Вернувшись в замок, я опять встретил радушный прием сэра Дьюина и его домочадцев. Никто не расспрашивал о моем приключении и не удивлялся тому, что я вернулся без коня. А на следующее утро мне подвели оседланного темно-гнедого красавца. Конь этот и до сих пор у меня, хотя при взгляде на него предо мной встают воспоминания о моем поражении.
По правде говоря, – заключил сэр Конан, – мне странно, что ни до того случая, ни после я не встречал никого, кто бы знал об этом приключении; странно также и существование в государстве короля Артура рыцаря, о котором никому ничего не известно.
– А хорошо бы, – заметил Оуэн, – попытаться отыскать ту долину и фонтан.
– Ну разумеется, – вмешался сэр Кэй, не перестававший завидовать Оуэну еще с тех пор, когда тот был пажом. – Вот если бы только язык твой не забегал вперед дела!
– Тебя стоило бы наказать, сэр Кэй! – резко остановила его королева Гвиневера. – Как можешь ты отзываться так о человеке, на деле доказавшем свою доблесть?
– Государыня, – с улыбкой заметил Оуэн, – мы не обращаем внимания на грубые речи Кэя, он вечно огрызается, как злая собака.
В эту минуту проснулся король и приказал подавать обедать. Затрубил рог, и рыцари стали собираться – кто с ристалища, кто с игр; вслед за королем все уселись за Круглый стол.
Утром сэр Оуэн потихоньку поднялся, оделся, вскочил на коня и покинул город. Много дней ехал он по горам, пока не увидел с левой стороны море. Рыцарь повернул коня и двинулся по дикой местности в глубь страны. Наконец он достиг той долины, о которой живописал ему сэр Конан.
Оуэн направился вдоль реки, никуда не сворачивая, и вскоре добрался до замка сэра Дьюина. Двое юношей боролись на лугу у ворот, а высокий рыцарь стоял неподалеку. Оуэну он показался еще более высокомерным, нежели в рассказе сэра Конана. Однако на поклон гостя хозяин отвечал учтиво и провел его в свой замок.
Оуэна приняли радушно. Тем не менее, в сравнении с повествованием Конана, обстановка показалась ему еще беднее, трапеза скуднее, а девицы менее красивыми и очень утомленными. После ужина сэр Дьюин спросил Оуэна, кто он и куда путь держит.
– Я прослышал о рыцаре Фонтана, – ответил Оуэн, – и хотел бы сразиться с ним.
Сэр Дьюин окинул его пронизывающим взглядом.
– А известно ли тебе о награде, которая ждет победителя? – поинтересовался он.
– Нет, ничего не известно! Я хотел бы попытать счастья, а там будь что будет.
Рыцарь нахмурился и помолчал, словно размышляя о чем-то. Потом рассмеялся и ответил:
– Езжай по дороге за замком и не сворачивай, пока не попадешь на просеку с холмом посередине; там увидишь каменную плиту. Постучи в нее трижды, и трольд, живущий за ней, укажет тебе путь.
Сэр Оуэн заметил, как зло усмехнулся при этом сэр Дьюин, но все-таки поблагодарил его.
Утром, когда Оуэн поднялся, конь его был уже оседлан. Облачившись в доспехи, рыцарь двинулся в путь по дороге, указанной сэром Дьюином, и выехал на полянку. Холм зарос густой травой и казался целым пригорком. Сбоку он заметил каменную плиту, походившую на дверь, и постучал три раза.
– Убирайся! – донесся до него откуда-то сверху громкий, резкий голос. – Не пачкай мою дверь, а не то тебе придется плохо!
– Я только хотел узнать дорогу к фонтану, – ответил Оуэн. – Укажи мне ее, угрюмый трольд, и я не стану тревожить твой покой.
– К фонтану? – крикнул тот же голос. – Я избавлю тебя от этого путешествия, как избавил уже многих спесивых и кичившихся своей храбростью рыцарей, посланных сюда моим хозяином!
С последним словом Оуэн получил такой жестокий удар по голове, что едва удержался на коне и чуть не потерял сознание. Оглянувшись, он увидел на вершине холма трольда – злого маленького человечка, размахивавшего длинной железной палкой.
