- Дорогие товарищи, мы празднуем тридцать девятую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Позвольте поднять бокалы за наш праздник, за руководителя Советского Союза председателя Совета Министров товарища Никиту Сергеевича Хрущева и за руководителя Народной республики Албании Председателя Совета министров товарища Энвера Ходжу. Ура, товарищи!
Все закричали "ура!", начали чокаться с соседями, выпили шампанское, и обстановка сразу стала веселей и свободней, поднялся общий гул от разговоров, началось движение по залу. Влатко медленно двигался в сторону Энвера Ходжи, Лиля шла за ним. Но Ходжа долго разговаривал с кем-то из послов, и они почтительно ждали в стороне. Наконец посол отошел.
- Товарищ Ходжа, разрешите представить вам мою жену Лилю, - сказал Влатко.
Ходжа улыбнулся ей, пожал руку, но ничего не сказал. Вместо него заговорила жена:
- Какая вы красивая и элегантная.
- Спасибо, - улыбнулась Лиля.
Жена Ходжи говорила по-русски свободно, они много лет прожили в Москве.
Она взяла Лилю под руку:
- Можно, я буду звать вас просто Лиля? А вы зовите меня Милена.
- О, конечно! Я буду очень рада.
- Лиля, у вас очень красивые сережки, ожерелье и браслет. Я немного разбираюсь в драгоценностях - это старые, хорошо отшлифованные брильянты.
- Это подарок моей тети.
- Наверное, она из дворянского рода. Такие драгоценности носили только дворяне.
- Я не знаю. Знаю только, что ее муж - министр строительства.
- Ну, этого тоже достаточно, чтобы иметь такие драгоценности. Лиля, я буду рада встретиться с вами и поближе познакомиться. Позвоните мне как-нибудь по моему личному телефону. Ваш муж его знает.
- Спасибо. Если вы разрешаете, я обязательно позвоню.
* * *
Через день Лиля пришла в советское посольство, показала паспорт, и ее провели в кабинет главного врача. Доктор Балтийский сначала расспрашивал ее про институт, а потом спросил:
- Итак, Лиля Павловна, что бы вы хотели делать?
- Очень хочу работать, быть врачом, а не домохозяйкой.
- Вы член партии?
- Нет.
Он слегка поджал губы, подумал, спросил:
- А как ваш муж отнесется к вашей работе? Вы ведь замужем за албанцем.
Лиля удивилась:
- Мой муж прогрессивный человек, он коммунист. Я ведь не мусульманская жена.
- Хорошо. У нас есть свободные полставки врача поликлиники. Дайте ваш диплом, я запрошу начальство и, надеюсь, получу разрешение, мы вас устроим.
Лиля вернулась домой окрыленная, достала свои учебники и приготовилась их перечитывать, чтобы подготовиться к работе. Она еле дождалась Влатко и радостно кинулась к нему на шею:
- Влатко, Влатко, радость! Балтийский обещал устроить меня в поликлинику. Ему только надо разрешение какого-то начальства.
Влатко не был так уверен в успехе, ухмыльнулся:
- Какого-то… Они должны тебя проверить через Москву. В советском посольстве работают только аттестованные офицеры госбезопасности, а ты гражданская, да еще еврейка. Хочешь быть офицером КГБ?
Лиля опешила:
- Офицером КГБ? Конечно, не хочу.
- Ну что ж. Посмотрим, что у него получится.
* * *
С некоторым замиранием сердца Лиля позвонила Милене, жене Энвера Ходжа. Неожиданно для нее могущественная дама заговорила с ней очень сердечно:
- Да, конечно, я помню вас. Давайте встретимся и поговорим. Я заеду за вами.
Лиля оделась скромно, нацепила только брильянтовые сережки, вспомнив, что они понравились Милене. Через подчаса возле дома остановился черный правительственный "ЗИМ", шофер в форме вышел и почтительно открыл дверь. Милена сидела в красивом салоне на заднем сидении.
- Лиля, садитесь со мной, мы поедем в кафе.
В единственном в городе красивом кафе официанты вытянулись перед ней в струнку.
- Давайте попьем настоящего турецкого кофе и поболтаем.
