Золотой ангел - Олег Мазурин 14 стр.


– Думаю, господа, туземцы больше не станут преследовать нас, – начал Дмитрий. – Весть о страшном поражении их соплеменников облетит все их селения. Мы надолго отбили у них охоту нападать. Значит, приведем себя в порядок, подкрепимся, и завтра поутру двигаемся дальше.

– Дмитрий Михайлович, что делать с конями туземцев? – спросил Кислицин. – Там в ельнике их штук тридцать. Остальных увела парочка оставшихся в живых бурят.

– Да, что делать, ваше благородие? – подхватил Лукин.

Алабин призадумался…

– Что делать, спрашиваете? Да куда мы их возьмем, господа? На свои суда, что ли? Но нет нам в них дикой нужды. Выходит, надобно колоть тех лошадей да делать запасы конины на будущее. Энай, не исключено, знает, как конину вялить и коптить. Они умельцы этого. Да и ты, Михайло со своими мужиками, наверное, хорошо знаком с обработкой сырого мяса. Ведь по тайге бродили, скрывались от казаков. Жили на природе и в знойную летную пору, должны знать сие искусство. Давайте закоптим на дыму конину, дабы дольше сохранились при этой сибирской жаре.

– Знамо дело, Дмитрий Михайлович, – кивнул головой атаман. – Коптить мясо, птицу, рыбу – вещь привычная для лесного бродяги. Сколько раз это копчение спасало наши припасы. Не беспокойтесь, командир, закоптим как надо наших бурятских лошадок.

– Вот и славно, братья!..

И снова за дело взялась команда Лукина. И снова образовалось море крови, теперь уже лошадиное. Бедные животные – они стали припасами путешественников поневоле. Остальные были обречены на погибель. Либо их загрызут волки и росомахи, либо хищники покрупнее – медведи и тигры. Лишь отдельным особям из конного стада будет возможность вернуться в родные края. И то вряд ли. Единственное спасение для лошадей – это то, если их хозяева вернуться за ними. Но и это тоже фантастический вариант: все их владельцы преданы смерти.

Энай, Лукин и атаманова команда натерли куски мясо солью и чесноком из Стретенских припасов и развесили на ветках деревьях. С судов мятежники принесли десять пустых бочек, поставили друг на друга и разместили под деревьями с развешенным мясом. Верхние поставили дном вниз, а нижние в обычном порядке – получилось пять импровизированных коптилен. На дне каждой верхней бочки сделали отверстие для прохода дыма. В нижней – сделали вход для закладки топлива. В качестве топлива положили туда стружку из ольхи, можжевельника, разные опилки, веточки. Энай нашел ароматные травы и тоже положил в отверстие для нижней бочки. Вскоре мятежники разожгли пять очагов – и коптильни заработали.

Алабин с интересом наблюдал за бурятом: как он ловко все делает.

– Послушай, братец, все некогда было у тебя спросить. Ты как на каторгу ухитрился попасть? За какую такую провинность?

Энай ощерился.

– Однако, убил…

– Кого убил?

– Хозяина, своего.

– А кто твой хозяин был?

– Купец, однако… из Читы… города большого.

– А изволь спросить, братец, за что ты его приголубил? Обижал тебя или ты позарился на какое-то его имущество или вещь?

– Золото у него в мешочке было. Ослеп Энай от блеска желтых камешков. Вот и убил хозяина. Ножом его зарезал. Я же его проводником был. И слугу его тоже убил, однако.

– А для чего тебе золото-то понадобилась?

– Хотел много вещей хороших купить. Ружья, нарядную одежду, большую-пребольшую юрту. Скот, большие утуги, то есть, по-русски наделы. Жениться на дочери вождя нашего – красавице из красавиц земли нашей. Калым щедрый Энай хотел платить за нее. И еще несколько жен взять в дом. Хотел богатым нойоном стать. Русские шибко много платят за эти блестящие и желтые кусочки.

