Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин 2 стр.

***

Во дворе палаццо Дель Пино стоял двухэтажный дом с крепкими решётками на окнах. Там держали рабов. Молодых женщин - от­дельно, детей - отдельно. Ондрей пошёл в помещение для мужчин. Од­нако подходящего человека не нашлось.

-Не тревожься, дьякон, - сказал ему Балтазаро, - завтра-после­завтра пригонят новых. Набег на Одоев был удачен.

Рабов пригнали в субботу. Аннушка прибежала в церковь к концу обедни:

-Ондрюша! Новых пригнали.

Во дворе сидело человек с пятьдесят. Хозяин был занят и ещё не смотрел их. К Ондрею сразу бросились женщины:

-Отец дьякон! Где мы? Что будет с нами?

-Это Кафа. Невольничий рынок. Скоро вас поведут продавать. А там, как Бог даст. Может, и добрый хозяин купит.

- А ты здесь почему? Раб али свободный?

-Выкупили меня. Дьякон в здешней церкви.

- А нас куда? - спросил чернобородый мужик в рваном армяке с алым рубцом на щеке от удара плетью.

-Ежели не мастер какой, наверно, продадут на галеру.

-Галера? А что это?

-Корабль морской. Идёт веслами. Гребца приковывают цепью к скамье. По три-четыре человека на весло. И греби, пока жив. А по­мрёшь - к рыбам.

-Ой, лихо, - закручинился чернобородый. - А нельзя ли мино­вать ту галеру?

-Как повезёт. Ты, часом, не конюх? Конюха ищу.

Чернобородый вскочил:

- Конюх я! Конюх! С издетства с лошадьми. Все их повадки знаю, - мужик умоляюще смотрел на Ондрея. - Бери меня, отец дья­кон, не пожалеешь! Я князю Одоевскому семнадцать лет конюхом слу­жил. Больно неохота на цепь садиться.

"Дёрганый какой-то", - подумал Ондрей. Спросил:

-Тебя как зовут?

-Вороном кличут. Васька Ворон.

-Нужен мне товарищ на трудное и опасное дело, - молвил дья­кон. - Посылает меня здешний господин толмачом в Москву с синь­ором Спинола. А мать моя, сестрёнка малая да жена молодая здесь в залог остаются. Ну, случись что с послом в дороге или в Москве, они в ответе. И ждёт их казнь неминучая.

А вернёмся благополучны - хозяин отпустит на свободу и мать, и сестру. Да и тебя тоже обещал отпустить, ежели всё хорошо сбудется. Вот я и ищу, Вася, верного да надёжного человека.

-Бери меня! - Ворон рванул из-за пазухи деревянный крест и истово поцеловал. - Не подведу тебя, отец! Богом клянусь!

"Мужик вроде надёжный. Похоже не трус", - подумал дьякон.

- Ладно. Пойдём-ка к матушке, пущай она посмотрит, - решил Ондрей.

- Вот, матушка, Вася Ворон. Конюхом служил князю Одоевскому.

- Садись, милок. Да отощал-то ты как! Погоди, сейчас найду что- нибудь, - ласково сказала Матрёна. Скоро она принесла мягкий лаваш и миску похлёбки.

- Ешь, родимый. Потом потолкуем.

Пока Ворон ел, стараясь не выказать голода, матушка, не отры­ваясь, смотрела на него. Затем, перекрестившись, сняла с киота ста­рый образ Николы угодника. Андрей и Васька стали перед ней на колени, и матушка трижды перекрестила их иконой:

- Благословляю вас, дитятки, на дорогу дальнюю, на труды тяж­кие, на братство и верность. Да хранят вас Пречистая Богородица и Никола Угодник.

-Ондрюша, матушка, господин идёт! - вбежала в комнату Ан­нушка.

Синьор Алессандро осматривал новых рабов. Прежде всего, мо­лодых женщин.

-Встань. Повернись. Зубы покажи, - требовал хозяин. Самые нужные слова по-русски он знал.

Ондрей подвёл к нему Ваську

- Нашёл я конюха.

- Ручаешься за него, Андрео? Клятву с него взял?

