Кто-то принес моему охраннику, сидящему на скамье в углу шатра, чашку с горячим супом, кусок мяса и горсть соленого печенья. При виде явного аппетита, с которым он атаковал свой паек, я ощутил голод, но, когда через несколько минут мне принесли такую же пищу, с досадой обнаружил, что она не так хороша, как кажется на первый взгляд.
Мясо, по-видимому, срезали с бедра старой пилийской собаки, а от супа исходил резкий запах чеснока - к тому же в нем плавало нечто похожее на кусочки кожи.
Печенье оказалось наиболее удобоваримым, и я съел всю порцию.
После еды мне снова связали руки за спиной, и я переключил внимание на моего стража. Пока в шатре было еще темно, я пытался вытянуть из него какие-нибудь сведения, но он оказался не более приветлив, чем его предшественник. Внешность охранника вполне соответствовала его манерам. Густая всклокоченная борода покрывала большую часть лица и шеи; плащ, мешком висевший на его массивной фигуре, был грязным и рваным. За поясом торчало несколько деревянных дротиков, а на земле возле скамьи, где он сидел, лежало толстое деревянное копье с медным наконечником.
Любые попытки сопротивления с моей стороны выглядели безнадежными, так как я был связан и беспомощен.
Когда солдат, приносивший нам еду, поднимал клапан шатра, внутрь проникал яркий дневной свет. Повернувшись на бок, я мог видеть солнечный блик на земле. Через отверстие доносились крики воинов, становившиеся все громче - очевидно, в лагере происходило нечто необычное.
Прислушиваясь к крикам солдат и приказам командующих, я думал о том, что меня ожидает и когда будет решена моя судьба. Мои размышления прервал воин при полном вооружении, который, судя по блеску доспехов, был военачальником, возможно высокого ранга. При его появлении стражник вскочил на ноги и отдал честь.
Не обратив на него внимания, военачальник подошел ко мне и сказал:
- Идей, ты задержан по приказу царя Агамемнона, который хочет поговорить с тобой. Сейчас он вооружается перед битвой, а когда вернется с поля, тебя отведут к нему.
После этого он повернулся и вышел, так же бесцеремонно, как появился.
Моя догадка оказалась верной - Агамемнон надеялся получить от меня сведения относительно прочности троянских стен. Я твердо решил, что сообщу ему только ложные сведения, и это решение укрепила весть, что мне придется целый день лежать связанным на земле.
Сначала меня обуял гнев, но, осознав свою беспомощность, я покорился неизбежному.
Постепенно крики солдат стали тише, а резкие, отрывистые приказы военачальников звучали все реже.
Я слышал, как Нестор обратился к солдатам с речью, - если бы его воинские способности были равны ораторским, он, несомненно, стал бы великим героем. Тем не менее красноречие старика помогло мне отвлечься - я с удовольствием прислушивался к его цветистым фразам.
Наконец звуки его голоса сменил топот ног удаляющихся солдат, после чего наступила тишина.
Она продолжалась очень долго, и я подумал, что все солдаты отправились на поле боя и лагерь опустел. Это вновь навело меня на мысль о бегстве - я стал пробовать крепость стягивающих меня ремней и задумчиво поглядывать на охранника. Очевидно, он догадался о том, что творится у меня в голове, так как со злобной усмешкой поднял с земли и прислонил к колену копье. Безусловно, он был бы только рад предлогу вонзить его мне в грудь, и мое первое движение стало бы последним.
Впервые мне в душу закралось отчаяние. Поведение солдата явственно давало понять, что все кончено и моя гибель близка. Меня обуял страх, и только колоссальным усилием воли я удержался от того, чтобы молить о милосердии моего стража.
Время текло невыносимо медленно. Мне казалось, что прошло уже немало часов после ухода солдат и что им уже пора возвращаться. Но вскоре, когда в шатер внезапно проник свет и я увидел, что клапан подняли и перекинули через шест, выяснилось, что еще не было и полудня. Сидящий неподвижно охранник вскочил с удивленным возгласом, который я повторил вслед за ним, как только в проеме появилась женская фигура с большой металлической чашей в руках.