Лиля слегка робела, но Милена вела милую женскую беседу о жизни, тепло расспрашивала ее о семье, рассказывала о своей и невзначай добавила, что ее муж очень ценит Влатко. И пока говорила, часто поглядывала на сережки:
- Какая прекрасная работа. Давайте покатаемся за городом, там чудесные виды.
Они проезжали по знакомым Лиле местам, машина не тряслась по ухабам, как их "опель", а только плавно покачивалась. Милена продолжала мило болтать:
- Через несколько дней, двадцать восьмого ноября, будет наш албанский государственный праздник, День независимости. После военного парада и демонстрации мой муж устраивает прием. Вы с мужем приглашены. Наденьте все ваши драгоценности, Я хочу еще раз полюбоваться на них.
Вечером Лиля рассказывала Влатко, как Милена была внимательна и дружелюбна:
- Она сказала, что мы приглашены на прием и просила меня надеть драгоценности, они ей очень нравятся.
Влатко ничего не сказал, только удивленно поднял брови.
* * *
Разрешение на работу пришло Лиле только через три месяца. Ее оформили как вольноопределяющуюся. Лиля была счастлива, повисла на шее Влатко.
- Я буду врачом, врачом!
Он целовал ее, поздравлял, но сразу предупредил:
- Будь очень осторожна в разговорах со всеми, не задавай никаких вопросов.
Сначала Лиля поражалась, какой большой оказалась русская медицинская служба: поликлиника почти как в Москве, а рядом с ней больница, очень хорошо оснащенная, с новым заграничным оборудованием, какого она никогда не видела. Сотрудники называли больницу "госпиталь", и палаты в этом госпитале были почти пустые, больных всего несколько. Лиля удивлялась, но вопросов не задавала. Только дома она спросила об этом Влатко. Он ответил:
- Больница построена на случай войны или оккупации, поэтому ее называют по-военному "госпиталь".
- Влатко, о какой войне или оккупации ты говоришь?
- Война может случиться между Россией и любой европейской или ближневосточной страной, а оккупация может произойти в Албании.
- Влатко, но это ужасно!
- Видишь ли, в нашей маленькой Албании тысячи сотрудников русского посольства, три четверти из них - офицеры КГБ. Это беспокоит Энвера Ходжу, он подозревает, что Хрущев выслал сюда силы для возможного захвата страны.
- Неужели такое возможно? - воскликнула Лиля. - Хрущев не сделает этого.
- Я тоже так думаю, но вслух не говорю, чтобы не раздражать Ходжу.
Человеку нужна работа, чтобы чувствовать себя человеком. Начав работать, Лиля перестала томиться. Но сказался долгий перерыв в ее медицинской практике, ей приходилось все осваивать заново. Она полуночи читала свои учебники и через две недели освоилась, принимала больных, выслушивала их легкие, направляла на рентгеновское обследование, выписывала рецепты. Другие доктора иногда просили ее помочь на каких-нибудь процедурах или ассистировать на операциях, она охотно помогала даже после своих рабочих часов. Настроение ее сразу улучшилось, и она писала родителям, как счастлива, описывала свои первые врачебные шаги, описывала медицинское оборудование из западных стран. Письма в Москву шли легкие и радостные.
Но Лилю удивляла натянутая и официальная обстановка на работе, русские врачи и сестры были довольно сухи с ней и между собой, малоприветливы, редко улыбались, никогда не шутили. Раз в неделю всех врачей и сестер созывали на политзанятия, где им подробно излагали выступления Хрущева, напечатанные в советских газетах. Лиле это напоминало изучение марксизма-ленинизма в институте. Но там они готовились к семинарам кое-как, а здесь все относились к этому подчеркнуто серьезно.
Она присматривалась к своим коллегам и не видела между ними близких дружеских отношений. Опять поделилась с Влатко. Он усмехнулся:
- Почти все ваши русские здесь - шпионы. Мы это знаем, но приходится терпеть. Они ведут себя холодно и осторожно, не вступают в дружеские связи, пока им этого не прикажут. Ты тоже не заводи близкой дружбы и, главное, избегай политических высказываний.
Лиля решила попробовать по чертам лица найти среди персонала еврея или еврейку, надеялась, что они будут более дружественны. Но евреев не было ни одного - работать за границу их не посылали.
