Петр, однако, не спешил заниматься государственными делами. Большую часть времени он проводил на Кукуе, во дворце у давнего приятеля Лефорта. Там он пьянствовал, общался с иноземцами, которые с его легкой руки наводнили Москву. И что они тут только забыли? А иностранцев действительно стало много. Они приезжали торговать, активно покупали русский товар: меха, мед, лес, а кто побогаче - приобретали целые заводы, и довольные, разжиревшие, оборотившиеся, уезжали к себе. Петр теперь постоянно носил платье немецкого покроя и окружающим велел одеваться на тот же манер. Даже боярам пришлось забыть давние традиции и принять иноземщину - а не то царь прикажет высечь. Петра боялись. Слишком горяч он был, и поступки его становились все более дикими и странными. Даже на немецкую речь перешел. И жену свою, Евдокию Федоровну, заставил язык учить. Да только не проявила она усердия в этом деле. Алфавит ей было не освоить, иностранные слова казались абракадаброй. Обругав ее, вконец разозленный Петр оставил жену в покое. Не хочешь, мол, к ученой жизни приучаться - не надо.
Наталья Кирилловна все повторяла: "Господи, своей-то речи толком не знает, а все по-немецки лопочет".
Петр придерживался обещания, данного самому себе, и не ездил больше в дом Анны Монс. Однако без поддержки ее семью не оставил. Тяжело им нынче жилось: лавку пришлось отдать за долги, трактир тоже. Назначил Петр небольшое содержание, пригнал строителей, где надо дом подлатать, но Анну больше не видел. Сердце сжималось от тоски. Вечерами, бывало, вскочит на коня и опять на Кукуй летит, а потом вспомнит последний разговор с Анной и поворачивает. Хмурит брови да ругается про себя, а поделать ничего не может.
18 февраля 1960 года царевна Евдокия Федоровна родила мальчика. Назвали Алексеем, в честь деда. Почти в это же время тяжело заболела Наталья Кирилловна. Стало мучить сердце, резкие боли не давали вольно дышать. Петра в это время в Москве не было - умчался в Архангельск.
Лефорт убеждал Петра сделать Россию мощной и открыть ее для мира, потому что это был единственный путь для организации торговли и создания промышленности в стране, которые, в свою очередь, должны были способствовать ее процветанию. Он учил Петра, что без флота и портов торговля не сможет функционировать. Петр следовал его советам. Его желание создать флот было настолько сильным, что он сам решил выучиться корабельному делу.
В Архангельске уже давно процветала торговля с иноземными купцами. За несколько десятилетий до воцарения Петра, еще при Алексее Михайловиче, там был возведен Гостиный двор, а для охраны границ страны построили город Олонец.
Петр хотел понаблюдать за торговлей. Вскоре он убедился, что России необходим сильный флот.
Царя впечатлило Белое море. В этот год в город пришло множество торговых кораблей. Петр стал учиться у опытных море ходов - англичан и голландцев. Ему было интересно все: устройство судов, их вождение.
Вскоре пришло письмо, в котором сообщалось о смерти Натальи Кирилловны. Петр тут же все бросил и умчался в Москву. Да что уж теперь. Не знал он о болезни матери, не был с ней в смертный час, не держал ее за руку в последние минуты жизни.
Петр прибыл в Преображенский ночью. Встретили его приближенные царицы и молча повели к телу матери. Лицо ее было умиротворенным и даже красивым. Петр неуклюже приблизился и осторожно взял холодную руку Натальи Кирилловны. Скупая слеза скатилась по щеке. Затем Петр обернулся и приказал всем выйти, ему вдруг захотелось побыть одному, прочувствовать страшный миг. Никогда еще он не терял близких, и только в этот миг понял, насколько дорога была ему мать.
Петр не знал, сколько просидел в одиночестве, одну минуту или несколько часов. Тихо скрипнула дверь, вошла Евдокия.
Пока не было мужа, она много дум передумала. Раньше скромная и тихая, Евдокия после рождения наследника осмелела. Приказы девкам отдавала уверенно и властно. Почувствовала себя полноправной владычицей. Софья в монастырь сослана, Петр в игрушки играет, все по городам мотается, а мать его сгорела, точно свеча. Не боялась Евдокия больше Наталью Кирилловну - а что ее бояться, если царица уже на ладан дышит? Неизвестно, доживет ли до завтра.
Петр, только завидев жену, ощутил произошедшую в ней перемену. Взгляд ее больше не был робким, Евдокия не опускала в смущении ресницы, а наоборот - смело глядела вперед, сознавала собственную значимость. Петру стало неприятно. Сразу видно, нет в душе Евдокии ни жалости, ни сострадания. Лишь жажда власти.
- Горе… горе, - прошептал Петр.