Это была Гекамеда, рабыня Нестора!
Бросив на меня быстрый предупреждающий взгляд, она вошла в шатер и направилась к солдату, опирающемуся на свое копье.
- Я принесла тебе лемносского вина, - сказала девушка, протягивая ему чашу.
Солдат смотрел на нее с нескрываемым подозрением.
- Великая милость от дочери Арсиноя, - с усмешкой отозвался он.
- Что? - воскликнула Гекамеда удивленным тоном. - Ты сомневаешься в моих намерениях?
- О твоих намерениях я ничего не знаю. Я сомневаюсь в твоей доброте, и с полным основанием. Зачем девушке из Тенедоса утолять жажду афинянина? Угости вином своего отца - ему это не может повредить.
При этом грубом напоминании о покойном отце глаза Гекамеды вспыхнули, а губы задрожали от гнева.
- Меня не заботит твоя жажда, - ответила она сердито, но с достоинством. - Думаешь, мне нравится прислуживать таким, как ты? Старый Нестор приказал мне принести тебе вино, и я повиновалась. Я скажу ему, что ты не хочешь пить.
Все еще держа в руках чашу, она повернулась к выходу.
- Погоди! - остановил ее солдат. - Говоришь, вино прислал Нестор?
- Ты не ошибся. - Гекамеда язвительно добавила: - Может быть, мне сказать ему, что ты предпочитаешь получить вино из его собственных рук?
Когда она снова повернулась, солдат быстро подошел к ней и схватил ее за руку.
- Дай мне вино. Не знаю, что пробудило щедрость в таком скряге, как Нестор, но похоже, твои слова правдивы.
Гекамеда вырвалась, расплескав вино, и протянула ему чашу.
Я не сомневался, что вино отравлено. Возможно, я льстил себе, думая, что Гекамеда решила меня спасти, но я знал, что, будучи женщиной, она не могла остаться равнодушной к восхищению, которое светилось в моих глазах прошлой ночью.
Кроме того, я не забыл многозначительный взгляд, который девушка бросила на меня, войдя в шатер.
Я ошибся - вино было абсолютно безвредным. Но оно сыграло свою роль. Посмотрев на меня и пробормотав, что было бы не худо прихватить и кубок, солдат поднес чашу к губам. Он начал жадно пить, и чаша не позволяла ему видеть то, что четко видели мои глаза.
Это произошло с быстротой молнии. Рука Гекамеды скользнула в складки одежды и вновь появилась, сжимая кинжал. Еще одно стремительное движение - и чаша упала наземь, а вслед за ней солдат с кинжалом в боку.
Но Гекамеда не обладала ни силой, ни опытом воина. Вскоре стало ясно, что рана была не смертельная: хотя из нее хлестала кровь, солдат вскочил на ноги и бросился к Гекамеде, которая стояла в противоположной стороне шатра, закрыв лицо руками. Я не успел ее предупредить, и в следующий момент он стиснул горло девушки грязными пальцами.
Глава 8
Ради любви и славы
Я понял, что нужно действовать без промедления.
Связанный, я использовал единственный способ движения - переворачиваясь с одного бока на другой, начал катиться по земле в сторону солдата и Гекамеды. Почувствовав внезапно какое-то препятствие, я увидел копье охранника и стал перепиливать о его острие ремни, стягивающие мои запястья. Мне удалось освободить руки, хотя я и порезал их в нескольких местах.
Пришедший в ярость солдат, забыв обо мне, повалил Гекамеду наземь и душил ее своими ручищами, рыча, как дикий зверь. Понимая, что еще секунда - и будет слишком поздно, я подполз к ним на четвереньках (мои лодыжки все еще были связаны) и вонзил копье в спину солдата.
С диким воплем он рухнул на землю рядом с девушкой, извиваясь, как змея, но вскоре перестал дергаться.
В следующий момент я перерезал ремни на лодыжках, оттащил солдата в сторону и опустился на колени возле Гекамеды. Она тяжело и прерывисто дышала, ее глаза были закрыты, на горле темнели следы пальцев солдата, напоминающие пятна грязи на статуе из паросского мрамора.
Я начал растирать ей шею. Ее дыхание стало ровнее, и наконец она открыла глаза, пытаясь нащупать лоб беспомощными и неуверенными движениями руки.
- Гекамеда! - негромко окликнул я. - Ответь мне!
- Идей… - хрипло заговорила девушка с исказившимся от боли лицом. - С тобой все в порядке?
- Не думай обо мне. Что с тобой? Тебе очень больно?
- Нет. Сейчас все пройдет.
При виде ее улыбки мои глаза наполнились слезами.
Я помог ей встать, и вскоре Гекамеда смогла говорить без особых усилий. Бросив взгляд на тело солдата, она воскликнула с внезапной свирепостью:
- Надеюсь, он мертв? - Удостоверившись в этом, девушка снова повернулась ко мне: - Ты должен немедленно бежать!
Я улыбнулся:
- Это невозможно, Гекамеда. В этих доспехах меня остановят, не успею я отойти и на десять шагов от шатра. Кроме того, меня знают в лицо. Нет, здесь я в большей безопасности.
- Значит, все, что я сделала, бесполезно для тебя? - воскликнула она, в отчаянии ломая руки. - Но клянусь, тебе удастся спастись. Я должна придумать какой-то способ… Нестор сейчас в своем шатре…
Гекамеда задумчиво наморщила лоб, потом, велев мне ждать ее возвращения, выскользнула из шатра.
Я понятия не имел, каковы ее намерения, и занялся телом солдата. Его облачение не могло мне помочь - кроме грязного и дырявого плаща, на нем ничего не было. Я вытащил кинжал, который Гекамеда воткнула ему в бок, и спрятал его в своих доспехах; извлечь копье, пронзившее солдата насквозь, оказалось невозможно.
Я предпринимал отчаянные попытки это сделать, когда услышал голос Гекамеды:
- Скорее, Идей! Это для тебя.
Девушка держала в руках полный комплект доспехов. Как ей удалось их донести, было выше моего понимания, тем более что они были достаточно тяжелыми, в чем мне вскоре пришлось убедиться.
Я поспешил облегчить ее ношу.
- Как ты достала… - начал я, но она прервала меня:
- Сейчас не время объяснять. Это доспехи Менестона - сына Нестора; я взяла их в шатре Нестора, когда он сидел спиной ко мне. Быстро надень их, скрой лицо забралом - и тебя никто не узнает.
Я сразу оценил ее план, и меня не пришлось уговаривать. Когда я стал снимать свои доспехи, Гекамеда повернулась ко мне спиной, и я увидел, как порозовели ее шея и плечи. Несмотря на всю опасность моего положения, я улыбнулся при виде подобной стыдливости и начал спешно надевать доспехи Менестона. Наколенники были мне малы, но я смог застегнуть серебряные пряжки, после чего прикрепил кирасу, латный воротник, меч и наконец щит.
Со шлемом в руке я подошел к Гекамеде:
- Я готов. Не знаю, как тебя отблагодарить…
- Не думай об этом. Уходи скорее! - Она положила руки мне на плечи, словно собираясь вытолкнуть меня из шатра.
- Но, Гекамеда, я должен знать, почему…
- Прошу тебя, уходи! Неужели я приложила столько усилий ради того, чтобы видеть, как тебя схватят из-за твоей медлительности?
- Если бы я мог взять тебя с собой…
- Это невозможно. Уходи, Идей, и помни Гекамеду. Да будут боги милостивы к тебе. - С этими словами она выбежала из шатра, понимая, что только так можно ускорить мое бегство.
Я последовал за ней, надев шлем и прикрепив его к кирасе. Выйдя на солнечный свет, я сразу почувствовал, что мужество возвращается ко мне. Приблизившись сзади к шатру Нестора и обнаружив там несколько привязанных и уже оседланных лошадей, я вскочил на ту, которая показалась мне самой быстрой, и повернул ее к полю битвы и Трое.