* * *
Однажды Влатко весело сказал Лиле:
- Есть интересная новость: мы ожидаем визита маршала Жукова. Он полетел в Югославию, а потом навестит нашу страну. Ходжа немного насторожился, потому что помнит, как Жуков в 1956-м расправлялся с Венгрией. Но до него доходят слухи, что Жуков не очень дружен с Хрущевым. Поэтому Ходже хочется наладить с Жуковым теплые отношения. Он, наверняка, устроит ему пышный прием. Мы с тобой будем там и познакомимся со знаменитым полководцем.
Жуков стал членом Президиума недавно, когда помог Хрущеву победить "антипартийную группировку". В Кремле он вел себя по-военному независимо, нередко позволял себе возражения Хрущеву - он сам любил повелевать и считал себя полным хозяином армии. Жуков видел многие слабые стороны Хрущева, и у него зрел план сместить Хрущева с поста главы правительства, оставить только секретарем ЦК партии. Но подходящего кандидата, чтобы возглавить правительство, он не видел и решил занять этот пост сам. Он считал, что военный руководитель вполне подходит стране в напряженной политической обстановке "холодной войны" с Западом. Что ж, в истории было много примеров, когда военные возглавляли свои страны - хотя бы Наполеон во Франции, маршал Тито в Югославии и даже генерал Эйзенхауэр в США.
Только одного этот бравый полководец не учел - всей хитрости Хрущева. Простоватым мужицким умом Хрущев сообразил, что Жуков становится угрозой его личной власти. Однако расправиться с всесильным главой армии было непросто, его отстранение могло вызвать волнения. Ему надо было представить дело так, как будто Жуков противопоставляет себя партии. Но для этого ему необходим крепкий союзник, военачальник, почти равный маршалу, способный предотвратить выступление армии.
У Хрущева был друг со времен войны, маршал Родион Малиновский. Жуков недолюбливал Малиновского и держал его в отдалении, командующим Дальневосточным военным округом. Для начала Хрущев решил сделать Малиновского первым заместителем военного министра. На одном из заседаний Президиума ЦК Хрущев неожиданно заявил:
- Поскольку уважаемый Георгий Константинович Жуков недавно был назначен военным министром и освободился пост первого заместителя, считаю, что необходимо назначить на этот пост маршала Малиновского.
Жуков поразился и вспылил:
- А самого военного министра вы спросили об этом?
Хрущев возразил:
- Такой вопрос должен решать не министр, а Президиум ЦК.
Жуков злобно выпалил:
- Я такой же член Президиума, как и вы, Никита Сергеевич, и я с этим не согласен.
Назвать себя равным Хрущеву было ошибкой прямолинейного солдата. Все видели, что между ними назревает взаимное недовольство. Но многие опасались коварства Хрущева, и большинством голосов ему удалось протащить Малиновского первым заместителем Жукова. Это окончательно разозлило маршала.
А Хрущев уже планировал дальнейшие ходы, как совсем избавиться от неудобного придворного. В октябре 1957 года он неожиданно предложил Жукову вылететь с государственным визитом в Югославию на встречу с президентом страны маршалом Тито, и в Албанию - на встречу с премьер-министром генералом Энвером Ходжой. Он дружески сказал ему:
- Вы человек военный, и они люди военные. Для нас важно, чтобы между вами установился тесный контакт. Берите с собой самых нужных вам генералов, пусть и они налаживают связи.
Жуков посчитал это предложение знаком примирения. Ему самому полезно было сблизиться с Тито, этот военный человек сумел стать главой государства. Албания, конечно, намного меньше, но и Ходжа тоже военный и глава государства. В поездку Жуков и в самом деле взял генералов, которые могли ему пригодиться на переговорах.
* * *
Маршал Жуков с большой свитой генералов приехал с официальным визитом в Албанию25 октября 1957 года. Энвер Ходжа устроил ему почетную встречу, фактически как главе государства: у самолета был выстроен почетный караул, перед Жуковым промаршировал батальон специальных войск.
Влатко был переводчиком и неотлучно находился при Жукове.
Лиля была очень горда за мужа:
- Влатко, ты такой нужный человек, тебя так ценят.
В честь советской делегации был устроен торжественный прием, и Влатко сказал жене:
- Ты приглашена на прием и банкет со мной вместе. Мы будем сидеть рядом с маршалом Жуковым и генералом Ходжой, чтобы я мог переводить им. Я представлю тебя Жукову.