Сэр Оуэн бросился на трольда с копьем; тот ухватился за острие, и рыцарь стащил его вниз с холма.
Трольд не переставая бил Оуэна своей железной палкой: удары градом сыпались на рыцаря, и ему трудно было обороняться. На седьмом ударе щит Оуэна треснул, и рука его онемела.
Оуэн погнал коня вперед, и трольд, так и не выпускавший копья, упал навзничь в густую траву. Сэр Оуэн проворно спрыгнул на землю, выхватил меч и ранил трольда. Карлик вскочил; смуглое лицо его пылало яростью, кровь потоком струилась по звериной шкуре, в которую он был одет. Удары железной палки посыпались на рыцаря еще чаще и сильней, к тому же трольд с такой быстротой кружился вокруг него, что Оуэн не мог ударить противника мечом.
Рыцарь стал ослабевать, в довершение к этому его треснувший щит тоже не много мог выдержать.
Вдруг маленький человечек остановился, пошатнулся, выпустил железную палку из рук и упал перед рыцарем на колени. Склонившись головой до земли, он схватил одетую в доспехи ногу рыцаря, намереваясь поставить ее себе на затылок, но силы изменили ему, и он упал в изнеможении.
У сэра Оуэна не хватило мужества добить противника мечом: покорность трольда тронула его.
– Ах, трольд, – сказал рыцарь, – ты поистине храбр! Ты честно бился со мной, не прибегая к колдовству.
– Витязь, я обессилен, – проговорил в свою очередь трольд. – Никто из рыцарей, разыскивавших фонтан, не бился мужественнее тебя; ты одолел меня.
– Но я не понимаю, почему ты хотел меня убить, – заметил Оуэн, – ведь я только просил показать мне дорогу к фонтану.
– Я раб, – ответил трольд, – и должен исполнять приказания моего господина сэра Дьюина, колдовством одержавшего надо мной верх. Три твоих удара в дверь означали, что я должен убить тебя.
– Что же ты намерен делать теперь, храбрый трольд?
– Мне необходимо скрыться от гнева сэра Дьюина до заживления моей раны, – ответил трольд. – А потом я стану твоим рабом, рыцарь, и буду помогать тебе во всех твоих предприятиях.
– Ступай же к себе, славный трольд, – с улыбкой проговорил Оуэн. – Только сначала укажи мне путь к фонтану.
Трольд исполнил его желание и предрек:
– Ты, витязь, всегда будешь победителем; тебя ждут великие почести и награды. Только остерегись уезжать дольше чем на сутки от той, которая тебя полюбит, иначе случится с тобой большое несчастье. Вот, возьми, это привлечет к тебе друзей.
С этими словами трольд (его звали Десет) протянул рыцарю голубой камень на серебряном шнурке. Камень сверкал ослепительным блеском.
Оуэн поблагодарил трольда, надел шнурок на шею, поднял свое копье, сел на коня и направился дальше через лес, размышляя о странном приключении.
Подъехав к фонтану, он увидел серебряную чашу на серебряной цепи. Наполнив чашу водой, как его научил трольд, рыцарь вылил воду на каменный стол, стоявший тут же, возле фонтана. Тотчас же загремел гром – земля, казалось, треснула – и пошел крупный град, который, наверно, убил бы и коня и всадника, не последуй Оуэн совету трольда. Он поставил передние ноги коня в воду фонтана и опустил туда же свою руку – градины обращались в мелкий дождь, прежде чем падали на них.
Затем небо прояснилось, в листве запели птицы. Но Оуэн не обратил на них внимания, сел на коня и приготовился к бою.
По лесу пронесся зловещий крик, среди деревьев показался рыцарь в голубых доспехах на высоком коне и ринулся прямо на сэра Оуэна, держа копье наперевес. Оуэн пришпорил коня и стремглав понесся навстречу противнику. При первом же столкновении рыцари сломали свои копья. Обнажив мечи, они снова сшиблись.
Силен был удар Голубого рыцаря, но Оуэн выдержал его и со всего размаху так ударил противника по шлему, что рассек ему шлем и поранил голову.
