Девки кокетливо косились на "городского", одетого в костюм с галстуком, хихикали в кулак, перебрасывались замечаниями. Парни пришли и сразу начадили махоркой так, что в комнате застыл сизый дым. У Мони щекотало горло, он кашлял, но, напустив на себя важный вид, громко критиковал "антипартийную группировку и "примкнувшего к ним Шепилова"", прямо по инструкции разъясняя колхозникам, что товарищ Хрущев "вывел их на чистую воду". Слушали вяло, лузгали семечки, сплевывали на пол, не могли понять партийных интриг и не интересовались ими. Пожилые клевали носом, девки хихикали и перешептывались, оглядываясь на парней. Тех было мало, и они вовсю подмигивали девкам. Среди них был и возница, что привез лектора.
Моня, как ни заливался соловьем, видел, что его слова тонут в сизой пустоте - интереса не было. Председатель время от времени прерывал его речь громким выкриком:
- Громодяне, встать!
Все нехотя вставали.
После двух-трех выкриков Моня удивился:
- Зачем вы это делаете?
- Дай как же ж вы не бачите? Сплють, гады.
Когда Моня закончил лекцию, одна из девок зычным голосом воскликнула:
- А куды ж раньше смотрели-то? Недоглядели, что ли, супостатов этих, которые супротив партии? Туды их в штаны!
Председатель сказал ему:
- Бригадирша Тамара Пчелкина - жох дывчина, на коне верхом без седла сидит.
Моня присмотрелся: в телогрейке, сапогах и косынке она выглядела, как остальные, только более задиристой. Как ему извернуться с ответом? Он решил объяснить попроще, попонятней:
- Так они же прикидывались коммунистами.
- То-то, что прикидывались! - выпалила Тамара и нагло и лихо подмигнула ему.
Пожилые закивали головами:
- Сорняк с корнем вырывать надоть.
- Вот их и вырвали с корнем.
Тамара не унималась с вопросами и замечаниями:
- Прежде чем выбирать их, думать было надо.
Моня удивился ее активности:
- Верно, прежде надо было. Но кто знал? - И задал философский вопрос: - Кто знает, что, вообще, было прежде - курица или яйцо?
Пожилая баба крикнула с места:
- Эх, милый, прежде-то и курицы, и яйца были.
Кто не спал, те рассмеялись, а баба спросила:
- А что это ты, товарищ илекгор, длиннючее что-то все повторял? Вроде как "иш имущий сам со шпилом". С каким шпилом?
Моня усмехнулся про себя: так они поняли "и примкнувший к ним Шепилов"
- Это про Шепилова, министра иностранных дел. Он примкнул к антипартийной группировке, про него товарищ Хрущев так и сказал: "И примкнувший к ним Шепилов".
- Не сориентировался, значит, бедолага, не сообразил вроде. А министр ведь.
- Еще вопросы будут?
Поднялся худощавый бородатый мужичок.
- Что хочешь спросить, дедушка?
- Милый, а того, который про кукурузу-то все трепался, того спымали али нет?
Моня даже поперхнулся, вопрос был прямо про Хрущева. Насколько же они никого из руководителей страны не знают и ничего не понимают… А старик продолжал шамкать беззубым ртом:
- Уж больно сильно заставляли нас кукурузу-то сеять. Районные агрономы приедут и давай разъяснять, это, мол, по указанию самого главного из Москвы. А нам он что главный, что не главный, мы-то знаем, что кукуруза здеся спокон веков не росла. Одного только вреда наделали. Вот мы и интересуемся: спымали того главного али нет?
Чтобы отвести вопрос и не разъяснять, что это и есть сам Хрущев, Моня спросил деда:
- А тебе оно надо, дедушка?
- Да нет, милый, это я так, для интереса, значится.
Тогда Моня решился прочитать эпиграмму Алеши:
- Вот я вам сейчас для интереса прочитаю стишок, вы все сразу поймете:
Те, кто правил нами ловко,
Оказались группировкой,
И страшнее крокодилов
"Ипримкнушийкнимшепилов";
Но Хрущев, другим на страх,
Их разделал в пух и прах.
