V. Господин Флёриаль
Шевалье де Рагастен вышел от Джипси и подошел к Манфреду. В схватке воров с королевским отрядом он с крайним интересом следил за юношей, и в нем лишь крепла приязнь, родившаяся под Монфоконской виселицей.
"Что же, что он мне не сын! - думал шевалье. - Если бы я имел-таки счастье найти своего потерянного ребенка, я бы хотел, чтоб он был точно таким же, как этот юноша…"
За разговором он все вглядывался в лицо молодого человека, освещенное отблесками костра, а в его голове бродила смутная мысль: не солгала ли ему цыганка?
Но с чего бы ей лгать?
Можно было придумать только одну причину: страх перед Лукрецией Борджиа либо желание заслужить ее милости. Но Лукреция Борджиа давно умерла, а Рагастен посулил цыганке кучу денег.
Значит, она не лгала.
Между тем в тонких чертах отважного лица юноши Рагастену то и дело чудилось сходство с горделивым, ясным профилем Беатриче. Но тут же он говорил себе: это кажется лишь потому, что его фантазия настроена искать сходство.
- Вы узнали то, что хотели, господин шевалье? - спросил Манфред.
- К несчастью, да! - со вздохом сказал Рагастен. - Но скажите: вы никогда не слыхали здесь про ребенка, которого украли цыгане и принесли во Двор чудес?
- Здесь, сударь, таких историй много. Да и сам я, вероятно, был украден… или потерян.
- Вот как? А у вас не сохранилось в памяти чего-либо из детства?
- Что-то очень смутное, мимолетные воспоминания; едва я пытаюсь составить из них определенную картину, как они уходят. Вот, например, я часто грежу об Италии. Бывают мгновенья, когда мне кажется, что я могу воскресить в уме родные места. Вижу высокие горы, великолепный сад, красивый дом… А потом, когда я хочу удержать эти призраки, - они рассеиваются, улетают…
Рагастен с необычайным возбуждением жадно слушал его.
- Так вы думаете, - спросил он, - что эта цыганка - не мать вам?
- Я ничего не думаю, сударь, а только что сомневаюсь. Никогда Джипси не вела себя со мной как родная мать. Вот Лантене - дело другое! Его она любит горячо и глубоко… Но прошу вас, не надо говорить обо этом. Признаюсь, меня несколько огорчают воспоминания о прошлом, которое навсегда останется для меня закрытой книгой.
- Как знать? - прошептал Рагастен про себя, а вслух сказал: - Вы правы: тяжко вглядываться в прошлое молодому человеку, во всей силе и страсти цветущей весны! Вам улыбается будущее, вы отважны, рыцарственны, умны…
Манфред, не дослушав, покачал головой.
- Прошлое мое темно, - сказал он, - а будущее еще мрачнее.
- Что за печальные мысли в ваши годы!
- Простите, сударь. Я и на вас нагоняю печаль, а должен был бы стараться быть вам приятным. Ведь вы оказали мне столько важных услуг подряд!
- Нет-нет, - поспешно перебил шевалье. - Я только хотел знать причину вашей печали.
- В самом деле хотели?
- Очень прошу вас, друг мой.
- Удивительно, господин шевалье, какую приязнь и доверие вы мне внушаете. Хоть я с вами едва знаком, но открывать вам душу мне так же утешительно, как Лантене - моему единственному другу.
- Так что же, - взволнованно произнес Рагастен, - говорите от всего сердца!
- Причина моей печали, сударь, очень проста: я всем сердцем люблю одну девушку. Быть может, я люблю ее уже давно, хотя сам себе лишь недавно признался в этом…
- Что ж такого? - улыбнулся шевалье. - Не вижу тут ничего ужасного.
- Сейчас вы поймете. Эта девушка - дочь французского короля.
- Ах, так! Понимаю: вы боитесь, что не сможете преодолеть пропасть, которая вас разделяет?
- Нет, не то. Пришлось бы рассказывать целую драму… Знайте только, что король преследует Жилет.
- Ее зовут Жилет?
- Да, а сама она еще красивей своего имени.
- Но как же король может преследовать собственную дочь?