– А как тебя схватили?

– Не повезло мне, командир. Духи на меня разгневались. Ушел я недалеко. Наряд казаков мимо проезжал. Они на лошадях, а я? Пешком шел – вот и догнали. Били нагайками, чуть живой остался. Весь был в крови, весь, однако. Отвезли к жандармам. А там, в тюрьму – после на каторгу в Стретенск. Постоянно меня били надзиратели.

– Тебе крупно повезло, любезный, могли за двойное убийство тебя и повесить.

– Однако, могли. Но духи смилостивились надо мной. Вот и живу до сих пор.

– Ничего, Энай, в Китае я найду тебе красивую жену, не расстраивайся. И юрту большую найду. Будете жить-поживать да добра наживать.

– Это хорошо, командир, "весьма благодарю" вам потом, однако, скажу. Энай добро не забывает.

– Что же договорились…

В течение трех часов Энай и компания коптили первую партию конины, потом уже в течение двух часов – другую. После припасы сложили в глубокую яму и закрыли мешковиной и присыпали – пусть храниться до завтрашнего утра.

Отряд, полакомившись свежекопченой и жареной кониной, заночевал, выставив пару дозоров.

Ночь прошла спокойно. Никто не потревожил мятежников. Теперь дозорным помогали прикормленные лайки. С ними фланкерам было веселее и безопаснее. Утром восставшие благополучно тронулись снова в путь. Одну лодку загрузили свежей и копченой кониной, другую – захваченными трофеями и оружием. Обнаруженные каяки бурятов сожгли в целях безопасности. Теперь туземцам не на чем было преследовать беглых. У них не было ни лошадей, ни собак, ни лодок. Долго будут зализывать раны туземцы и приходить в себя после битвы при Шилке.

* * *

И вот почти вся Шилка пройдена. Триста шестьсот верст осталось позади. И три недели пути, полного интересных событий и невероятных приключений! Впереди еще пять верст, граница и великая река – Амур!

– Какая красота здесь! Просто земля обетованная! Вот мы и пришли, братья! Конец шилкинской одиссеи! Дальше граница, а там Китай! – воскликнул Алабин. – Братья, сделаем последний в нашем забайкальском путешествии привал! Следующий привал уже будет на чужбине.

Мятежники пристали к берегу для отдыха. Как всегда, они разделились на четыре неравных по количеству отряда. Первый – человек восемь – охотники-заготовители. И заодно разведчики. Второй – четверо человек – дозор на подступах к лагерю, третий – трое мятежников – караульные у судов. Четвертый – все остальные беглые – должен разжигать костры, выкладывать, готовить, провизию и заряжать ружья и пистолеты.

Атаман Лукин пошел с разведчиками. Те взяли с собой пять лаек. Отряд двигался не спеша вдоль берега. Неожиданно Михайло захотелось пить.

– Братья, я сей час! Токмо водицы студеной изопью! – сказал Лукин. – Ждите!

Атаман осторожно стал спускаться к реке, иногда хватаясь, чтобы не упасть, за ветки низкорослых деревьев. Берег был крутой, скалистый и скользкий: не так давно прошел небольшой дождь. Если бы не сильная жажда, атаман не решился бы на столь опасный и рискованный для него спуск. Лукин приметил удобную каменистую площадку, где можно было встать рядом с водою. Дальше путь к реке преграждал густой ивняк. Михайло достиг площадки, наклонился, зачерпнул в ладошки хрустальной и чистой воды, и хотел было ее с наслаждением выпить, как вдруг увидел в ней нечто-то интересное. Руки остановились на полпути ко рту. Сквозь прозрачную воду блестели какие-то золотистые крупицы. Лукин обомлел…

Ведь… это… золото…

Язви его, золото!

Точно, золото!!

Настоящее золото!!!

Атаман чуть не сошел с ума от счастья. Михайло воровато оглянулся и сунул желтые крупинки в тряпицу и спрятал в карман.