Голубой рыцарь вскрикнул и, повернув коня, бросился спасаться бегством. Оуэн стал преследовать его. Вскоре перед ними вырос большой замок. Раненый рыцарь промчался через подъемный мост, и тотчас же решетки опустились, чуть не прихлопнув сэра Оуэна, следовавшего вплотную за ним. Оуэн пал наземь и увидел, что конь его надвое перерезан решеткой. Очутившись в западне, Оуэн понял, что смерть его неизбежна. Один из воинов, охранявших мост, уже бросился к замку вслед за Голубым рыцарем, чтобы получить приказ убить его преследователя.
Перед Оуэном за внутренней решеткой находилась узкая улица с небольшими домиками по обеим сторонам. За решеткой стояла невысокого роста красивая девушка с черными вьющимися волосами, подхваченными золотым обручем. Очевидно, она принадлежала к знатному роду: на ней было платье из желтого атласа, а на ногах башмаки из сафьяна.
Девушка остановилась в нескольких шагах от решетки, где стояли часовые, караулившие Оуэна, и рыцарь заметил, как пристально смотрит она на висящий у него на шее камень, излучающий яркий голубой свет.
Вдруг он услышал голос девушки так близко, точно она стояла совсем рядом:
– Крепко зажми в руке камень, висящий на твоей шее; он скроет тебя, как ты скроешь его, и тогда ты сможешь проскользнуть между прутьями решетки. Я подожду тебя вон у той колоды; ты меня увидишь, оставаясь сам невидимкой. Подойди ко мне, положи руку на мое плечо, и я буду знать, что ты прошел. Потом следуй за мной, я сумею спрятать тебя.
Оуэн сделал так, как ему сказала красавица. Зажав в руке камень, он перестал видеть себя, хотя видел солдат, в ужасе переглядывавшихся и недоумевавших, куда же он исчез.
Оуэн прошмыгнул мимо них и подошел к девушке. Он по-прежнему оставался невидимкой. Девушка провела беглеца в маленький домик с на удивление просторной и роскошной комнатой и накормила его.
Поздним вечером рыцарь выглянул из окна и услышал доносящиеся из замка стенания и вопли; он спросил девушку, что это значит.
– Там умирает лорд Кадок, владелец замка. Он ранен.
– А ты кто, моя спасительница? – спросил Оуэн девушку.
– Меня зовут Элинед, – ответила она. – Ты обладатель Голубого камня трольдов, и я должна сделать для тебя все, что в моих силах.
Не объяснив ему больше ничего, она удалилась, обещая вернуться перед рассветом.
Ночную тишь нарушили горестные причитания и рыдания. Пробудившийся сэр Оуэн понял: граф Кадок, рыцарь Фонтана, умер от нанесенной ему раны.
Когда рассвело, Оуэн увидел улицы, запруженные одетым в черное народом; отовсюду доносились стенания и горестный плач. Траурную процессию возглавляли отряды рыцарей, облаченных в затянутые крепом доспехи; за рыцарями двигались воины с опущенным оружием, за воинами – женщины, а за женщинами – духовенство. Наконец Оуэн разглядел и носилки с телом умершего графа, несомые могущественными баронами, владевшими обширными землями и имевшими целые полчища слуг. Тело было покрыто полотном, вокруг горели восковые свечи.
За носилками шла леди. Хотя лицо ее было бледно и грустно, но сэру Оуэну показалось, что ему не доводилось видывать подобной красавицы. Глубокая печаль охватила его, потому как именно он явился причиной смерти ее супруга и причинил ей такое горе.
Женщина была одета в великолепное желтое атласное платье с широкой полосой черного бархата. Белокурые локоны ниспадали ей на плечи.
Сэр Оуэн не мог оторвать от нее глаз, его душа наполнилась любовью и состраданием.
Когда процессия покинула пределы города, в комнату вошла Элинед, и сэр Оуэн стал расспрашивать ее, кто та леди, которую он видел.
– Это самая прекрасная, самая милая и благородная из женщин! – ответила девушка. – Это моя любимая госпожа, и зовут ее Кароль; она вдова графа Фонтана – рыцаря, убитого тобой вчера.
– Я сожалею о случившемся, – ответил Оуэн, – потому как поражен ее скорбью. Я знаю теперь, что люблю ее. Пусть моя рука причинила ей горе, но она может опереться на мое плечо, и я сумею защитить ее!
