Вот и конец становищу. Берег Снежети свободен. Иван первым увидел бегущих навстречу лазутчиков. Им уже подготовили коней. Все поднялись в сёдла. Васюк и Семён вскинули на крупы пленников, сами - в седло, и все поскакали к крепости. Иван Пономарь развернул свои сотни назад, и они помчались, вновь расчищая путь, теперь уже прорубая его среди опомнившихся ногайцев. Но сопротивление было слабым. Может быть, какая-то сотня ордынцев встала на пути русских, и они пробились сквозь неё, не потеряв ни одного своего воина. Вот и крепость. Распахнуты ворота, и конники вкатились в них. Следом зашли пешие воины, которые так и остались без дела. Всё завершилось благополучно.
О выступлении русских дошла весть и до князя Губенчи. Ему рассказали, что через северные ворота кто-то возвращался в крепость, на холме горели два факела, потом была вылазка русских. Понял Губенчи, с какой целью была она, зачем горели факелы. Гяуры вернулись в крепость с добычей, с его сыном. Потому-то они и не соглашались показать его в течение минувшего дня. Теперь сын в крепости. Но не только это удручало князя Губенчи. В его груди жил страх. Ещё не увидев в лицо ни одного русского воина, он потерял больше ста своих воинов. А что будет, когда он пойдёт на приступ? Отказаться бы от погибельной сечи: сына потерял и орду потеряет, - но над Губенчи тяготела клятва, данная крымскому хану Девлет-Гирею, биться вместе с Крымской ордой во всех сражениях против русских - и с рассветом он поведёт свои тысячи на приступ. Он сам поднимется на стену и найдёт дерзкого воеводу, укравшего у него сына.
Наступил ранний рассвет. В стане ногайцев всё пришло в движение. Воины подтаскивали к крепости штурмовые лестницы.
Готовились к отражению приступа и ратники Даниила Адашева. И вставал извечный вопрос: кто кого одолеет?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ИГРА С ОГНЁМ
В ночь возвращения в крепость лазутчиков Степана Лыкова мало кто в ней спал, и рано наступивший рассвет застал всех воинов на ногах. Кашевары уже приготовили кулеш, зная, что ежели предстоит сеча, то всем будет не до еды. Даже горожане покинули дома чуть свет. И у всех была забота, одна боль: как выстоять против десятитысячной орды?
Даниил Адашев в эту ночь тоже не сомкнул глаз. У него было больше забот, чем у других. Когда привели в крепость двух пленников, он попытался с ними поговорить. Но княжич и воин были настолько испуганы всем пережитым за минувшие сутки, что слова не могли вымолвить. Только и узнал от них Даниил, что нукер Арад - сын ногайского мурзы. Оба они были молоды, и у Даниила не возникало в душе никакого желания причинить им страдания. Но они были пленниками и могли стать разменной монетой в противостоянии двух ратей. Получить за них пять возов оружия и отступное: не штурмовать крепость - это уже немалая победа. Однако Даниил чувствовал, что князь Губенчи не из тех людей, кто пойдёт на такую сделку, даже ради собственного сына, и угрозы, которые передавал от его имени мурза Могата, не звучали вхолостую.
Но и у Даниила были причины не идти на какое-либо соглашение с Губенчи. Ему мешали чувство долга и совести: не дать врагу волю чинить зло на родимой земле, не позволить ему вольничать на просторах Руси, и придётся обломать ордынцам ноги и руки здесь, под Мценском. И потому ни о каком обмене на оружие или золото и речи больше не должно быть. Княжич и нукер сыграют другую роль.
Так решил Даниил уже на рассвете погожего летнего дня. Он знал, что вот-вот близ восточных ворот появится мурза Могата и будет кричать ему, что он, дескать, играет с огнём, ежели не хочет идти ни на какой обмен. Да, он начнёт игру с огнём. И пусть в этой игре Всевышний рассудит их праведно. Даниил уже подумывал, как отправить княжича и нукера в Москву или хотя бы в Калугу, но пока не видел такой возможности, да и думать о том было недосуг. Едва поднялось солнце, как у восточных ворот появился мурза Могата. Правда, сегодня он был в сопровождении одного всадника, у которого не было лука и стрел. Могата подъехал ближе, чем обычно, и крикнул:
- Воины урусы, позовите своего главного воеводу!
Даниил в это время был в восточной башне и в бойницу видел Могату. Тот был так близко, что ему хотелось пустить в наглеца стрелу: всё одним врагом будет меньше. В башню заглянул стременной Захар.
- Батюшка-воевода, там опять желтолицый тебя зовёт.
- Скажи ему, чтобы проваливал подальше. Не будет у нас мирной беседы.
Захар ушёл, но вскоре вернулся.
- Там вроде ихний князь явился. Свита при нём.
- Упрямы, - с досадой произнёс Даниил и покинул башню. Близ неё он увидел Ивана Пономаря и позвал его: - Идём, послушаем, что скажет князь Губенчи. Похоже, радеет за сына.
- Вот как! Сам пожаловал?
- То-то и оно. Серьёзный разговор будет.
- Слушай, воевода. Не отдавай ты ни за какие калачи княжича. Выстоим ноне день, а ночью прорубим в становище ногаев дверь и отправим его в Москву. Как ты на это смотришь?
- Морока мне с тобой, Иван. Ты мои желания даже во сне угадываешь.
Они поднялись на стену и увидели большую группу всадников. Среди них возвышался на рослом коне сам князь Губенчи. Подумал Даниил, что хорошо бы пустить в эту кучу пару ядер - то-то наломали бы дров! Но над всадниками на лёгком ветру колыхалось белое полотно. Не стрелять же в тех, кто ищет мира! И Даниил показался в бойнице между кольями. Сегодня воевода был в кольчуге и в шишаке: помня о коварстве врага, принял меры защиты. Он молчал, вызывая на первое слово князя Губенчи, и тот не замедлил сказать зло и несправедливо:
- Зачем ты украл моего сына? Лишь воры так поступают по ночам.
Даниил в ответ не произнёс ни слова. Сам тон Губенчи оскорблял его, но он не хотел платить врагу той же монетой.
- Говори свои условия, шайтан. Мне теперь известно, что мой сын у тебя. Если ты отпустишь его, я дам тебе кибитку сабель с золотыми рукоятками. Ты доволен?
Даниил вновь ничего не ответил. Он пришёл к мысли, что такой "разговор" быстрее откроет истинное лицо врага, его тайные побуждения. Он уже знал по беседе с Могатой, что князь Губенчи может только пообещать короба добра. На поверку они окажутся пустыми.
- Ты мне покажи сына! - продолжал кричать князь. - И за это получишь сто сабель. Я свою саблю отдам, а ей цены нет. - Когда и на этот раз Даниил промолчал, князь Губенчи взорвался: - Ты можешь молчать до полудня, а потом будешь молить о пощаде, но не услышишь милости!
И тут Даниил сказал те единственные верные слова, которые должны были отрезвить князя Губенчи и уберечь от напрасной гибели тысячи его воинов:
- Слушай теперь меня, Губенчи. Ты знаешь, что Казань уже никогда не придёт тебе на помощь в твоих разбоях. Уже не с тобой удмурты, черемисы, мордва, чуваши. Скоро и Крымская орда рухнет под ударами русской рати. Близок конец Астраханскому ханству. С кем ты и твой правитель Большой Ногайской орды каган Исмаил останетесь? Потому мой тебе совет один: складывай со всей своей ордой оружие и иди на службу к русскому царю. Тогда и сын твой будет при тебе.
- Ты необрезанный гяур! Я вздёрну тебя на воротах этой крепости сегодня же!
Губенчи хлестнул плетью коня, ногайский скакун поднялся на дыбы, развернулся и поскакал к роще. Вся свита умчалась следом.
- Вот и поговорили, друг мой Ванюша, - грустно улыбнулся Даниил и спустился по лестнице с помоста. Внизу сказал: - Иди и расставляй своих ратников, кого на стены, а кого к бойницам.
- Ты ответил ногайцу правильно. И правда за нами. - С тем Иван и ушёл.
Даниил увидел Захара и позвал его.
