- Пей, раз попал в нашу компанию! - настаивал мой "ухажор".
Он похвастал, что его брат тоже служит в полиции и заискивающе промолвил:
- Хорошие вы хлопцы, только служба ваша горькая… Ну, выпьем за вашу удачу!
В его поведении, назойливом лобызании сквозило что-то недоброе. "Наверное, хочет меня разоружить и разоблачить", - подумал я и решил отделаться от неприятного типа. Левой рукой покрепче сжал винтовку, а правой влепил ему оплеуху. Он замотал головой и рухнул на пол. Вся компания возмутилась моей дерзостью.
Секунда промедления могла обернуться против меня. Я скомандовал:
- Ни с места!
Николай Бондарчук, услышав возглас, вбежал в комнату и ещё внушительнее повторил:
- Ни с места!
Пострадавший молча поднялся и сел на своё место. Его глаз с каждой минутой все больше опухал, под ним засветился синяк, с нижней губы сочилась кровь.
Оставив Бондарчука "на вахте", я предложил директору пройти в соседнюю комнату и приказал открыть сейф.
- Как вы смеете? - воспротивился он. - Я пожалуюсь в гестапо! Это грабёж среди белого дня! Кем? Полицией! Где это видано? Ни одной марки не дам!…
- Пожалеешь! Становись к стенке!
- Ну и стану! Думаешь, испугался? Нет! Посмотрим, как ты заговоришь в гестапо.
- Ключ от сейфа! - потребовал я.
- Ничего не дам! - огрызался хозяин.
Директор упорствовал, зная, что полицейский не рискнёт с ним расправиться: ведь тогда его призовёт к ответу гестапо. Кому-кому, а полицейским хорошо известно, на что оно способно…
Не сломил упорство директора и предупредительный выстрел вверх. А что если сказать упрямцу правду, кто мы? Я так и сделал:
- Слушай, немецкий холуй, мы - советские партизаны и пришли сюда не для того, чтобы играть с тобой в прятки!
Глаза директора вышли из орбит. Он застыл на месте.
- Если правда, что вы советские партизаны, сейчас до копейки отдам… Но ключ у жены. Пригласите её сюда…
Приоткрыв дверь, я позвал жену директора. Она вошла. Руки её заметно дрожали. Директор сказал:
- Найди ключи от сейфа.
Женщина принесла ключи, с опаской посмотрела на меня и вышла.
Директор открыл сейф и отдал мне все наличные деньги - около десяти тысяч немецких марок.
- Ну, а как же я оправдаюсь? - трясся ое.
- Так и скажите: партизаны забрали!
- О боже, мне не поверят!
- Поверят: люди видели. Деньги народу нужнее, чем вам. Не вы же их заработали!
- Ну да… Мои рабочие…
- Ваши рабочие? Кто вам их дарил? А почему вы присвоили то, что должно принадлежать им?
Хозяин молчал. Да и что он мог ответить?… Покидая пьяную компанию, мы "утешили" её:
- Не скучайте за нами, мы ещё к вам наведаемся…
Часть изъятых денег раздали беднякам, остальными расплачивались при заготовке продуктов питания.
Партизаны мечтали об одном - связаться с Большой Землёй, получить совет, а может, и подкрепление… Но нас разделяли многие сотни километров… Трудно выразить словами радость, которую мы испытывали, когда мой пятнадцатилетний братишка Володя нашёл советскую листовку. Каждое слово в ней звучало набатом. Листовка звала на смертный бой с врагом. Она заканчивалась словами: "Не давайте оккупантам покоя ни днём, ни ночью!"
Воодушевлённые призывом Коммунистической партии, мы смелее шли на боевые операции.
Горсточка народных мстителей готовилась к налёту на Хмелевский лесопильный завод. Надо было уничтожить заготовленный там для фашистов лесоматериал, вывести из строя локомотивы. По существу это была наша первая крупная диверсия.
Задание осложнялось тем, что всего в четырёх километрах от предприятия находился гарнизон карателей. Но это нас не остановило.
…Занималось утро. На завод стекались рабочие. Вид у всех был унылый, мрачный, потому что их согнали в Хмелёвку по приказу людвипольского комиссара жандармерии, оторвав от хлебопашества.