– Ты мужественный и храбрый человек, благородный рыцарь, – заметила девушка, – и хвала тебе, если ты станешь так же верно и преданно служить ей, как служил своему королю, великому Артуру.
После полудня Элинед предупредила Оуэна:
– Мне необходимо уйти, чтобы переговорить о тебе, а ты должен оставаться в этой комнате до моего возвращения. Не выходи в город, иначе будет плохо.
И девушка отправилась в замок, в стенах которого не прекращались вопли и стенания. Ее госпожа сидела, безучастно глядя в окно; она даже не откликнулась на ее приветствие.
– Меня изумляет, – сказала наконец Элинед, – что ты впадаешь в столь глубокую скорбь.
– А меня удивляет, – упрекнула ее графиня, – что ты покидаешь несчастную вдову в минуты горя и печали, тогда как я всегда выделяла тебя среди остальных приближенных ко мне дам и никогда не забывала своими милостями. Я приказала бы предать тебя смерти, но ты слишком любима мной.
– Мое отсутствие пойдет тебе же на благо, – возразила Элинед. – Я понимала твою печаль, когда граф Кадок лежал на смертном одре; но теперь пора подумать о себе. А ты, по-видимому, предпочитаешь жить мыслью о покойном, хотя, повторяю, пришел час задуматься о том, что с тобой может случиться через несколько часов. Позволь напомнить: живая собака лучше мертвого льва.
– Вон с глаз моих, бесчувственная! – гневно крикнула графиня. – Никто в мире не сравнится с моим почившим супругом ни красотой, ни силой, ни доблестью. Прочь отсюда!
Ни слова не сказав, Элинед направилась к выходу. Но не успела она сделать и несколько шагов, как услышала за спиной покашливание графини и, обернувшись, увидела, что та знаком подзывает ее к себе.
– Ты положительно жестокосердая девушка, Элинед, раз оставляешь меня наедине с моей печалью, вместо того чтобы подать добрый совет. Но я готова простить тебе эту жестокость, если ты имела в виду помочь мне. Что подразумевала ты под сказанным?
– Ты сама понимаешь, – заговорила Элинед, – что без твердой рыцарской руки тебе не уберечь графства Фонтана и не удержать под своей властью столь обширные владения. Ты станешь добычей любого разбойника-лорда, который объявит войну, захватит тебя в плен и женится на тебе. Разве ты уже забыла коварство и измену твоего старого поклонника сэра Дьюина из замка Коуэр? Ведь он поклялся – рано или поздно, честным или нечестным путем – овладеть тобой и твоим графством. Поэтому необходимо теперь же найти благородного и храброго рыцаря, который будет любить тебя и охранять и сумеет сдерживать беспокойных лордов, твоих вассалов и соседей.
– Это нелегкая задача, – со вздохом заметила графиня. – Рыцаря, равного графу Кадоку, мне не найти.
– А я уверена, что отыщу не только равного ему, но даже превосходящего его доблестью, не говоря уже о преданности и любви к тебе, – возразила Элинед, помнившая покойного графа как далеко не всегда неясного в обращении с кроткой супругой.
– Куда же ты думаешь отправиться за подобным идеалом? – спросила графиня, слегка краснея при воспоминании о недостаточной ласковости своего супруга.
– Ко двору короля Артура, – ответила Элинед. – Там собрались безупречные рыцари, умеющие держать рыцарское слово, чтущие любовь и ратное дело.
– Значит, я должна подумать о новом браке, – со вздохом заключила графиня. – Отправляйся к королю Артуру и найди мне бесстрашного рыцаря. Но пусть он будет так же кроток, как и храбр, одним словом, таков, какого я могла бы полюбить.
– Доверься мне, – ласково сказала Элинед, целуя свою госпожу, – я буду стараться для тебя, графиня, и для себя. Ты думаешь, легко мне было видеть, как твое сердце жаждало ласки и участия и как тебя печалили суровые речи покойного графа? Я немедля отправлюсь в Карлеон и приведу рыцаря, достойного твоей любви. Сумей же, пока я не вернусь, удержать вассалов в границах.
