Среди собравшихся возникло оживление. Сотские - черемисы, удмурты, мордва - все заговорили разом. Все они сочли сказанное Окубуем как должное. Даниил, вслушиваясь в их говор, понял, что в Москве допустил оплошность. Там, ещё в казарме, надо было вразумить всё иноязычное воинство в том, что воины не должны грабить, убивать, насиловать мирное население. Теперь надо было исправлять ошибку. Знал же он, что в тех землях, откуда половина его полка, войны всегда были захватническими, грабительскими, всегда были средством обогащения. Как же можно ему, воеводе, сломить десятилетиями складывающийся нрав воина татарина, удмурта, мордвина! Их не угоняли в полон, не грабили, не бесчестили дев. Однако, перебрав всё это, Даниил не нашёл вразумительного ответа сотскому Окубую. Он был смущён и не знал, что делать, но, вспомнив наставления князя Михаила Воротынского, нашёл, как ему показалось, весомые и жёсткие слова:
- Ты, сотский Окубуй, запомни и сделай на сердце зарубку. Отныне ты и твои воины - подданные великого князя всея Руси и царя Ивана Васильевича Грозного. А Русь живёт по другим законам, чем в Казанском царстве. Потому повелеваю от имени царя Ивана Грозного не чинить зла и насилия мирным жителям, которых мы идём освобождать от псов-рыцарей. И с тебя первого спрошу ответа за твоих воинов, ежели не исполнят мою волю. И все тысяцкие и сотские, помните это. А какой будет спрос - сами знаете, что получают грабители и злодеи.
После сказанного Даниилом на поляне, где собралось более пятидесяти человек, воцарилась тишина. Каждый по своему разумению взвешивал то, что услышал. Даниил не нарушал тишину, давая сотским и тысяцким осмыслить то, чего от них требует воевода. В круг вышел Степан.
- В нашем полку больше тысячи ратников, которые сражались в Казанском крае. Так вот скажи ты, Окубуй, можешь ли ты указать хоть на одного русского ратника, кто был злочинцем и убивал, насиловал, грабил твоих соплеменников? Говори же! Говорите все, кто причастен к той войне! - Степан пошёл по кругу, в гущу сотских, иноязычных трогал за плечи, за руки, требовал отклика, улики. Не услышав в ответ ни слова, сказал: - Вот так-то, други: уж коль пришли в наш монастырь, так и живите по нашему уставу. Верно ли я говорю, русичи?
И послышалось в ответ единодушное:
- Верно, воевода, верно!
Степан вышел из гущи сотских, встал рядом с Иваном Пономарём. Даниил поднял руку.
- Теперь идите по сотням и вразумите своих ратников добрыми советами.
На другое утро передовой полк Даниила Адашева перешёл рубеж Ливонского ордена и углубился в земли, которые были под его властью. И первым на его пути появился городок Выру. В нём не было рыцарского гарнизона, лишь один представитель ордена служил в городской управе. Это был фогт - должностное лицо от ордена. По-русски его можно было назвать посадником. Увидев, что русское войско заполонило городок, фогт не устрашился воинов и вышел из управы на площадь в сопровождении ратмана - члена городского совета.
Управа была окружена воинами. Даниил и Иван Пономарь спешились и шли к ней. Навстречу им двинулись фогт и ратман.
- Я есть фогт Ванден. По какому праву вы вошли в город Ливонского ордена?
- По праву завоевателей. Отныне Русское государство и Ливонский орден находятся в состоянии войны, - заявил Даниил. - И мы действуем по её законам.
Фогт Ванден был дотошным немцем. И хотя он понимал, что от завоевателей не имеет права требовать чего-либо, спросил-таки:
- Но есть ли у вас охранная грамота русского государя?
- Да, такая грамота у нас есть, - ответил Даниил с улыбкой. - Я прошу вас пройти в управу и показать грамоту.
- Ваня, иди возьми ларец с грамотой и прихвати пятерых воинов, - сказал Даниил Пономарю и вновь повернулся к фогту. - Я покажу вам охранную грамоту в том случае, если дадите слово подписать её. В противном случае её подпишут члены городской управы.