К охраннику завода, гитлеровцу с одутловатой физиономией, подошёл неказистый мужичок. Он никак не мог объяснить, чего, собственно, хочет. Стражник смеялся над незадачливым человеком. И вдруг его лицо исказилось. "Мужичок" наставил пистолет и приказал сдать винтовку.
Охрана была обезоружена.
Партизаны осуществляли диверсию по намеченному плану: поджигали пиломатериалы, резали на куски кожаные и холщевые приводные ремни.
Один крестьянин увидел это и стал упрекать:
- Зачем вы уничтожаете народное добро?
- А ты хочешь, чтобы все досталось фашистам? - возмутился Владимир Леонтьев.
- Почему фашистам? - возразил крестьянин. - Если вы продержитесь тут до ночи, люди все до щепки вывезут. В хозяйстве пригодится.
- Шутишь, батя? - недоверчиво посмотрел на крестьянина Леонтьев. - Разве успеют все растащить за день?
- Ручаюсь!
- Подожди, потолкую со старшим.
Совет крестьянина был дельный. Действительно, пусть лучше народу достанется добро - и я скомандовал:
- Поджог прекратить!
Не прошло и получаса, как заводской двор превратился в растревоженный улей. Бесконечным потоком сюда потянулись подводы. Из двора они уезжали нагруженные брусьями, шпалами и досками.
Вдруг кто-то надрывно крикнул:
- Полиция!
Крестьяне заметались в панике и начали разбегаться. К заводу подходил людвипольский гарнизон.
- За мной! - скомандовал я.
Партизаны бросились навстречу карателям. Вперёд выдвинулся заслон: Николай Киселев и Владимир Леонтьев.
Раздался выстрел. Он и послужил началом атаки фашистов.
Ребята дружно открыли ответный огонь. Неумолимо клокотал пулемёт Жоржа, поливая врагов свинцом. Полицейские, умевшие лишь расправляться с мирным населением, впервые попали в такой переплёт и бросились бежать. Каратели отступили в Сосновку.
Оставив заслон, партизаны собрались в конторе. Сюда вбежал мой брат Володя. Лицо его зарумянилось, глаза блестели. Скороговоркой он сообщил, что задержан межиричский лесник.
- Что с ним делать? - допытывался Володя.
- Погоди, решим, - охладил я юношу.
Во дворе стоял пожилой человек. Я подошёл к нему. От проницательного взгляда лесник поёжился.
- Почему не сдал оружие? Мы тебя предупреждали! Перед гитлеровцами выслуживаешься, свой народ предаёшь?
- О нет! Нет! - залепетал лесник. - Оружие хоть сейчас возьмите, и вместо одной винтовки - две, а вдобавок и пистолет дам. - Лесник переминался с ноги на ногу. - Против своих людей не иду - убедитесь сами.
- Где оружие прячешь?
- Дома, в Максимиляновке.
Откровенность лесника подкупала и в то же время настораживала. Дорога в деревню пролегала через лес. Можно ли довериться такому человеку?
- Не подведёшь? - сурово спросил я. - Иначе - пеняй на себя!
- Вы мне не верите? - упрекнул лесник. - Поедем!
Я взял стоявший у заводской конторы велосипед и, оставив Пихура старшим, поехал вслед за лесником. Он мчался, словно преследуемый. Я старался не отставать, нажимал на педали изо всех сил.
На хуторе, расположенном вблизи просёлочной дороги, лесник свернул в один из дворов. Я - за ним. Вошли в дом. Лесник неторопливо открыл шкаф, взял оттуда винтовку и передал её мне.
- А где вторая?
- Сейчас, сейчас…
Лесник пошёл в кладовую. Я неотступно следовал за ним. Ещё одна винтовка попала в мои руки. Вынув затворы и положив их в карманы, я потребовал обещанный пистолет.
- Его у меня нет! - развёл руками лесник.
- У кого же?
- Спрятал так, что и сам не найду.
- Со мной шутки плохи!
- Раз так настаиваете, - на лице лесника появился испуг, - тогда пойдёмте к соседу.
И, пренебрегая опасностью, я поспешил вслед за хозяином к соседнему хутору.
На пороге ветхой хатенки, обмазанной светлой глиной, стоял парень. На его щеке выделялось красное родимое пятно. Парень сухо ответил на приветствие и пробуравил меня взглядом. Неужели ловушка?
- Чужих на хуторе нет? - с напускной серьёзностью обратился я к нему.
- А мы чужих не жалуем! - грубовато ответил парень.
- Я представитель власти и предупреждаю… Если найду оружие…
Искромётный взгляд, сжатые губы и вся поза этого человека говорили о неприязни к полицейским. Поразмыслив несколько секунд, я открылся:
- На мне чужая форма. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Пришёл в ней сюда ради безопасности.
Парень преобразился:
- А кто же вы? Лесник ответил за меня:
- Партизан!
Я подтвердил это и признался, что явился за оружием. Лицо парня посветлело.
- Если правда, то я сдам вам оружие.
- Как вас зовут?
- Леонид Ильчук.
- Отойдём в сторону.
Лесник остался на прежнем месте.
- Если вы партизан, заберите меня с собой, - взмолился Ильчук. - Мне житья здесь нет, за мной охотятся черносотенные, единственное спасение - пистолет. Дома бываю редко, случайно застали: к матери наведался.
- А ты представляешь условия партизанской жизни? Взвесь все хорошенько, не торопись. Надумаешь, скройся из села незаметно, иначе прослышат, что в партизаны подался, - замучат старушку.
- Ко всему готов, - обрадовался Леонид. - Только возьмите с собой! Я уже бродил однажды по лесам, но никого так и не встретил.
Я смотрел на Ильчука и радовался.
- Ладно, собирайся…
Леонид пригласил меня в дом. Мать Ильчука увидела на мне полицейскую форму и переполошилась:
- Не слушался меня, - запричитала. - Он ещё молодой, разума не набрался… Единственный он у меня, моя надежда, никому вреда не причинил, не трогайте его…
Лёня обнял мать, успокоил:
- Чего вы, мама, расстроились? Это хороший человек. В широко раскрытых глазах старушки застыли слезы.
Она не сразу поняла, почему я "хороший человек". Но так сказал её сын, и она поверила. Наступила тягостная пауза.
- Как вас зовут, мамаша? - спросил я.
- Надежда, дочь Трофима, - как-то странно ответила женщина. Она стояла как вкопанная и с недоверием поглядывала в мою сторону. Всё же на мне полицейский мундир! Преодолев робость, спросила шёпотом:
- Кто же вы такие?
- Мы - советские партизаны, Надежда Трофимовна. Вот и ваш сын просится к нам. Вы не против, чтобы он стал партизаном?
Надежда Трофимовна ответила не сразу:
- А где же вас искать в случае необходимости?
- Все леса вокруг - наши. Будем живы - Лёня навестит вас.
- Дай бог, дай бог! - перекрестилась старушка.
Я посмотрел на часы, затем на Леонида. Он понял мой взгляд. Сняв фуражку, поцеловал мать в щёку, взял её руки в свои и прижался к ним губами.
- Прощай, родная…
…Я зарядил винтовку и вручил её Ильчуку.
- Получай, Лёня, теперь она твоя до конца войны. Вместе будем бить клятых варваров.
Вторую винтовку я тоже отдал Лене. Лесник подарил ему свой велосипед. Ом, конечно, догадался, куда уходит Ильчук, но спросил с хитрецой:
- Далеко собрался?
- Провожу человека. А там - работу поищу.
- Это ты мне, старику, не доверяешь? - обиделся лесник. - Напрасно, сынок. Иди и не беспокойся: о матери я позабочусь…
Лесник расправил жиденькую бородку, кашлянул.
- Ну, с богом! - перекрестил Ильчука.
С хутора, напрямик по открытому полю, мы с Леонидом проскочили к лесу. По просеке мчались лошади, запряжённые в фурманку. На ней стояли, держась друг за друга, несколько человек.
Я поднёс к глазам бинокль и узнал братьев - Жоржа и Ростислава, а также Николая Киселева. "Ищут меня", - предположил.
- А ну, дружок, пальни вверх, чтобы услышали, - сказал Лене.
Ильчук вскинул винтовку и выстрелил. Выстрел услышали. Фурманка подъехала к нам.
- Где так долго пропадал? - забросали меня вопросами. - Уходил со стариком, а вернулся с молодцом!
- Угадали, - улыбнулся я. - Знакомьтесь: пополнение, Леонид Ильчук.
Парень пришёлся всем по душе.
- А где вторую винтовку взял? - похлопал его по плечу Жорж. - Милая подарила?
- Милая не догадалась, - отшучивался Ильчук. - А вот ваш милый, - повёл в мою сторону глазами, - догадался.
В хорошем настроении мы вернулись на лесопилку. Сгущались сумерки. Подхлёстывая вспотевших лошадей, крестьяне вывозили на телегах лесоматериал. Просто не верилось: там, где ещё в полдень громоздились большие ярусы, был пустырь. Ильчук с удивлением наблюдал за происходившим. На этом заводе ему был знаком каждый уголок. Три года вместе с отцом работал он здесь в поте лица за жалкие гроши. Работал по двенадцати-четырнадцати часов в сутки. Но пришла Советская власть, и мальчик поступил в школу. А потом война… Отца призвали в армию, комсомолец Ильчук остался с матерью. Ему было только 16 лет.
И вот он снова на том же заводе. Возмужалый. Вооружённый.
Едва последняя телега выехала из двора, у конторы раздались три выстрела. Сигнал! Через несколько минут все участники боевой операции собрались в условленном месте.
Растянувшись цепочкой, друг за другом, мы покинули территорию завода. Вместе с нами уходил в лагерь новый боец - Лёня Ильчук. Его не смущал ни густой осенний дождь, ни предстоящая жизнь партизана, полная неожиданностей и риска.
ПЕРЕГОВОРЫ С БУЛЬБОЙ
На первых порах националисты маскировались, называли себя повстанцами, борющимися против фашистов. Это сбивало многих с толку. Тогда никто не подозревал, что бандитские группы создавались по указке гитлеровцев. По их замыслу действия банд должны были стать своего рода противовесом мужественной и справедливой борьбе народных мстителей. В некоторых сёлах секирники сумели втереться в доверие к патриотически настроенным крестьянам и через них влияли на остальных.
Обманутым оказался и крестьянин Сергей. Располагая данными о его связи с предводителем банды Тарасом Боровцом, присвоившим себе славное имя Тараса Бульбы, мы установили беспрерывное наблюдение за хутором Сергея. Однажды на рассвете наш дозорный Владимир увидел: во двор к Сергею зашло несколько человек. Пугливо озираясь по сторонам, хозяин проводил гостей в сарай, затем не спеша обошёл хутор, вглядываясь в подступы.
Сомнений не оставалось - Сергей предоставил убежище бандитским верховодам. Появилась возможность встретиться с атаманом, узнать, "чем он дышит", выяснить, действительно ли секирники воюют против фашистов.
- Ну, кто, братцы, к его светлости пойдёт? - спросил я у друзей. - Кто из вас с дипломатией дружит?
Партизаны рассмеялись. Не приходилось им раньше быть парламентёрами…
- Может, всей группой пожалуем? - шутили товарищи.
- Не примет!
- А мы попросимся…
- Тогда беседа не получится!
- Зря!…
Шутки шутками, а к атаману идти надо. Командировали на "высокую" встречу меня, как командира группы, и Ваню Пихура, человека смышлёного в политике.
Слушая нас, отец тоже смеялся от души, а потом серьёзно сказал:
- Что ж, поговорить с атаманом не мешает. Может, он и вправду намерен бить оккупантов? Ведите себя там достойно. В случае чего, поддержим.
Сопровождаемые добрыми напутствиями товарищей, "парламентёры" отправились выполнять малоприятную миссию.
С северной и западной стороны хутор Сергея был окружён кустарниками. Партизаны подобрались сюда и залегли.
Пихур и я вошли во двор. Сердито залаяла собака. Ваня бросил ей кость, и она успокоилась. В ту же минуту, точно из-под земли, во дворе появился хозяин, который ощупывал нас своими кошачьими глазами. Поздоровавшись, я спросил, где сейчас атаман Бульба. Сергей сделал умилённое лицо и как-то судорожно пожал плечами.
- Я вас не понимаю, какой атаман?
К нам подошла Анна, жена Сергея, молодая и красивая женщина. Она пыталась отвлечь внимание от сарая и заискивающе пригласила на завтрак.
- Ещё успеем, - поблагодарил я Анну, - весь день будем у вас отдыхать.
Анна многообещающе моргнула и удалилась.
- Где же спрятал атамана, Сергей? - продолжал я прерванный разговор.
Сергей опять притворился:
- Клянусь богом, нет здесь никакого атамана!
- Ну, раз ты не знаешь, кто прячется у тебя, то мы сами найдём, - я сделал шаг в сторону сарая.
Разгадав моё намерение, Сергей встал на дверях и широко расставил руки.
- Здесь я хозяин и прошу не открывать!
Пришлось оттолкнуть упрямца. Приставил к сеновалу лестницу и по ней взобрался наверх. На сене спали пятеро мужчин. Я потормошил крайнего. Он схватился, протёр глаза и, увидев перед собой незнакомого вооружённого человека, испуганно спросил:
- Кто ты такой?
- На свидание с атаманом прибыл.
- Подожди внизу, сейчас разбужу.
Я спустился по лестнице. Через несколько минут ко мне спустились и бульбаши.
Тогда я впервые увидал атамана. Высокий ростом, он чуть горбился, на вид ему было не более тридцати. Лицо изъедено оспой, белёсые брови и ресницы придавали ему отталкивающий вид.
Размашистым шагом Бульба подошёл к нам и, крепко пожимая руки, отрекомендовался:
- Атаман Тарас Бульба.
Поочерёдно представились его сподручные. Первый назвался Адамом. Он был правой рукой атамана. Квадратный подбородок и лихой чуб, свисавший над узким лбом, говорили о его жестокости и тупости.
От других мы услышали "оригинальные" клички: сотник Пидмоченый, поручик Зубатый…
Видимо, бандитам не понравился наш визит, к тому же они усомнились в искренности Сергея, не сумевшего вовремя их предупредить.
А Сергей под тяжёлыми взглядами бульбашей виновато опустил голову, косился на оружие, торчавшее у бандитов за кожаными поясами. Оправившись, он побежал за сарай и принёс ведро воды. С плеча свисало полотенце с вышитыми петухами.
- Прошу умыться, - угодничал он.
Наспех умывшись и причесав волосы, бульбаши приводили себя в порядок. Атаман набросил на плечи шинель из серого офицерского сукна. На узеньких погонах с синими кантами блестели трезубы из белого металла.
Атаман небрежным жестом извлёк из кармана пачку купюр и, плюнув на пальцы, ловко отделил одну пятисотку и дал её Сергею.
- Выпивку и всё остальное!
Сергей понимающе кивнул головой и, подпрыгнув от удовольствия, бросился в дом. Через минуту вернулся с бутылью сизого первака.
Мы условились с атаманом, что переговоры проведём в сарае. На глиняный пол положили несколько брёвен, на брёвна - доски. "Стол" накрыли самотканной скатертью. Хозяйка принесла миску квашеной капусты, огурцов, нарезанного ломтиками сала, лука и хлеба.
- А где трофей? - упрекнул Бульба хозяина.
Сергей немедля прикатил бочонок со сливочным маслом. Анна внесла гранёные стаканы, расставила их и вышла. Вслед за женой оставил гостей и Сергей. Он предупредил:
- Не беспокойтесь, буду на часах…
Бульба смерил меня изучающим взглядом:
- Так за что выпьем, красный командир?
- А за что предлагаете?
- За то, чтобы Гитлер - туда! - и пальцем указал на землю.
Мы почокались, выпили. За трапезой завязалась беседа. Атаману не терпелось узнать, связана ли наша группа с подпольщиками, где мы дислоцируемся, какие у нас планы. Такое любопытство не располагало к откровению, и я отвечал уклончиво.