Если царь скифов и умел говорить на языке ойранцев, то уж читать клинопись вряд ли, потому знаком позвал к себе кого-то еще. Но, развернув свиток, снова усмехнулся, послание было на греческом. По мере того как Иданфирс читал написанное, лицо его становилось все более злым. Глаза сузились, а желваки заходили ходуном.
– Что? – поинтересовался Таксакис.
Знаком Антир позвал советников с собой в шатер, у самого входа он оглянулся, с усмешкой повелев:
– Этих пока накормить, но глаз не спускать!
Послы от угощения презрительно отказались. Предлагавший им поесть скиф только пожал плечами.
В царском шатре шел совет. Антир пересказывал содержание послания Дария. Дарий называл его чудаком и укорял в увиливании от настоящего столкновения! Призывал либо к признанию его власти и подчинению, либо к достойному отпору!
Таким злым Антира никогда не видели. Вдруг снаружи раздался шум, кто-то выскочил, чтобы выяснить, в чем дело, но быстро вернулся:
– Прибыли Скопасис с Дайраной.
Скопасис спешил присоединиться к совету, предводительница амазонок за ним.
– Что в письме ойранского царя?
Антир с недоброй усмешкой развернул свиток:
– Он называет меня чудаком, бегающим от него по всей степи! Предлагает принять бой или признать его власть над скифами.
– Что ты ответишь? – осторожно поинтересовалась Дайрана.
Антир встал.
– Скифы никогда ни от кого не бегали, не бегаем и от ойранцев! Мы просто пасем свой скот, как обычно. Это он зачем-то таскается за нами следом. Но пусть попробует тронуть могилы наших предков, тогда узнает, на что способны скифы!
Царь прекрасно знал, что скифы действительно не пожалеют своих жизней, чтобы защитить покой предков. Он знал и то, что персы уже далеко обошли курганы стороной и теперь вряд ли найдут их.
– Что напишешь?
– Так и будет написано! А еще… – Антир усмехнулся, – ойранский дурень получит совет в виде птицы, лягушки, мыши и стрел.
Скифам не нужно объяснять смысл такого подарка, а вот ойранцы пусть поломают головы!
Посланники царя царей стояли, ожидая ответа скифов и с интересом оглядываясь вокруг. Внимание старшего привлек конь, привязанный рядом с царским шатром. Уздечка была щедро украшена золотыми бляшками. "Видно, царский… – подумал перс. А как же иначе, столько золота нет даже у советников Дария!"
Тут к шатру вдруг подъехали еще двое. Их кони были украшены не меньше, но не золото на уздечках привлекло внимание персов, а внешность приехавшей, потому как голый подбородок и, главное, выпуклости под рубахой выдавали в ней женщину.
– Амазонка… – прошептал младший.
Легко слетев с лошади, женщина бросила повод в руки подскочившего скифа и как ни в чем не бывало направилась в царский шатер. Царица, решили персы. Кто еще мог вот так просто входить в жилище царя?
Дайрана даже не покосилась на замерших чуть не с открытыми ртами персов, не до них. Предводительница амазонок ушла в шатер, а персы остались глазеть на ее лошадь. Не только на уздечку, но и на седло кобылы стоило посмотреть! На толстой коже тиснением выдавлены узоры, сплетаясь, они образовывали целые картины. Персы и самого седла-то не видели, не то что таких украшений. Было чем занять время в ожидании ответа скифского царя!
Правда, немного погодя послам стало не по себе. У скифов горели костры, и на этих кострах жарилось или варилось мясо! От запаха у бедолаг едва не закружилась голова. Заметив, как старший из послов с трудом сглотнул тяжелую слюну, заполнившую рот, стоявший ближе скиф усмехнулся:
– Предложили же поесть!
Сказал по-скифски, конечно, персы ничего не поняли. Тогда один из охранявших их воинов отошел к костру и вернулся с огромной бараньей ногой. Жестом показал послам, чтобы отошли чуть в сторону и поели. Отказаться, не видя перед собой истекающего соком мяса, было во стократ легче, чем теперь. Снова с трудом глотнув, перс мысленно махнул рукой: никто же не запрещал им есть!
Глядя, как вгрызаются в сочное мясо зубы врагов, скифы усмехались: отощали бедолаги! Но кто их звал сюда? Собравшиеся вокруг скифы явно жалели совсем не страшных и голодных персов. Это никак не вязалось с величием персидского войска, с величием самого Дария Гистаспа. Но в тот момент троим голодным людям было все равно, они ели!
А вот насытившись, снова почувствовали себя представителями Великого царя царей, стали смотреть на хозяев стана почти надменно и чуть презрительно. Скиф, принесший мясо, даже поразился такой перемене. Неужели все ойранцы таковы? Тогда их и жалеть не стоит.
Иданфирс не только вручил посланникам свиток с письменами для царя царей, но и отправил вместе с ними своего воина. К чему? – дивились персы, тем более что умудренный годами скиф вез… корзину, сплетенную из прутьев. Что в ней? Для даров маловата…
Но это не дело посланников, они и так насмотрелись, пока ожидали, будет о чем рассказать. Антир действительно отправил с персами Палия, это была не его воля, а желание самого скифа. А вот необычные подарки в корзине действительно придумал сам царь.
Для начала персы постарались показать, на что способны их длинноногие по сравнению с низенькими скифскими кони. Они припустили, насмешливо оглядываясь. Посланник скифов невозмутимо ехал следом на своей кургузой лошаденке. Презрительно косясь на ненужную обузу, воины Дария обменивались обидными замечаниями о достоинствах скифского всадника и его коня. Тот ехал все так же молча.
Но шло время, кони персов стали уставать, теперь они уже не так спешили, и скиф догнал надменных всадников. Мало того, обе его лошадки бежали так же резво, как в самом начале пути, даже еще быстрее. А сам всадник вдруг ловко, несмотря на свой возраст, перескочил с одной лошади на другую, не только не остановившись для этого, но и не замедляя бега коней!
Еще немного, и уже скиф ехал впереди, а персы за ним. Как он знает, куда? – подивились посланники. Видно, поняв их сомнения, скиф неожиданно обернулся и прокричал:
– Вы так наследили, добираясь к нам, что несложно ехать по вашему следу!
Неизвестно, что поразило персов больше – то, что скиф легко увидел следы, которых они сами не видели, или что говорит на их языке.
Так и приехали в стан Дария – впереди скиф со своей корзиной на кургузой лошаденке, ведя вторую такую же в поводу, сзади персы.
Гобрий с мрачным интересом разглядывал посланника скифского царя. Тот был довольно высок, плотно сложен, светло-русые волосы опускались ниже плеч, небольшая бородка пострижена чуть неровно, не то что у царя царей. Усы по сторонам странно изогнутых губ опускались вровень с бородкой. Вообще-то скиф оказался приятен наружностью, его умные пронзительно-голубые глаза светились легкой насмешкой. Стоя перед самым могущественным правителем Азии, он не испытывал никакого смущения. Но Гобрий относил это к недопониманию, видно, просто не сообразил, перед кем стоит.
Царь царей тоже разглядывал скифа с интересом, все, кого он видел до сих пор, были простыми воинами, грязными от пота, крови, как любые такие же воины. А сейчас перед Дарием стоял явно не последний в своем войске, возможно даже царской крови. Он немолод, неужели не понимает, что может не вернуться? Не боится быть убитым, замученным, растерзанным?
Палий не только не боялся, он открыто рассматривал царский шатер, советников и самого Дария. Корзину держал в руке, ничем не выдавая озабоченности из-за того, что царь персов не спешит с ним разговаривать. Его глаза без интереса пробежали по богато украшенным коврами стенам, по горам подушек в углах, Дарий держал их для советов, надо же на чем-то сидеть. И только на оружии взгляд стал более внимательным. Гобрий усмехнулся: пусть видит, что оружию царя царей может позавидовать любой воин на земле.
Но губы скифа тронула почти презрительная гримаса. Никакого почтения ни к богато украшенному оружию царя царей, ни к самому Дарию Палий явно не испытывал!
Играть в гляделки царю надоело, Дарий развернул свиток и углубился в чтение. Скифский писарь, несмотря на недостаток времени, вывел эллинские буквы достаточно четко, но не дело царя царей самому читать послания, для этого есть советники, потому Дарий протянул свиток Гобрию:
– Читай.
От него не укрылась легкая усмешка скифа, все державшего в руках корзину. Дария взяла злость, что позволяет себе этот дикарь?! Заподозрить, что царь царей не умеет читать по-эллински? Даже если и не умеет? Для этого есть слуги, которых у него, Дария Гистаспа, великое множество!
От злых мыслей царя отвлекли слова, которые произносил Гобрий. Скиф стоял, опустив глаза и ничем не выдавая, что понимает речь советника. Гобрий сразу переводил послание. Но как только советник закончил читать, Палий выпрямился и протянул царю царей корзину. Дарий сделал знак стоявшему ближе к скифу Видарне, чтобы тот принял подарок.
Что-то во взоре Палия не позволяло просто открыть корзину, нутром Дарий понял, что подарок не так прост, и не захотел оказаться в глупом положении. Спросить, что это, не позволяла гордость.
И тогда царь царей решил проявить высшую милость и поговорить с посланником. Сделав знак, чтобы Палий подошел ближе, он задумчиво поинтересовался:
– Я прошел по вашим землям из конца в конец. Я уже завоевал ваши земли. По сравнению со мной царь Иданфирс беден и у него мало войска. Почему он так упорствует? Почему вы бежите от меня, вместо того чтобы признать свое поражение?
В ответ скиф вдруг усмехнулся, он даже не опустил взгляд перед лицом царя царей и не согнул шею в знак подчинения.
– Почему царь не принимает бой, он написал тебе сам. Да, твои воины прошли до самого Танаиса, страдая от жары и жажды, но ты не завоевал наши земли и никогда не настигнешь нас! Наша бедность быстрее твоего отягощенного многими народами войска. И напротив, когда ты решишь удрать от нас, надеясь, что мы далеко, то обнаружишь нас в своем лагере! Запомни, царь, мы бежим и преследуем с одинаковой скоростью. Мы не тронем того, кто не трогает нас, но уничтожим любого, кто тронет могилы наших предков! Уходи обратно, пока у тебя есть такая возможность.
Лицо царя царей стало бледным, даже борода не смогла скрыть заходившие ходуном желваки. Чтобы не выйти из себя, он повел рукой в сторону Видарны, все еще державшего в руках корзину:
– Что это за подарок?
– Открой, и ты увидишь, – все так же насмешливо блестел глазами Палий. – А смысл тебе объяснят твои разумные советники. – Не дожидаясь разрешения, он вдруг повернулся и уже от входа в шатер вдруг добавил: – Только не ошибись.
Никто не посмел остановить скифа, даже царь царей!
Когда за Палием опустился полог у входа, Дарий велел Видарне:
– Открой.
Гобрий заметил, что у главы бессмертных попросту дрожат руки. Конечно, зря царь велел делать это Видарне, в корзине могла оказаться ядовитая змея. Но бессмертный повел себя достойно, он открыл крышку корзины. И сразу же вздрогнули все, потому что оттуда вылетела небольшая птица, выпорхнула и сразу забилась куда-то под самый верх шатра так, что и не углядишь где.
– Это все? – поморщился Дарий.
– Нет. – Морщась, Видарна уже вытаскивал из корзины лягушку и следом в маленькой клетке мышь. На самом дне лежали пять скифских стрел с бронзовыми наконечниками.
– Что бы это значило? – Гобрий не заметил, как спросил вслух.
Дарий усмехнулся:
– Иданфирс не так глуп, на словах он храбр, а на деле вон что! Скифы отдают мне свои земли, потому как мышь живет в земле. Свою воду – это лягушка. Свои стрелы, не желая больше воевать. И свою волю, как улетела эта птичка!