- Я разумный человек. Нам нет смысла драться с вами, вы всё равно победите. Поэтому я и члены городской управы подпишут со мной грамоту.
Иван принёс ларец, и все отправились в городскую управу. Фогт собрал всех членов городской управы - они справляли службу и были на месте. Даниил достал из ларца охранную грамоту и прочитал её через переводчика. Фогт Ванден осмотрел грамоту, увидел подпись, печать и сказал:
- Если русский государь помилует нас свободой, не выгонит из домов, даст волю торговать и исповедовать нашу веру, мы, обречённые вашей силой и ратью, подпишем охранную грамоту и присягнём на верность русскому государю.
У фогта Вандена был небольшой совет с ратманами, и он вскоре подписал грамоту и поставил печать города Выру.
- Будем считать, что город Выру перешёл в подданство русской державы. Эх, лиха беда начало, - улыбнулся довольный Даниил и спрятал драгоценную грамоту.
С городком Выру всё было покончено, счёл Даниил, и можно было отправляться дальше. Он даже решил не оставаться в городке на ночлег. Прощаясь с фогтом Ванденом, Даниил сказал ему:
- Я оставляю гарнизоном десять воинов во главе с разумным Ипатом. Дай ему помещение и слушайся его. - Да и что он мог ещё сказать при таком необычном начале военных действий.
Полк двинулся на север, к Балтийскому морю, до которого, как сообщили в городской управе, было сто восемьдесят вёрст. Где-то справа от полка Адашева шли строго на север полки князей Василия Барабашина и Юрия Репнина. Чтобы знать, как в тех полках идут дела, Даниил велел Степану отправить гонцами Кирьяна и Митяя.
- Скажи им, чтобы шли строго на северо-запад до местечка Отепя, а возвращались в Пыльву, идя оттуда строго на восток.
Трудно было Даниилу вести полк по незнакомой земле. Ещё труднее, считал он, гонцам в пути, где люди говорят на другом языке. Потому-то и послал Даниил самых опытных охотников, которые и в чужой земле будут чувствовать себя, как в своих лесах. Они по звёздам, по деревьям, по камням точно определят, где северо-запад, где восток.
К городку Пыльва полк Адашева подошёл без помех. Шли впереди дозоры, шли сотня за сотней конные воины, не встречая нигде никакого врага. К вечеру из Пыльвы потянулись навстречу воинам подводы. Похоже, крестьяне возвращались с торга. Они съезжали с дороги и, сняв шапки, молча стояли на обочине, пропуская чужих ратников. Даниил приглядывался к их лицам, но ничего не мог увидеть на них, кроме глубокого равнодушия к тому, что происходило вокруг, и застарелой усталости. Казалось, все крестьяне Ливонии измучились от жизни. В них не было страха и любопытства - они молчали.
Сам городок Пыльва был маленьким. Когда-то вокруг него начали строить крепостную стену, но, подняв меньше чем на сажень, бросили. Стена уже заросла кустарником, мелкими деревцами. В центре Пыльвы возвышалась кирка - лютеранский храм. Даниил счёл, что в городке лютеран больше, чем католиков. При виде русского войска все они разбегались по домам, запирали двери, закрывали ставни на окнах. Полк Даниила вошёл в городок без помех, стражи у ворот оказались смирными, воинов или тем паче рыцарей и в помине не было. На площади у городской управы было безлюдно. Даниил послал Ивана Пономаря с воинами в управу, но там он наткнулся лишь на двух ратманов, которые попытались куда-то убежать. Самого фогта не было, ратманы сказали, что он уехал ещё утром в Дерпт, который находился от Пыльвы в пятидесяти двух вёрстах. Отъезд фогта был похож на бегство, потому что он захватил всю семью, вещи. Покинули городок служители кирки и несколько немецких семей. Даниил был озадачен. Во-первых, подумал, что в городке уже с утра знали, что к ним из Выру движется русское войско. Во-вторых, Пыльву нужно было привести к присяге на верность русскому царю. Но кто же должен подписать охранную грамоту? Даниил призвал ратманов и велел им созвать городской совет. К вечеру в управе собрались семь ратманов - всё знать Пыльвы. Даниил прочитал им охранную грамоту, и старший из них сказал:
- Мы бьём челом русскому государю и отстаём от ландмейстера. Только не чините нам зла и дайте волю нашей вере. Ещё защитите нас от фогта: он может вернуться.
Даниил задумался: кого оставить во главе гарнизона в Пыльве? Подумал, что у Степана найдётся разумный борисоглебец, и позвал его.
- Есть у тебя толковый охотник, чтобы его во главе гарнизона поставить?
- Ты у меня, воевода, всех первостатейных мужей заберёшь, - ответил Степан, но улыбнулся и добавил: - Да ладно уж, для пользы дела оставь здесь Семёна, но дай ему двадцать ратников. Ежели хочешь, я сам отберу.
- Отбирай сам. А Семён грамоту знает?
- Разумен и знает.
- Ну, приведи его в управу.
Вскоре Семён пришёл. Ему было около тридцати лет. Благообразен, плечист, голубоглаз. В глазах хитринка и ум затаились - охотник, одним словом. Даниил остался доволен.
- Быть тебе, Семён, властным в Пыльве от русской рати. Дам тебе двадцать воинов. Стой тут правдой и волей царя за Русь. Не обижай эстов и ливов.
- Я постараюсь, батюшка-воевода. Только некрещёных не оставляй, - ответил Семён.
Даниил представил Семёна ратманам Пыльвы, сказал, что он властный человек от царя, и попросил дать место для прожития.
В ближайшей округе, но чуть в стороне от главного пути к Балтийскому морю, всего в тридцати двух вёрстах, находился городок Ряпина. Даниил решил не обходить его стороной: всё-таки прибыток державе. Стоял этот городок Ряпина на берегу Псковского озера. От него, минуя пролив, шёл путь к Чудскому озеру. За проливом лежала Псковская земля, и по зимнему пути псковитянам до Ряпины было не более десяти вёрст. Очень удобное положение занимал городок, потому-то Адашев и устремился к нему. В пути полк нагнали Кирьян и Митяй. Их кони и сами они изрядно устали, но неутомимый Кирьян проговорил бодро:
- Застали мы князя Юрия Репнина, как ты сказал, батюшка-воевода, в местечке Отепя. Всё у них путём, и у князя Варабашина - тоже. Сказал же князь Репнин так: "Впереди у нас крепость Юрьев. Но мы не пойдём на неё приступом и пока беспокоить рыцарей не будем, пусть сидят. Да главные воеводы к ней скоро подступят".
- Спасибо, служилые. А Репнин прав: нам вперёд надо идти.
В Ряпине, которая была неплохой крепостью, Адашеву и его ратникам никто сопротивления не оказал. Немецкий гарнизон - там стояло всего полтора десятка рыцарей, - увидев подошедшее русское войско, выслал навстречу фогта фон Бреденда, и тот упросил русского воеводу не вводить войско в город, но был готов принять присягу русскому царю.
- Мы будем платить дань Москве, будем послушными детьми государя. Дайте нам лишь грамоту на свободную торговлю в России.
- Грамоту на свободную торговлю вам незачем иметь. Ваше право заложено в охранной грамоте, - ответил Даниил.
Простояв ночь близ Ряпины, наутро Даниил двинулся на север. В тот же день он вышел к берегу Чудского озера и с радостью подумал, что оно вскоре вновь будет русским озером. Даниил знал, что на этом озере в апреле 1242 года произошла великая битва против ливонских рыцарей. Они были побиты князем Александром Невским. Ливонские рыцари тоже помнили это побоище, в котором погибло более пятисот одних рыцарей. Немцы с той поры больше не рвались к завоеванию русской земли за Чудским озером.
От городка Ряпина полк Даниила Адашева сделал несколько дневных переходов, пока не достиг местечка Калласте, расположенного на берегу Чудского озера. Где-то слева и уже позади полка осталась захваченная немцами в давние времена крепость Юрьев, а ныне - Дерпт. Сказывали, что в этой крепости большой немецкий гарнизон, который нагонял страх на всех жителей южной части земель Ливонского ордена. И то, что русские войска пока обошли Дерпт, было к лучшему. Штурмуя его, можно было потерять десятки тысяч воинов и не добиться успеха. Замок в этой крепости был окружён каменной стеной высотой девять сажен. На Руси таких замков не строили и не знали. В Дерпте при наличии запасов корма и воды можно было отсиживаться в осаде годами. Так считали сами обитатели Дерпта, и с ними можно было согласиться, увидев воочию этот замок.
Но сейчас Адашева волновало другое. Он хотел выйти к морю. Пусть они пробивают в стане врага всего-навсего коридор, но он будет довольно широкий, почти в сто вёрст. И он проляжет по землям, которыми владели русские со времён святого Владимира и Киевской Руси. Так думали воеводы Адашев, Барабашин и Репнин, стремясь к морю. А оно было уже близко, стоило только достичь местечка Йыхви. Теперь впереди полка лежали лишь мелкие селения и хутора, которые встречались довольно часто. Даниилу было непривычно видеть заброшенные мызы хуторян, в которых мог распоряжаться любой сильный злодей. Русское деревенское общинное житие было привычнее и приятнее Даниилу. Там люди живут, помогая друг Другу, тут - как волки, каждый заботится сам о себе.
Благодатный поход полка Адашева был прерван почти у самого Финского залива. Вот уже позади местечко Йыхви, легко приведённое к присяге и служению русскому царю. Впереди - заветная цель, берега Балтийского моря. Дозоры полка, ушедшие на многие версты влево от него, доложили, вернувшись, что вкупе с ними приближаются к морю и полки Барабашина и Репнина. Россияне рассчитывали захватить одним махом не менее ста вёрст побережья.
Но сразу же за местечком Йыхви из соснового мелколесья полетели в передовых воинов стрелы. Даниил остановил полк, велел отойти от опасного места и выпустил вперёд стрельцов с пищалями. Их в полку было пятьсот, на каждую тысячу по сотне. Ещё Даниил позвал Степана Лыкова.
- Кто мог напасть на нас, я не знаю, но только это не немцы. Они бы открыли огонь из пищалей. Так ты возьми сотню, зайди за тот мысок леса, справа, видишь? - Даниил показал рукой.
- Вижу.
- Вот за ним и попробуй зайти за спину этим смельчакам.
- Исполню, воевода, - ответил Степан и поскакал к своим воинам.
Вскоре Степан повёл сотню в обход неприятеля. Той порой выдвинулись вперёд стрельцы и по приказу Даниила дали залп по лесочку. Оттуда не последовало никакого ответа, и было похоже, что там никого нет. Однако Даниил не рисковал ратниками, не послал их прямо на засевших в лесу лучников.
А Степан уже делал своё дело. Проскакав за мыс, он увидел берег моря и у берега несколько лодок. В лесочке он заметил движение. Десятка два воинов бежали к лодкам. Степан повёл сотню наперерез и вскоре отрезал бегущих от моря, стал обходить их, чтобы окружить. Это ему удалось. Когда кольцо сомкнулось, Степан крикнул: "Бросайте оружие!" Но воины или не поняли его, или не захотели расстаться с оружием. Тогда Степан спешился и пошёл к сбившимся в кучу воинам.
Той порой борисоглебец Басюк пустил коня рысью и помчался прямо через лес к полку. Он вмиг проскакал через сосняк и оказался в поле. Его заметили и осознали, что он зовёт их. Даниил догадался, в чём дело, и повёл полк к морю. Миновав лесок и выйдя на побережье, ратники увидели, кто стрелял в них, и взяли лучников в плотное кольцо. Даниил подъехал к кругу, в котором Степан отбирал у них оружие, и улыбнулся. "Это похоже на Степана", - подумал он.
Как выяснилось, стреляли в русских молодые шведы, вовсе не воины, а искатели приключений. Когда луки и стрелы были отобраны, Даниил велел Степану отпустить шведов. Круг разомкнулся, и они сломя голову побежали к своим лодкам. А воины Адашева во главе с ним плотной стеной двинулись к берегу моря. Оно ещё не замёрзло, даже припая не было. Даниил сошёл с коня, вошёл в море и умылся его водой.
Потом Даниил наполнил два серебряных кувшина морской водой, запечатал их и отправил в Москву на имя Алексея Адашева. "Царю-батюшке шлю в подарок воду с Балтийского моря", - написал Даниил брату.
В этот же день от главного воеводы Фёдора Ивановича Троекурова прискакал гонец и велел Адашеву вести полк в Иван-город. Даниил отправился туда с лёгким сердцем, считая, что Нарву, как и другие города, вставшие на его пути, не составит большого труда привести к правде через охранную грамоту. Но на сей раз Даниил Адашев сильно ошибался. Ему и многим другим славным воеводам потребовалось немало времени, мастерства, сил и личного мужества овладеть крепостью Нарва, а по-немецки Ругодивом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ СИДЕНИЕ В ИВАНГОРОДЕ
От Йыхви до Ивангорода пятьдесят вёрст. Они, как и всё пространство, пройденное по земле Ливонского ордена, могли таить опасность. Полк Адашева шёл к Нарве с запада. Погода благоприятствовала движению. Не останавливаясь ни в одном селении, к вечеру того же дня Адашев вышел к реке Нарве. В пути он беспокоился о переправе через неё, но река уже замёрзла и покрылась крепким льдом. И всё-таки Даниил велел идти конникам рассеянным строем. И вот река осталась позади, и полк подошёл к городским воротам. Они распахнулись, и Даниил оказался в русском городке. Он поручил полк заботам Ивана Пономаря и Степана Лыкова, а сам отправился на поиски главного воеводы, который руководил осадой Нарвы. Однако главного воеводы Фёдора Ивановича Троекурова в городе не было, он выехал, как сказали в городской управе, в городок Сиргала. Зато в управе Даниил встретил старого знакомого по сражению за Казань князя Андрея Курбского и воеводу боярина Алексея Басманова, о героических делах которого тоже был наслышан под Казанью. Курбский познакомил Адашева и Басманова.
- Я очень рад нашей встрече, особенно здесь, под носом у врага.
Среди собравшихся Алексей Басманов был самым старшим по годам. Он был на двадцать лет старше Адашева и Курбского. Но в силу нрава Басманова годы не мешали ему быть на равной ноге с молодыми воеводами. Басманов был всегда весел, и, если были у него какие-либо невзгоды, он умел скрывать их от посторонних так глубоко, что никто не догадывался, как он порой страдал. Басманов любил выпить хмельного в компании, но никогда не пьянел. Он умел быть душой в кругу друзей, но выбирал их не абы как, а примеряясь цепкими тёмно-карими глазами. Так он приглядывался и к Адашеву и понял, что это его "поля ягода". Открытый, смелый взгляд Адашева, его по-детски обезоруживающая улыбка, стать сильного бойца - всё это привлекало Алексея Басманова, и он в тот же день сошёлся с Даниилом. Пользуясь тем, что уже наступил вечер, что у них по случаю перерыва в военных действиях не было воеводских забот, Басманов позвал молодых воевод в питейную избу.
- Мы должны отметить наше знакомство, - сказал он Даниилу. - Наступает Великий пост - самое время посидеть за кружкой доброго вина.
В эти дни воеводы, что находились в Ивангороде, получили из Москвы царское повеление не стрелять из пушек по Нарве, не докучать её жителям ядрами, не пускать стрел. Причиной такого повеления было то, что в Москву из Ливонии пришло посольство с целью вести мирные переговоры. Воеводы рьяно исполняли повеление царя, и в городе все изнывали от безделья. Но в питейных заведениях Ивангорода было необычно людно и шумно. Алексея Басманова в питейной избе близ городской управы знали, и ему, и его друзьям сразу нашлось место. К ним подошёл целовальник, спросил, что господа будут пить и есть, и скрылся.