Князь Михаил Воротынский воспользовался отступлением татар, придвинул свой полк к стенам крепости на шестьдесят сажен и велел ставить туры и окапываться. На другой и на третий день татары вновь делали вылазки из Аталыковых ворот, пытаясь отбить у русских башню и ближние к крепости туры, но им это не удавалось.
По всей окружности казанских стен полки всё ближе приближались к ним, всё ближе были к Казани. Пушки Даниила Адашева начинали обстрел города и крепостных стен с утра и били до позднего вечера. Ядра постепенно разрушали стены, делали в них проломы. Но татары тут же ставили к проломам срубы и засыпали их землёй. Они сами искали пути неожиданных нападений на русский стан, и в конце августа - ещё не наступил рассвет, ещё пушки не выстрелили ни разу - в нём возникла тревога.
Дал наконец знать о себе князь Епанча. Сосредоточившись за ночь в Арском лесу, он на рассвете выскочил на Арское поле конной лавиной с целью напасть на Большой полк со спины. Но дозоры, охранявшие тыл, вовремя забили тревогу, открыли стрельбу из пищалей и успели уйти под защиту туров. Тут же пушкари открыли по конной лавине огонь из пушек. У борисоглебских охотников это получалось хорошо. Наученные меткой стрельбе, они прорубали в конной лавине "просеки". Внезапное нападение орды Епанчи захлебнулось в собственной крови.
Однако князь Епанча на том не успокоился. Через два дня он попытался совершить налёт на передовой полк. Однако на совете воевод было решено устроить князю засаду. С правобережья Волги позвали запасной полк князя Андрея Горбатого-Шуйского, "мужа зело разумного и почтенного", и поручили ему ночью встать на опушке леса близ Арского поля и затаиться. Когда утром 30 августа орда князя Епанчи выкатилась на Арское поле, воины передового полка сделали обманный манёвр: побежали за туры, вглубь оборонительного рубежа. Лишь только азартные конники достигли туров, им в бок ударили ратники князя Андрея. Орда Епанчи оказалась между молотом и наковальней. Ей ничего не оставалось, как сражаться и с честью погибнуть. Но князь Епанча сумел-таки вывести из безнадёжного боя часть своих воинов. Их преследовали несколько вёрст, но они успели скрыться за речкой Килари. В этой короткой сече передовой полк князя Юрия Пронского взял в плен триста сорок татарских воинов.
Царь Иван Васильевич решил воспользоваться пленными и начал переговоры с казанцами и ханом Едигером о мире. Повелением царя всех пленных привязали к кольям и выставили за турами против Царских ворот. Государь выслал на переговоры сановников, и среди них был Алексей Адашев. Они кричали казанцам, что царь Иван Васильевич отпустит всех пленных, как только начнутся переговоры о мире и казанцы сдадут город.
Услышав такое предложение, татары загалдели: дескать, подождите, скоро дадим ответ. Ждать пришлось не так долго. В русский стан полетели со стен тысячи стрел, но метали их казанцы в своих сородичей, крича при этом: "Лучше видеть вас мёртвыми от наших рук, чем посеченными гяурами необрезанными". Царь Иван Васильевич и все в русском стане поняли, что мира с казанцами не будет, и с этого часа началась подготовка к штурму твердыни. Был совет воевод, и на нём решили сделать под стены и башни подкопы и взорвать их минами. Даниилу Адашеву и привезённому из Москвы немецкому инженеру Эразму дали в помощь Алексея Адашева и князя Василия Серебряного. Была собрана артель плотников, мастеров по подкопам, готовились плахи на настилы, стойки крепи. Главный воевода Михаил Воротынский сказал Даниилу:
- От тебя, сын Адашев, да от Эразма зависит дело, к окончанию коего мы идём. Да не поимейте сраму.
Даниил это понимал и знал, что с подкопом надо, спешить, потому как в конце августа пошли проливные дожди. Копать при такой погоде подземные ходы сложно и опасно, каждый шаг придётся брать с бою, да крепи должны быть надёжные.