Люди оживились, засмеялись, это им было понятней лекции.
- Во-во, ты нам побольше частушек этаких рассказывай.
Потом на маленьком экране из простыни крутили кино, которого никто не понял, удивлялись поимке анаконды в Венесуэле. На улице стемнело, молодежь собралась на "сходку". За деревней на столбе горел единственный яркий фонарь. Бригадирша Тамара неторопливо подшила к Моне, фактически уперлась в него грудями и кокетливо сказала:
- Что ж, лектор, городской товарищ, пойдемте с нами, послухайте и вы наши частушки. А ночевать коли негде, ко мне милости просим.
- Спасибо за приглашение. Я уж собрался здесь, в правлении, спать.
- Что ж здесь-то? У меня половчей будет. - И опять подмигнула.
Моня глянул ей в лицо: девка смазливая, глаза лучистые. И тоже подмигнул ей…
Сначала "на сходке" пропели "политические":
Слава богу, понемногу
Стал я разживаться:
Продал дом, купил ворота,
Начал запираться.Ай, спасибо Сталину,
Жить счастливо стали мы:
Я и лошадь, я и бык,
Я и баба, и мужик.Ой боюся я, боюся,
Я на Фурцевой женюся,
Буду тискать сиськи я
Самые марксистские.Пропою я вам еще
Частушку небывалую:
Стал Никита наш Хрущев
Кремлевским вышибалою.
После этого перешли на "лирические":
Частый дождичек идет,
Ветка к ветке клонится,
Парень девушку е..ет -
Хочет познакомиться.Девушки, капут, капут!
У нас по-новому е..ут:
Руки-ноги во хомут
Засупонят и е..ут.Полюбила Яху я,
У Яхи мельница своя.
Как узнала Яху я -
У Яхи нету ни х..я.
Вышел вперед возница-подросток, который привез Моню, и срывающимся подростковым голосом пропел:
Мимо тещиного дома
Я без шутки не хожу:
То ей х..й в окошко суну,
То ей жопу покажу.
Кто-то из парней крикнул:
- Одуванчик, давай одуванчик, что ли!
Гармошка заиграла плясовую, в центр круга вытолкнули одну из девушек, двое ребят подскочили, ловко задрали ей подол сарафана и связали узлом над головой. Сапоги и сиреневого цвета трусы внизу, связанный сарафан сверху - в таком виде она, действительно, стала похожа на одуванчик. Моня удивился затее, подумал: "Деревенский стриптиз". Парни гоготали, девушки фыркали и визжали, а "одуванчик" закрутилась под гармошку и общее улюлюканье:
- Эй, бля, пляши почаще!
Бригадирша толкнула Моню локтем, сказала:
- Нечего заглядываться, товарищ лектор. В городе, небось, на лучшее нагляделся. Пойдем, что ли, ко мне. Тебя как звать-то?
Моня соврал:
- Михаилом.
- А меня Тамарой. Я с мамашей живу, но ты не стесняйсь, она глухая и почти ничего не видит. В войну перетрудилась, без коней бабы-то ведь на себе пахали. Вот больная и стала. А ваш Хрущев там, в Москве, выдумал, чтобы упразднить приусадебные участки и ограничить продажу кормов для личного скота. А колхозники только и кормятся с этих участков, и своих коров, коз и свиней тоже с них кормят.
На ботинки Мони налипло столько глины, что он еле понимал ноги, скользил и балансировал. Тамара крепко подхватила его и опять подмигнула. Он соображал: "Хочет со мной переспать, что ж, попробую деревенские страсти".
В избе Тамара первым делом взяла коромысло и ведра:
- Водицы надо принесть, чать, сам с дороги помыться хочешь и ботинки свои очистить. А нужник вон тама, за огородом, - махнула рукой на деревянную кабинку-уборную.
Моня подхватил ведра:
- Дай я тебе помогу.
Она со смехом ткнула его в бок:
- Куды тебе, это дело деревенское.
- Я ведь все-таки мужик.
Моня взялся крутить ручку колодца, поднимая ведра со дна. Тамара затопила печь и поставила греть воду:
- Сымай рубашку, полью тебе, - поливая ему на шею и спину, девушка продолжала говорить: - Аккуратно вы ходите, городские, не то, что наши мужики. Рубашка-то у тебя, небось, синтетитская да с запонками. Ну, а теперь ты уходи, я тоже сполоснусь.
"Подмыться хочет", - решил Моня и через щель в занавеске украдкой наблюдал за ней. Она сняла сапоги, и он увидел, что у нее красивые стройные ноги, немного полноватые из-за сильных мышц. Она заметила, задернула плотней занавеску, засмеялась:
- Налюбуешься еще!
Моня оглядывал бедную комнату: стены бревенчатые, растресканные, заткнуты паклей. В углу старые иконы, на стене тикают часы-ходики допотопной конструкции - с двумя гирьками на цепи, рядом старое зеркало в раме, все в трещинах, так что трудно что-нибудь разглядеть, вся другая стена в семейных фотографиях, сильно отретушированных, все лица похожи. Древний буфет, тумбочка с вышитой тряпочкой на ней, четыре старых стула, скамейка у стены, небольшой стол - вот и все убранство. Была еще полка с книгами, а на ней романы "Как закалялась сталь", "Молодая гвардия", "Кавалер Золотой звезды" - патриотические творения социалистического реализма.
Моня подумал: "До чего же скудно живет русская деревня".
Она вошла - без косынки, с распущенными волосами, в пестром облегающем платье, до того привлекательная, будто ее подменили. Причесалась перед зеркалом, намазала губы и надела туфли на каблуках. Ходила она на них неловко, припадая на обе ноги. Моня смотрел на нее с удивлением и нащупывал в кармане брюк презерватив.
- Что, залюбовался? Понравилась, что ли?
- Понравилась, очень понравилась. Ты красивая.
- То-то, красивая. Коли нас, деревенских, принарядить, то наши девки не хуже городских будут. Ну, давай вечерить. - И толкнув его локтем, добавила, хохотнув: - Потом побалуемся.
"Вот деревенская простота", - подумал Моня. У него в портфеле была бутылка водки "Столичная", прихваченная "на случай", он поставил ее на стол. Тамара расстелила серую скатерть, выставила два граненых стакана и закуску: соленые огурцы, холодную вареную картошку, сало, краюху хлеба. Пила она большими глотками, смачно крякала и передергивалась:
- Хороша водка, в нашем сельпо такую не продают. У вас, городских, все есть, а у нас только "сучок".
Выпили "Столичную", она достала бутылку "сучка" - нефильтрованной водки низкого качества. Моня глотал с отвращением, а Тамара только еще громче крякала. Его все больше к ней тянуло, в предвкушении ласк деревенской красавицы он думал, что этот бедный стол и скудная пища, в общем-то, ничем не хуже тех богатых ресторанных банкетов, на которых он бывает.
А Тамару развезло, взгляд затуманился, она подвинулась ближе, заглянула ему в глаза, сказала нетвердо:
- Хороший ты мужик, Миша, нравишься ты мне. Верно, женатый?
- Нет, холостой.
- Все вы холостые, как к нам приезжаете. Небось, врешь, что неженатый. Конечно, как говорится, одна еда приедается, а одна пи…да прие…ается.
Моня хохотнул, услышав народную мудрость, а Тамара рассмеялась пьяным смехом, ткнула его под бок и вдруг громко запела густым, низким голосом:
И кто его знает,
Чего он моргает,
Чего он моргает,
На что намекает?..
Моня, полупьяный, не знал, что ему делать, то ли подпевать ей, то ли схватить и повалить на кровать. Тамара сама обхватила его, зажала в горячем поцелуе, задышала в ухо:
- Тебе, небось, с деревенской-то хочется? Ну, пойдем, что ли, Миша, попхаешь меня.
