- Прежде всего - размер сокровищ, а затем уже причины, как они могли оказаться в Согдиане, далёкой провинции персидской империи. Размер. По средним подсчётам осведомлённых историков, войска Александра, вернее его правящая верхушка, при разгроме персидской империи захватили в казнохранилищах Вавилона, Суз-Персополя, Пасаргад, Эктабана, - от 300.000 до 400.000 талантов. Будем считать триста тысяч талантов… Вы помните, сколько стоил талант?
Где мне помнить. Я развёл руками.
- По выводам новейших метрологов, "талант", наивысшая весовая единица в таблице греческих мер, во времена Александра равнялся 25.903 килограммам. В переводе на нашу единицу талант равнялся бы 17.577 золотым рублям. Итак, триста тысяч талантов. Сколько это весит? В среднем - 7.800 тонн. Сколько это золотых рублей? Пять миллиардов двести семьдесят три миллиона сто тысяч золотых рублей. Год войны с немцами, немного больше, немного меньше…
- Однако!
- Да из-за одного рубля мне бы не стали намекать и почти мгновенно соглашаться на моё бегло высказанное предложение послать комиссию в Среднюю Азию!..
- Поразительно тонкий ум у вас, Андрей Вавилыч.
- Я отношу все тонкости моего ума, если они есть, за счёт правильно поставленной воспитательно-учебной работы в нашем Наркомате под руководством уважаемого Григория Максимыча… Хотя и он часто бывает ослом, - неожиданно добавил Андрей Вавилыч.
Горды, горды люди! Погибли б они от гордыни, кабы не передовые, которые умеют свою гордыню сдерживать. Бросит бегло "осёл", - и успокоится, и трудится, и просвещает других.
Андрей Вавилыч продолжал:
- Сейчас мы перейдём ко второму пункту наших исследований - причины, по которой сокровища оказались в Согдиане. Когда вы узнаёте, что сокровища весили семь тысяч восемьсот тонн, а тогдашняя транспортная единица - верблюд - поднимала четверть тонны, и, следовательно, для перевозки сокровищ требовалось свыше тридцати тысяч верблюдов, у вас, естественно, возникает мысль: а для какой цели Александру таскать с собой сокровища? Разве он не мог их отвезти в Грецию?
- Вопрос!
- Именно, вопрос. И вопрос естественный. Раз Грекомакедония родина, вези на родину всё захваченное. Однако все историки, без исключения, говорят, что Александр на родину посылал весьма малые суммы.
5
Говорят, ум характеризуется всегда свежей и многоусваивающей памятью. Не одно это! Кроме памяти, необходимо умение направлять эту память на единый объект, сосредоточивать на нём внимание. Вот что такое творческий ум. Именно таким умом обладал Андрей Вавилыч.
Моя память не столь огромна, и, поневоле, я не могу передать дословно всё то, что услышал в тот исторический вечер от Андрея Вавилыча. Постараюсь сообщить выводы его конспективно.
Александр, действительно, не очень отваливал грекам из персидских сокровищ. Да и для чего? Хотите разбогатеть на персах, - идите ко мне в армию! Вот каков был его основной лозунг. В начале персидского похода, после победы при Гранике, он послал матери своей, сварливой Олимпиаде, пятьдесят золотых кубков и столько же пурпуровых шёлковых ковров. Не богато! Тогда же храму Паллады-Афины он подарил триста полных вооружений персидских воинов. И всё. Если б он послал больше, греческие историки, пользовавшиеся любым предлогом для восхвалений Александра, немедленно сообщили бы потомкам о его щедрости. Но историки молчат. Изредка напишут они - получили, мол, горстку талантов, две-три статуи, да кое-какую церковную утварь. С чего бы такая немилость!..