- Он движим таким необычайным, низким, гадким, невероятным, противоестественным чувством, что и представить себе тяжело. Он любит ее - слышите ли, собственную дочь любит, как влюбленный!
- Ужасно! - сказал Рагастен, но без особого удивления: он уже расспросил Жилет и разобрался в том, как было дело.
- Правда, ужасно? - спросил Манфред.
- Теперь я понимаю ваше горе; вы, должно быть, не знаете, как вырвать свою любимую у отца-извращенца.
- К счастью, она уже не в его власти.
- Тогда что же мешает вам соединиться?
- В том-то моя и мука! Жилет исчезла из Лувра - кто-то ее таинственно похитил. С тех пор я ищу ее, но до сих пор, - в отчаянье закончил рассказ юноша, - все напрасно!
Рагастен с улыбкой посмотрел на него:
- А не хотите ли пойти ко мне домой?
- Почту за драгоценный долг проводить вас, господин шевалье.
- Вы не поняли. Я приглашаю вас к себе домой.
- Неужели? В такой час?
- При чем тут час? Я познакомлю вас кое с кем, кто, пожалуй, сможет кое-что рассказать о мадемуазель Жилет.
- Что вы говорите! - воскликнул Манфред, побледнев.
- Правду.
- Смотрите сударь, как бы не ввести меня в чересчур жестокое разочарование!
- Я, - серьезно сказал шевалье, - слишком хорошо знаю, что это такое. Не страшитесь. Пойдемте, думаю, что вы останетесь довольны.
- Я верю вам, сударь, верю! - взволнованно проговорил Манфред. - Но вас бы не удивило мое смятение, знай вы, какое отчаянье сменилось той радостью, что вы мне сейчас принесли. Но что же я! - спохватился он вдруг. - Непременно позвольте мне взять с собой еще одного человека.
- Вашего друга Лантене?
- Нет! Человека, которого я полюбил и стал почитать, человека, который вырастил Жилет и был ей вместо отца - господина Флёриаля.
- Как! - воскликнул Рагастен. - Господин Флёриаль здесь?
- Так вы с ним знакомы? - удивленно спросил Манфред.
- Нет, не знаком, но много слышал о нем от той самой особы, которая расскажет вам про Жилет. Что же, друг мой, сходите за господином Флёриалем, я не просто позволяю вам взять его с собой, его присутствие необходимо.
Манфред бросился прочь.
- Он мне не сын, - вздохнул Рагастен. - Но от того он не меньше заслужил счастье, которое обретет через несколько минут… Чем больше вижу и слышу этого юношу, тем больше я в нем нахожу высоких достоинств. Что ж, я недаром ездил сюда, если мог двух людей сделать счастливыми - не считая бедного Флёриаля, которого и не чаял здесь найти.
Тут вернулся Манфред. С ним шел человек в черной одежде.
- Господин шевалье, - сказал Манфред, - это господин Флёриаль. Как я вам говорил, я почитаю его за истинного отца Жилет, да и она сама тоже.
Рагастен протянул руку. Трибуле схватил ее и произнес:
- Неужели бывают большие вельможи, что заботятся о счастье простых людей, хотя так легко и приятно их мучить?
- Господин Флёриаль, - ответил ему Рагастен, - я мог бы сказать вам, что я, пожалуй, не такой уж большой вельможа, как вы полагаете. Но я скажу просто, что сам прошел школу несчастий, привык уважать чужие скорби и смотреть на них с состраданием…
- Сударь, - взволнованно сказал Трибуле, - кто бы вы ни были, у вас большое сердце. Честное слово, позвольте мне смотреть вам прямо в лицо: это не часто бывает…
- Что ж, пошли! - улыбнулся Рагастен.
Все трое немедленно двинулись в путь, а за ними шел Спадакаппа.
- Так вы говорите, - спросил Трибуле, - что кто-то может мне рассказать, что с Жилет?
- Вы все увидите, - ответил Рагастен.
Дальше они шли молча и дошли до улицы Сен-Дени.
Ворота во двор были отперты. Рагастен побледнел и бросился к подъезду: он был тоже открыт!