"Здесь залежи золота! – ликовал Лукин – Налажу-ка я добычу его да стану самым богатым человеком на свете! Был я атаманом Михайло Лукиным, а буду известным золотопромышленником Михаилом Тимофеевичем Лукиным. Буду торговать с Китаем и другими странами. Заведу слуг, женок, кучера! Раздобуду роскошную коляску с гнедыми лошадями. Отгрохаю трехэтажный особняк с каминами, статуями и львами на воротах, самый лучший в Сибири! Художник напишет огромный портрет, где я буду стоять в полный рост, я эту картину обрамлю в позолоченные рамки и повешу в парадной. Все чиновники и губернатор будут пресмыкаться передо мной. И весь мир будет у моих ног!.."

Мечтанья Лукина прервал оклик одного из разведчиков-заготовителей:

– Эй, атаман, доколе тебя ждать? Надобно двигаться вперед. Ведь знаешь, Михайло Степаныч, семеро одного не ждут!

– Иду уже, братья, иду! Щас!..

Атаман с таким же трудом поднялся вверх, как и спускался. Лукин незаметно для заготовителей сделал на сосне зарубку, с глубоким вздохом оглянулся на то место, где нашел золото, и присоединился к отряду. Он о чем-то с ними посовещался, заручился их согласием и после славной охоты (были убиты два глухаря, три рябчика, три тетерева, парочка зайцев и даже косуля) подошел к Алабину.

Лукин без обиняков обратился к бывшему кавалергарду:

– Выше благородие, Дмитрий Михайлович, я тут посовещался с братьями, и вот что скажу. Мы на чужбину не пойдем.

– Отчего так, Михайло?

– Не надобно нам, мужикам, заморских краев, мы здесь хотим остаться. Сделаем небольшой острожек, избы скатаем, баньку. Будем на охоту ходить, да вольной жизнью жить. Или набеги на бурят и тунгусов делать. Дюже они мне должны за свои злодеяния супротив моих товарищей. За то, что братков моих положили в мать сыру землю. Да в придачу моего верного подельника и друга Ефима Кручину погубили. Вовек им сей подлости не забуду. Мстить мерзавцам буду до последнего. Припомню я им и пять рублей, и десять, да кресты березовые на могилах моих товарищей. Сам буду платить такие деньги за убитых и захваченных в плен туземцев. А может и на китайцев буду набеги совершать. Пусть нас русских богатырей желтолицые бояться.

– Что же, Михайло, неволить тебя и других наших собратьев не стану. Я более не твой командир. Мы все сражались и бежали только во имя исключительно одной мечты: чтобы стать свободными. И каждый из нас может своей волей, кровушкой честно заработанной и выстраданной, распоряжаться, как ему заблагорассудиться. Раз решили в тайге остаться – оставайтесь!

– Верно, ваше благородие! Золотые слова! – закивал головой атаман.

– Благодарю за поддержку восстания и всех наших заговорщицких начинаниях. Что же тогда, атаман, поделим оружие, провизию и суда. И вне сомнения, людей. Собак я оставляю тебе – пригодятся для охоты и дозора. Давай, атаман, собирай наших братьев в круг, буду речь перед ними держать…

– Да зараз, ваше благородие Дмитрий Михайлович!..

Лукин собрал практически весь отряд (кроме дозорных). Алабин встал перед сотоварищами и заговорил:

– Братья! Мы уже давно свободные люди! И вправе выбирать куда идти, где жить! Неволить идти за границу никого не стану! Я слагаю с себя командирские полномочия! Кто хочет остаться с Михайло Лукиным, становитесь по левую от меня руку, а кто желает идти со мной в Китай и далее – по правую! Решайте, братья! На то ваша воля!

И снова Алабин обратился к Лукину:

– Атаман, если не возражаешь, то Вин Чоу я возьму с собой. А еще мы возьмем шлюп с парусом и пару лодок.