Но вот историки торжественно сообщают, что Александр направил в Грецию транспорт в три тысячи серебряных талантов. Кого они хотят обмануть? Транспорт отправили после индийского похода, когда утомлённая почти девятилетней войной армия потребовала возвращения на родину и когда на родине возрастало направленное против бессмысленных завоеваний возмущение, когда одно из греческих государств - Спарта, - восстало открыто, а бурливые Афины готовы были присоединиться к Спарте. Надо было заткнуть рот волновавшимся! Надо было завербовать войска в основную армию Александра, стоявшую тогда в Вавилоне. Три тысячи талантов серебра. Сумма, казалось бы, огромная, но лишь для тех, кто не знает, что золото в аттические времена ценилось в десять раз выше серебра.
В Греции, которой Александр не доверял, сокровища не могли храниться. Не хранились они в Вавилоне и Сузах, ибо после смерти Александра военачальники его тщетно рылись в сундуках. Может, всё-таки Александр возил их с собой во время походов? Но тут появляется осложнение. Вся армия Александра состояла из 50.000 человек. В походе на Индию он, мол, вёл и сто двадцать тысяч, но это маловероятно. Ну, ладно. Посчитаем даже - в среднем семьдесят тысяч, имея в виду, что сюда входят не только склады оружия, провианта или фуража, но и лазареты, а также техники, жрецы, учёные, посланники, гетеры, интенданты, а также сильная контрольно-счётная часть. Где же тут таскать около восьми тысяч тонн груза, для которого требуется свыше тридцати тысяч верблюдов?! Погонщиков и то надо, на худой конец, тысяч десять. А фураж. А коммуникации.
Полная неразбериха!
Неразбериха получается и во времени. Пять лет потребовалось Александру, чтобы разгромить персидскую империю, и два года, чтобы торчать в Согдиане, окраине империи, где персидских войск почти не было. Что такое?
А то, что у "скифов", как греки называли тогдашних обитателей Средней Азии, была первоклассно налаженная счётно-контрольная часть, в то время как у греков, под влиянием персов, она стала приходить в упадок, а сам Александр проявлял тенденции сатрапов.
Два года он боролся со "скифами", и здесь-то его стратегия и тактика дали осечку. Александр был человек умный, подумал и пошёл на компромисс. Предлог нашёлся быстро. Захватывает он Роксану, дочь скифского военачальника Оксиарта. Женится на ней. Он, видите ли, не мог себе найти невесты в течение шести лет!
Немедленно после свадьбы Оксиарт заключает мир с Александром, и они совместно разрабатывают план похода на Индию, так как македонцам надо прикрыть фланги своей империи, упирающиеся в индийские владения. Мне представляется такой разговор между Александром и Оксиартом:
- Мне необходимы воины-скифы, - говорит Александр, - мои солдаты поизносились, а там, в Индии, говорят, жарко-таки.
- Пожалуйста, - говорит Оксиарт, - мы, скифы, любим воевать и умеем воевать. Но какая гарантия, что вы, ваше величество, не погубите моей армии. Я стар и не имею сил, дабы сопровождать вас.
- Какая гарантия? Со мной, в Индию, едет ваша дочь, Роксана.
- Не женское дело, - говорит Оксиарт, - путаться в военные предприятия. У меня есть предложение: соберите-ка вы всю вашу казну, разбросанную в разных пунктах, в единый центр и поставьте меня в качестве контролёра. Разумеется, вы оставляете в городах Согдианы греческие гарнизоны…
- Надо подумать, - говорит Александр.
А, по правде сказать, он уже давно думает над своими сокровищами. Понемногу, в течение двух лет, которые он живёт в Согдиане, он стянул сокровища к себе поближе. Но куда их девать? С собой в Индию не возьмёшь. Поход предстоит трудный, в тропических условиях, которые македонцам, как жителям гор, малознакомы. Горные переходы, тропические леса, реки, топкие долины, усталое войско… Тыл - в Греции, Вавилоне, Сузах, Тире - колеблется. Оставить сокровища - кому, Оксиарту? Упаси боже!
Александр усиливает сосредоточение власти. Возле него - группа верных. С этой группой он однажды отъединяется на несколько дней - и прячет наиболее ценные вещи и слитки золота в месте, только ему одному известном. Оксиарту оставляет кое-что. Войско уходит в индийский поход, предполагая вернуться тем же путём, каким вышло. Но мятеж македонцев заставил Александра изменить маршрут похода, - он поплыл вниз по Инду и вернулся в Персию берегом моря.