Элинед покинула замок, но ушла недалеко. Она решила схорониться где-нибудь и отсутствовать ровно столько времени, сколько понадобилось бы на дорогу в Карлеон и обратно. Переодевшись, девушка надумала подсмотреть, что предпримут лорды, собиравшиеся жениться на графине из-за ее богатства и красоты.
Все случилось так, как она и предполагала. Ежедневно в замок прибывали новые кавалькады с бароном или графом во главе: каждый желал попытать счастья и добыть графиню Фонтана вместе с ее обширными владениями.
Приемная графини была полна лордов, высокомерных и заносчивых, скромных или лукавых, свысока глядевших друг на друга и готовых при малейшем поводе убить соперника.
Наконец приехал еще один граф. Когда он вступил в город во главе большого отряда, казалось, над улицей взошло солнце. Его доспехи были из чистого золота, а на шее, на поясе и на рукавах сверкали драгоценные камни. Фонтаны искр сыпались также от драгоценных камней, украшавших золотую сбрую коня.
Рыцарь назвался графом Друдом, но Элинед, находившаяся в толпе любопытных, тотчас узнала в нем назойливого ухаживателя, сэра Дьюина из замка Коуэр, которого ее госпожа презирала.
Сэр Дьюин замечательно изменил свою наружность, и леди Кадок его не узнала. Она приняла гостя как подобает, и хотя его великолепие и поразило ее, она все-таки испытывала к нему недоверие и страх.
На следующий день сэр Дьюин снова добился приема у графини.
– Благородная прекрасная леди, – сказал он, – красота твоя глубоко запала мне в душу, и я настоятельно прошу тебя решить, кому – мне или иному счастливцу – достанется твоя рука. Я требую: назначь состязание рыцарей, домогающихся твоей руки, которая и будет наградой победителю!
– Сэр, – с достоинством возразила графиня, – здесь распоряжаюсь я, а не ты. Но в течение девяти дней я ничего не собираюсь предпринимать, а потом решу, за кого выйду замуж.
Сэр Дьюин вынужден был этим довольствоваться, хотя в душе у него кипела ярость. А графиня надеялась, что за это время Элинед успеет вернуться вместе с рыцарем, которого она, Кароль, назовет своим супругом, если он придется ей по сердцу.
Но сэр Дьюин сумел подговорить многих рыцарей, искавших ее руки, назначить турнир на десятый день, не считаясь долее с желанием графини.
В объявленный срок все рыцари, бароны и графы в полном вооружении собрались на зеленой лужайке перед окнами замка. Обсудив правила турнира и сообщив их через сенешаля графине, они приготовились оружием решить, кто из них превосходит остальных доблестью.
Рыцари бились ожесточенно, копья их разлетались в куски, кони вставали на дыбы. Многие изнемогали от ран, умирали, и их уносили с арены. Никто из толпы зрителей не мог предсказать, кто же из девяноста девяти состязавшихся одержит верх.
Графиня с грустью и страхом наблюдала из своего окна за происходящим. Ее рука достанется кому-нибудь из этих претендентов, из которых ей не нравился ни один, – ведь Элинед еще не вернулась.
Когда рыцари решили отдохнуть и пыль над ареной немного улеглась, оказалось, что из девяноста девяти рыцарей осталось всего двенадцать.
Графиня узнавала их по девизам на щитах, и никто из рыцарей не был мил ее сердцу, а некоторые к тому же отличались злобой и коварством, хотя и славились силой и воинским искусством. Женщина со страхом думала о том, кто станет победителем, а значит, и ее господином.
Рыцари снова сшиблись, состязание продолжилось. Более сильные выбивали слабых из седла; сраженных уносили с арены, и графиня Кароль трепетала в ожидании своей участи.
Наконец остались только два рыцаря: сэр Дьюин, известный ей под именем Друд, и рыцарь в синих доспехах со щитом, украшенным изображением горы. Его звали сэр Доунт, или рыцарь Горы. Это был жестокий, сварливый и весьма неприятный человек.
Графиня чуть не лишилась сознания, предчувствуя муку, на которую обрекала ее судьба в случае победы любого из рыцарей. Граф Друд был мягок в обращении и на словах, но она боялась, не кроется ли за этим коварство.