- Боже! - воскликнул он. - Тут случилась какая-то беда! - Он кинулся на лестницу и с тревогой стал звать: - Беатриче! Беатриче!
- Я здесь! - откликнулась Беатриче.
Она появилась на лестничной площадке точно так же, как недавно перед королем. Рагастен с облегченьем вздохнул.
Манфред и Трибуле, ничего не понимая, пошли вслед за ним. Все вместе вошли в ту залу, где побывал Франциск I.
- Дорогая моя, - сказал Рагастен, - познакомьтесь с господином Флёриалем и господином Манфредом.
Беатриче долго, внимательно посмотрела на юношу, потом перевела страстно вопрошающий взгляд на шевалье.
Рагастен печально покачал головой.
"Это наш сын?" - спрашивал материнский взгляд.
"Нет", - отвечал жест отца, и глаза Беатриче наполнились слезами.
Но собственное горе тотчас улеглось в этой великой душе, теперь она думала только о горе Манфреда и Трибуле.
Она поняла, зачем их привел Рагастен.
- Господа, - сказала она, - я вас уже знаю. Вы, господин Флёриаль - самый лучший, самый заботливый из отцов… А о вас, господин Манфред, мне много рассказывали, почти что не зная вас…
- Сударыня… - невнятно выговорил Трибуле, оглядываясь, словно ожидая увидеть сейчас Жилет.
Что же до Манфреда - юноша, бестрепетно и беззаботно стоявший под дулами королевских аркебуз, трепетал и готов был лишиться чувств.
- Господа, - сказала Беатриче, - будьте отважны, будьте тверды, будьте, словом, мужчинами. У меня для вас печальная весть…
- Жилет?! - воскликнул Рагастен.
- Ее похитили.
- Жилет была здесь! - вскричал Трибуле.
- А вы разве не знали?
- Увы! - сказал Рагастен. - Я хотел устроить им сюрприз.
- Сударыня! Сударыня! - вскричал наконец и Манфред. - Заклинаю вас, расскажите! Может быть, мы еще успеем ее нагнать… Когда это случилось?
- Около половины двенадцатого - стало быть, часа два назад.
- Вот почему двери отперты! - воскликнул Рагастен. - Но кто же это? Кто здесь был?
- А кому здесь и быть, - возгласил Трибуле, и глаза его загорелись мрачным огнем, - как не тому бандиту, что рыщет за женщинами по ночам, как не тому подлецу, которого власть и высокий сан укрывают от мщения множества братьев, отцов, женихов! Кому, как не французскому королю!
- Да, это он и приходил сюда, - сказала Беатриче.
И в нескольких кратких словах, но ни единой подробности не забыв, она пересказала ту сцену, за которой мы наблюдали в предыдущей главе.
- Будем надеяться! - заключила рассказ Беатриче. - Король говорил, как настоящий отец. Может быть, нечего и опасаться.
- Нет, сударыня! - воскликнул Трибуле. - Вы не знаете его так, как я. Это лицемер, умеющий нацепить любую личину, жестокий еще более от того, что считает себя безнаказанным, упорный в каждой своей новой страсти. Он способен на самые страшные преступления. На самом деле он не уверен, что Жилет его дочь. Но и будь у него самые неопровержимые доказательства - он, по-моему, был бы способен переступить через них!
Манфред судорожно сжал кулаки.
Трибуле меж тем уже закутался в плащ.
- Простите меня, сударыня, что я так вдруг ухожу, - сказал он. - Я хотел бы узнать, где и как вы нашли мою деточку. Еще больше хотел бы дать вам понять, какая признательность переполняет мое сердце. Но с каждой секундой опасность становится все страшней.
- Куда ты так бежишь? - негромко спросил Манфред, впервые говоря "ты" человеку, которого называл отцом Жилет.
- В Лувр, сынок, - ответил Трибуле.
- Я с тобой. Вдвоем мы убьем тирана…
- Нет-нет-нет! - поспешно возразил Трибуле. - Тут нужна не сила, а хитрость. А хитрость - это уж мое оружие. Когда придет время, я позову на помощь тебя.
- Господин Флёриаль прав, - сказал Рагастен и схватил юношу за руку.
- И я ничего не могу сделать! - простонал Манфред. - Хоть об стенку головой!
- До свиданья! - сказал Трибуле. - Этот дом будет нашим сборным местом. Манфред, - продолжал он, видя, что юноша все-таки хочет идти за ним, - тебе надобно оставаться тут. Если со мной что случится, а больше никого не будет - что станет с ней? Я ей отец, мое право пойти первым. Я велю тебе оставаться!
Трибуле бегом отправился в Лувр к одной дверце, выходившей на берег Сены. Добежав, он вдруг остановился. Перед той самой дверцей он разглядел дорожный экипаж. Вокруг него суетились какие-то тени.
Трибуле так и замер: появилась Жилет! Ее вела или, верней, волокла, какая-то женщина. Шут увидел, как они сели в экипаж, занавески которого тотчас же опустились.
Какой-то голос приказал:
- На Фонтенбло!
Трибуле узнал этот голос: то был король! Затем в дверном проеме шут и увидел его.
Кучер щелкнул кнутом, факелоносцы побежали впереди, лошади рванули в галоп, за ними поскакала охрана. Еще миг - и все они скрылись во мраке…
Трибуле увидел: король вошел опять в Лувр, дверь закрылась.
Все продолжалось несколько секунд.
Тогда Трибуле и сам побежал со всех ног. Когда он вернулся в дом на улице Сен-Дени, как раз пробило два.
Рагастен с Манфредом еще были в той зале, где он их оставил.
- Ее увезли в Фонтенбло! - крикнул им Трибуле.
- Так поехали в Фонтенбло! - отозвался Манфред.
- Поехали, - спокойно повторил за ним Рагастен.
- Как шевалье? Вы согласны…
- В Париже мне делать больше нечего, - сказал Рагастен. - Не скрою, что меня весьма волнует ваша судьба, да и ваша, господин Флёриаль. К тому же поступок короля Франциска сильно меня возмутил. Наконец, я привязался к этой девушке. Более чем достаточно причин обнажить шпагу за честь мадемуазель Жилет!
- Мы спасены! - вскричал Манфред, схватив за руку Флёриаля.
VI. Награда Алэ Ле Маю
Выйдя из дома на улице Сен-Дени, король направился прямо в Лувр. Желая оказать честь девушке, которую провожал, он шел пешком. Сопровождавшие его вельможи тоже все шли пешком, так что верхами ехали одни солдаты.
Придя в Лувр, Франциск I узнал, что в одной из гостиных собрались дамы, ожидающие вестей о походе на Двор чудес.
Сочтя такое происшествие забавным, они устроили позднюю вечеринку, на которой была и герцогиня д’Этамп. Госпожа Диана де Пуатье ушла в свои покои.
Король осведомился, где же собрались дамы. Бассиньяк отвел его.
Франциск I взял герцогиню де Фонтенбло за руку и в сопровождении одного из тех, кто ездил вместе с ним, вошел в гостиную к собравшимся.
Все дамы привстали, но король любезно мановением руки велел им оставаться на месте.
- Не приведи Господь, - галантно сказал он, - нарушить беседу столь очаровательного общества. Я только хотел бы вверить вам на часок герцогиню де Фонтенбло, которая вернулась к нам из поездки. Госпожа герцогиня д’Этамп, вверяю ее вашему особенному покровительству.
Король сказал эти слова совершенно бесхитростно, ни на что не желая намекнуть.
Но герцогиня вся побелела: король, решила она, узнал, что это она похитила Жилет.
"Я погибла!" - подумала герцогиня.
Тем не менее она сделала королю самый изящный свой реверанс и, тотчас оправившись от волнения, принялась осыпать Жилет ласками.
Машинально взглянув на вельмож, сопровождавших короля, герцогиня увидела среди них Алэ Ле Маю.
"Так вот кто предал меня!" - подумала она.
Король между тем ушел.
Жилет осталась с придворными дамами. Она тоже узнала герцогиню д’Этамп, затрепетала от ужаса и с такой очевидной неприязнью принимала ее ласки, что герцогиня, видя недоумение остальных дам, не удержалась и воскликнула:
- Дорогая малышка, да вы как будто боитесь меня?