В роскошном Вавилоне Александр благословлял свою дальновидность. Ведь будь при нём его сокровища, едва ли бы он отделался так дёшево при бунте македонцев. А тут он сказал прямо - вознаграждение ждёт вас в Персии, со мной ничего нет. Убьёте меня - шиш получите! Он потребовал в Вавилоне от Оксиарта своё имущество. Получил. И тотчас же, - имея женой Роксану, вдобавок беременную, - женился на Статире, дочери персидского царя. Знай Роксана, куда он спрятал в Согдиане свои сокровища, вряд ли она разрешила бы ему жениться, да и он сам подумал бы. Закрепив свой тыл женитьбой на Статире, Александр стал готовиться к новому походу в Среднюю Азию, объясняя его тем, что, мол, желает разгромить скифов, которые обитают за Каспием. Говоря проще, он подбирал транспорт, чтобы пойти к своему старому знакомцу Оксиарту и захватить там все свои сокровища, спрятанные достаточно искусно, если в течение почти двух с половиной тысячелетий их не могут обнаружить. Смерть помешала осуществлению замысла Александра.
Вскоре после его кончины среди маршалов, поделивших его царство, начались препирательства. Спрашивают: "Где же казна, навоёвано же кое-что!" Понятно, кинулись к жене его, Роксане. Она им, естественно, и говорит: "Если вы не могли наладить над ним контроль и он беспрепятственно спрятал неизвестно куда свои деньги, то мне, женщине Востока, откуда знать замыслы мужа". Ответ понятный, но всё же не хотел бы я присутствовать при той беседе! Особенно орала Статира, вторая жена Александра. Она-то, дочь персидского царя, имеет право требовать свои фамильные драгоценности! Вопли и притязания Статиры так надоели Роксане, что та, при содействии маршала Пердикки, прикончила навязчивую дочь персидского царя и отправилась отдохнуть в Македонию, к матери покойного полководца, уважаемой Олимпиаде.
Казалось бы, чего ей забираться в какую-то там Македонию, когда у ней самой, в Согдиане, горы не хуже. Но, вдумавшись, вы поймёте. Её отец, известный уже вам Оксиарт Согдианский, тоже способен был потребовать от неё открытия местонахождения сокровищ Александра! Вот она и предпочла Македонию и, как история показывает, совершенно напрасно. Хотя её отец и был грубый скиф, но - отец есть отец. Поворчал бы на её бестолковость и неумение организовать дворцовую слежку за мужем, да и успокоился бы. А в Македонии её ждала участь похуже.
Какой-то вояка Касандр, - спустя почти одиннадцать лет после упокоения её мужа, - захватил её в плен и отрубил голову и ей, и её сыну. Впрочем, к сокровищам её казнь уже прямого отношения не имеет, поскольку она казнена в результате временного мира между диадохами. Это всегда бывает. Война кончится, а головы, по инерции, ещё полётывают.
6
Измученные и значительно обуженные мы вылезли, наконец, из поезда, доставившего нас в эту страну охристо-лососёвого оттенка.
Мы остановились на перроне, не столько ослеплённые характерными красками и решительным солнцем, - наши скромные огородные цвета более близки нашему сердцу, сколько изумительным размахом строительства Полиметаллического Соединения, которое чувствовалось на каждом сантиметре, хотя само Соединение находилось километрах в ста от Города Двух Улиц.
По рельсам, степью, арыками, по шоссе и просёлкам, через горы, долины и барханы, - крича ругательства, ржа, шепча молитвы, давая свистки, молчаливо спотыкаясь, ревя в жердеподобные трубы, жуя хлеб, глотая водку, соперничая, не уступая дороги, судясь в передвижных судах, женясь, любя и разлюбляя, хворая и выздоравливая, толстея и худея, - стремились в одном направлении: дымчатые ослики с широкими спинами и тонкими ножками, алые вагоны, серые халаты, круглые и цилиндрические цистерны, высокие и низкие автомобили, арбы с колёсами, почти задевающими за облака, босоногие мальчишки, лопаты-кирки-экскаваторы-ложки, украино-молдавские волы…
- Вот здесь, наверное, поедим! - сказал Бринза, нащупывая в кармане ложку, с которой он никогда не расставался.
- Да, здесь нечто организуется принципиально новое, есть где применить себя, - отозвался Хоржевский.
- И запишем кое-что в дневничок, - заключил я.
Андрей Вавилыч умеет бдеть! В то время как мы зевали на окраску и звуки первостепенного зрелища, он уже высмотрел.
В толпе, задевая всех своими неимоверно длинными ногами, лохматый, как чертополох, шёл с мешком на спине известный вам консультант. Значит, и он прибыл в нашем поезде.
- Пчела собирает пищу через воск, человек - через путешествие, - сказал по этому поводу Бринза.
- Он лишь указательный столб нового общественного движения, которое я могу возглавить! - воскликнул Хоржевский.
- Да, вижу, мы на большой волне, - заключил я, - а с неё всегда виднее море истории.
Но всегда реальнейший Андрей Вавилыч сказал нам:
- Вы мыслите плоско, а здесь более чем где-либо надо мыслить в глубину. Поэтому поспешим с устройством комнаты и продовольствия.
Пока мы добирались до гостиницы, пока добились номера, пока хлопотали о насыщении, Андрей Вавилыч пребывал в задумчивом молчании. Раза два он отводил коридорного в сторону, и они о чём-то совещались, звонил по телефону какой-то Дандуковой. Фамилия знакомая. Я пытался вспомнить. А-а! Ведь это фамилия главного инженера на Соединении. Инженер ещё понятно, но при чём тут "жена"?..
Внизу, в столовой, за обедом, настолько выдрессированным, что суп, действительно, казался супом, а каша - кашей, Андрей Вавилыч как бы соизволил предложить нам часть беспокойства. Он спросил:
- Помните Всеобщую Смету на 1935-й?
- Да, да, - хором ответили мы.
- Что представляет собой раздел - 8, графа - 2?
- …мы…ы-ы…
Вопрос повторён. Мычание наше повторено. Он объясняет:
- Смета на Среднеазиатский Институт Сказки.
- Да, да!
- В последующие годы эти ассигнования исчезли.
- Кажется, да.
- Почему же они исчезли?
- Ассигнования на Институт Сказки не исчезли, а, снятые с общегосударственного бюджета, перенесены на республиканский. Есть основание думать, что Институт Сказки существует и поныне. Тогда, в первую очередь, нам следует проверить его работу, поскольку Аврора Николаевна Дандукова - бывший директор Института Сказки.
- А ныне кто она такая? - спрашивает Бринза. - Хороша собой по-прежнему?
Понятно! Андреи Вавилыч не желает затруднять себя личным сбором сказок, если для этого были созданы Институты. Возьмём себе папки и будем расшифровывать.
Хоржевский, как всегда, оберегая интересы коллектива, заявляет:
- Простите, Андрей Вавилыч, но я не вижу связи. Мы направлены в Поли-Соединение, а не в Институт Сказки!..
Андрей Вавилыч сухо обрезает:
- Прежде всего… Прежде всего, вы направлены в моё распоряжение и подчиняетесь мне, и потрудитесь исполнять мои приказания. Но не подумайте, что я канцелярская крыса и меня затрудняет дать вам пояснения. Я их вам даю, если вы их поймёте. Аврора Николаевна Дандукова - ныне начальник культбазы Поли-Соединения. Главный инженер Поли-Соединения Тимофей Лукич Дандуков - её муж. Всё ясно?
- Ничего не ясно, - сказал Хоржевский.
- Значит, вы будете сидеть в номере и ждать меня. Я же в сопровождении секретаря иду к Дандуковым. Нас ждут.