– А что возражать, коли вам нужно, Дмитрий Михайлович, берите на здоровье китайца, он вам там, на чужбине, пригодится, дабы толковать чужеродные слова. Да и шлюп возьмите, и сколько нужно лодок.

Беглые разделились на две неравные кучки: сорок три каторжника выразили желание остаться с атаманом, а двенадцать – с Алабиным. Естественно, в отряд поручика вошли Кислицин, Юзевский, матросы и солдаты. И неожиданно Энай. Он решил покинуть землю своих предков.

Поручик обвел взглядом толпу.

– Так кто еще пойдет со мной?.. Нет никого?.. Тогда устроим прощальный ужин.

Мятежники зажарили дичь и в последний раз в полном составе поели. Затем атаман и поручик поделили оружие, порох, пули и провизию согласно количеству человек в их отрядах.

Когда раздел имущества произошел, Лукин заключил Алабина в теплые объятья. Расцеловались.

– Ну, бывай, поручик, не поминай лиха! – чуть прослезился атаман. – И хотя я вашего брата офицера не очень жалую, но вы Дмитрий Михайлович – не чета им. Как и Сергей Сергеевич. И ваш рыженький, корнет, царство ему небесное!

Лукин обнялся с каждым из отряда поручика. Затем с алабинцами распрощались и остальные мятежники.

Атаман, вне всякого сомнения, радовался отъезду Алабина и его сотоварищей. Скоро атаман заживет богатою жизнью, а острог станет форпостом известного золотодобытчика Михаила Лукина. Главное пока хранить тайну о месте будущего прииска и набрать в помощники верных людей.

Эх, как бы ему здесь Захар Кручина пригодился! Позарез пригодился бы! Прекрасным и верным помощником его долгие годы был! Вместе разбойничали, вместе отбывали каторгу, вместе бежали и вместе снова воевали. Да нет его сейчас родимого рядом с атаманом: сгинул бедняга в Забайкальских лесах за дело правое и святое – за волю-волюшку бесценную и неповторимую.

Прощайте, ваше благородие Дмитрий Михайлович! Прощайте, господа офицеры! Прощайте, братья! Может быть, когда-нибудь встретимся! Да храни вас бог! Особенно, поручика. Если бы не он не видать бы атаману свободы! Кто знает, без помощи такого умного и рассудительного офицера был бы успешен его собственный побег из Стретенского острога № 7? Или Лукин потерпел бы неудачу? Хорошо, что атаман тогда на руднике доверился Алабину и присоединился со своими людьми к восстанию.

…Остатки Стретенской флотилии через несколько верст пересекли границу чужой страны.

Энай, словно легендарный герой бурят Баргубатор, гордо стоял впереди, на носу корабля, сложив руки на груди. За спиной бурята был лук с колчаном, полным стрел, карабин, на левом боку – сабля, на правой – шашка, за поясом – два ножа и пистолет. Что и говорить – орел! Вооружен до зубов и очень опасен. В племя он никогда не вернется. Он выше своих соплеменников. Он – герой сражений и бесстрашный путешественник. Ему понравилось быть независимым и плыть навстречу испытаниям. Да и не жить ему больше в родной вотчине: за предательство и истребление бурятских племен ждет его смерть от ножей и стрел соплеменников.

Глава 5. Чжун Го

Что и говорить, Амур – великая река! Мощная, полноводная, широкая. А сколько в ней хорошей и вкусной рыбы! Морской осетр, корюшка, минога… Или так называемая "красная рыба" – лосось, горбуша, кета, нерка. Алабинцы ловили особей лососевой породы, солили и через пятнадцать минут ели ее практически сырую.

Вскоре на пути русских беглецов стали встречаться китайские рыбаки на национальных лодках – джонках. Отличались джонки от европейских легких судов тем, что у них были паруса из бамбуковых рей и циновки в форме четырёхугольника, а также приподнятые нос и корма. Паруса таких лодок сворачивались наподобие скатерти, а массивный руль заменял киль. Число мачт крестьянских джонок достигало двух или трех, но не более.

