Человек в стальном френче, мельком взглянув в данные, спросил - когда же появятся интересные фильмы? Вопрос был обращен к Андрею Вавилычу, но тот, вперив взор в сторону начальника, безмолвствовал. Тогда вопрос человека во френче повторил сам Григорий Максимыч, на что Андрей Вавилыч ответил, указывая на данные:
- Здесь имеются выводы. Фильмы скоро не появятся, поскольку в киноорганизациях занимаются совершенно посторонним делом.
- Каким же посторонним делом? - спросил неизвестный.
И опять Андрей Вавилыч безмолвствовал.
И опять Григорий Максимыч вынужден был повторить вопрос человека в сером и повторить в несколько строгом тоне, так как Андрей Вавилыч совсем не имел желания болтать чёрт знает перед кем! Андрей Вавилыч сказал:
- Возьмем хотя бы тему сокровищ Александра Македонского, на среднеазиатском языке Искандера Двурогого…
Человек в стальном, - разумеется, через посредство Григория Максимыча, - начал подробный расспрос. Андрей Вавилыч, глядя на своего начальника, отвечал по мере сил. Концом глаза он видел, как мелькают в воздухе очки неизвестного, который всё не хочет их надеть на нос!
Выслушав Андрея Вавилыча, человек в стальном, помахивая очками, углубился в просторное кресло и оттуда мечтательно заговорил:
- А всё-таки удивительные и талантливые у нас люди! Идет небывалая, жестокая и страшная война. В один день исчезают целые города, погибают сотни тысяч людей, мы недосыпаем, часто мы голодны, а всё же есть мечтатели, которые думают - о чём? О сокровищах Александра Македонского! И как думают!.. Как убеждённые, как знающие, как уверенные в их существовании, так, что невольно кажется, будто сокровища действительно существуют и лежат где-то в песках, или на дне реки, или в пещере, где-нибудь на Памире! Или ещё где-нибудь! Что же всё это значит? Ну, - что эллинская культура близка нам и мы являемся её наследниками. И ещё, - что мечта неистребима, какие б войны ни посылали на нас фашисты. Мы будем мечтать, - побеждают мечтающие, провидцы, пророки, апостолы…
"Тоже, апостол нашёлся!"- подумал Андрей Вавилыч, искоса глядя, как неизвестный, размахивая очками, быстро вскочил, пожал руку Григорию Максимычу и устремился с рукой к Андрею Вавилычу. "Лезет ещё с рукопожатиями", - продолжал думать Андрей Вавилыч, нехотя протягивая человеку во френче три пальца.
После довольно продолжительного отсутствия вернулся Григорий Максимыч, явно довольный тем, что спровадил родственника. Начальник уселся за стол и сказал, потирая руки:
- Умнейшая голова! Меня посетил. Да и вас, Андрей Вавилыч, похвалил. Теперь перед вами, Андрей Вавилыч, дорога открыта. Поздравляю.
- Ни один ваш родственник, Григорий Максимыч, не в состоянии испортить мне дороги, пока вы разрешаете мне стоять на ней.
- Ва, Андрей Вавилыч! Вы не узнали его? Ведь это не мой родственник, а…
И здесь Григорий Максимыч выпалил такую фамилию, при звуке которой все внутренности Андрея Вавилыча покрылись льдом, а язык примёрз к губам. Он хотел сказать было, что не узнал из-за снятых очков, но вместо слов что-то похожее на блеяние выскочило изо рта его!
Еле волоча ноги, вернулся в кабинет свой Андрей Вавилыч. "Кого не узнал! Чьим рукопожатием брезговал! О ком внутренне отзывался пренебрежительно!" - вот какие мысли скользили, сталкивались и мешались в голове его.
2
У Андрея Вавилыча много друзей, которые за него - в огонь и воду. И это вполне понятно. Умственный багаж Андрея Вавилыча так велик, что способен обогатить всех, и в то же время так объемен, что от багажа каждого отдельного человека берет себе известную, может быть, даже малополезную для того долю, отчего тот, вышесказанный, радуется.
Прихожу к Андрею Вавилычу вечером достопамятного дня.
Сам - полулежит на диване. Возле - сидит Хоржевский, поодаль - огромная туша Бринзы, - оба наши сотрудники, оба весьма различные и по-различному дружащие с Андреем Вавилычем и по-различному ненавидящие друг друга. Бринза считает, что Андрей Вавилыч слишком много времени отдает обществу и мало - себе и своей пище, так как, по мнению Бринзы, ничто не важно для человека, кроме еды и смежных с нею наслаждений. Хоржевский, наоборот, недоволен общественной деятельностью Андрея Вавилыча. Мало, мало и мало! При чём тут пища, питье или, - тьфу, тьфу! - любовные услады? Именно сейчас подошёл тот момент, когда, если удачно помочь обществу, оно сделает неслыханно большой прыжок вперед!.. Бринза рычит, бывало:
- А нам надо прыгать в блины и в пиво, и в паштет! Хватит с нас прыжков в будущее. Подчиним свой живот строгому покрытию потребностей, - и вот оно, счастье!
Хоржевский, - чёрненький, плотненький, с постоянно выпачканным носом, сливающимся с его усами, похожий на галку, - суетится вокруг огромного Бринзы, притоптывая ножками, возражает:
- Антиобщественник! Мздоимец! Вымогатель! Подкупная крыса! Кто одобрит ваше поведение? Никто! Общество уничтожит вас, уже приближается этот срок.
И тут они, перебивая друг друга, начинают давать советы Андрею Вавилычу, который снисходительно слушает их, так как считает, что в споре всегда возможно найти полезную "среднюю", применив её, разумеется, к работе нашего учреждения.
Но в этот день Бринза и Хоржевский молчали. Молчал и Андрей Вавилыч. Он лежал на диване, устремив в потолок взор своих жёлтых, тигровых глаз.
Бринза больше говорит об еде, чем угощает ею других. Наоборот, он предпочитает есть у других. Лишь тем и объясняю, что наш отдел узнал, кто был в кабинете Григория Максимыча, кто жал руку Андрею Вавилычу, - так, что даже Бринза, проникшись небывалым почтением, принёс кое-какую пищу, чтоб совместно угоститься… Андрей Вавилыч отличался всегда неразборчивым, но солидным аппетитом, и не было ещё случая, чтобы он, - а особенно в наше время, - отказывался от пищи. Здесь же он сказал:
- Не время. Другие соображения. Прошу посетить на днях. Когда проработаю. И - выскажу. Пока же…
Они поняли его в самом начале, как он открыл рот. Они поднялись и вышли на цыпочках. Когда они стояли на пороге, Андрей Вавилыч сказал:
- Обождите.
Там, где обычный смертный страдает, оплакивая ту или иную оплошность, великий человек только возвышается. Таков и Андрей Вавилыч. Он не сказал, он попал в цель!
- В ближайшие дни будьте ко всему готовы. А пока вы свободны.
Они не вышли, - они выплыли, хотя, повторяю, характеры их абсолютно противоположны.
По их уходе Андрей Вавилыч обратился ко мне. О, чудо! Лицо его просветлело, сладостная шелковая игра мысли виделась на его гладкой поверхности. Он слегка приподнялся на диване и сказал:
- Оскорбление служащего по должности его не есть обида личная. Служащий должен страдать как таковой. И я страдал как таковой! Теперь же я отстрадался. То, что при мне были сняты очки - это намерение, а не случайность. Предполагалось испытать мою решимость и независимость…
- Андрей Вавилыч…
- Не мешайте! Срывается пелена с тайны. Почему он не подверг смеху разговоры о сокровищах, хотя их в Плане и нет? Почему он говорил так мечтательно, как люди подобного энергичного склада в жизни не говорят? Почему он одобрил ищущих сокровища, хотя их никто, фактически, не ищет, а произошёл глупый разговор, я и докажу вам это немедленно же! Почему меня вызвали в кабинет начальника Отдела?!
- Андрей Вавилыч…
- Не унимайте меня! Слушайте. Там, наверху, ничего зря не говорится, а тем более не делается. Там каждое слово - валюта. И поэтому, когда меня вызвали, то уже намеревались намекнуть мне, а поглядев на меня, - намекнули. Ясно? По-видимому, государство имеет какие-то сведения, которые не желает опубликовать, - кто знает, не по соображениям ли дипломатическим? - но государство желает знать. И едва лишь оно узнает, как немедленно включит в План, и сокровища Александра поступят в нашу национальную сокровищницу!
Поражённый, ошеломленный, уничтоженный, я спросил:
- Андрей Вавилыч! Неужели?
- Да, - ответил он со всегдашней скромностью, - да, выбор пал на меня. Не грековеды, не археологи, не палеонтологи и не библиографы будут искать сокровища, не профессора и доценты, а я - Андрей Вавилыч Чашин! Кто я? Сын коллежского секретаря из архива Министерства Иностранных Дел! Моя мать - из мелкоторгового класса, с Камер-Коллежского вала. Достопримечательным событием в жизни моего деда, николаевского солдата, был день, когда он стоял на часах возле пушки "Онагр" у главного фасада кремлевских казарм, и мимо шёл царь, ныне в бозе почивший, - и чихнул. Вот и всё. А я? На какую высоту поднят?! Я встану почти рядом с Александром Великим, Искандером Двурогим! А?!
- Здорово!
- Ещё бы не здорово. Надо помнить всегда, старина, что ты песчинка, но вихрь метнёт - и вот ты уже ответственная песчинка.
Признаюсь, я впервые видел Андрея Вавилыча столь возбуждённым, и не скрою, что мне это было приятно. Сила всегда есть сила! Однако он быстро взял себя в руки и уже спокойно проговорил:
- Надевайте калоши.
Час спустя мы сидели в комнате длинного консультанта - Василия Наумыча Ерохина-Массальского. Разнообразие книг и предметов, начиная с научных приборов и кончая детскими игрушками, сначала ошеломляло, а затем настраивало на внимательность и преклонение перед умом хозяина. Но ведь Андрею Вавилычу надо было доказать не ум хозяина, а его глупость. Андрей Вавилыч глядел на всю эту обстановку с презрением, - чем и победил!
- Не узнаёте? - сказал он вяло консультанту, хотя тот сразу признал нас. - Что-то наш Комиссариат общественные деятели недолюбливают. И - напрасно. Он стоит на страже, он контролирует, - и больше ничего. Правда, мы заглядываем в закрома, и нет ставня, который бы застил от нас свет… Разрешите присесть?
3
Недоумение, соболезнующе-сожалеющие вопросы - игра дешёвая, и мы с опытными мошенниками редко прибегаем к ней. Однако на людей, мало знакомых с контрольными методами, она действует. Подействовала и на консультанта. Он заёрзал перед нами, нервно сплетая длинные ноги и выкатив из волосищ глупые пегие глаза.
Андрей Вавилыч, опасаясь, что дальнейшее давление способно лишить консультанта голоса, перешел на ласковый тон:
- Прошлый раз, многоуважаемый Василий Наумыч, вы изволили доказывать, что сокровища с у щ е с т в у ю т…
Из тьмы волос донёсся робкий голос консультанта:
- Не беспокойтесь, я уже написал докладную в Наркомпрос… При таком существовании сокровища просуществуют недолго! Там свинью хранить, и та сдохнет, а ведь это - Третьяковская галерея!
- Простите, мы всё ещё не достигли взаимопонимания, Василий Наумыч. Я отталкиваюсь в вопросе не от сокровищ наших музеев, увезённых от бомбёжки. Они, возможно, сохраняются неряшливо… наш Наркомат примет меры уловления, благодарю вас… я отталкиваюсь от разговора о сокровищах некоего Александра Македонского. Чтоб не было кривотолков, скажу прямо: сокровища Александра Македонского - по общему мнению - миф…
Голос его был строг. Консультант раздвинул и сдвинул длинные ноги, - и всё. Он усмирился! Андрей Вавилыч мельком взглянул на меня, но я успел прочесть: "Каково говорю! Миф-де - по общему мнению… А? Общее мнение не есть ещё мнение Учреждения! Где там - р а з ы с к и в а ю т. Кто там осмелится разыскивать без санкции".
