- Вы заседаете на совете в последний раз! Только с Константином Багрянородным я буду решать государственные дела!
Решение совета Александр не осмелился отменить. А встретившись с Неофитом, сказал ему:
- Меня одолели недруги: твои и мои. Но ты уезжаешь заместителем к Льву Фоке и с очень важным моим заданием. Подготовь всех турмархов к тому, чтобы они в нужный день дружно защитили наши с тобой интересы во благо империи.
- Я постараюсь, Божественный. К тому же знаю, кто наш враг.
- Вот и славно. Да собирайся не мешкая. Чем раньше встанешь рядом с Львом Фокой, тем лучше для нас с тобой.
Неофит, однако, не смог поспешить с отбытием в Никею. По воле Константина Дуки его задержали. Дука готовил Льву Фоке некую грамоту. Он вручил её Неофиту, когда вечерело. Он словно предугадывал, что может произойти в проливе Босфор в эту позднюю осеннюю пору.
- Передашь лично командующему армией, - наказал Дука.
Неофит пришёл в бухту Золотой Рог уже вечером. Капитан небольшой памфилы предупредил его:
- Нам бы лучше с утра выйти в пролив. Шторм может быть…
Неофит был взвинчен и резко остановил капитана судна:
- Отправляемся немедленно. И никаких разговоров.
Из бухты памфила вышла при слабом ветре, но по мере удаления он усиливался. Пришлось убрать парус. Памфила пошла на вёслах. Ветер превратился в ураганный, вздыбились волны. Они били в правый борт, и гребцы, хотя и не жалели сил, не могли удержать судно по курсу. Когда же вышли на середину Босфора, памфилу, словно щепку, понесло на восток. Волны накатывались выше бортов, заливали судно. Сломалась мачта. С каждым мгновением памфила оседала всё ниже. Шквалы западного ветра и волны несли её в самую горловину пролива, к Чёрному морю. И там, в узком месте, памфила налетела на купеческую кумбарию арабов. Раздался оглушительный треск. Борта не выдержали, суда развалились, их захлестнул могучий вал и поглотил. Стихия продолжала неистовствовать.
Спустя неделю после шторма с южного побережья Босфора пришла в бухту Золотой Рог лёгкая скидия. Лев Фока прислал в Магнавр казначея Харимона. Он всегда приплывал в конце года за денежным довольствием для армии. И когда логофет Феаген, управляющий императорским казначейством вместо отстранённого Василия, спросил Харимона, прибыл ли к Льву Фоке сановник Неофит, тот ответил:
- Я в этом месяце никого из высоких чинов на довольствие не ставил и даже новых лиц в штабе не видел.
- Странно. Семь дней назад отбыл в Никею на памфиле Неофит. Может, его захватил шторм?
- Я слышал, что в проливе погибло много судов. Но больше купеческих кумбарий.
Поговорив с Харимоном, Феаген отправился к логофету Ромилу, занявшему место Неофита, и рассказал ему то, что услышал от казначея из Никеи. Ромил прошёл на доклад к императору Александру. Выслушав Ромила, Александр ничего не сказал. Он задумался, и было над чем. Кто-то сильный и отважный бросил императору вызов, и гибель фаворита в морской пучине - это предупреждение ему, Божественному. Выходило, что его противник обладал демоническим даром. Предполагал Александр давно, что разгул стихии в Босфоре не во власти природы, а в руках демонов, и теперь надо было ждать возмездия ему, Божественному. Не владеющий твёрдым духом Александр принялся искать врагов близ себя. Его поиски увенчались успехом. Он узнал, что великий доместик Анатолик и Константин Дука были в родстве по материнской линии. Но не только это вызвало подозрение императора во враждебности Дуки к нему. Он заметил, что глаза Дуки излучали демоническую силу. Александру оставалось только следить за ним, ждать проявления демонизма и тогда судить его церковным судом, а это значило предать смерти на костре.
Не умеющий быть скрытным, Александр вскоре выказал свой страх перед Дукой, и умный бывший доместик школ понял, что в лице императора Александра он приобрёл лютого врага, который ищет малейшего повода посчитаться с ним. Особенно это стало ясно Константину Дуке, когда во время застолья по случаю Рождества Христова захмелевший император, грозя ему пальцем, сказал:
- Гибель моего славного дворецкого Неофита на твоей совести, доместик школ. Запомни это.