Он шел за ней и старался не забыть о презервативе, этих деревенских стоит опасаться, не то подцепишь триппер. Тамара не стала ждать, пока он ее разденет, а по-деревенски сама заголила подол до груди, и он увидел голое тело без белья.
- А я голымя, - засмеялась она.
Моня старательно натягивал презерватив, а Тамара нетерпеливо звала:
- Ну, чего возишься? Вставляй скорей свою палку, что ли.
Он нависал на ней, а она, широко раскинув и задрав ноги, изгибалась дугой:
- Уж я тебе подмахну, подмахну, милай ты мой, хар-рроший, давай-ка еще, еще!.. А теперь дай мне стать раком. - И Тамара повернулась к нему спиной, встав на локти и колени. Моня пристроился сзади, схватил ее за поясницу и натянул на себя. Она замурлыкала от наслаждения и задвигала бедрами.
31. Лиля в Албании
С помощницей-помощником Заремом Лиле стало веселей и легче жить. Молодые женщины быстро научились понимать друг друга, Лиля узнавала от нее кое-какие детали жизни простых албанцев, стала запоминать албанские слова. Иногда она звала его (ее) по ошибке не Заремом, а Заремой, и обе смеялись. Но все равно Лиле было скучно сидеть дома без Влатко. Он ее уговаривал:
- Лилечка, потерпи еще немного. Понимаешь, мне надо показать себя перед Ходжей. Он хорошо ко мне относится, но присматривается. Я хочу не потерять его доверие. Скоро я налажу свою работу, и мы сможем больше быть вместе.
Лиля была уверена в успехе Влатко:
- Конечно, премьер-министр поймет твои старания и оценит тебя. Я потерплю.
Однажды Влатко пришел домой радостный:
- у меня для тебя сюрприз. Хочешь увидеть? Тогда выгляни на улицу.
Лиля высунулась в окошко и увидела у подъезда тот "опель", на котором они приехали. Она удивленно повернулась к Влатко, а он обнял ее и гордо сказал:
- Это теперь наша собственная машина, понимаешь, собственная! В Албании почти ни у кого нет собственных машин, а у нас есть. Мне помог купить ее по дешевке тот парень, который нас на ней привез. Он хороший друг. Теперь мы будем ездить с тобой по стране, я покажу тебе всю Албанию.
Лиля сначала не знала, радоваться ли такому "сюрпризу", но увидела, что муж очень гордится, заулыбалась и притворилась радостной:
- Влатко, как это приятно! Я так мечтала увидеть Албанию. Куда мы будем ездить?
О том, что теперь у них своя машина, она родителям написала, но свое настроение им не описывала.
В первую поездку они отправились на запад страны, в портовый город Дуррес на берегу Адриатики. Дорога была в рытвинах, машина тряслась, чихала и дергалась, но Влатко гордо управлял ей и успокаивал Лилю:
- Это от плохого бензина. Я раздобуду бензин лучшего качества, тогда она помчится, как олень.
Сидеть рядом с мужем Лиле было намного удобней, чем ютиться на заднем сиденье, она смотрела по сторонам и слушала его объяснения. Природа вокруг была необычной и очень красивой.
В Дурресе Влатко показал ей древний римский амфитеатр на двадцать тысяч зрителей. Потом они поехали в Эльбасан, бывшую резиденцию оттоманских пашей. Влатко рассказал ей много интересного об истории места.
В другой раз они проехали пятьдесят километров к северу от Тираны в горы Круе, захватив с собой Зарема - она была из этих мест. Там стоял большой замок VI века с прекрасным видом на долину. Заехали в деревню Зарема. Появление машины - редкий случай - вызвало восторг жителей, а когда из нее вышла Зарема, они обомлели, а потом зашумели. Гостям устроили радушный прием, накрыли столы, угощали домашней едой, местным вином.
В третий раз, уже на хорошем бензине и гораздо комфортнее, они поехали на озеро Охрид - одно из старейших и самых глубоких озер в мире. Когда осматривали кафедральный собор Святой Софии, расположенный в городе Охрид, Влатко спросил:
- Хочешь видеть еще церкви? Их в этом городе аж триста шестьдесят пять.
- Ну, нет, - засмеялась Лиля, - столько церквей я осмотреть не смогу.
- Тогда поедем к греческому амфитеатру, он древнее римского, и там есть развалины первого в Европе славянского университета.
В историческом доме "Робев" осмотрели музей, а за городом - старинный монастырь Святого Наума, построенный на скале над озером.
Уже стемнело, и они заночевали в отеле над озером, прямо на границе с Македонией. Лиля была абсолютно счастлива.
- Влатко мой, как много я увидела с тобой - Болгарию, Югославию, теперь Албанию. Это та жизнь, о которой я мечтала, - путешествовать, видеть мир.
* * *
Однако, сидя дома, Лиля скучала. Влатко познакомил ее со своими друзьями, интеллигентными албанцами, говорившими по-русски - профессором истории Алеком Будой, композитором Ческом Задея, поэтом Наимом Фрашери, актерами Адевие Алибали и Бэсой Имами. Они играли в фильме "Великий воин Албании Скандербег", который снимался в СССР, в Крыму. Лиля рада была встречам с такими интересными людьми и с удовольствием слушала их рассказы об Албании. Но все-таки ей не хватало занятий:
- Влатко, я не могу больше быть только домашней хозяйкой, я хочу работать, уходить на работу, возвращаться с работы, уставать на работе. Для чего я училась шесть лет? Я хочу быть полезной.
Для Влатко в этом и состояла дилемма: согласно мусульманским обычаям жена должна сидеть дома - так считало все его окружение. Но его жена была русской, приехала из России. И сам он тоже придерживался европейских жизненных принципов.
После нескольких настойчивых напоминаний и даже сцен со следами он ответил Лиле со вздохом:
- Я узнаю, может, в русском посольстве нужен врач.
- О, я бы рада была работать там с говорящими по-русски.
Как раз приближалось седьмое ноября, тридцать девятая годовщина Октябрьской революции, и в посольстве устроили традиционный прием. Влатко с женой были в числе приглашенных. Для Лили это был первый выход в "большой свет", и она волновалась:
- Влатко, что мне лучше надеть?
- Ну, вот еще, надевай, что хочешь, но все-таки постарайся поскромней.
- А можно мне надеть драгоценности, которые подарила Августа? Серьги, браслет…
- Конечно, можно, они тебе очень идут.
Гости на приеме проходили мимо шеренги посольских работников, посол, его заместитель, секретарь посольства, военный атташе, культурный атташе стояли у входа и пожимали всем руки.
Влатко представлял Лилю каждому из них:
- Это моя жена, она русская.
Дипломаты улыбались, заговаривали с Лилей, и ей было приятно беседовать по-русски.
Ждали Энвера Ходжу и других руководителей. Пока они не появились, Влатко подвел Лилю к невысокому мужчине средних лет и представил его:
- Это доктор Балтийский, главный врач посольской поликлиники. А это моя жена, тоже доктор.
- О, очень приятно. Какой институт вы окончили?
- Второй московский медицинский.
- Так это же мой институт, я тоже его оканчивал. Что вы тут делаете?
- Здесь я просто жена своего мужа. Но я мечтаю работать.
Доктор Балтийский знал, что Влатко назначен на высокий пост, и был рад удружить ему.
- Приходите ко мне в посольство, мы поговорим.
Лиля вспыхнула от счастья.
В это время появился Энвер Ходжа, все притихли, смотрели в его сторону. Он был с женой, полной брюнеткой средних лет. За ним шли его заместители. Тут же из боковых дверей появились официанты в белых пиджаках и стали обносить гостей бокалами шампанского и закуской - канапе с черной и красной икрой. Влатко шепнул Лиле:
- Это охрана посольства, сплошь лейтенанты и капитаны вашего КГБ.
Когда у всех гостей в руках появились бокалы, посол произнес тост: