Сколько прошло времени? Казалось, что вся ночь, но вокруг было по-прежнему темно, очень темно. Лейла вспомнила, как говорила Асиат: по движению звезд можно понять, сколько прошло времени. Девушка задрала голову вверх, но сквозь густые кроны деревьев звезды были видны плохо.
Тут с дерева сорвалась и, хлопая крыльями, пролетела прямо над ее головой какая-то птица – видно, сова отправилась на ночную охоту. С трудом сдержавшись, чтобы не заорать, Лейла дернула поводья обеих лошадей, те невольно всхрапнули и переступили ногами, пытаясь сохранить равновесие. Стало совсем страшно.
Чтобы не закричать от ужаса, персиянка сообразила прижаться к боку своей лошади, та не возражала. Теплый бок немного успокоил, но все равно стоять посреди леса в полной темноте одной было очень страшно. Стараясь не расплакаться, девушка даже закусила губу. Разве можно?! Она же амазонка! Ну, почти амазонка, хочет такой быть!
Страха это не уменьшило. Зато звезды, кажется, чуть сдвинулись! Неужели? Лейла задрала голову вверх и внимательно вгляделась в сверкающие точки. Одна из ярких звездочек расположилась как раз на самом конце большой ветки. Это удобно, по ней можно понять, движется ли все вообще. Немного погодя у Лейлы затекла шея, пришлось опустить глаза вниз и чуть покрутить головой. Задрав ее снова, персиянка с изумлением заметила, что заветная звездочка явно переместилась! Но стоило переступить с ноги на ногу, как та вернулась на место! Время никак не желало ускорять свой ход, ночь тянулась и тянулась!
Сколько она простояла вот так, Лейла не смогла бы сказать, как вдруг услышала легкий хруст веточки под чьей-то ногой. Обернувшись, персиянка едва не заорала снова: в шаге от нее был Сагир, державший на руках чье-то тело. Он принес Вордера! Неужели тот погиб?!
– Помоги мне посадить его на лошадь. Осторожней, он жив, хотя из тела торчат четыре стрелы.
– Что?! – Шепот Лейлы, казалось, слышен по всему лесу. Она ничего не поняла из сказанного, но видела, что Вордер ранен. Сагир даже отвечать не стал, только глазами сверкнул. Пристроив скифа на свою лошадь перед седлом, сармат осторожно взобрался на нее сам и кивнул Лейле:
– Не отставай.
Девушка не помнила, как выбралась из леса, потому что Сагир ни разу даже не оглянулся, а торопился очень.
Добравшись до лагеря, он так же бережно на руках отнес Вордера к Стрие:
– Вот тебе еще работа. Вытаскивай стрелы.
Старуха, ворча про сумасшедшую ночь, принялась за работу, а сам сармат бросился снова к Скопасису, даже не оглянувшись на Лейлу. Зато амазонки засыпали ее вопросами. Но объяснить, где Сагир нашел Вордера и как притащил, она не могла, рассказала, что знала. Все только качали головами: и впрямь, что за ночь выдалась?
Дайрана со Скопасисом позвали всех на совет, но совещаться не стали, решение уже было принято. Сагир рассказал о том, что увидел, пока ползал за Вордером. Персы напуганы, но уже успокаиваются, к ним можно подойти незаметно не только так, как они уже это делали. Если наскочить сразу всем и быстро, то перебить удастся многих, если не всех.
– Это ты слишком!.. – крякнул даже Скопасис.
– Дарий оставил здесь не самых сильных воинов, видно, просто строители, охраняют лагерь плохо. Этим надо воспользоваться, пока не пришел сам царь ойранцев с остальными.
Решили повозки с ранеными еще до рассвета отправить подальше, а самим напасть прямо перед светом. Налететь, побить, сколько удастся, и сразу обратно.
Дайрана позвала Залину:
– Возьми на себя заботу о раненых.
– Я с вами!
– А с Асиат и Вордером кто? И еще четверо есть раненых.
– Лейла.
– Залина!
– Справится! – Рука Залины рубанула воздух. – Ездила же дважды за ночь в лес? А здесь не одна, Стрия с ней.
Конечно, при нападении на такое войско каждый лук на счету, потому Дайрана чуть задумалась, этого Залине хватило, чтобы решить все в свою пользу.
– Лейла! На тебя остаются все раненые!
Персиянка растерянно оглядывалась по сторонам. Как это на нее? Дайрана подтвердила:
– Лейла, мы все к лагерю, хотим еще раз напасть на ойранцев. Ты возьмешь всех раненых и уведешь повозки… – Она принялась объяснять, куда нужно поспешить убраться, чтобы не попасться ойранцам на глаза. Залина едва успевала переводить.
– А… а вы?
– Что мы?
– Вы когда вернетесь?
Дайрана постаралась сдержать улыбку:
– Мы постараемся быстро. Ты отвечаешь за Асиат и Вордера. И еще четверо там в повозке. Осторожно с ними. Езжайте сейчас, чтобы с рассветом быть как можно дальше.
Лейла закивала, хотя ей очень хотелось закричать, что боится не справиться. К ним подошел и Скопасис.
– Кого ты отправляешь с обозом?
– Лейлу, – спокойно пожала плечами Дайрана.
– Добро, – кивнул Скопасис и принялся обсуждать предстоящую атаку.
И все, словно так и нужно, словно Лейла не была сама не так давно в стане персов, словно всю жизнь сидела в седле с луком и стрелами в горите.
Глядя вслед уходившему маленькому обозу, Сагир покачал головой:
– Нашли старшую…
– Хочешь помочь? – усмехнулась Дайрана.
– Вот еще! – презрительно фыркнул сармат.
– А ты зря на нее так. Она быстро научилась и в седле держаться, и уже стреляет неплохо.
Сагир едва сдержался, чтобы не сказать, что при таком учителе неудивительно. Не успел, сама амазонка ответила на невысказанную насмешку:
– Я думала, Залина повезет Вордера, но она отказалась.
– При чем здесь Залина?
– Ты глуп, Сагир! У Залины с Вордером любовь!
– Что?!
Но Дайрана, видно, решила, что и так много сказала, ее голос уже раздавался среди амазонок, распоряжаясь, кто пойдет впереди, кто сзади.
* * *
Лагерь строителей успокаивался с трудом, полночи казалось, что из кустов снова полетят стрелы и выскочат всадники. Только к утру большинство забылось тяжелым беспокойным сном. Охрану у костров выставили усиленную, особенно стражи всматривались в ту сторону, откуда вечером напали скифы.
Самое темное время перед рассветом, потому больше всего и беспокоилась охрана в это время. Сидевший неподалеку от костра фракиец размышлял о том, как его занесло в скифские степи вместе с персами. Скорей бы уж наступило утро, скорей бы вернулся царь Дарий со своим войском! Вечером говорили о том, что к нему отправили гонца с сообщением, что скифы и амазонки неподалеку. После этого сами скифы налетели на лагерь персов и побили немало воинов, хорошо, что он сам оказался в середине стана, хотя стрела задела и его. Перевязанная рука ныла, напоминая о постоянно грозящей опасности.
Так было от самого Истра. Стоило отойти чуть в глубь скифских степей, как начались их нападения. Скифы не давали покоя ни днем ни ночью, налетали, как степной ветер, били стрелами на скаку и удирали. Попытки преследовать их приводили к гибели многих воинов. Дарий даже приказал не гоняться за каждым нападавшим отрядом отдельно: мол, скоро настигнем и побьем всех сразу.
Но персидское войско косили не только стрелы от мелких нападок, горела подожженная степь, корчились в муках напившиеся отравленной воды, погибали от жажды, от укусов змей в болотах, падали от голода… Проклятье! Когда же кончится этот поход?!
В высокой, хотя и сухой траве ужом полз скиф. Но меч-акинак в его руках был нацелен не на врага, а на путы на ногах ойранских коней. Не все лошади спокойно отнеслись к внезапному освобождению, были и такие, что беспокойно заржали. Скиф замер, даже не дыша. Стража персидского стана вскочила, оглядываясь, но степь вокруг была пустой, и, кроме конского ржания, ничего не слышно, если не считать звука цикад и дальнего крика какой-то птицы. Стражи снова вздохнули: скорей бы утро!
Наконец полоска над лесом стала чуть светлее, скоро рассвет, станет легче ждать войско Дария…
Фракиец вскинул глаза, намереваясь еще раз посмотреть на слабый отсвет зарождающегося утра, и… упал, пронзенный стрелой, не успев даже вскрикнуть. Одновременно просвистели еще с десяток стрел, и повалились кто наземь, а кто и прямо в костер многие стражи! А на забывшийся тяжелым сном лагерь персов уже накатывала волна скифов, сарматов и амазонок! На сей раз не было победного клича перед нападением, всадники возникли из темноты вдруг и сразу во многих местах. Правда, закричала какая-то ночная птица. Но не более того!
Очень многие персы не успели не только схватиться за оружие, но и вообще открыть глаза. Всех, кто оказался на виду, побили стрелами, остальные нашли свою смерть от коротких мечей-акинаков. По стану разнесся голос Скопасиса:
– В плен не брать! И никого не жалеть!
Первыми метнулись в стороны испуганные кони персов. Большинство из них вдруг бросились врассыпную! Не успев удивиться тому, что лошади со спутанными ногами способны вдруг умчаться подобно ветру, воины падали от сыпавшихся со всех сторон ударов и стрел.
К царскому советнику примчался гонец от воинов, строивших защитные крепости.
– Что случилось?!
Воин бухнулся в ноги, делая на ходу приветственные жесты.
– О великий! – Гобрий чуть поморщился, не стоит так уж, может услышать Видарна или кто-то еще, донесут Дарию, будет неприятность. Сделал останавливающий жест:
– Я не великий! Говори, в чем дело? Кто тебя прислал?
– Мы захватили амазонку! Они напали на наш лагерь, и мы взяли одну из них в плен! – Дальше было приказано говорить тихо и только царскому советнику, потому гонец подполз на коленях к Гобрию ближе, понизил голос. – Эта та амазонка, которая была в лагере великого царя в Истрии…
– Кто это сказал?! – Не надо было приглядываться, чтобы понять, как взволновала новость царского советника.
– Ее узнал бывший бессмертный. Амазонки и скифы там, они не ушли на север, и их не очень много!
Несколько мгновений Гобрий размышлял, потом махнул рукой:
– Пойдешь со мной к царю!
Он не желал рисковать, однажды уже ошибся, второй раз Дарий ему не простит.
Передние всадники в недоумении замерли. В оставленном для строительства укреплений войске явно творилось что-то непонятное. Никто из охраны не выскочил навстречу, не подал знак, точно их и не видели. Что это?
У военачальника, ведущего первую сотню, неприятно похолодело внутри.
– Вперед! – Рука бывалого воина указала в сторону разгромленного стана.
С первого взгляда стало ясно, что произошло. Вот здесь в стан персов словно клинок вонзилась конница скифов, разломив его надвое, разбросав в стороны. Весь стан был истоптан, истерзан, множество строителей валялись, пронзенные стрелами… С разных сторон еще раздавались стоны раненых. В воздухе стоял тяжелый запах крови и паленого мяса и шерсти из-за упавших в костры. Все залито кровью, особенно много ее возле обрубков безголовых тел персов. Спасать почти некого, огромное количество строителей, возводивших целых восемь крепостей, было попросту уничтожено.
Содрогнувшись от увиденного, военачальник обернулся к ближайшему всаднику:
– Спеши к царю, скажи, что наши строители перебиты этими варварами! Войско скифов никуда не ушло, оно здесь, рядом.
Едва всадник умчался, как военачальник знаком собрал свою сотню вокруг:
– Быть готовыми к нападению в любой миг! Скифы вокруг, они обманули наших разведчиков, только сделав вид, что ушли на север!
Воинам было не до похорон убитых или помощи раненым, все внимание переключилось на степь вокруг в ожидании нового нападения.