Это была бешеная и опасная скачка. В любой момент меня мог остановить один из греческих вождей, знавший, что Менестон сегодня не участвует в сражении, и полюбопытствовавший, кто носит его доспехи.
Но мне повезло. Боевые действия исчерпывались стычками между небольшими отрядами, и меня никто не задерживал. Оказавшись на троянской стороне поля, я сбросил шлем и поскакал с непокрытой головой. Некоторые узнавали меня, но я не останавливался, чтобы ответить на их вопросы. Миновав равнину, я проехал через ворота, когда удары гонгов на Скейских башнях созывали жрецов на вторую молитву.
У порталов дворца я передал лошадь стражнику и поднялся к входу, перескакивая через три ступеньки.
Пройдя без задержек по главному коридору и взбежав по лестнице, я услышал свое имя и, обернувшись, увидел Киссея, выходившего из покоев Полита.
- Идей! - радостно воскликнул он. - Я беспокоился о тебе. Слава богам, ты вернулся целый и невредимый. Ты смог повидать свою даму?
- Смог, - ответил я, - но сейчас у меня нет настроения для шуток. Пойдем со мной, Кисеей, я должен многое рассказать тебе.
Он взял меня за руку, и мы направились в мои покои.
Я ожидал - как мне казалось, не без оснований, - что столкнусь с серьезными проблемами, объясняя свой визит во вражеский лагерь и возвращение во дворец в доспехах греческого воина. Очевидно, я переоценил собственную важность, так как никто не обратил внимания на мое отсутствие, за исключением царя Приама, но и он ограничился равнодушным вопросом, почему я не пришел к нему в обычное время утреннего совещания, и даже не удостоил меня вниманием, чтобы выслушать мой красноречивый ответ.
После краткого разговора с царем в его покоях я вернулся к себе, чтобы отдохнуть до послеполуденного заседания совета. Я мог думать только о Гекамеде.
Уже поделившись с Киссеем моим планом на будущую ночь, я взял с него обещание помочь мне. Кисеей отправился заручиться помощью двоих-троих наших общих друзей, на которых мы могли положиться.
Сегодняшнее заседание совета было скучным и утомительным. Все ощущали реакцию на вчерашние великие события, поэтому присутствовали только старшие советники - Антенор, Панфой, Ламп, Клитий, толстяк Гикетаон, Фимоэт, Укалегон и еще полдюжины. Воины либо отдыхали, либо находились в поле.
Было много разговоров, которые ни к чему не привели. Я покинул зал с чувством, что если троянцы победят, то не благодаря этим старым болтунам и пьяницам, а несмотря на них.
Одно дело, откладываемое мною до сих пор, больше не могло ждать: следовало сообщить Елене о провале моей миссии к грекам. Сразу же после заседания совета я направился в дом Париса.
Среди причин, по которым мне не хотелось наносить этот визит, был страх встретиться с Гортиной.
Сегодня настал пятый день после нашей первой встречи - день, назначенный для исполнения моего обещания. Я знал, что собой представляют грейские девушки - свирепые маленькие дьяволицы с острыми языками и поразительной отвагой, - а Гортина, как я уже говорил, была типичной греянкой.
Но делать было нечего, и я решительно постучал в ворота.
К счастью, я застал в верхнем холле только Эфру и Климену. Гортины не было видно. В ответ на мою просьбу повидать Елену Климена ответила, что это невозможно.
- Почему? - осведомился я.
- Приказ госпожи. Парис с ней в ее покоях.
- Это не имеет значения. Я должен ее видеть. Пойди к ней и доложи о моем приходе. - Видя, что Климена колеблется, я добавил: - Разве ты не знаешь, что я вестник царя Приама? Повинуйся! Сообщи своей госпоже, что Идей хочет поговорить с ней насчет жертвоприношений.
Пожав плечами и выпятив подбородок, девушка отправилась выполнять поручение. Наглость некоторых служанок просто поразительна, но что можно с этим поделать? Разве только надрать им уши, но толку от этого не будет никакого.