Царь царей обвел взглядом притихших советников. Видарна еще не успел осознать, что сказал Дарий, а Гобрий уже качал головой.
– Что? Ты объясняешь этот дар не так? – пристально вгляделся в его лицо царь.
– К чему тогда было присылать такое послание, о великий, и этому скифу говорить такие слова?
– А как? – Глаза царя царей сузились в злые щелочки.
– Если мы не убежим, как мыши, не улетим, как птицы, или не исчезнем в воде, как лягушки, то нас просто побьют вот такими скифскими стрелами…
Остальные советники, в ужасе затаившись, даже не рискнули выдохнуть, лишь переводили взгляды с одного на другого.
Дарий резко поднялся со своего трона:
– Время покажет, кто из нас прав! Завтра выступаем против скифов! Я разобью этого Иданфирса, потому как ему некуда больше бежать! – Уже выходя из шатра, вдруг бросил через плечо: – Или он покорится мне!
* * *
Антир распорядился, чтобы раненую Асиат перенесли к нему в шатер, там ей будет удобней. Амазонки не были в восторге от такого решения царя, особенно Лейла, но что можно поделать? Особенно обиделась персиянка, она так старалась, ухаживая за подругой, так старалась!
Мало того, у Антира в шатре ночевала Милида! Сначала вдова едва не начала возмущаться, но быстро сообразила, какие выгоды можно извлечь из невольного соседства с царской дочерью.
Стрия поила Асиат зельем, чтобы та как можно больше спала и не пыталась шевелить вывихнутыми руками. Старуха всем наказала:
– Асиат должна лежать как бревно целую неделю, если хочет потом суметь хотя бы натянуть тетиву лука!
Когда скифы перенесли царскую дочь в шатер, Лейла бросилась к старухе:
– Не давай им забрать Асиат!
Стрия молча пожевала губами, посмотрела в темное небо и вдруг покачала головой:
– Пусть пока побудет там.
– Милида уморит ее! – настаивала персиянка.
– Пусть пока побудет! – настойчиво повторила старуха.
Лейла смирилась, но сердце так и рвалось в царский шатер, где беспомощной лежала ее подруга.
Солнце уже спряталось за краем степи, последние его лучи окрасили небо в красный с синим отливом цвет. Белые облака, тонкой полоской расположившиеся ближе к заходящему солнцу, переливались лиловым светом. Вот-вот наступит ночь…
Из своей повозки кряхтя выползла Стрия, оглянулась сначала на небо с рдеющими тонкими облаками, потом вокруг и вдруг приказала Лейле:
– Пойдем!
Скрипучий голос старухи заставил персиянку вздрогнуть, но она подчинилась без вопросов. Все равно, сколько ни спрашивай, если Стрия не пожелает, то объяснять ничего не станет, к чему тогда и пытаться?
К ее удивлению, Стрия отправилась к царскому шатру. Сам Антир, уступив шатер Милиде и Асиат, перебрался к Скопасису, а то и вообще к кострам скифов. Там лучше не только спалось, но и просто думалось. Многие подозревали, что Антир попросту удрал от любвеобильной вдовушки, а то, не ровен час, соблазнит и самого царя!
Стрие на ухищрения Милиды было наплевать, она не считала вдову достойной внимания.
Прожитые годы согнули старуху почти пополам, но ходила она, ни на что не опираясь, просто обычно ее лицо было обращено вниз, и, чтобы посмотреть вверх, приходилось поднимать не только голову, но и поворачиваться всем телом. Может, потому Стрия редко когда смотрела кому-нибудь в глаза. Седые космы ее висели вдоль лица, совсем закрывая от людей выцветшие от возраста глаза. Говорили, что они почти белые, но находились и такие, кто утверждал, что, наоборот, черные, как уголья потухшего костра! Это говорили испытавшие на себе гнев старой Стрии. В гневе она становилась страшной! Старуху откровенно побаивались даже самые сильные скифы, только косясь вслед и не смея возразить.