Этея, снова сморенная непривычной сытостью, конечно, слышала крики и стоны, но благоразумно постаралась не высовываться. Когда наконец все стихло, она осторожно выглянула из своего невольного убежища. Повсюду валялись раненые и убитые, земля залита кровью, неподалеку лежал тот самый злой перс, ударивший ее из-за куска мяса. Из его спины торчала стрела, а широко раскрытые глаза смотрели куда-то мимо Этеи. Невольно оглянувшись, чтобы понять, куда смотрит убитый, женщина никого не увидела. Стало страшно, Этея поспешила прочь от мертвого перса. И тут же наткнулась на еще более ужасную картину: у нескольких человек сразу… были отрезаны головы! Из обрубков шей хлестала кровь, уже почерневшая и оттого еще более страшная.
Женщина шарахнулась, невольно налетела на потухший костер и котел с варевом на нем. В котле было все то же мясо, но сейчас на него не хотелось даже смотреть! Этея бродила от одного поверженного тела к другому словно пьяная, смотрела безумными глазами на вчерашних обидчиков и почему-то думала только об одном: где тот осел, что орал вблизи повозки?
Царь царей развернул свое войско быстро и примчался обратно к недостроенным крепостям словно ветер. То, что он увидел, заставило не просто скрипеть зубами. Скифы залили кровью персов и пришедших с ними всю округу. У многих советников и военачальников, замерших вокруг царя, мелькнула одна и та же мысль: если эти варвары столь жестоки в боях, то… стоило ли приходить в их степи?
Дарий смотрел на оставленное для строительства войско, почти полностью полегшее после налета скифов и амазонок, и думал о том, что не оставит жизнь царю Иданфирсу!
– Почему у многих трупов нет голов? – Дарий сам не заметил, как пробормотал это вслух.
– Они отрезают головы врагам. Только тот может получить долю добычи и сесть на общем пиру, кто принесет хотя бы одну голову.
– Даже амазонки? – почему-то ужаснулся царь персов.
– У амазонок те же обычаи, что и у всех скифов.
– Вот скажи, – вдруг повернулся к советнику Дарий, – что заставляет женщину надеть мужскую одежду, сесть на коня и убивать врагов?
Гобрий пожал плечами:
– Не знаю, Великий. Их женщины подобны молодым мужчинам во всем.
– А как же дети?
– Амазонки сходятся с мужчинами на два месяца в году. Родившихся сыновей отдают отцам в племя, а девочек оставляют себе. Воспитывают, как воспитали их самих, учат править лошадью, стрелять, читать…
– Что?
– Да, они умеют читать.
Дарий задумчиво смотрел вдаль, но не на свое бесславно павшее воинство, а в степь. Гобрий перевел взгляд туда же. На миг ему показалось, что у самого края, где степь смыкалась с небом, возникли силуэты нескольких всадников. Он покосился на царя, а когда посмотрел снова, то горизонт был пуст. Такого никогда не было, любого врага персы побеждали, слава об огромной армии Дария летела далеко впереди самих персов, заставляя терять голову непокорных. Тех, кто смел сопротивляться, Дарий уничтожал, тех, кто преклонял перед ним колени, просто подчинял, ставя правителями местных царей. Сначала это удивляло, царь царей объяснил: чужого быстро скинут, а лучше всего будет служить местный…
Может, если бы Иданфирс знал, что останется царствовать, то не бегал бы по всей степи? Видно, об этом же думал и сам Дарий, потому что вдруг приказал привести писца и подготовить трех гонцов.
– Куда? – осторожно поинтересовался Гобрий.
– К Иданфирсу! – невесело усмехнулся царь персов.
– На каком языке прикажет писать Великий? – У писца из-за низко склоненной головы был виден не только затылок, но и вся спина. Гобрий поразился: надо же так умудряться кланяться, не расплескивая при этом чернил!
Дарий вдруг с усмешкой обернулся к советнику:
– А они читать-то умеют?
У писца ехидная улыбка пробилась даже сквозь пресмыкание. Но Гобрий покачал головой:
– Царь, мудрец Анахарсис был дядей Иданфирса.
Дарий изумленно уставился на советника:
– Тот, что придумал якорь?
– Не только, – вздохнул Гобрий. – Еще плуг, гончарный круг и многое другое.
– Пиши по-гречески, – велел писцу Дарий.
Когда гонцы с письмом к царю скифов Иданфирсу были уже отправлены, Дарий вдруг задумчиво произнес:
– Я думал, что они глупы или трусливы… И их много меньше, чем нас, потому победа будет легкой. Но вот уже больше тридцати дней мое огромное войско гоняется по степи за этими скифами, несет потери, а конца не видно. Как думаешь, Иданфирс даст бой или признает поражение?
– Даст бой.
– Почему не дал до сих пор?
– Сейчас ему некуда отступать, мы прошли уже все скифские земли. Дальше сарматы.
– Хорошо бы… – проворчал Дарий.
– Царь, меня беспокоит другое. Прошла половина срока, назначенного тобой охране моста через Истр, а мы еще не поймали Иданфирса. Что, если греки разрушат мост?
– Не посмеют! А если я предложу Иданфирсу поступить ко мне на службу? Назначу тираном всех скифских земель?
– А зачем ему это? Он и так тиран.
– В чем дело, что не так?!
– Их нечем взять, царь. И гоняться за ними по степи можно до самой зимы, а она здесь очень холодная. Здесь от холода вода становится твердой и прозрачной, а на усах от дыхания повисают сосульки.
– А как же люди и лошади?
– Лошадям что, у них шерсть… Люди тоже одеваются в теплые шкуры и натягивают на головы свои остроконечные шапки.
Царю царей мало понравилась перспектива мерзнуть в скифских степях, он едва заметно передернул плечами. Гобрий, осознав, что говорит не то, принялся убеждать царя царей, что до зимы еще очень далеко, они успеют одолеть скифов. Вот только надо заставить их остановиться и принять бой.
– Подождем ответа, – нахмурился Дарий. Он сам себе не желал признаваться, что уже не уверен в победе над скифами, потому что они не дают бой, они неуловимы. Даже гетов в горах Фракии можно было разбить, а этих степняков поймать не удается!
Летнее солнце высушило траву на корню, но метелки ковыля все равно били в подбрюшье лошадей, осыпая ноги всадников серебристой пылью. Трудно найти скифов в степи, но послы старались. Они убрали подальше колчаны с луками и мечи, ехали без копий, чтобы издали было видно, что безоружны.
Воины Палия заметили троих ойранцев и не сразу поняли, почему те странно себя ведут. Вдруг старшего осенило:
– Это послы! Может, Дарий решил сдаться?
– Ты видел, сколько их? На каждого из нас по трое, а то и четверо!
– Не-е… три всадника же…
– Да я не о послах говорю, обо всем войске.
Как бы то ни было, ойранцы приблизились, опасливо оглядываясь. Много повидавшие на своем веку воины все же побаивались непонятного врага. Если бы скифы бились, как все остальные, хотя бы те же геты во Фракии, то с ними можно воевать. Но степняки нападали ниоткуда и исчезали тоже никуда, потому и опасались посланники Дария.
Встретившие их скифы вели себя вполне обычно, окружили послов, знаками показав, в какую сторону двигаться. И остальные в стане тоже не имели четырех рук или конского туловища, о которых шепотом поговаривали в войске Дария. Может, только эти и были обычными?
Сам стан не был ни большим, ни хорошо укрепленным, напротив, все выглядело так, словно скифы в любой миг могли вскочить на коней и умчаться. Царский шатер немногим больше нескольких других. И Иданфирс, вышедший им навстречу, тоже не выглядел великим правителем, воин как воин, только оружие богаче украшено да те, кто вокруг, оглядываются.
– Мы прибыли с посланием от царя царей, повелителя Азии Великого Дария Гистаспа Ахеменида! – Гонец протянул свиток Иданфирсу, гадая, понял ли тот сказанное.
Оказалось, понял, хотя перс говорил по-своему. Царь взял послание с легкой усмешкой:
– Царь ойранцев решил спросить дорогу домой?
Советник царя Гобрий ничего не говорил о том, можно ли разговаривать с Иданфирсом, потому посланец счел за лучшее промолчать.