- И откуда эти дожди навалились, - досадовал Даниил. - Ведь пора бабьего лета...
Иван Пономарь ответил на это так:
- Колдовством казанцы напускают на нас непогоду. При восходе солнца старики и старухи поднимаются на городскую стену и зовут на службу сатану. По его воле в чистое небо наползают чёрные тучи...
- Вот я тебе и поручаю прибить этого сатану, - пошутил Даниил.
Но шутки шутками, а дело надо было двигать вперёд. К этому времени донские казаки - а их было в русском стане около тысячи - захватили каменную Даирову башню. Даниил знал, что неподалёку от неё есть тайник с проточной водой из Казанки. Собрав отряд землекопов и плотников, Даниил и Эразм повели их в Даирову башню и поставили делать подкоп к тайнику. В это же время начали вести подкоп к главной цели - к Царским воротам - и повели третий подкоп - под угловую башню на позициях Большого полка. Через десять дней подкоп к тайнику с водой был подведён. Даниил с Эразмом спустились в него, и при них была заложена первая большая мина. Понадобилось десять бочек пороха.
Вечером 3 сентября Даниил доложил князю Михаилу Воротынскому о том, что первый подкоп готов, мина заложена.
- Ну, с Богом, завтра чуть свет и взрывайте, - ответил князь.
И утром 4 сентября был взорван первый подкоп близ тайника с водой. Обрушилась часть стены, и источник воды был уничтожен. Казанцы остались без питьевой воды. Но другие заряды ещё не приводились в действие. Лазутчики донесли главному воеводе, что в Арском городище собираются большие силы ордынцев и они могут помешать штурму.
Царь Иван Васильевич повелел уничтожить Арское городище и послал туда два запасных полка. Во главе их стоял князь Андрей Горбатый-Шуйский. На подходе к Арскому городищу он вынужден был задержаться и уничтожить отряд казанцев, засевших в остроге. Но это не помешало успешно окружить Арское городище и захватить его.
"С падением Арского городища, с уничтожением острога на пути к нему и очищением от татарских отрядов земель до Арска и было связано начало штурма Казани".
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ШТУРМ
Весь конец сентября Даниил не покидал позиций Большого полка. Здесь день и ночь шла подготовка к штурму. В Аталыковы ворота должны были первыми ворваться воины князя Михаила Воротынского. Он распорядился придвинуть туры всего полка к самому рву, и теперь между крепостной стеной и русскими позициями был только ров в три сажени шириной и около семи сажен глубиной. Такой ров было нелегко одолеть, и по ночам его заваливали землёй, поднося её с поля в рогожных кулях. Туда же валили порубленный кустарник, деревья, брёвна - всё, что заполняло глубину. И на этих работах трудились пушкари Даниила. Каждую ночь половина наряда уходила ко рву, в поле, все таскали землю. Прохор каждый раз приносил по два куля и ещё смеялся: "Маловаты они".
Русским воинам доставалось в ночные часы от татар. Они были так близко к стене, что, заметив у рвов "тень", стреляли в неё из луков и поражали своих врагов. Татар приходилось пугать огнём из пищалей.
Если ночью Даниил был у рвов со своими воинами, то днём он поднимался на башню Ивана Выродкова и наблюдал оттуда за казанской стороной. Но город всё-таки просматривался с башни плохо, были видны лишь крыши домов. Зато на крепостных стенах Даниил видел всё, в том числе пушки. Но последнее время казанцы почти не стреляли: видимо, у них было неважно с пороховыми зарядами, с ядрами. Может, они берегли их на случай штурма, размышлял Даниил. "Да хорошо бы в башне положили свои пороховые запасы. То-то грохнет", - веселился он, когда осматривал крепостные стены.