У шатра дорогу амазонкам заступил стоявший на страже скиф. Он был рослым и крепким в плечах, но это совершенно не смутило старуху. Стрия вообще едва ли заметила стража, просто отодвинув того легким движением руки. Потом скиф клялся, что отлетел в сторону от мощного толчка, хотя все видели, что старуха даже головы не повернула! Лейла скользнула в шатер следом за Стрией уже беспрепятственно.
Асиат лежала у стены, вытянувшись на мягких шкурах. Навстречу амазонкам от очага повернулась Милида, ее брови сошлись у переносицы, глаза засверкали возмущением. Какая-то старуха посмела прийти без зова! Точно так же не взглянув на вдову, как и на стража у шатра, Стрия подошла к Асиат, кряхтя склонилась над телом девушки и принялась ее ощупывать. Милида взвилась:
– Как ты посмела прийти, если тебя не звали?! Не трогай Асиат, старая…
Договорить не успела, Стрия просто выставила ладонь, и, подчиняясь ее движению, Милида плюхнулась на шкуры возле очага, икнув от неожиданности.
– Молчи! – проскрипел голос старухи.
Лейла с ужасом смотрела на все происходящее, не в силах двинуться сама. В полной тишине Стрия осмотрела Асиат, потом знаком подозвала персиянку. Невесть откуда в ее руке появился небольшой сосуд и кусок ткани.
– Будешь всю ночь смачивать вот этим губы Асиат.
Лейла быстро закивала в ответ, думая о том, как не дать Милиде выгнать себя сразу после ухода Стрии. Но старуха все решила сама, она повернулась к вдове и некоторое время не отрываясь смотрела в глаза Милиды, потом отвернулась и шагнула к выходу. У самого полога раздался ее скрипучий голос:
– Она останется здесь на ночь!
Жилистая, словно высохшая рука указала на персиянку. Почему-то Милида кивнула в ответ, хотя видеть ее кивок старуха уже не могла, полог за ней опустился.
Лейла, стараясь не смотреть на помрачневшую Милиду, смочила оставленную Стрией ткань и приложила к горячим губам Асиат. Девушка что-то шептала, но сколько ни пыталась персиянка разобрать, не смогла, ведь в тумане забвения амазонка говорила по-скифски.
Стан затих в ночи, только чуть фыркали кони да потрескивали в кострах сучья. Тихо разговаривали между собой стражи. Теплый, чуть душный мрак покрыл все вокруг, легкий ночной ветерок проносился над степью бесшумно, не принося облегчения после дневной жары.
В шатре Милида улеглась на шкуры ближе к светильнику. Огонь в нем горел лишь для освещения да для того, чтобы отгонять злых духов от раненой Асиат. Лейла пристроилась рядом со спящей подругой, положив голову у ее ног, казалось, так она сумеет защитить царскую дочь от любых напастей.
Дважды Лейла поднималась, чтобы поднести Асиат напиток, оставленный Стрией, но потом и царская дочь заснула, и саму персиянку тоже сморила усталость. Снился ей странный сон. Лейлу звала Милида, звала куда-то, неприятно смеясь при этом. Открыв глаза, персиянка с испугом огляделась. Все было спокойно, Асиат спала, вдова, отвернувшись к стенке шатра, тоже посапывала. Почему-то Лейле не очень поверилось в ее спокойный сон, но, сколько потом ни поглядывала, ничего не заметила. И все же персиянка переставила плошку с настоем подальше от Милиды и поближе к себе. На всякий случай…
Лейла боялась, как бы Милида не сделала что-то плохое Асиат, ей и в голову не приходило, что пострадает она сама.
Асиат быстро шла на поправку, но, боясь, что девушка раньше времени начнет нагружать руки, Стрия все равно давала ей какое-то снадобье, чтобы та спала. Лейла почти неотлучно находилась при подруге. Милида вела себя спокойно и ничего плохого Асиат не делала, только недобро косилась на персиянку.
Чтобы не терять время даром, Лейла прямо в шатре целыми днями тренировала руки и ноги. Однажды за этим занятием ее застал Скопасис, зашедший проведать царскую дочь.