сказал я своему отражению. - Благодари судьбу в лице этой замечательной женщины, что спит в твоей постели!
Я немедленно согласился с замечанием, тихонько вернулся в комнату, оделся и, коснувшись губами бархатной щечки Марии, тенью выскользнул за дверь.
В университет я примчался ни свет ни заря, бросив в квартире свою спасительницу полусонной и недоумевающей. Лекции Крюгера начинались всегда ровно в девять часов, поэтому уже в 8:30 я дежурил возле дверей малого лекционного зала. Простояв минут пять, я вдруг сообразил, что профессор, должно быть, сначала зайдет на кафедру - чайку выпить, записи свои полистать.
Поймав за рукав какого-то субтильного студиозуса, я грозно спросил, где находится кафедра отечественной истории. Мальчишка увлеченно слушал свой плеер, поэтому проигнорировал мои гримасы и поцарапанную физиономию, молча показал три пальца и ткнул указательным в потолок.
На третьем этаже царило утреннее запустение. Почти все двери еще были закрыты, но коридор уже залил золотистый свет из огромного, под потолок, окна в торце. Пара дверей все же оказались распахнуты, и на одной из них поблескивала строгая табличка "Кафедра отечественной истории. Доцент Кривоногов В. И.".
Я вежливо стукнул костяшками по косяку и кашлянул.
- Да-да, входите! - раздался из глубины комнаты бодрый тенорок.
Мне пришлось сделать пару-тройку поворотов мимо стоявших "елочкой" высоких книжных шкафов, прежде чем я очутился в самом кабинете. Навстречу откуда-то сбоку выскочил маленький юркий человечек, лысый, в легкомысленной "гавайке" и парусиновых брюках. Самой запоминающейся деталью на его лице были очки - круглые, в массивной роговой оправе. По-моему, такие носили лет сто назад.
Человечек улыбнулся от уха до уха и протянул мне сухонькую лапку:
- Доцент Кривоногов! Очень приятно!
- Журналист Котов. - Я решил сохранить деловой вид и сдержанно поинтересовался: - Профессор Крюгер скоро придет?
- Минут через пять. А у вас к нему какое-то дело? - он с сомнением оглядел мою подпорченную воронами физиономию.
- Он мне назначил встречу.