Константин Дука счёл незаслуженным это подозрение и оттого вдвойне болезненным. И в нём, гордом и обидчивом до озлобления, проснулась ненависть. Чтобы не выплеснуть её, не выдать себя, Дука ушёл с праздничного торжества. Уходил он с супругой Мелентиной и малолетним сыном Феоктистом. Провожал их логофет дворца Ромил. Он успокаивал Дуку:
- Ваша светлость, не надо обращать внимания на Божественного. Он всегда груб и резок, когда выпьет хмельного.
Ромил проводил семью Дуки до палат бывшего Логофета дворца Тавриона, которые Александр отобрал, когда "расчищал авгиевы конюшни" во дворце Магнавр. Прощаясь с Дукой, Ромил пожелал ему:
- Да не снизойдёт гнев Божественного на вашу голову, достойный Константин. Спокойной ночи. - И они расстались.
А наутро в день собора Пресвятой Богородицы императора Александра нашли в постели мёртвым. На полу валялся золотой кубок и стояла лужица недопитого вина. Вскоре слух о смерти императора облетел весь дворец Магнавр, и он загудел, словно растревоженный улей. В спальню императора сбежались сановники, пришли Зоя-августа и Багрянородный. Неожиданная смерть сильного, здорового человека потрясла всех своей загадочностью. Зоя-августа спросила сановников и смотрела при этом на логофета дворца Ромила.
- Кто уводил императора из трапезной в опочивальню?
- Я в это время провожал Константина Дуку, - ответил Ромила.
Все остальные промолчали. И эта загадка так и не будет распознана. И ни у кого не будет оснований осудить Константина Дуку. Все вельможи видели, как уходил он с семьёй из трапезной и провожал их Ромил.
Лишь мудрые старцы скажут, что таких таинственных смертей случалось в византийских дворцах немало и с ними всегда мирились.
Глава седьмая. МЯТЕЖ
Императора Александра за три года его стояния на троне так и не полюбили ни народ, ни его сановники, ни вельможи. Он не оставил в памяти византийцев никаких добрых деяний, - но нажил множество врагов. С Болгарией он не сумел наладить дружественных отношений. Откупившись от них однажды уступками в торговле, он вскоре забыл о самом существовании Болгарии в угоду своей праздной жизни. И всё-таки его неожиданная смерть была воспринята в Византии как бедствие. Народ империи не помнил, когда свершилось последнее покушение на коронованных особ. Смерть Льва Мудрого была признана византийцами естественной. В городе поползли слухи, что на императора Александра совершили покушение заговорщики, но их имён никто не называл, ибо не знали. Убийца оставался загадочным.
Острее всех отравление дяди Александра во дворце Магнавр переживал Константин Багрянородный.
- Матушка-августа, зачем злодеи сделали это? Ведь он был терпим. Он ходил в храм, молился. Время пришло бы, и он стал бы ко всем милосерднее.
Зоя-августа не нашла, что ответить сыну. Она только утешала его:
- Видно, так было угодно Господу Богу.
Но это утешение было слабым. Багрянородный забыл все детские обиды на дядю, который никогда не проявлял к нему добрых чувств. Племянник Константин пытался вспоминать лишь что-то хорошее в дяде и собирал это по крупицам. Теперь ему была понятнее любовь дяди к лошадям, к своему отцу, который в юности объезжал ретивых коней. И сам Александр заботился об арабских скакунах, когда их готовили к бегам на гипподроме. Даже нелюбовь дяди к матери Багрянородный прощал, оправдывая его тем, что тот не познал супружеского тепла.
После смерти дяди Константин неожиданно повзрослел, на его лице появилась озабоченность, оно стало строже, и даже отроческие припухшие губы сделались суше. Он уже серьёзно осознавал своё высокое назначение: отныне он единовластный монарх великой империи. Ему, и только ему отвечать за благополучие в державе, за безопасность её рубежей, за то, как работает правительство, сенат. К чести Багрянородного, в свои отроческие годы он уже знал роль правительства, сената, знал, где пролегают рубежи его империи, где раскинулись земли всех двадцати девяти фем - провинций. Он мог назвать все восточные семнадцать провинций, расположенных в Малой Азии вплоть до реки Евфрат. Он помнил наизусть фемы Балканского полуострова - их было двенадцать. Знал Константин всех стратигов, возглавлявших провинции, и всех епархов крупных городов. В этом ему помогал логофет казначейства Феаген, который распределял денежное довольствие по провинциям и городам.