- Взял, Домине.

- Добро. Переведи: Служи верно, защищай господина, не щади живота. Ежели вернётся синьор Спинола из Москвы благополучен и договор привезёт, отпущу на свободу. Понял?

- Понял, боярин. Все сполню.

- Он московит?

- Из Одоева. Там Литва.

- Ну, это лучше. Московиты хитры и ленивы.

***

В первый же день после разговора с гостями синьор послал слугу в квартал караимов:

- Передай, что я шлю приветы почтеннейшему рэб Иосипу бен Моше. Прошу его заглянуть ко мне, когда он будет в Кафе. Есть у меня семья рабов-караимов.

На Успенье Балтазаро повёз синьора Спинолу в степь к Измаил- бею. В этот день к Дель Пино зашёл молодой, рыжий караим, сказал, что рэб Иосип готов прийти к синьору, когда тому будет удобно.

- Жду почтенного рэб Иосипа! Жду с нетерпением.

Матрёна едва успела накрыть стол, поставить лучший виноград и дорогое кипрское вино, как старый рэб Иосип, тяжело отдуваясь, вошёл в дом.

-Жарко! - пожаловался он, усаживаясь в удобное кресло и вы­тирая платком вспотевшую лысину. - И лестницы очень крутые. Когда я был помоложе, крутых лестниц вовсе не было.

Матрёна подала ему драгоценный венецианский бокал с вином.

- Благодарю за любезность, синьор Алессандро, - сказал старик (он прекрасно говорил по-итальянски). - Так к вам попали наши люди?

-Матрона сейчас приведёт их.

- И вы хотите содрать со старика три шкуры, зная, что я всё равно постараюсь их выкупить?

- Ну что вы, рэб Иосип! Мы столько лет знаем друг друга. Я уступлю их вам по дешёвке, почти даром.

- Значит, вам нужна моя помощь. Что-то нужно просить у Менгли-Гирея?

- Банк св. Георгия направил посланника ко двору Иоанна Мос­ковского.

- Слышал-слышал. Молодой такой, красивый синьор. Сейчас по­ехал к Измаил-бею. Вы хотите, чтобы хан попросил его о покровитель­стве вашему послу? Об этом можно потолковать.

Матрёна ввела караимов. Мариам с детьми кинулась к ногам ста­рика, обнимая и целуя его мягкие сапожки. Рэб Нафтали торопливо заговорил с ним по-своему.

"Умён старый Иосип! - с уважением подумал синьор Алес- сандро. - Его не обманешь. Жаль, я не понимаю их тарабарского языка".

Потом синьор и старый караим долго и яростно торговались. Не из-за денег. Ту минимальную цену, которую получит Дель Пино, оба знали заранее. Просто азартная торговля была для обоих стариков удо­вольствием. Иосип бен Моше увёл своих караимов.

"В этот раз дёшево отдал. Похоже, старый Нафтали в каком-то родстве с Иосипом. И он заплатил бы настоящую цену, - думал синьор

Алессандро. - Не беда. Заработаю на Гвидо Спинола".

***

В воскресенье после обедни в доме столяра Прокофия Фомича собралась головка Русского братства: хозяин, Матрёна, сапожник Иван Евстигнеич и дьякон Ондрей.

Хозяин больше тридцати лет жил в Кафе. Мальчишку Прошку купил на невольничьем рынке мастер Стефанос. Оказался в пареньке редкий талант к дереву, особо к резьбе. Скоро стал Прокофий подруч­ным, женился на дочери мастера и после его смерти сам стал масте­ром. Сундучки Прокофия Фомича с секретными запорами славились по всему Чёрному морю.

Примерно тот же путь прошёл и Иван Евстигнеич. В Кафе рус­ских рабов много. Было и два-три десятка свободных. А в мастера вышли только двое. Русские жили каждый сам по себе. Молиться хо­дили в греческие церкви. Да греческий мало кто знал. Но попал в Кафу отец Иларион.