Сидя за одним столом с такими высокими чинами, Лиля весь вечер была в большом напряжении. Влатко сидел позади Ходжи и Жукова и был занят переводом их беседы, а она издали наблюдала, как вели себя большие люди. Милена сидела почти рядом с Лилей и не сводила глаз с ее драгоценностей:
- Лиля, я все любуюсь вами и вашими драгоценностями.
Лиля была польщена словами старшей подруги.
На столе стояли бутылки русской водки, которую привезла советская делегация, и албанские и итальянские вина. Жуков и Ходжа сказали короткие речи, потом чокались и пили, Жуков обнял Ходжу и что-то горячо говорил ему на ухо, Влатко переводил и тут. Лиле показалось, что оба опьянели.
После проводов делегации Влатко сказал Лиле:
- Я думаю, что дружба наших стран укрепилась еще больше.
Газета "Правда" сообщила об этом приеме.
* * *
Через два дня Влатко пришел домой очень расстроенным, сел за стол, но почти ничего не ел и грустно качал головой. Лиля удивилась:
- Что с тобой?
- Знаешь, плохие новости из Москвы:
У нее расширились глаза:
- Что-нибудь с моими родителями?
- Нет-нет, я имел в виду государственные новости: маршала Жукова уволили с поста министра обороны и выгнали из Президиума ЦК партии.
- Как - уволили? Ведь он только что, всего три дня назад, был здесь во главе важной делегации. За что же его могли уволить?
- В том то и дело, что никто не знает. Что-то странное творится в Кремле. Мне на ум приходит знаменитая фраза из "Гамлета": "Неладно что-то в датском королевстве". Лилечка, это начало больших перемен и там и здесь. У меня такое впечатление, что Ходжа все больше не доверяет Хрущеву, он часто критикует его в узком кругу, считает себя единственным настоящим коммунистом. Мне кажется, что он собирается… как это говорят?.. закручивать гайки. Это относится ко всему из СССР. Лилечка, слушай, - Влатко взял ее руку в свою, - я хочу предупредить тебя: если стану замечать вокруг себя тревожные сигналы, нам надо будет срочно бежать.
- Как - бежать? Куда бежать? - поразилась Лиля.
- Лучше всего бежать в Югославию, это близко и безопасно. Там у меня друзья.
Она не могла сразу поверить в то, что он сказал, заплакала:
- Влатко, что ты говоришь?! Зачем же нам бежать?
- Пока еще рано это обсуждать. Я сказал, чтобы ты знала на случай крайней необходимости.
Какой необходимости? Влатко мой, какая может быть необходимость бежать тебе из твоей страны?
В ту ночь они еще долго и тревожно говорили, и обоим было не до ласк.
32. Расправа Хрущева с маршалом Жуковым
В отсутствии Жукова Хрущев заручился поддержкой других членов Президиума. Самым верным из них был Михаил Суслов, ему Хрущев сказал прямо:
- Жуков провалился, не оправдал доверия партии. Он стремится оторвать вооруженные силы от партии, хочет сосредоточить руководство армией в одном лице, отделить ее от народа. Фактически, он идет против партии. Ты подготовь пленум с критикой Жукова и исключением его из Президиума как зазнавшегося.
Суслов был главным идеологом партии, хотя никакого образования не имел. Недоучка из крестьян, с такой же простой речью, как у Хрущева, в начале карьеры он проявил себя как ярый сталинист. После войны он вел так называемые "расследования" и проводил аресты среди людей, остававшихся на оккупированной территории. Тогда по его указаниям осудили и сослали многие тысячи невинных людей. Суслов арестовал даже некоторых москвичей, не уехавших в эвакуацию, когда гитлеровцы подошли близко к городу, он подозревал, что они остались, желая служить немцам. Особенно большие "заслуги" были у Суслова по чистке республик Прибалтики от "буржуазных элементов". Он сослал в лагеря ГУЛАГа сотни тысяч прибалтов. В 1948 году именно он был главным идеологом кампании против еврейских "безродных космополитов" и "буржуазного преклонения перед Западом". В 1950 году Суслов принимал активное участие в приговоре Еврейскому антифашистскому комитету.
Сотрудники аппарата Суслова боялись его и звали между собой "серым кардиналом". Но Хрущев любил Суслова за верность и ввел его в Президиум ЦК.