Мы идём по городу…
Прямая, как доказательство наркоматовского отчёта, улица обсажена тополями прямыми, как восклицательный знак. За тополями, разнообразясь только ростом, стоят прямые дома с прямыми стёклами, за которыми, несомненно, должны жить только прямые души. Здесь и там, так и сяк, - всюду прямота и порядок, так что, если б не благодетельная манера номеровать дома, мы бы долго искали жилище инженера Дандукова, славящегося крупным талантом и вспыльчивым характером.
Стены его комнат разрисованы цветами, птицами рыжеватой масти, указывающими, между прочим, что художник из искусств всё же предпочитал геометрию.
Аврора Николаевна - женщина не из мелких. Своей свежей и русой вершиной она почти упирается в потолок. Муж её вполне мог бы гнездиться у неё на ладони.
Вёрткий, маленький, с огромным голосом, которым можно было б колоть бревна, он выскочил нам навстречу, размахивая списком людей, которые уже приезжали ревизовать.
- Вы - шестидесятая комиссия болванов, предполагающих, что они ускорят ход строительства нашего Соединения!
- Торопитесь, - спокойно говорит Андрей Вавилыч. - Сколько же минут вы уделите нам?
- Шестнадцать!
- Нам хватит и двух. Дело в том, что мне с вами разговаривать не о чем. Мы приехали ревизовать культработу, а не то, что делает главный инженер.
- Главный инженер делает следующее. По его письменному предложению директор Соединения все суммы, ассигнованные вами на культработу, перевёл на наши нужды. Я купил на эти суммы саксаул. Вы знаете, что такое саксаул? Не знаете! Так скоро узнаете, потому что отдадите меня под суд, а суд вам скажет, что Дандуков поступил правильно! Войне нужны не кино и концерты, а руда, металл, пушки! Я, батенька, срыл три поры, каждая по пятьсот метров вышины, и еще обязан срыть восемь.
- И ройте себе с богом!
- С богом - да, не с вами!
Андрей Вавилыч сделан из прочного и устойчивого материала. Его водомётом слов не вымочишь. Непроницаемый, как желоб, сидит он на прямом стуле перед инженером Дандуковым и отвечает тому с непреодолимой, железной логикой нашего учреждения.
Дандуков груб. Андрей Вавилыч указывает, что напрасно он, инженер, презирает концерты и кино. Ведь артисты и фильмы воспевают строительство, и как отдельный объект, при известных условиях, они воспели б его строительство и тем самым продвинули задачи, осуществляемые им, в массы. Инженер же говорит:
- Вот и отлично, что не было концертов. Благодаря этому я имею сейчас возможность видеть перед собой чучело, поющее о строительстве.
Андрей Вавилыч выразил опасения, что подобные действия добром не кончатся. Инженер же сказал:
- Не много добра и в том, что некоторые рты умеют жрать и переваривать сожранное лишь в глупости.
Андрей Вавилыч резонно заметил, что рот - жуёт, а переваривает желудок. Инженер сказал:
- Какой у вас желудок! У вас - исходящая.
Всё же Андрей Вавилыч победил, и победил тем, что оказался по ту сторону брани. В конце концов инженер захохотал и сказал, что Андрей Вавилыч нравится ему. В нём есть что-то от охладителя - прибора для замораживания воды. Но, к сожалению, он спешит…
С нами остается его жена. Большая и лёгкая в одно и то же время, - как судно без груза. Она скучает и ждёт, когда мы уйдём: ведь условлено, что завтра начнётся ревизия!
- До Поли-Соединения вы где работали, Аврора Николаевна?
- Директором Института Сказки.
- Как там было с питанием?
- До войны питание здесь вообще было хорошее. Видите, это всё на мне ещё довоенного уровня.
- Институт Сказки существует с…
- С 1935-го. Но был перерыв… - Она зевает. - Одно время он переименовался. В 1936 он назывался Институт Преданий Прошлого.
- Как интересно!
- Разве? - Она зевает пошире. - А в 1937 году его переименовал в Институт лже-Преданий лже-Прошлого. В 1938 году его назвали Институт Этнографии и Фольклора, а в 1939-м опять Институт Сказки…
- Что поделаешь, Аврора Николаевна. Жизнь для большинства индивидуумов и учреждений, - перипетия. Большой архив был?