- Видно, пора ей было, - ответила Евдокия. - На все воля Божья. Прибрал ее Господь - значит, так надо.
Петра вдруг обуял немыслимый гнев. Он выпучил глаза, вскочил и, не успев сообразить, что делает, хлестнул жену по щеке.
- Стерва! - бросил он и выбежал прочь.
Евдокия заплакала от обиды и ярости. "Ну ничего, мы еще поквитаемся", - со злостью подумала она. Не будет больше поучений и наставлений, некому больше командовать. Все! Кончилось время девки Прасковьи, пришла пора царицы Всея Руси Евдокии Федоровны. "Анку противную в Сибирь сошлю! Довольно она, вампирица, крови у меня выпила. И на нее теперь найдется управа".
Петр в беспамятстве вскочил на коня и понесся в Немецкую слободу, к Анне. Давно уж он не видел ее, и сейчас ему необходима была поддержка. Быстрее ветра мчался он к дому Монсов.
Анна, как будто предчувствовала что-то, выскочила на крыльцо как раз в тот момент, когда царь подъехал к забору. Спешившись, он бросился вперед. Достигнув крыльца, он схватил драгоценную Анну в объятия и прижался к ней всем телом, так крепко, как еще никогда не прижимался. Весь мир исчез остались только он и Анхен. Его Анхен.
Петр почувствовал, как по щекам потекли горячие слезы боли и облегчения. Анна молча гладила его широкую спину, плечи, руки. Так они простояли долго. Никто не произнес ни слова… Вокруг было тихо.
Наконец Анна мягко отстранилась и посмотрела Петру в глаза. В них она увидела боль потери. Сердце ее затрепетало. Встав на цыпочки, она в беспамятстве припала в губам царя. Петр почти с яростью ответил на ее поцелуй. Затем Анна молча взяла его за руку и увела в дом.
Глава 4
Вновь страна была взбаламучена, вновь Петр никому покоя не давал. После поездки в Архангельск никак не мог успокоиться. Все-то у иностранцев лучше: и суда, и товары, и одежда, и язык. Особенно воображение царя поразили корабли английских и голландских купцов. Вкусив сладость науки мореходства, Петр решил, что России нужно развивать торговлю и отвоевывать новые территории. А для этого нужен флот. На Дону были построены транспортные суда: лодки и плоты для доставки войск и оборудования, струги. Мужиков сгоняли на принудительные работы, народ снова взвыл: никому не хотелось браться за непосильную ношу. Никто толком и не понимал, что еще удумал царь.
Когда первый этап строительства был завершен, Петр приказал идти к Азову, брать турецкую крепость. Группами командовали Гордон, Головин и Лефорт.
Петр был воодушевлен и готов к битве. Он был уверен, что победа достанется легко. Однако все вышло не так, как надеялось командование. Турки оказались хитрыми и яростными противниками. Три месяца длилась осада Азова, три тысячи воинов полегли в битве, однако взять крепость русским войскам так и не удалось. Армия под предводительством мрачного Петра с позором вернулась в Москву.
Неудача не усмирила бешеный нрав царя, а, наоборот, как будто подстегнула пуще прежнего. Реальность хлынула на него, подобно ушату ледяной воды. Увидел Петр, что воевать с турками - это не то же самое, что потешные полки гонять.
В Москве царь пробыл недолго - всего несколько дней. За это время он едва ли перемолвился с кем-нибудь словом, ходил мрачным и злым и едва ли не вешал всех подряд. К нему даже приближаться боялись.
- Снова что-то удумал, - перешептывались князья. - То ли еще будет…
И правда, через несколько дней Петр умчался в Воронеж. Надо было поднимать русский флот. Потянулись по российским дорогам обозы, груженные инструментом. Мужиков насильно гнали на работы: сколачивать суда. Люди снова затянули пояса. Казна была опустошена, последние копейки ушли на заграничных мастеров, которые вскоре прибыли, чтобы руководить процессом.
Те, кто не хотел работать, бежали в леса на пути в Воронеж. Их ловили, заковывали в кандалы и доставляли обратно. Не пойманные же организовывались в шайки и разбойничали на дорогах. Ездить стало опасно, купцы жаловались, что доходы упали, а многие и вовсе не могли довезти товар до места назначения. Жаловаться уже боялись, да Петр все равно никого не слушал.
- Сначала поднимем флот, побьем нечисть поганую, свергнем полумесяц, а там видно будет, - отвечал он и вновь возвращался к чертежам.
Через год русские вновь осадили Азов с суши и с моря. На этот раз турки сдались, и Петр вернулся в Москву с победой.
Но это было только начало. В стране праздновала нищета, денег не было. Турки, разозленные поражением, готовились к серьезной войне, а армия Петра была обескровлена. Нужно было вербовать союзников, доставать деньги. А откуда все это можно взять? Только из Европы. Только там русским помогут.
Вернувшись из похода на Азов, Петр послал гонцов к пятидесяти самым влиятельным семьям Москвы с требованием привезти сыновей, которые вскоре должны будут отправиться за границу. Там они будут учиться всяческим наукам у настоящих мастеров. Родители поплакали-поплакали, да делать нечего. Развели руками и отправили родных детишек в бугор. Что там с ними будет? К каждому из молодых приставили солдата для защиты. Было набрано также тридцать шесть волонтеров.
Петр решил отправиться в Западную Европу ради того, чтобы найти союзников, которые помогут уничтожить Османскую империю. К тому же нужно было создавать настоящую грозную армию, учиться у специалистов ратному делу, строить флот, закупать образцы военного снаряжения. Об этом неустанно твердил Лефорт.
Встреча Петра с Анной перед путешествием была горячей и полной тоски. Анна со слезами на глазах прижимала к себе Петрушу и твердила:
- То на войну, то за границу… Когда же все это кончится?
- Никогда, душа моя. У меня есть обязанности, - вздыхал Петр и еще крепче обнимал ее.
В марте посольство двинулось из Москвы с намерением посетить курфюрста Бранденбургского, Голландские Штаты, королей Англии и Дании, папу Римского, Вену и Венецию. Под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова вместе с посольством ехал и сам государь Петр I.
Через Тверь, Новгород и Псков в конце марта прибыли в Ригу - столицу шведской Ливонии. Зловещий пейзаж, постоянный ветер и дождь, постоялые дворы и каморки с клопами не могли испортить веселое настроение Петра. Царь велел звать себя Петром Михайловым и сохранял инкогнито на протяжении всего похода.
В каждом городе посольство встречали: где фейерверками, где на воду спускали плоты с аркой, на которой был изображен московский герб или флот под Азовом. Зрелища сопровождались пушечными выстрелами и всеобщим ликованием. Везде гостям дарили дорогие подарки. Петр был в восторге.
Путешествие продлилось полтора года. За это время царь успела многому научиться. Был он в Англии, Германии, Голландии, завел дружбу с искусными мастерами, заручился поддержкой французского короля в борьбе с османами. Однако к концу пути Петр и его ближайшие соратники поняли: у европейских королей свои заботы, а их политика не чета русской. Все-то у них муторно и туманно. Никогда прямо не скажут, юлят да от ответа уходят и в глаза не смотрят.
Много интересного повидал царь, однако скучал по своей Анхен безмерно. Сердце ныло - не было рядом его возлюбленной, его властительницы прекрасной. Ночами лежал Петр без сна, вспоминая момент, когда увидел Анну впервые на крыльце ее дома. Она была феей, ангелом, его благословением. Сколько счастливых минут она ему подарила, но и мук сколько принесла.
Петр вскочил с постели и принялся в темноте нащупывать свечу. Напишет он письмо Анне, расскажет о своих чувствах, во всем признается.
Бумаги нигде не было.
- Сашка! - громко позвал Петр. - Бумагу мне и чернила!
Алексашка, заспанный и раздраженный, тотчас однако явился на зов царя. Притащил несколько листов и чернила, как было велено.
Петр кивком головы отослал Сашку.
Долго не мог слов подобрать, сидел, задумавшись, низко наклонил голову над столом. Как открыться? Что сказать Анхен? А может, и не надо этого делать? Может, она уже давно сама все знает и в словах нет нужды?..
Петр вздохнул и вывел на листе первые корявые буквы. Царь никогда не отличался аккуратностью, а сейчас из-за волнения и вовсе клякс понаставил.
"Милый друг, Анхен", - начал он и замер. Что дальше?
- Все мы здесь, слава богу, здоровы. Правда, брюхо немного надуло, но это ничего. Чай, не сахарные. Хочу надеяться, что скучаешь по мне так же сильно, как я по тебе. Однако ж дел здесь хватает.
В общем, письмо получилось длинное, но не совсем такое, как хотел Петр. Не смог он в словах выразить все свои чувства.
Раздраженный неудачей и недовольный, царь вновь улегся в постель.
"Завтра надо гонца отправить…" - подумал он, засыпая.
Путешествие Петра продолжалось. Вскоре до царя стали долетать тревожные слухи с родины. Мол, народ недоволен, власти нет. А еще якобы Монсиха, пока надзора над ней нет, с высокопоставленными немцами и прусаками гуляет.
Петр отмахивался от злого наговора, не верил. Любит его Анхен, любит. Как же ее признания? Однако сердце трепетало, плохое чувство закрадывалось. Может, и правда, променяла Анхен его на какого-нибудь франта? Петр далеко, в чужих землях, а Анна - там, в Москве. Неужто никто ею не прельстится?
В Москве в это время было спокойно. Люди вздохнули с облегчением. Бешеный царь уехал, и некому было издеваться над честными гражданами. А с ним уехал проклятый Лефорт, которого люто ненавидел весь город. Шептали, что он помогает Анке опаивать Петра, а может, и вообще главный в этом заговоре. Поди разбери, что там у этих немцев окаянных творится.
Спокойно-то спокойно, да только недолго продлилось тихое время. Царь, видать, совсем помешался на иноземщине. Постепенно русские дороги наполнились обозами, которые везли инструменты для отделки дерева и железа, изготовленные заграничными мастерами, парусное полотно, ткани, мрамор, тут были даже сушеные крокодилы и чучела. Народ возмутился не на шутку. Что же это делается? Русские с голоду пухнут, а купцы иноземные сундуки да карманы набивают?
Поползли слухи. Одни говорили, что царь Петр - это на самом деле Антихрист, который пришел соблазнять людей русских и ввергнуть всю русскую землю в ад. Другие говорили, что царь Петр вовсе никакой не Антихрист, а жертва заговора еретиков проклятых с Кукуя. А во главе заговора стоят Лефорт и Анна. А потом и вовсе решили, что Петр уже давно сгинул где-то на дороге в Европу, а Лефорт нашел немца, похожего на царя, и теперь строит козни, выдает чужеземца за правителя Всея Руси, сам властвует от его имени.
Чего только не рассказывали!
В некоторых городах поднялся мятеж. Вновь вспомнили времена, когда на троне сидела Софья. Стрельцы тайком возили ей в монастырь письма, а затем доставляли ответы. Куда, к кому - никто толком не знал. Все было скрыто. Застарелое зло подняло голову. Софья, точно черная птица, посаженная в клетку, вновь подняла голову, ощутив слабость своего давнего врага.
Петр, прослышав о беспорядках и смуте, вскоре вернулся в Москву. Выяснилось, что бояре совсем заворовались, казна пуста, вокруг невежество и голод.
- Да… - протянул Петр, задумчиво глядя на город. - Не с Азова надо было начинать. С Москвы.
Стрельцов, которые были уличены в связи с Софьей, были посажены под арест. Несколько месяцев продолжались пытки и казни. Кому-то отрубили голову, кого-то высекли. От ответа никто не ушел.
Никогда еще Петра не видели таким спокойным, и в то же время все чувствовали: изменился царь. Больше не рубил сплеча, не действовал слепо, но продумывал каждый свой шаг. В глазах затаилась лютая злоба, взгляд стал еще темнее и опаснее. Повзрослел волк.
Глава 5
Весной болезнь свалила Лефорта, давнего друга и советника Петра. Сначала начал кашлять, грудь сдавило болью. Лефорт слег. За ним ухаживали жена и Анна, Петра в это время в Москве не было. Укатил в Воронеж - корпеть над чертежами да суда строить.
Лефорт мучился с неделю, а затем прохладной ночью тихо испустил дух.
Дворец его тоже словно умер. Не слышалось больше громких голосов, не было подготовки к очередному застолью.
Раздавался лишь тихий плач жены и Анны.
А народ радовался. Издох наконец черт окаянный. Довольно попил кровушки русского народа. Не будет больше издевательств и унижений.
Вскоре приехал Петр. Он покинул Воронеж сразу же, как только получил письмо с известием. Умер второй человек, который был для него важен. Сначала мать, верная спутница и единственная женщина, которая любила его по-настоящему, а теперь и друг, соратник. Сколько всего они пережили вместе с Лефортом, сколько забав устраивали, сколько дум передумали, и всегда он был рядом с Петром. Всегда был готов подставить плечо в трудную минуту. Даже после неудачи под Азовом только Лефорт смог утешить Петра, вселить в его душу уверенность и надежду на победу. "Действовать надо, - сказал тогда Лефорт, - действовать, а не руками разводить". Простые слова, но подстегнули они царя, и ведь взяли же Азов! Взяли.
Увидев застывшее лицо друга, Петр поразился и испугался. Всегда такой энергичный, Лефорт сейчас напоминал восковую куклу, как будто он никогда и не жил, никогда и не ходил по улицам Москвы. Петр вздохнул. И почему должен был оставить его лучший из людей?
На пороге дома он увидел жену Лефорта и молча обнял ее и погладил по спине. Женщина тихо всхлипывала.
Петр устроил роскошные похороны, организовал целый парад. Казалось, вся Москва пришла почтить память Лефорта, хотя люди едва ли могли скрыть злорадный блеск глаз. Они были рады, и Петр, хоть и был убит горем, видел это.
"Ну, погодите, нищеброды и бездари, вы у меня еще наплачетесь", - гневно думал царь, однако сил наказывать кого-то сейчас не было.