И опять смягчив голос, он продолжал:
- Мы просим вас, Василий Наумыч, дать исчерпывающий ответ по другому вопросу. Фильм "Александр Македонский" окончат в текущем 42–43 отчётном году, или он перейдёт на времена открытия второго фронта?
Андрей Вавилыч умеет обращаться с работниками искусств! Ведь спервоначала бедняга-сценарист предположил, что он в чём-то грешен перед Наркоматом Уловления. Все они такие: либо хвост трубой, либо - под брюхо. От радости, что он безгрешен, консультант пустил по комнате свои длинные ноги и залился соловьём:
- Мечта ли сокровища? Ещё бы не мечта! Съешьте, подобно мне, обед литеры "Б" в Клубе Писателей и попробуйте сказать - не мечта! Э, сокровища! Ну, дорогой мой, скажите по совести, на кой чёрт и кому ныне нужны какие-то там, хоть самые распромакедонские и распроперсидские сокровища, когда самое главное сокровище - жизнь каждого из нас, - висит на волоске. И на каком волоске, на заячьем!
- Сокровищ, выходит, нет и не будет?..
- Совершенно верно. На что могут опираться поиски? На предание, на легенду, на сказку. В памяти народа ничего не исчезает. Он зашифровывает в сказку то, что, по каким-либо причинам, думает сохранить…
- Так…
- Вы скажете - сказки собраны, есть их списки. Они не годны. Они собирались неряшливо, под другим углом зрения, и то, что ценно для нас, в смысле адреса сокровищ, то собирателями пропускалось как пустая болтовня.
- Так…
- А сказка, тем временем, легенда, предание погибает. На фронте - от пули, в тылу - от усталости беспримерной работы. Где там рассказывать друг другу сказки…
- Верно. Не до сказок нам теперь.
- Допустим же, что сказки существуют. Мало того, - собраны. И - расшифрованы. Допустим. Но кто поедет проверять наличие сокровищ в тех местах, на которые намекает сказка? Кто будет рыться в песках, нырять в воду, лазить в неприступные ущелья, спускаться в бездонные пещеры… кто? Ха-ха-ха! Хотел бы я посмотреть на этого человека!
- Ха-ха-ха!
Это хохотал Андрей Вавилыч. Вот что значит - сильный характер! Попробуйте-ка себя поставить на его место, да похохотать. Надолго ли вас хватит. А наш Андрей Вавилыч хохотал добрых десять минут.
Консультант опять двинул по комнате свои длинные ноги и продолжал:
- Кто докажет людям, что поиски сокровищ, основанные на материале сказки и легенды, реальны? Кто претерпит издевательства, насмешки, надругательства и, кто знает, - ха-ха-ха! - побои. Ха-ха-ха! Кто нырнёт в глубины глубин? Они бывают разного сорта! И кто, претерпев все унижения и оскорбления, не откажется, а ещё более укрепится в мысли, что сокровища существуют. Кто? Ха-ха-ха!.. Кто? Оглядываюсь на теперешнее, запертое в параграфы, поколение и не вижу!
- Ха-ха-ха! Не видите, значит?..
- Не вижу! Ха-ха-ха-а-а!..
Идиот, он действительно не видел!
А он, этот изумительный и мудрый человек, сидел перед ним в его нетопленой холодной норе, вежливо слушая его. На человеке была потёртая чёрная пара, меховой жилет и резиновые калоши, многажды залитые. С ног его всё ещё не стаял снег улицы.
4
В Средней Азии, как вам, наверное, известно, строится огромнейшее Соединение по выплавке и плавке металла и орудий. Несмотря на войну, наш Наркомат согласился повысить сметные ассигнования по культурному обслуживанию Соединения.
Мы ответственны. Над нами тоже возвышается контроль. И понятно беспокойство Григория Максимыча в конце года: каково-то расходуют деньги на тех, правда, немногочисленных объектах, где смета на культнужды повышена?
Перечисляя объекты, Андрей Вавилыч положил палец на Соединение и сказал своему начальнику:
- Сюда не мешало б командировать дельных товарищей.
- А почему бы не поехать вам, Андрей Вавилыч? Возглавьте комиссию. Наметим членов комиссии? Со своей стороны попрошу вас привезти мне оттуда пачечки две-три табачку…
Каждый вечер обычно хоть на десять минут, но я заверну к Андрею Вавилычу, - если он не работает в учреждении.
Андрей Вавилыч окружен толпою книг, - и все по истории Греции. Среди книг: список его друзей. Я запустил один глазок в список. Впереди моё имя. Спасибо. Андрей Вавилыч придвигает мне список:
- Кого ещё? Бринзу?
- У Бринзы, - говорю я, - в Средней Азии неблагополучно. Пять лет назад он обольстил и объел там женщину. Восточные дамы мстительны. Хорошо, если она его ножом будет резать, а если из револьвера, да влепит не в него, а в вас, извините, Андрей Вавилыч.
- Хоржевского?
- И у того плохо со Средней. Какое-то общественное пятно, а чем сильнее свет, тем пятно виднее. Я перед Средней Азией чист, и, по-моему, надо выбрать бы других…
- Всякое предприятие имеет свои неприятности, - высказал Андрей Вавилыч одну из своих великих мыслей. - Без неприятностей и гриб не произрастает. Поедут с нами и Бринза, и Хоржевский. А сейчас я хочу вас ввести в курс дела.
И, придвинув к себе несколько стопочек выписок из книг, он поделился со мной своими впечатлениями относительно Греции и Александра Македонского. Постараюсь вкратце передать вам замечательные выводы, к которым пришёл Андрей Вавилыч. Насколько я знаю, к подобным ценным выводам не приходил ещё никто, тем более, что они основаны не на голых измышлениях, а на изучении подлинных актов и записок современников, вроде Адриана, Птолемея, недавно обнаруженного письма Нерха, не говоря уже о Плутархе или Квинте Курции.
Бесспорно, как выразился Н. В. Гоголь, Александр Македонский великий человек. И, однако, давайте говорить правду. Разве бы он мог вполне проявить своё величие, если б в персидской империи Дария лучше были поставлены отчётность и делопроизводство, а главное - контроль над всем этим, потому что даже самое крепкое делопроизводство на глиняных таблицах ничего не стоит без контроля! Отсутствие делового и хорошо налаженного контроля со стороны государственных органов и, как следствие этого, полный произвол председателей, по-тогдашнему "сатрапов" - вот что погубило мощную империю царя Дария, простиравшуюся от Средиземного моря до Гималаев и от Африканской пустыни до Китая!
Плохой контроль погубил Дария и облегчил все завоевания македонцам.
Судите сами. Древняя Македония, из которой вышли войска Александра, размером с небольшой наш район. Не спорю, что македонские войска были отлично натренированы, в особенности альпийские части, привыкшие к скалам; что фаланги Александра несли в себе известное тактическое новшество; что осадные орудия македонцев более совершенны и модернизированы; что инженеры у него превосходные, - всё это так, но нельзя одними военными частностями объяснить победы при Гранике, Иссе, Гавгамеллах, Тире, а тем более разгром превосходно вооружённых и оснащённых армий индийского царя Пора.
Ведь в Индию с Александром шли из Средней Азии уже не греко-македонские фаланги, а, кроме них, множество скифо-персидских войск.
Повторяю. Взяточничество, растраты, казнокрадство, отсутствие контроля, - вот что погубило и разрушило персидскую империю Дария и великое царство индийского царя Пора! Финансово-счётный контроль их гнил, тогда как греко-македонцы, разделённые на тысячи автономных кружков, могли развивать и совершенствовать свой контроль. Правда, и у них появились растраты и казнокрадство. Но когда? Тогда, когда руководящие круги их насквозь пропитались тенденциями персидских сатрапов…
Выслушав с огромным вниманием слова Андрея Вавилыча и тщательно записав их, я осмелился спросить его мнение касательно возможности обнаружения сокровищ Александра Македонского.
- Сокровища спрятаны в Республике, носившей в древности название Согдианы. Я скажу вам точные обоснования моего утверждения, но пока попрошу не записывать их. Дело пока совершенно секретное.
Он придвинул к себе горку выписок и начал: