От Гортата мы узнали, что в наших краях орудовали головорезы генерала Шене. Фашистский предводитель бросил против партизан целый полк! Но и это не помогло. Наша группа крепла, расширяла зону своих действий.
В КРУГУ ДРУЗЕЙ
Мать и троих младших детей необходимо было укрыть в надёжном месте. Мы понимали: если их схватят, то не пощадят, и решили- Марфу Ильиничну и Катю отправить к родственникам в Луцк, а Васю и Славика временно пристроить у Марии Степановны Мамонец, проживавшей в селе Леоновке. В Леоновку я пошёл с Ростиславом. Узнав о цели нашего прихода, Мария Степановна задумалась. Все сидели молча в ожидании, что она скажет. Честно говоря, если бы я получил отрицательный ответ, то не удивился бы: за укрытие ребёнка партизан гитлеровцы расстреливали всю семью "виновного".
Но, зная отзывчивый характер этой женщины, я не сомневался, что она подаст руку помощи, не считаясь с собственной судьбой.
Мария Степановна вздохнула:
- Брату отказать не могу. Я согласна! А вы, дети, что скажете? - посмотрела на сына и дочку.
- Мы, мама, знали, что ты не откажешь, - отвечали наперебой Николай и Ядзя.
- Сделаем все и сохраним малышей. Привезти их надо так, чтобы никто не видел, -подчеркнула Мария Степановна. - К вечеру Виктор приедет за ними. Передайте отцу - буду беречь их как родных!
Вскоре после того, как мать покинула село, в опустевший дом явился Ваня Пихур. С ним; были ещё трое. Связной Зигмунд Гальчук, заранее предупреждённый о возможном появлении Пихура, помог ему найти нас.
Пихур пришёл без оружия.
- Зато я не один, - как бы оправдывался он. - Людей привёл хороших.
- Где же они?
- Недалеко отсюда, в ельнике. Без вашего согласия не посмел их сюда привести.
- Правильно, Ваня! - одобрили предосторожность Пихура. - А кто они?
- Из военнопленных. Сами пытались связаться с партизанами, но не удалось. Ребята боевые, серьёзные.
- Ну что ж, верим тебе, Ваня. Приведи, потолкуем с ними.
Пихур направился к ельнику. Но отец окликнул его.
- Подожди. Ты выполняешь боевое поручение, а раз так, то должен быть наготове, - отец обвёл нас глазами. - Как, дети, доверим винтовку товарищу Пихуру?
- Доверим! - дружно раздалось в ответ.
- Тогда, Ваня, получай винтовку с боеприпасами, будь достойным защитником Родины!
Пихур по-военному вытянулся и, принимая оружие, взволнованным голосом произнёс:
- Друзья мои, товарищи… Я клянусь, буду с вами смело сражаться против врага. Если потребуется - отдам жизнь, но оружие из рук не выпущу. Спасибо за доверие!
Пихур поцеловал винтовку пересохшими губами, закинул её за плечо и вместе со мной пошёл к новичкам.
Пробираясь сквозь заросли, он восторгался возросшей огневой мощью нашей группы.
- Когда я был у вас первый раз, не видел и намёка на что-то огнестрельное. Скрывали от меня?
- Не обижайся, друг, конспирация - прежде всего. Тебя тогда мало знали и не рискнули довериться.
- А новичков чем вооружим?
- Найдётся.
Мой спутник улыбнулся и спросил:
- Действуете сами по себе?
- Нам народ помогает.
- Я имею в виду другое: удалось ли вам связаться с Большой Землёй?
- Пока не удалось.
- Вот если бы достать рацию…
У ельника Ваня остановил меня и показал рукой в сторону: там паслись две дикие козочки. Я вскинул десятизарядку и выстрелил. Одна козочка упала на передние ноги и забилась о землю, а вторая стремглав понеслась в чащу. Оказалось, пуля прошила передние лопатки животному.
- Вот и свежее мясо добыли! - обрадовался Пихур.
- Сперва пойдём к товарищам, а козочка никуда не денется.
Трое мужчин встретили нас у ельника.
- Командир партизанской группы Николай Струтинский, - представился я.
Первым протянул мне руку Николай Киселев, коренастый парень с правильными чертами лица и приветливыми серыми глазами. Я невольно подумал: "Такой не подведёт".
- Служил в Дунайской флотилии, затем в Днепровской, старшина второй статьи, - доложил он. - Получил ранение под Киевом, там и пленили…
Владимир Леонтьев ростом был выше Киселева, отличался богатырским телосложением. В Красной Армии служил старшим сержантом артиллерии.
- Бежал из ровенского лагеря военнопленных, хочу снова стать в боевые ряды, - отчеканил Леонтьев.
Третьим оказался парень из Приднепровья - Василий Самокиш. Перед войной был призван на действительную, дрался с фашистами под Киевом, там и прихватила, как он выразился, проклятая орда. Когда гнали в лагерь, удрал.
- Вот и познакомились, заключил Пихур.
На обратном пути свернули к месту, где лежала убитая козочка. Василий Самокиш извлёк из кармана складной нож и как заправский мастер разделал тушу. Поочерёдно мы несли добычу к месту стоянки группы. Здесь прибывшим товарищам после беседы с ними вручили винтовки.
Принимая из рук партизан священное оружие, Киселев, Леонтьев и Самокиш поклялись сражаться за Родину до последней капли крови.
В группе стало одиннадцать бойцов.
- Нам нужны ещё хорошие люди?-спросил как-то Самокиш.
- Конечно!
Киселев опередил товарища:
- Ты имеешь в виду шофёра?
- Именно! Надёжный человек.
- Да, парень верный, - поддержал Леонтьев. - Он здешний. Сейчас батрачит у одного хуторянина.
- Как он выглядит?
- Среднего роста, лет двадцати пяти, худощавый, блондин, с вьющимися волосами, - объяснил Самокиш.
- Так это же Николай Бондарчук! - воскликнул я.
- Перед нашим уходом, - продолжал Самокиш, - он просил: если свяжемся с советскими партизанами, просигналить ему.
В тот же вечер Ваню Пихура и Володю Леонтьева послали за Бондарчуком.
Преодолев за ночь тридцатикилометровый путь, Пихур и Леонтьев привели в группу "кудрявого парня" Николая Бондарчука.
С Николаем я познакомился ещё до войны. Родился он в селе Дывень, неподалёку от Межирич, на Ровенщине, в бедной крестьянской семье. После освобождения Красной Армией западноукраинских земель работал шофёром в Межиричском райотделе НКВД. Когда к местечку подходили гитлеровские войска, он вместе с сотрудниками органов госбезопасности отступил на восток. Попал в окружение, но сумел выбраться из него, тайком пробрался в родные края.
И вот теперь мы снова встретились как старые друзья.
Бондарчук вступил в нашу группу.
ЗАСАДА В ИМЕНИИ ПОМЕЩИКА
Каратели не прекратили поисков партизанской группы, наводившей ужас на местных правителей. А мы, маневрируя, внезапно появлялись там, где нас меньше всего ожидали. В зону нашего влияния входили села и хутора Людвипольского, Межиричского и Тучинского районов Ровенской области.
Как-то мне довелось побывать в Людвиполе, где я вёл переговоры о закупке оружия. За золотые монеты можно было приобрести сотню винтовок, но, к сожалению, у нас не было денег.
Во второй половине ночи я возвращался к своим. Рассвет застал меня в пути. Извилистая тропинка привела к западной опушке Медведовского леса - и тут от неожиданности я замер. Метрах в двадцати, спиной ко мне стоял притаившийся полицейский. Недалеко от него замаскировалось ещё несколько предателей. Несомненно это была засада. Появись я на открытом поле - гибель неминуема… Полицейские не заметили меня, и я бесшумно попятился к зарослям. Фортуна и на сей раз не изменила, и мне удалось благополучно добраться до нашей стоянки.
С сумерками группа зашла в село Городище. На молокопункте партизаны вылили молоко, предназначенное для отправки фашистам, разбили центрифуги. В другом помещении хранилось сливочное масло, яйца и фрукты. Часть этих продуктов мы погрузили на подводу, и Василий Самокиш с Ростиславом увезли их. Остальные продукты испортили.
Во время разведки Пихур обнаружил тропы диких кабанов.
- Следы свеженькие! - нагнулся он. - Поохотимся, Николай?
- С удовольствием! - не устоял я перед искушением. Бродили по зарослям почти весь день, но дикие кабаны будто сквозь землю провалились.
Не солоно хлебавши возвратились в лагерь.
- Другое дело фашисты - их вы бьёте без промаха. А кабаны - удел настоящих охотников! - подшучивали товарищи.
Ростислав встретил нас с новостью: задержаны трое неизвестных.
- Документы у них есть?
- Нет.
Ростислав проводил меня, Киселева и Жоржа к задержанным. Рослые парни, примерно моих лет, поочерёдно представились: Алексей Кармолин и Федор Воробьев - лейтенанты, Алексей Глинко - рядовой. Участвовали в обороне Киева и при различных обстоятельствах попали в плен. Бежали из ровенского лагеря.
Вспоминая о побеге, Глинко с благодарностью отозвался о женщине, спасшей его. Он назвал её Марией Титовной Левицкой.
- Сколько нашего брата обязаны ей жизнью! - восторгался Глинко патриоткой.
- Где Левицкая живёт?
- В Ровно. Улица Крутая, дом номер один. У неё есть муж, сынишка.
К собеседникам подошёл отец, только что прибывший из Гуты. По его просьбе задержанные подробно повторили рассказ.
- Что же вы намерены делать дальше? - поинтересовался отец.
- Вы первая вооружённая группа, которую мы встретили, - ответил Глинко. - Будем вместе с вами бить оккупантов.
- Если примете нас в боевую семью, - уточнил Кармолин.
Воробьев же не соглашался с товарищами.
- Мы солдаты, - твердил он, - и должны сражаться с фашистами на фронте. Нас не простят за пассивность.
- Дело хозяйское, никого не уговариваем. Товарищи пусть останутся, а вы идите, куда вам вздумается.
Воробьев энергично доказывал своё:
- Не имею права здесь отсиживаться. Моё место - на передовой!
- Это правильно, - заметил отец, - но не стройте иллюзий! До фронта тысяча километров, и пройти их без документов - дело не шуточное.
Не спеша отец скрутил "козью ножку", затянулся дымом.
- Я скажу так: лучше синица в руках, чем журавль в облаках.
- Обо всём подумал, -не сдавался Воробьев.
Отец терпеливо разъяснял:
- Допустим, удастся перейти линию фронта. Но там спросят: куда дел оружие? Почему сдался в плен?… Эх, Федор, Федор, горячая голова! Или думаешь, что здесь, за тысячу километров от передовой, дела не найдётся? Не кажется ли тебе, что мы здесь толчёмся понапрасну и не приносим пользы Родине?…
Федор задумался. Чувствовалось, что в нём происходит внутренняя борьба.
Кармолин уговаривал товарища:
- Оставайся с нами, Федор! Так лучше будет.
Воробьев молчал.
Наступила тишина. Казалось, все обдумывают: идти Воробьеву или остаться. Но Воробьев уже сделал выбор.
- Ну что ж, - смущённо объявил он, - вы правы, прошу и меня принять в ваши ряды.
- Так бы давно! - повеселел Глинко.
В хорошем настроении мы расселись у костра, у которого хлопотал Василий Самокиш, дежурный повар. Он взял ведро с варёным картофелем, слил воду и приготовил пюре. Расставил котелки и раздал обед.
- Если кто желает масла, яичек, не стесняйтесь! - заботливо предлагал Самокиш.
- Нажимайте, ребята, - поддержал я повара, - вечером уходим на другую базу, все продукты с собой не унесём.
После сытного обеда новобранцы дали присягу, им вручили по винтовке, по сто патронов и по две гранаты.
Подпольщики сообщили нам о предполагаемом приезде в Кудрянку сына помещика Кашенцева, офицера ровенского гестапо, за которым партизаны давно охотились.
По карте мы изучили дороги и подступы к поместью. Выработали план: перекрыть все пути, ведущие к хутору, и захватить Кашенцева живым. Но кто выполнит боевую операцию?