В эти дни Даниил не забывал побывать на берегу Волги против Казани. С верховьев Волги, по Москве-реке, по Оке, из городов и из стольного града шли и шли к Казани суда со всем тем, в чём нуждались полки. Прибывали грузы и для Даниила: то новые пушки доставят, то ядра и пороховые заряды, фитили. Оказалось, с наступлением штурма у пушкарей Даниила не будет ни в чём недостатка. Всем были обеспечены пушкари, даже с прокормом у них было посытнее, чем у стрельцов и лучников. Так ведь с пустым животом пушки не потягаешь с места на место, и потому пушкарям подбрасывали лишний воз пищи, с тем, чтобы они лучше и веселее управлялись со своими делами.
Однако, готовясь к штурму, русские полки прозевали очередную вылазку татар, и по этой причине Большой полк понёс значительные потери. Эта вылазка была отчаянной и походила на действия обречённых. Они, пешие, ворвались на позиции Большого полка. Им всего-то надо было одолеть из крепости за линию туров не больше пятнадцати сажен. И завязалась упорная сеча. Сам воевода Михаил Воротынский бросился в гущу боя и был бы убит, если бы не крепкая кольчуга. И всё-таки он получил две раны на лице. Воеводу Петра Морозова вынес с поля сечи полуживым пушкарь Прохор. Даниил был в это время в башне и сам стрелял из пушки по выбегавшим из ворот татарским воинам. И весь его пушечный наряд палил по городу. Ядра уже разрушали стены, ворота. Ратники передового полка захватили Арскую башню. Всё походило на начало штурма. Татары сами подожгли подъёмные мосты и о вылазках уже не помышляли.
Близился решительный день приступа. Наступил всенародный праздник православных христиан - день Покрова Пресвятой Богородицы. В русском стане царило большое оживление. В полотняных храмах архистратига Михаила, Христовой мученицы Екатерины и чудотворца Сергия прошли молебны. И в этот же день было получено повеление государя приступить 2 октября к последнему штурму Казанской твердыни. Но, отдав такое повеление, царь Иван Васильевич в последний раз послал своих уполномоченных вести переговоры о мире. Он не хотел, чтобы завтрашний день унёс жизни десятков тысяч русичей и казанцев. Выборными от царя на переговоры шли татарские посланцы от горных людей правобережья. Шли они во главе с Камай-Мурзой. Подойдя к Аталыковым воротам, Камай-Мурза возвестил: "Слушайте, слушайте, казанцы! Русский государь гнев свой отдаёт и не сделает казанцам никакого лиха, если они согласятся бить ему челом и выдадут изменников!"
- Не бьём челом! - кричали в ответ со стен казанцы и пускали в Камай-Мурзу стрелы. И были слышны новые голоса: - На стенах Русь, на башнях Русь! Так что ж? Мы все другую стену установим. И все помрём или отсидимся!
Наступила последняя ночь. В главный подкоп вкатили сорок восемь бочек пороха. Поставили фитили. Даниил и Эразм были вместе с минёрами: ведь им отвечать, ежели взрыв не произойдёт. И вот прорезался рассвет. Даниил и Иван Пономарь сели на коней и помчались ко второму подкопу, подведённому к угловой башне, стоявшей на стыке южной и восточной стен. Там, в пролом после взрыва, пойдёт отряд царевича Шиг-Алея. Проверив закладку заряда, фитили, Даниил и минёры покинули подкоп. Воевода поехал к шатру Шиг-Алея. Тот стоял рядом с шатром и смотрел на восход солнца. И в это время у Аталыковых ворот раздался мощный взрыв, в воздух взлетели брёвна, люди, земля. Ещё не осели тучи гари и пыли, как прогремел взрыв неподалёку от шатра Шиг-Алея. Взрывная волна сорвала шатёр, в воздух, как и у Аталыковых ворот, взметнулись брёвна, орудия и всё, что было на стенах и в башне.
- Путь в Казань тебе, царевич Шиг-Алей, открыт, - сказал Даниил.
Следом за взрывами ударили по городу все сто пятьдесят пушек. Даниил с Иваном скакали от одного орудия к другому и подбадривали пушкарей:
- Поддайте! Поддайте! Не жалейте ядер и зарядов!
Огонь вылетал из восьми бойниц башни Ивана Выродкова.
Оттуда же били по городу из пищалей стрельцы. И двинулась на штурм пешая рать. Большой полк Михаила Воротынского первым ворвался в город и на стены крепости. Ратники заполонили улицы. Казанцы стреляли по ним уже из окон домов. Вслед за воинами Большого полка в город вломились воины Шиг-Алея. А их подпирал царский полк. Государь послал своих удальцов не только для того, чтобы бились с казанцами, но и для того, чтобы не допустили грабежа горожан. Но им всё-таки пришлось вступить в сечу, потому как татары не отдавали без боя ни одного дома, ни одной улицы, ни одного переулка.
Даниилу важно было знать, как идут дела у его пушкарей на других участках наступления, и он поскакал с Иваном Пономарём по кругу от орудия к орудию. Они побывали на позициях передового полка, ертаула и сторожевого полка, которые тоже пошли на штурм. Пушкари всюду сумели разбить ворота, сделать проёмы в стенах. Но, когда к ним приблизились русские воины, стрелять из пушек стало опасно. Иван подсказал Даниилу заманчивую идею:
- Может, нам идти вместе с ратниками в город?
- Да я бы с радостью послал туда пушки, но сам знаешь, там для них нет простора. Давай посмотрим, как идёт дело на позициях левого полка. Там что-то тихо.
Они прискакали на позиции этого полка и были удивлены, что он ещё даже не пытался идти на штурм.
- В чём дело? - спросил Даниил своих пушкарей.
- Дак речка Булак препона: топь, гниль, хуже болота. Потому мосты наводят, - ответил борисоглебский Касьян.
- Продолжайте бить по стенам, делайте проломы, - велел Даниил своим пушкарям.
Обскакав по кругу всех пушкарей и подумав, что они в день штурма выполнили свою задачу, Даниил решил, что ему надо побывать в городе. Сбив небольшой отряд из пушкарей, большей частью из борисоглебских, Даниил вместе с Иваном повёл их в Казань. Вначале Даниил думал посмотреть, понадобятся ли в городе пушки, но на поверку вышло, что там им нет дыхания и простора. Улицы были забиты воинами, которые теперь штурмовали дома. Многие воины шли за своими тысяцкими и воеводами, пробиваясь к центру города - к царскому дворцу. Близ главной мечети, где вёл службу сам верховный муфтий Куль-Шерифмолны, Даниил услышал удары таранов и повёл своих воинов к мечети. Возле неё шло настоящее сражение. Мусульмане защищали свою святыню и дрались с отчаянием обречённых. Но слишком много было наступающих, и защитники мечети вынуждены были отступить в неё и закрыли врата. Русские воины уже пробивали их таранами. Муфтий ещё призывал мусульман биться с неверными, но они, охваченные паникой, искали спасения. И, пока воины протаранивали ворота, казанцы подземным переходом покинули мечеть и оказались в конюшнях на царском дворе.
Близ хана Едигера, укрывшегося на царском дворе, собралось более двух тысяч воинов. Среди них был храбрый князь Харыбай. Он подошёл к хану Едигеру и произнёс:
- Царь и повелитель, у нас есть лишь одно спасение: лес. Я поведу тебя и воинов к нему. - Он приказал своим воинам открыть ворота на хозяйственный двор и позвал за собой Едигера: - Идём, мой царь, там наше спасение.
Но едва татары покинули царский двор и через хозяйственный двор вышли в узкую улочку, как впереди у них очутился заслон. По улочке воины сторожевого полка, которых вёл князь Андрей Курбский, гнали защитников крепостной стены северной стороны. Князь Харыбай врезался в гущу отступающих воинов и вместе со своими нукерами попытался пробиться через ряды ратников Курбского. Но Харыбаю не удалось прорваться к лесу. В это время в спину казанцам ударили ратники царского полка, и хан Едигер со своими воинами оказался зажатым с двух сторон.