Вскоре Климена вернулась и сказала, что Елена примет меня немедленно. Я последовал за ней по длинному коридору. У двери в переднюю она остановилась и громко произнесла мое имя.
Шагнув через порог, я услышал голос Елены из соседней комнаты:
- Можешь войти, Идей.
Я ожидал застать с ней Париса и вошел с сугубо официальным видом. Но Елена была одна, очевидно отослав мужа после сообщения о моем приходе. Она сидела на мраморной скамье, откинувшись на подушки; золотистые волосы падали ей на плечи.
- Ну? - нетерпеливо осведомилась Елена, когда я приблизился к ней. - Какие новости?
- Только плохие, - ответил я. - Мне удалось побывать в греческом лагере…
Она прервала меня:
- Ты видел Менелая?
- Нет. Я отправился в шатер Нестора и поговорил с ним. При этом присутствовал Аякс. Они притворились, будто послали по моей просьбе за Менелаем, но вместо него ворвались солдаты и схватили меня. Теперь я точно знаю, что греки не согласились бы на мир с Троей ценой твоего возвращения. Моя миссия была бесполезной.
Последовало молчание.
- Говоришь, они схватили тебя? - наконец спросила Елена.
- Да, и бросили в грязную палатку, как простого пленника. Твое желание исполнилось - я пострадал за свое предательство.
- Как же тебе удалось бежать?
- Какое это имеет значение? - отозвался я. - Ведь я ничего для тебя не значу - достаточно того, что я в Трое. Коротко говоря, я убил моих стражей их же копьями, украл доспехи Менестона из шатра Нестора и поскакал через поле.
С губ Елены сорвался удивленный возглас - она приподнялась на локте и устремила на меня взгляд, в котором светилось нечто похожее на восхищение. Нетрудно понять, почему я предпочел не упоминать имени Гекамеды.
- Убил стражей? - воскликнула Елена. - Афинских воинов? И я должна верить этой чепухе, Идей?
- Мне безразлично, веришь ты или нет, - спокойно ответил я.
- Ха! - Елена выпрямилась. - Что я слышу? Тебе безразлично? А ведь не так давно ты заявлял, что любишь меня!
- Человек нередко стыдится вчерашней глупости.
Со мной происходит то же самое.
В глазах Елены появился знакомый опасный блеск, который притягивал к ней мужчин, обретающих в результате лишь смерть и бесчестье. Я чудом избежал того и другого, и она, должно быть, считала меня слабоумным, думая, что я снова могу попасться в ловушку.
- Если я правильно поняла, твоя любовь к Елене была всего лишь глупостью? - спросила она, глядя на меня сквозь ресницы.
- А чем еще я могу ее считать? - отозвался я. Разговор меня забавлял, но я старался не слишком оскорблять Елену, из-за ее недавней угрозы сообщить о моей измене царю Приаму. - Не знаю, любил ли я тебя, Елена, - скорее просто был увлечен тобою. - Я притворился испытывающим колебание. - Сказать тебе правду? Я просто хотел развлечься. Ты ведь знаешь, каким унылым стал наш город после начала осады - ни театров, ни состязаний, ни танцев. Я ужасно скучал, а флирт с тобой обещал хоть какое-то развлечение. Нет, я не любил тебя.
Я стоял, не зная, чего ожидать - вспышки гнева или ледяного презрения.
Но вместо этого Елена разразилась смехом. Она раскачивалась взад-вперед - ее веселье явно было искренним.
Я удивленно посмотрел на нее и осведомился:
- Что в этом смешного?
- Право, это так забавно! - Елена с трудом перевела дыхание. - Идей, ни один из мужчин не осмеливался на подобное заявление, но я это заслужила. Признаюсь, что была не права, принимая тебя за глупца, и прошу прощения. Я бы хотела стать твоим другом.
Передо мной была новая Елена, о существовании которой я никогда не догадывался. Теперь я понимал, почему такие разумные люди, как Гектор и Рез, водили с ней дружбу, не становясь при этом жертвой ее чар.
Она забавлялась за счет дураков вроде Париса и Менелая - и я едва не оказался в их числе.