В 1485-м, среди полоняников, которых пригнали из разграблен­ного татарами Киева, увидела Матрёна худого старика в изорванной рясе. Старик был плох. Лежал не поднимая головы, дышал трудно, с хрипом. Матрёна послала сына к доктору. Рэб Арон лечил всех рабов в доме Дель Пино. За это хозяин давал ему скидку при выкупе рабов- евреев.

Доктор осмотрел старика, поохал:

- Плох. Грудь застудил. Я пришлю микстуру. Укутай ему грудь тёп­лым платком и пить давай побольше. Лучше - горячее молоко.

Добыла Матрёна козьего молока да десять дён выхаживала боль­ного. Выходила. Отец Иларион был в Киево-Печерской лавре иеромо­нахом. В Афонском монастыре жил шесть лет. Истинный пастырь!

И тогда пошла Матрёна к Прокофию Фомичу. Знала она мастера хорошо, Ондрей в то время состоял у него учеником:

- До каких пор мы будем в Кафе без русского попа пропадать! - сказала она. - Отец Евлогий в Константино-Еленинской церкви непло­хой мужик. Да по-русски ни бельмеса. Ему со своими греками хлопот хватает. Собраться всем вместе, да выкупить отца Илариона! Будет свой поп. А я синьора Алессандро умолю, он дорого не возьмёт.

Умолила Матрёна хозяина, и отпустил тот на волю старого мо­наха за сундучок кипарисового дерева с секретными запорами работы Прокофия Фомича. Отец Евлогий разрешил ему служить в Констан- тино-Еленинской церкви. Так снова появился в Кафе русский приход.

Отец Иларион и собрал прихожан в Русское братство. Со своими-то полегче. Помогали больным, убогим. Когда и выкупить кое- кого из рабов удавалось. Прошло время, приметил отец Иларион Онд- рюшу. Парень грамотный, церковные службы с издетства знает. И предложил выучить его на дьякона. Матрёна, конечно, обрадовалась. Выкупили и его. А ещё через год в Успенском монастыре владыка по­святил его в дьяконы. К тому времени женили Ондрея на Марусе, млад­шей дочери Прокофия Фомича. Дьякон должен быть женат.

Беда, помер отец Иларион в прошлом году. Конечно, Ондрей старался. Да молод он был больно. И, главное, дьякон - не поп. А тут и его усылали так далеко! Опять прихожане сиротами оставались.

- Вот что, Ондрей, - сказал, ероша седую бородку, Прокофий Фомич. - С Богом не борись, с сильным не судись. Повелели ехать - езжай. Но ты и о нас думай. Будешь в Москве, поклонись преосвящен­ному Прохору, епископу Сарайско-Подонскому. Говорят, он под Моск­вой в сельце Крутицком живёт. Мы к его епархии принадлежим. Его предшественник, епископ Вассиан, нам образ Богоматери пожаловал. Ты, Ондрюша, не робей. Ударь челом Владыке за нашу общину. Скажи, пропадают тут в Кафе русские люди без своего батюшки. Может, сми­луется да пришлёт попа. А мы бы его всем обеспечили. Чать не чужие мы для Москвы. И вот еще, сухая ложка рот дерёт. У меня от отца Ила- риона две греческие книги остались. Он их с Афона принёс да на страшном пути от Киева до Кафы не бросил. Дорожил. Нам они ни к чему. А для епископа им, быть может, и цены нет. Ты их с собой возьми. Береги. А как будешь просить за нас, ими Владыке и поклонишься. Просьба-то подоходчивее будет.

- Хитёр ты, Фомич! - восхитился Иван Евстигнеич. - Ладно уду­мал!

-Знаю я эти книги, - сказал Ондрей. - Отец Иларион сии тво­рения святых отцов Василия Великого и Исаака Сирина мечтал на рус­ский перевести. Да не успел. Он и меня к сей работе хотел приспособить, да не постиг я греческий настолько, чтоб такие пре­мудрые книги толмачить.

***

Конюшни Дель Пино размещались за городом. Два дня Васька Ворон с Ондреем и синьором Балтазаро отбирал коней, сбрую, сёдла и вьюки для товаров. Придирчиво проверял каждую пряжку, каждый ремешок. Лопнет в дороге - беда.

С "Санта Катарины" привезли товары: генуэзские шелка и бар­хат, миланские клинки, золотые и серебряные изделия. Господа разби­рали, что везти в Москву, что купит синьор Дель Пино. Платил он щедро. Знал, что богатые татары заплатят вдвое.

Ондрей расспрашивал синьора Балтазаро об опасной дороге.

- Степь коварна. Не дай Бог отбиться от каравана. Но пока ты под охраной Измаил-бея, можешь спать спокойно. Он осторожен и знает до Оки каждый кустик. Вот в Москве смотри в оба. Там труднее. Да ты ведь и сам московит. Тебе легче.

К назначенному сроку караван - пять верховых, двенадцать вьючных да две запасных лошади - был готов.

Матрёна обняла сына на прощанье:

-Страшно мне, сынок. Бог знает, что ждёт тебя в дороге, а уж в Москве особо. Сердце болит, - матушка, сняла с шеи образок Николы Угодника, перекрестила им сына. - Батюшка благословил меня им, когда выдавал замуж. Баяла мать, что образок непростой. Может, он и убережёт тебя от беды. И ещё возьми, в Москве без денег плохо. Ну, с Богом... - Матрёна сунула сыну за пазуху небольшую калиту с аспрами и сомами, серебряными монетами Кафы.

* * *

В Кырк-ор отправились вместе с купеческим караваном. Синь­ора Алессандро в Кафе почитали. Поэтому и к Гвидо Спинола отнес­лись сдержанно - конкурент всё-таки! -но благожелательно. Головы купеческих караванов, Армен Алачьян и Коста Ставраки, рассказывали ему о московских порядках, о ценах. Армен немного говорил по-италь­янски, а в разговорах с Костой приходилось толмачить Ондрею. Мос­ковиты, Ванька да Митька, латынщика и еретика сторонились: "от греха подале".

К вечеру на второй день подошли к караимской деревушке у под­ножья Кырк-ор. Тут и остановились. Сотня полунагих рабов копала рвы и укладывала фундамент большого здания.

- Новый дворец для Менгли-Гирея строят братья Иоаниди, - ска­зал Коста. - Храбрым стал крымский хан. Сеид-Ахмеда, хана Золотой Орды, не боится. Решил тут Город-сад построить. А главных-то его вра­гов, старших братьев Нордоулата и Айдара, Великий князь Иван дер­жит где-то под Вологдой. Не пускает в Крым.

Кырк-ор

С утра синьор Гвидо поехал в крепость. Горная дорога круто шла вверх. Над скалами поднимались каменные стены Кырк-ор. Ворот не было видно. Но вот за последним поворотом открылись тайные южные ворота.

- Кто строил эту крепость? - восхитился синьор Гвидо. - При подъёме мы все время едем к стене правым, незащищённым боком. На­падающий беззащитен! А лощина перед воротами - настоящая ло­вушка...

Просторный дом рэб Иосипа прилегал к городской стене рядом с кенассой, караимской синагогой. Во дворе их встретил молодой, ярко-рыжий караим. Он придержал стремя, помогая гостю сойти, и уч­тиво приветствовал отньора на хорошем тосканском наречии:

-Рэб Иосип бен Моше счастлив видеть благородного синьора Спинола в своём доме. Пройдите в покои. Рэб Иосип сейчас выйдет.

Гости сели на подушки в комнате, богато украшенной коврами. На восьмиугольном столике стояло персидское блюдо с фруктами.

- Этот наглый еврей мог бы и встретить меня, - раздраженно бросил синьор Гвидо. Но тут послышались грузные шаги, и в комнату вошёл хозяин.

-Извините меня, ради Бога! - он учтиво поклонился. - Старые ноги плохо ходят. Я не успел спуститься, встретить вас. Боярин Шеин живёт в моём доме. Попросить его принять вас?

- Вот это удача! - обрадовался синьор Спинола. - Буду Вам крайне благодарен.

-Вы посланы герцогом Лодовико?

- Нет. Я еду по поручению банка св. Георгия для заключения тор­гового договора.

-Торговля полезна всем. В Москве нужны умелые итальянские мастера: литейщики и рудознатцы, пушкари и врачи. А проехать туда куда проще через Кафу. Литва ведь мастеров в Москву не пропускает.

Не удивляйтесь, если боярин будет обращаться с вами несколько свысока. Он посол, а московиты весьма чувствительны к этим вопро­сам.

Иосип хлопнул в ладоши. Немолодая, худощавая женщина в чёр­ном шелковом платье и расшитой золотом душегрейке внесла кофе на серебряном подносе.

"Китайский фарфор! - ахнул про себя синьор. - Этот еврей богат, как князь!"

-Я слышал, в Италии кофе вошёл в моду. Попробуйте, это на­стоящий йеменский. Да и наши сладости хороши. Я пойду, поговорю с боярином. Если что понадобится, скажите Исаку, - сказал хозяин и кивнул на рыжего. - Ещё раз извините меня.

Пока синьор Спинола смаковал кофе с прекрасными караим­скими лакомствами, рыжий Исак подсел к Ондрею:

- Ты из Кафы, дьякон?

- Да. Еду толмачом в Москву.

Рыжий вздохнул:

-Повезло тебе.

-В чём повезло-то?

-Поедешь в дальние страны, увидишь незнаемое. Хотел бы и я побывать в тех краях. Да дядя не отпускает. Нужен я ему.

- Это рэб Иосип - твой дядя? Чудак ты, право. Я бы жил дома со своей семьёй, никуда бы не ездил, только радовался. Что ты там поте­рял?

- За пять веков до нас было здесь могучее Хазарское царство. От моря Хвалынского до Дуная простирались его владения. И славянские племена платили им дань. А хазары - наши предки. Потом русский князь Святослав покорил хазар. А после потопа монгольского их и следа не осталось. Я купцов расспрашивал. Но дальше, в полуночных странах, где Пермь Великая, Югра, Мангазея, может, там сохранились осколочки Хазарского царства? Туда монголы не дошли. Вот бы разыс­кать!

- Кто знает? Пермь нынче за Великим князем, я слыхал. А в даль­них-то краях всякое может статься.

Пришёл хозяин, сказал, что боярин примет синьора. Синьор Гвидо достал карманное зеркало и начал поправлять усы и причёску.

"Эк прихорашивается! - подумал Ондрей. - Красавцем себя счи­тает. Гордец. Мнит, что всякого обведёт вокруг пальца. Да больно вы­сокоумен. Гордость до добра не доводит".

Ждать пришлось долго. Наконец, их провели к русскому послу.

Боярин Дмитрий Васильевич Шеин сидел в высокой бобровой шапке. В палате, правда, было прохладно. Второго сиденья в комнате не было. За его креслом стоял седой дьяк в зеленом кафтане и моло­дой, худощавый подьячий.

Синьор поклонился, взмахнул алым с золотом беретом, и спро­сил о здоровье Великого князя и государя всея Руси Ивана Василь­евича. Государев титул они с Ондреем вытвердили перед встречей наизусть. Не дай Бог хоть в букве ошибиться! Ондрей толмачил. Боя­рин встал, поклонился малым поклоном и спросил о здравии государя Миланского Лодовика.

"Этот варвар пытается унизить меня, генуэзского патриция! - подумал синьор Гвидо. - Ничего! Видали мы спесивых господ".

Спинола сделал вид, что не замечает заносчивости боярина, и был "сама любезность". Скоро боярин оттаял, стал говорить охотнее. Торговый договор с прославленным банком сулил России явные вы­годы.

- Венецианцы считают, что, кроме них, нам и товаров фряжских купить негде, тем более, и добрых мастеров не сыскать, - молвил он. - Придётся им хвост поджать да цены скинуть. Доложу Великому госу­дарю. А уж там, как он решит, так и будет.

Из крепости синьор возвращался довольный.

- Этот важный боярин - крепкий орешек, - говорил он Онд- рею. - Не беда, и не таких удавалось приручить, а при случае, и вокруг пальца обвести. Толмачил ты бойко, не запинался. Разузнай у москови­тов, влиятелен ли Шеин при дворе, близок ли к государю.