Вскоре плотная толпа татар стала на глазах таять. Казанцы просачивались во дворы, в дома и оттуда бежали, мчались к проломам крепостной стены, чтобы добраться до леса и скрыться там. Когда же близ хана Едигера не стало храброго Харыбая, кто-то из вельмож побежал навстречу русским и закричал:
- С нами царь Едигер, и мы сдаёмся на вашу милость!
- Давай сюда хана Едигера! - ответил воевода боярин Пётр Морозов.
- Возьмите его сами, вот он! - И вельможа показал на Едигера.
Однако окружавшие хана нукеры не были намерены сдаваться в плен, они вскинули сабли, готовые к сече. Воины царского полка и отряда Андрея Курбского двинулись навстречу друг другу, и ряды нукеров таяли и таяли вокруг Едигера. А он уже смирился со своей участью и ждал пленения как избавления от всего того, что выпало на его долю в Казани.
Покинув хана Едигера, тысячная толпа казанских воинов добралась-таки до городских ворот, до проломов в крепостных стенах и вышла на позиции полка правой руки, который уже дрался в городе. Однако пушкари Даниила Адашева оставались на месте. Пятнадцать пушек стояли почти рядом, нацеленные на ворота крепости и заряженные, лишь фитили поднеси. Пушкарь Кирьян, богатырь под стать Прохору, увидев бегущих татар, крикнул:
- Бейте их! Бейте!
И полетели в набегающих ядра. Одни метнулись к реке Казанке, другие бежали вдоль крепостных стен. А из ворот выкатывались новые волны, и пушкари едва успевали заряжать пушки, сделать выстрелы, чтобы не подпустить татар близко. И всё-таки татарские воины пошли напролом. Они добрались до пушкарей, и завязалась схватка. Кирьян бился мечом, и к нему никто не мог подступиться: он рубил направо и налево. На помощь пушкарям подоспели воины разведывательного полка Семёна Микулинского. Это был резерв князя, и он выполнил свою роль. Татары уже не думали о сече, только о спасении бегством. И сотни три татарских воинов успели-таки скрыться в зарослях кустарников, в лесу. Их никто не преследовал.
А бой по городу продолжал кипеть. Полк левой руки ещё не захватил крепостную стену на своём участке. Тому мешали топкие берега речки Булак. Её пришлось чуть ли не всю замостить, и вели ратники работы под обстрелом со стен. Стрельцы сбивали татарских лучников с них, но на место убитых появлялись живые, и бой не утихал ни на минуту. Наконец часть полка левой руки ворвалась в угловой пролом, где была взорвана башня, и воины поднялись на стены, навязали врагу бой и вскоре очистили их. Полк левой руки вошёл в город, и князь Михаил Глинский повёл его на штурм улиц.
В центре города бои шли за каждый дом. Даниил Адашев со своими пушкарями добрался наконец до подворья князя Епанчи из Засеки. Видел он это подворье с башни князя Шемордана, и оно было похоже на малую крепость с заплотом из брёвен, с помостом вдоль стен. Конечно, Даниилу с его полусотней воинов ничего бы не удалось сделать, если бы не подоспела тысяча воинов ертаулов Семёна Микулинского. Разведчики нашли брёвна и, протаранив ими ворота, вломились во двор. Отряд Адашева вошёл следом, и Даниил повёл его к чёрному входу палат Епанчи. Там он увидел огромное скопление женщин, у многих на руках были дети. В дверях женщины давили друг друга, стремясь прорваться в дом. Даниил был озадачен. Он никогда не думал воевать против женщин. А они, увидев русских, заголосили, закричали, замахали руками, словно прогоняли докучливых посетителей со двора. Даниил спросил Ивана:
- Ну что будем делать?
- Да не надо их трогать, пусть себе стоят.
- Но ведь нужно проникнуть в дом! Там могут быть татарские воины!