Местные жители удивленно смотрели на чужестранцев. И настороженно. Может это пираты или разбойники? Ведь в руках у некоторых иностранцев было оружие. И поэтому опасливо спрашивали:

– Кто вы, заморские люди? Откуда вы? С какими намерениями пожаловали к нам? Вы случайно не подчиненные адмиральши Шинг? Не из братства "Белого Лотоса" или "Пути Девяти Дворцов"?

Вин Чоу неизменно отвечал им:

– Мы не пираты и не разбойники. Мы к вам с миром идем. Это русские путешественники, офицеры. А я их толмач. Командир наш – Дмитрий Михайлович. Вот он! Хотим добраться до Пекина, а там далее.

Рыбаки в больших соломенных шляпах в виде конуса кивали головой, махали рукой и приветливо кланялись.

Алабинцы тут же принялись с рыбаками и крестьянами производить натуральный обмен. Много чего уже кончилось из стретенских и шилкинских припасов. Мятежники меняли ножи и холодное оружие на лепешки, рис, чай, соль, сахар, овощи, фрукты и прочее.

Правительственные солдаты пока русским не попадались. Но к счастью им встретился местный купец – седой с остроконечной бородкой старик лет шестидесяти. Представился Ли Сюанем. Его морской караван состоял из трех больших джонок с четырьмя, а то и с пятью мачтами. Эти судна были изготовлены из ели, и на некоторых из них находилось до пятидесяти кают. Старик сразу сообщил Алабину кое-что интересное. Весь разговор русского офицера и китайского купца старательно и как можно ближе к тексту переводил Вин Чоу.

– Если вы скажете маньчжурским офицерам, что вы русские путешественники, вам не поверят и арестуют как лазутчиков. Вас всех подвергнут пыткам и могут даже казнить. Так кто вы на самом деле? Не бойтесь меня, я не выдам вас и окажу любую посильную помощь.

Алабина почему-то сразу расположил к себе старик, и поручик решил быть с ним предельно откровенным. Надобно раскрыть свои карты: вдруг на руках поручика отыщется тот самый козырь, который и поможет ему и его отряду дойти до конечной цели. И этим козырем вполне возможно может оказаться китайский купец.

"Эх, была, не была!"

– Переводи, Ваня… Мы русские офицеры, матросы, солдаты, – начал Дмитрий. – Без вины виноватые. Бежали с сибирской каторги и добрались до вашей страны. Нас изначально было более ста человек, но осталось небольшая кучка. Более сорока человек остались в Приамурье. А границу перешло лишь тринадцать человек. И нам всем надобно добраться до Макао. А там, если удастся, сесть или наняться матросами на любой торговый корабль, что плывет в Европу.

Ли Сюань призадумался и огладил свою седую бородку.

– Дальний путь вы проделали, воины. И опасный. И также неблизкая и весьма опасная дорога предстоит вам. До Аомынь, так мы, китайцы, называем Макао, что означает "Бухта радости", много-много лун. Нужно пройти, вернее, проплыть большую часть нашей огромной страны, дабы попасть в желаемое место. И попутно пройти много нелегких испытаний. У нас в стране сейчас неспокойно. Бесчинствуют чиновники, военные, пираты, разбойники. Всем им нужно угодить, а кому-то наоборот дать достойный отпор.

Алабин горько усмехнулся.

– У нас выбора нет, уважаемый Ли Сюань. И обратного пути нам тоже нет, на родине нас ждёт смертная казнь. Мы должны двигаться только вперед. А опасности и трудности нас не пугают, мы уже к ним привыкли. Тем более у всех моих товарищей имеется солидный боевой опыт. Кто приобрел его на войне, кто, путешествуя по реке Шилке в схватках с правительственными войсками и туземцами. А кто и на флоте, на Средиземном море.

Назад Дальше