- Я! - вызвался Воробьев.
- И я! - присоединился Кармолин.
- Тогда давайте так, - предложил я, - пусть с новичками пойдут Ростислав и Пихур. Ростислав хорошо знает там каждую тропинку.
- Есть! - отозвались боевые друзья.
- Собирайтесь в путь, время не ждёт!
Партизаны залегли у дороги, ведущей к поместью. Но, учитывая то, что гестаповец мог попасть в село через любой районный центр - Межиричи, Тучин, Костополь и даже через Людвиполь, остальные бойцы группы сосредоточились в самом поместье.
В усадьбе готовились к встрече именитого гостя. Пахло свежеиспечённым хлебом, жареной птицей.
В самую пору праздничной суеты я переступил порог гостиной Кашенцева. Мне навстречу поспешил помещик. Посередине комнаты старик остановился, будто окаменел. Его нижняя губа судорожно затряслась, он кисло улыбнулся.
- Прошу, молодой человек, прошу. Забыл, правда, как вас величать. Но рад видеть в своём доме, - лицемерил помещик.
- Я не один, со мной люди. Загоните собак в будки. Мы зашли к вам попутно. Подкрепимся - и дальше в дорогу. Немедленно распорядитесь насчёт собак!… - настойчиво повторил я.
Уловив в моём голосе нотку раздражения, старик расшаркался.
- Сейчас все сделаю! - и приказал домработнице: - Таня! Немедленно закрой собак в сарай. Без моего разрешения их не выпускать.
- А теперь ознакомьте с расположением ваших комнат, - диктовал я помещику.
- Гм… - удивился Кашенцев. - Хорошо… пожалуйста!
Мы обошли все комнаты. Я облюбовал заросший диким виноградом балкон, куда выходила дверь из большой комнаты на втором этаже. Прикинул: здесь расположится главный пункт наблюдения.
- Соберите всех людей, которые находятся в поместье, и членов вашей семьи, - распоряжался я.
- Зачем они понадобились вам? - испугался хозяин.
- Хочу познакомиться с ними, - съязвил я.
- Прошу, я… не возражаю, просто… спросил из любопытства… сейчас приглашу.
Когда все собрались, я предупредил, что двое суток никому из поместья не разрешается выходить. В противном случае партизаны за жизнь виновных не отвечают.
Я потребовал у помещика ключи от комнаты с балконом. После этих слов старик разгадал мой замысел.
- Умоляю вас, - упал он на колени, - не губите его… Обещаю вам большое вознаграждение…
- Кого не губить? - с удивлённым видом спросил я.
- Сын должен сегодня или завтра приехать, значит, вы знаете об этом! Молю вас, пощадите его!…
- Пока выполняйте указания, потом разберёмся.
Мы с Киселевым выбрали место для засады во дворе, а сами устроились на балконе, откуда следили за подступами к поместью.
Солнце клонилось к закату, а ожидаемые гости не появлялись. Как быть? Приедут ли они ночью? А может, завтра?
Неожиданно со стороны села Матиевки донеслись винтовочные выстрелы. Наш авангард - Пихур с товарищами находились немного ближе, значит, стреляли нe они. Спустя час мы заметили: из Пустомытовского леса по тропе мчались четыре велосипедиста. В бинокль я отчётливо увидел полицейскую форму на них.
- Давайте вниз, едут! - и уже на лестнице предупредил Киселева и Жоржа: - Без моего сигнала не стрелять!
- Ясно!
- Надо взять живьём!
Полицейские подъехали к поместью. Передний поднял над головой винтовку с прикреплённым к стволу белым флагом. Присмотрелись внимательнее и - о чудо! - в полицейских узнали Пихура, Воробьева, Кармолина и Ростислава.
Произошло вот что. Бойцы Пихура из засады увидели бежавшую девушку. Остановили её. Она рассказала, что в Матиевку прибыли полицейские во главе с гитлеровцем.
Варвары угоняют молодёжь на роботу в Германию. "Я убежала, по мне открыли стрельбу…"
- А куда теперь? - посочувствовали девушке.
- На хутор, к тёте.
- Тогда беги, не бойся, мы их тут задержим. Девушка помчалась дальше.
Партизаны решили выручить беззащитную молодёжь. Ворвались в село, разоружили оторопевших полицейских. Гитлеровец ожесточённо отстреливался из автомата и скрылся. Полицейских доставили в партизанский лагерь и передали под охрану Владимира Степановича, а сами надели их форму и на велосипедах, отобранных у предателей, приехали к нам.
- Молодцы! - поблагодарили мы Пихура и его боевых друзей.
- Но о главном я забыл сказать, - ухмыльнулся Пихур. - Преследуя немецкого унтера, мы увидели на Пустомытовской дороге мотоциклиста. Заметив нас, он быстро развернулся и скрылся.
Никого это не огорчило. Вместо одного предателя захватили четырёх, да ещё взяли трофеи: винтовки, велосипеды, полицейскую форму и документы.
Поужинав у помещика, партизаны покинули хутор.
Отец и Алексей Глинко сидели у костра, готовили ужин. Пленных полицаев охранял Ростислав.
- Плачут, окаянные, как малые дети, - сердился отец. - Клянутся, мол, давно поняли свою ошибку, но бросить полицейскую службу боялись, иначе пострадали бы их семьи. А теперь представилась возможность искупить вину. Так что, отпустим? Думаю, можно.
- Ты что, отец? - удивился я. - Надо их уничтожить!
- Не горячись, Николай, - возразил отец. - Не время сводить счёты с такими. Не забывай, партизаны представляют на оккупированной территории Советскую власть. И если этих отпустим, уверен: не только по району, а и по области пройдёт слух, что советские партизаны - люди гуманные. Вот тебе и политика получится.
- Может, и оружие им вернуть? - с иронией спросил я.
- Нет, конечно, - улыбнулся отец. - Отпустим их как мать родила, пусть народ посмеётся.
На другой день мы отвели раздетых шуцманов в Матиевку и там отпустили.
ДИРЕКТОР ОТКРЫВАЕТ СЕЙФ
Перекочевав на новую базу, налаживали связь с доверенными людьми, усилили разведку. В первую очередь интересовались сведениями о намечаемых акциях межиричского и сосновского гестапо.
Я и Николай Бондарчук облачились в форму полицейских и на велосипедах поехали в район Хмелевского лесопильного завода. Спустились по склону, спрятали в кустарнике велосипеды и направились к проходной. От охранника узнали, что завод временно остановлен на ремонт.
- Осмотрим территорию, - позвал я Бондарчука.
На заводском дворе громоздились аккуратно сложенные штабеля лесоматериалов, предназначенных для военных целей вермахта - строительства мостов, железных дорог, складов, бараков и прочих объектов.
- Эй, господа! - вдруг окликнули нас.
Обернувшись, мы увидели высокого мужчину. Он рассматривал неизвестных, видимо, пытался определить, кто мы и откуда. Мы удовлетворили его любопытство и назвались представителями областной шуцполиции… Потом спросили, кто он?
Это был завхоз предприятия. Он охотно отвечал на все вопросы. Рассказал о заводе, дирекции, районных полицейских и их поведении, и даже о межиричских лесниках, которые нас интересовали.
- А где сейчас директор? - задали мы вопрос.
- У него сегодня банкет.
"Почему бы не побывать там? - осенила мысль. - У пьяной компании наверняка развяжутся языки".
Посоветовались. Бондарчук остался у входной двери, а я проник в комнату, откуда неслись хмельные голоса. За обильно накрытым столом сидело человек пятнадцать, мужчин и женщин. Первым заметил меня хозяин дома. Он сорвался с места, распахнул дверь и пригласил к столу. Пришлось принять столь вежливое приглашение. Я сел возле хозяина. Сразу почувствовал на себе сверлящий взгляд: это впился глазами сельский богатей. Он почему-то настолько разволновался, что из его дрожащих рук выпала вилка.
Я выпил "штрафную" и закусил. Кулак вновь наполнил стопку самогоном.
- Две подряд? Это много. Я ведь на службе! - вежливо отказался.