- Найди воеводу Григория и Степана. - Даниил, увидев небольшую толпу горожан, подошёл к ним. С лёгким поклоном произнёс: - День добрый, хотелось бы мне молвить, но он у нас будет нынче жаркий. Так вы уж помогите посильно. И наперво следите за крышами, чтобы ордынцы град не подожгли. Водой запаситесь для того. Ежели можете, женщин пришлите под стены: раненых перевязывать. У меня всё. - Заметив Григория и Степана, пошёл к ним. - Давайте присядем там, на брёвнах. Разговор есть. - Все прошли к брёвнам, уселись. - Григорий, как у нас с кормом?
- Две недели без подвоза продержимся.
- Это хорошо. А для коней?
- Сам знаешь, Фёдорыч. Тут хуже. Даст Бог, неделю без подножного корма продержатся. А потом...
- Что ж, не совсем плохо, ежели не будем почивать на лаврах. А в Москву ты не хочешь сходить?
- Не могу. Тут моя служба. А так, кто от такого блага откажется...
- Степан, а ты как?
- Тем более не могу. Да и зачем?
- Об этом сейчас и скажу. Надо бы отвезти к царю-батюшке княжича Чаудала. Как я понял, княжич - внук кагана Большой Ногайской орды. Когда-нибудь он унаследует трон. Так пусть он получит в Москве воспитание и проникнется дружбой к русскому народу. Ну, как царевич Шиг-Алей. Ведь ни в чём не пошатнулся...
- Всё это разумно, - повёл речь Степан. - Но для этого ни воеводе Григорию, ни мне в Москву идти не надо.
- Ты так думаешь?
- И думать нечего. Послать пятерых молодцев, что со мной ходили, и они за милую душу доставят ордынцев к царю.
- Ты уверен?
- Как в себя. Да Кирьян один в Москву медведей водил, а тут - щенков пару...
- Тогда приготовь отправить, кого сочтёшь нужным. Я отпишу. И при первом удобном случае прорубим дверь близ Снежети.
- Лучше и не придумаешь, - согласился Степан.
- Я тоже так считаю, - поддержал его Григорий.
- Вот и славно. Как твоя тысяча? - спросил Даниил Степана.
- Все на местах.
- Сейчас пойдём посмотрим. А ты, Григорий, постарайся бережно корм расходовать. И ещё: поставь людей две копани сделать, сруб туда опустить. О воде надо подумать...
- Надо - сделаем, - ответил Григорий.
Поднявшись на стены, Даниил и Степан заметили, что ногайцы готовятся к приступу и в некоторых местах подтащили лестницы уже совсем близко.
- Готовятся, и рьяно. К полудню и прихлынут, - заметил Даниил. - Накажи стрельцам, пусть в наглецов стреляют.
- Им это потеха будет. Но многовато ногаев, ой многовато...
- Ты, поди, и один на стаю волков ходил.
- То волки...
- Не подвёл бы нас навес. Как думаешь, сработает?
- Этой новинке цены нет. Вот увидишь! Я заметил такую особицу. Ногаи не могут стрелять в наших воинов из луков прицельно: навес мешает стреле лететь в воина, стоящего на стене.
- Верно говоришь. А ведь мы этого не предполагали.
Даниил присмотрелся так и этак. Впрямь выходило, что стрела, летящая снизу даже за полсотни сажен, не поразит воина на стене. И получалось, что навес давал двойную выгоду: легче, доступнее не допустить на стену врага и надёжно защититься за навесом от его стрел.
Повеселев, Даниил сказал:
- Ну, посмотрим, как всё будет на деле.
Между тем ордынцев близ крепости становилось всё больше. Даниил заметил это.
- Давай всё-таки, Степан, нанесём урон врагу прямо сейчас. Иди распорядись стрельцами.
Степан побежал вдоль стены, отдавая сотским приказ. Едва он вернулся к Даниилу, как зазвучали первые выстрелы пищалей - пять, десять, двадцать. Запахло порохом. А в стане врага началась суматоха. Многие ногайцы слышали выстрелы впервые, не знали силы их огненного боя. И когда они увидели своих товарищей убитыми и ранеными, их обуял животный страх. А выстрелы продолжали звучать, пули находили новые жертвы. И спасение от пуль было одно - бегство. Но кто из ордынцев знал, куда надо бежать? Туда, откуда они пришли? Но там их встретят княжеские нукеры и запорют нагайками любого труса. - Ну, воевода, заварили мы кашу, разозлили ордынцев. Теперь они как звери бросятся на нас, - с весёлой улыбкой сказал Степан.
- А вот этого не будет. Мы с них собьём пыл. Давай, продолжай в том же духе. Я же к пушкарям спущусь и к Ивану сбегаю.
Даниил спустился со стены, зашёл в башню и велел пушкарям дважды выстрелить из пушек.
- Видите, там в кучу сбились? Вот пару ядер туда и пошлите.
Выстрелы оказались удачными: ядра проложили "улицу". Суматоха в стане врага усилилась. Но вскоре из глубины становища прискакали несколько воинов. Они что-то кричали и показывали на стены. Воины схватили лестницы и побежали к крепости.
- Ну, посмотрим, какие вы вояки! - произнёс Даниил и велел послать ядро в гущу всадников.
Прозвучал выстрел. Ядро угодило в цель. Сколько всадников оно поразило, было неведомо, но оставшиеся в живых помчались в разные стороны.
Даниил вновь поднялся на стену и побежал к Ивану Пономарю, на восточную сторону. Там, в стане врага, происходило то же, что и на западной стороне. Увидев Пономаря, Адашев сказал:
- Слышишь, Степан открыл стрельбу? Давай и ты из пушек в ту кучу ногаев, а со стены из пищалей! Остуди их рьяность.
- Исполню, воевода. - И Пономарь поспешил к пушкарям и стрельцам.
На восточной стороне приступ начался более стремительно, чем на западной. Лучники нижнего яруса уже били в бойницы набегающих плотной стеной ордынцев с лестницами. Стрела за стрелой летели в цель, потому как промахнуться было некуда. Но ногаи уже вскидывали на карнизы лестницы, начали быстро подниматься. Вот первые враги уже над карнизом. А дальше... Они ошарашены. Выхватили сабли, но не могут достать врага. Бойницы для них недосягаемы. А русские ратники уже нацелили на ногайцев простые остро застроганные жерди с рогатинами и сильными ударами в грудь, в голову, в живот валят врагов, словно снопы, на землю. И так по всей стене. Даниил и сам схватил жердь с рогатиной и отбросил от карниза лестницу. Хорошо сработала жердь. И падали, падали в ров те, кто успевал добраться до карниза, но до стены так и не добрался.
Вражеские лучники стреляли, но их стрелы летели выше стен, выше русских воинов. Зато лучники Степана и Ивана били ордынцев без промаха. Там, из бойниц, нельзя было промахнуться, потому как к стенам подступали всё новые и новые ногайские воины. Одни из них поднимали лестницы, другие вытаскивали раненых, третьи вновь лезли на стены и летели оттуда вниз, так и не испытав жажды боя. Все попытки ордынцев овладеть хотя бы саженью стены оказались тщетны. Пробовали ногайские воины добраться до восточных ворот, подкатывали тараны, но им так и не удалось ударить по воротам. Их расстреливали из пушек и пищалей в упор.
Даниил в эти часы приступа многажды побывал на разных местах крепостной стены. Всюду он видел одну и ту же картину: штурмующие не могли одолеть карниз. Русские ратники, не вынимая сабель из ножен, побили ногайцев жердями и кольями. Временами не верилось, что происходило чудо. Но это так и было. Ни один воин врага не ступил за стену на помост, и лишь в каком-то невероятном полёте несколько стрел ранили с десяток воинов и троих убили. Под стеной же во рву лежали горы вражеских трупов.
Князь Губенчи, бесстрашный и "непобедимый" усман, видя, как сотня за сотней гибнут его воины только у восточных ворот, вначале неистово гнал на стены новые сотни. Он хлестал плетью по спинам идущих на приступ и кричал, что если крепость не возьмут, то он всех, кто останется в живых, продаст в рабство. К вечеру князь приказал метать в крепость стрелы с тлеющей ватой, надеясь пожаром посеять среди защитников панику. Но и этого не случилось. Все стрелы с горящей ватой были найдены на крышах и брошены в воду.
Потеряв всякое самообладание, князь Губенчи отправил под Тулу гонцов к крымскому хану Девлет-Гирею с просьбой прислать ему помощь. Но гонцы были перехвачены и убиты засадой, высланной Даниилом. К вечеру первого дня штурма князь Губенчи призвал к себе Могату и спросил:
- Храбрый Могата, сколько у тебя осталось от тысячи воинов?
- О, великий князь, я потерял больше половины.
- Что же нам делать дальше? Говори, ты мудр.
- Великий князь, помолись Аллаху и спроси у него совета. Меня же гяуры Лишили войска и разума.
- Вонючий шакал, иди на штурм стены сам. И одолей её!
- Я это и хочу сделать, великий князь! - И чтобы не испытывать унижений и побоев, Могата побежал к стене и повёл своих воинов на приступ.
Однако Могата не хотел умирать. В свои сорок лет он чувствовал себя полным жизни и сил. И он возглавил своих воинов с одной надеждой - выжить. Когда поставили лестницу, он велел четверым воинам её, а сам с криком: "О Аллах! О Аллах! О Аллах!" - повёл своих нукеров вверх. Он держал в зубах нож и, когда достиг карниза и поднялся над ним, опередил воина, нацелившего ему в грудь острую жердь, и с силой бросил нож в горло ратника. Могата взобрался на карниз, прыгнул с него на стену. За ним следом поднялись ещё несколько воинов. В душе Могата торжествовал: ему удалось то, что не удавалось другим темникам. Он уже предвкушал победу, знал, что за ним встали многие воины. И неизвестно, во что бы вылился успех Могаты, если бы на его пути не вырос Иван Пономарь.
- Господи, старый знакомец! - воскликнул Иван и, обнажив свой меч, двинулся навстречу Могате, который сразил ещё одного воина. - Ну, здоров будь, темник! - Он взмахнул мечом с такой быстротой и силой, что Могата даже не заметил, как сабля и рука, державшая её, полетели вниз, на двор крепости. Ещё один удар, теперь уже кулаком по голове, свалили ордынца туда же, куда упала рука.
Не задержались на стене и те, кто взобрался на неё следом за Могатой. Их побили воины Пономаря слева и справа, тут же сбрасывая за стену, на головы тех, кто поднимался вверх. Вскоре на помосте не осталось ни одного - ни живого, ни мёртвого - врага. Лишь два павших воина лежали на помосте.
Долгий летний день уже угасал. Спал накал сражения, а вскоре и вовсе погас. Оставив на волю Аллаха раненых и искалеченных воинов в переполненном рву, уцелевшие ногайцы скрылись в роще, за холмами и увалами. Наступил вечер. В крепости и в округе воцарилась немая тишина. Будто и не было дня, полного грохота пушек, выстрелов пищалей, гортанных криков ногайцев, будто всегда властвовали покой и мир.
В русском стане в эти благостные часы природы заботами Григория Жолобова ратники предавали земле павших защитников. Священник Пимен отпел их, потом тела убитых сложили одно к другому в братскую могилу и засыпали землёй. За долгий и жестокий день сражения было убито всего семнадцать воинов. Провожавший их в последний путь Даниил всё-таки был недоволен потерями. По его горькому убеждению, погибли те, кто был неосторожен на стенах.
Когда отдали дань павшим, к Даниилу подошёл Степан.
- Думаю я, воевода, если ты хочешь отправить княжича в Москву, то надо сделать это сегодня.
- Почему сегодня? - спросил Даниил.
- Да по одной причине: ордынцы ноне, как побитые псы, огрызаться не будут. Да и в страхе они. Вот и время прорубить дверь...
- Значит, вылазка.
- Да, батюшка-воевода. Княжича и нукера упрячем в крытый возок и к нему пятерых воинов приставим.
- А где делать вылазку?
- Только там, где делали вчера. И никто нас не будет ждать наперехват. Губенчи раны зализывает. Да и река рядом, уйти за неё легко.
- Ладно, благословляю. Ипата поставь над всем. Кирьян, Васюк и Семён с Митяем - под его рукой.
- Так и сделаю.
- Тогда ищи Пономаря. Ему сподручнее идти на вылазку. Да и ходил уже, знает, как...