- Нет, сударыня, - ответила Жилет. - Я выгляжу взволнованной - так это потому, что у меня все из головы не идет одна женщина, которая почему-то очень на вас похожа. Она меня отвезла к какой-то безумной, чтобы меня там убили…
- К безумной! Боже мой! - воскликнули несколько дам.
- Да, к безумной, - сказала Жилета. - Ее зовут Маржантина, а живет она в лачуге возле Двора чудес. Вы, сударыня, ее случайно не знаете?
Герцогиня д’Этамп прикусила губу и ничего не ответила.
Теперь она точно была убеждена, что Алэ Ле Маю выдал ее, и осталась в тоске. Примерно через час вернулся король. Он собственной персоной пришел за герцогиней де Фонтенбло.
Куда он ее отвел, мы уже видели.
Когда же он опять вошел в гостиную, герцогиня д’Этамп уже думала, что ее сейчас арестуют и отвезут в какую-нибудь крепость.
Но, к ее великому изумлению, король был явно в превосходном настроении. Он изволил насладиться обществом придворных дам, сел рядом с герцогиней д’Этамп, и все могли своими глазами убедиться, что нынче она в необычайном фаворе.
Тем временем доложили о возвращении Монклара.
- Просите господина великого прево пройти сюда, - велел король. А дамам сказал: - У меня для вас новость, сударыни: двор скоро переедет.
- Куда же мы отправимся, государь? - разом спросили несколько желающих занять почетное место госпожи д’Этамп.
- В Фонтенбло. Едем завтра же.
Дамы разахались, но тут вошел Монклар.
- Что же, Монклар, - спросил король, - у вас все хорошо? Сожгли вы Двор чудес?
- Государь, - ответил Монклар, - я хотел бы иметь честь поговорить одну минуту с Вашим Величеством…
Король посмотрел кругом.
Громко шурша накрахмаленными юбками, дамы встали, церемонно поклонились и удалились.
- Так что же? - произнес король, оставшись с Монкларом наедине.
- Государь, - сказал великий прево, - нас побили.
- Вы шутите, сударь мой! - воскликнул Франциск I.
- Я никогда не шучу, государь.
- Это правда, я никогда не видел, чтобы вы смеялись. Но то, что вы мне сказали, так необычайно…
- Нас предали, государь.
Великий прево подробно отчитался о штурме, о своей диспозиции и о том, что случилось потом.
- Надеюсь, государь, - заключил он, - дело только отложено: ведь королевская власть должна одолеть…
- Нет, сударь, - возразил король Франциск, - это дело окончено. Ради наставлений какого-то фанатичного монаха вы втянули меня в него и выставили на смех. Мы побиты ворами! Чертова сила! Стоило снаряжать целые полки! Желаете еще попробовать? А я не желаю! Одного урока довольно! Какого дъявола было брать их штурмом? Короли - мои предки - всегда блюли вольности нищих. А мне зачем нарушать старый порядок?
Король приводил довод за доводом, не говоря только главного: ему не терпелось уехать из Парижа в Фонтенбло.
- Ваша высочайшая воля, государь, - хладнокровно сказал Монклар. - Я только спрошу Ваше Величество, о каком монахе вы только что сейчас говорили?
- О господине Лойоле, - с неприязнью сказал Франциск. - Вы не станете отрицать, что прежде всего хотели угодить ему?
- Прежде всего, государь, я отстаивал королевскую власть.
- Может быть, славный мой Монклар, может быть. Положим даже, вы были правы. Но дело не прошло и речи о нем больше нет.
Великий прево недоумевал, почему король вдруг так снисходителен.
Он ожидал страшного взрыва ярости, а получил вместо того только маленький нагоняй.
"Что он задумал?" - размышлял Монклар.
Оба немного помолчали.
- Монклар, - возобновил разговор Франциск, - вы занимаетесь поисками герцогини де Фонтенбло?
- Да, государь. Думаю, что уже напал на след.
- Вот как!
- По крайней мере, на след тех, кто похитил юную герцогиню из Лувра.