День за днём и всякими доступными путями, с помощью Зои-августы и приближенных сановников Константин расширял и углублял свои знания об империи. Он узнал, что у Византии есть вассальные города и земли в других державах: в Италии - Венеция, Неаполь, Гаэту, Амальфи, в Далмации - Рагуза, Спалато. Константина заинтересовали вассалы северо-запада Балканского полуострова. Там жили хорваты, сербы, обращённые дедом, императором Василием Македонянином, в христианство. Багрянородный считал, чем-то они будут очень полезны в борьбе против Болгарии, издавна враждебной Византии.
Узнавая свою империю, Константин удивлялся её безбрежным пространствам. На западе от неё был зависим Египет со столицей Александрией, на востоке - далёкая Армения, раскинувшаяся по юго-восточному побережью Чёрного моря. Константин поклялся в душе, что как только повзрослеет, так совершит путешествие во все четыре конца света своей империи. И первое своё путешествие Багрянородный задумал совершить в Армению, на родину предков своего деда. Его тянуло узнать быт и жизнь горцев: армян, аланов, грузин.
Прошли сороковины после смерти императора Александра, и жизнь в Константинополе, во дворце Магнавр стала входить в обычное русло. Всю полноту власти Зоя-августа и Багрянородный взяли в свои руки. Им помогал своими советами мудрый патриарх Николай Мистик. К старости дядя Зои-августы осознал, что когда-то был несправедлив к племяннице и даже не пожелал узаконить её брак. Но когда Зоя-августа пришла с сыном на день Святой Троицы в храм Святой Софии помолиться, он усадил её в императорское кресло и попросил у неё прощения.
- Я долго отчуждал тебя, славная племянница, причинил тебе много страданий. Каюсь в грехах своих и прошу меня помиловать.
Зоя-августа встала с кресла, обняла усохшие плечи старца.
- Будем жить в мире, дядюшка, сколько позволит Господь. Я ведь в ту пору, когда ты восстал против моего супружества, молила Бога о твоём здравии. Тебя толкали на суровость каноны веры. Кто же в этом виноват?
- Так и было. Теперь же я помогу тебе и твоему сыну укрепиться на троне империи.
После литургии в честь Святой Троицы патриарх увёл Зою-августу и Константина в ризницу и там поделился с ними тем, что не было известно простым смертным и что составляло тайну церковной исповеди. Знал Николай Мистик, что, раскрывая кому-либо эту тайну, он совершает тяжкий грех. Однако, помня о том, что тем самым он предупреждает о готовящемся преступлении против императорского дома, он обязан был нарушить церковный канон. И патриарх предупредил.
- Тишина и благость, наступившие ныне в державе, мнимые, дети мои, - начал он разговор. - К трону империи вновь подползают черные демоны. Они коварны и скрытны и до поры до времени не дадут о себе знать.
- Что же нам делать, святейший, чтобы обезопасить себя? - спросила Зоя-августа. - И кто эти демоны?
- Трудно ответить на второй вопрос. Но проведу вас к первому. Вам надо, и это посильно, восстановить справедливость.
- Какую?
- Верните на государеву службу всех, кого изгнал Александр.
- Но это трудно сделать. У нас появятся новые враги.
- Верно и то и другое. Но борьба за справедливость всегда требует жертв. Опирайся на Романа Лакапина. Он честен и не подведёт.
- Но нам придётся идти против Дуки, - заметил Багрянородный. - Он уже сумел приласкать тех, кто вознёс Александра.
- Да, вам нужно встать против Дуки. Что поделаешь! Но, изживя из дворца недругов, вернув обездоленных, вы справитесь с теми, кто стоит за спиной нынешних сановников.
- Дядюшка, скажи откровенно: кого нам опасаться?
- Скоро вы узнаете его сами, как только потревожите осиное гнездо. Внимайте дальше. Вернув к трону одних, привлекайте и тех, кто будет служить вам верой и правдой.
- Как узнать преданных? - спросил Багрянородный.
- Когда встанут на службу Астерий, Таврион, Василид, Прокопий, они и приведут праведных. И последнее: вызовите в столицу Льва Фоку и всех его турмархов. Их придётся взять под стражу и отправить подальше от армии.
- Это невозможно, - заявила Зоя-августа.
- Возможно. Но очень трудно. Помните, что Лев Фока готовит очаг мятежа.
Патриарх отошёл от Зои-августы и её сына к стене, за которой был алтарь. Там висела большая икона Богоматери с младенцем, перед которой стояли императоры Константин Великий и Юстиниан Первый. Патриарх прочитал молитву и, вернувшись, сказал:
- Я внял совету святых императоров и открываю вам тайну исповеди. Знайте же, что вдохновитель и вождь мятежа рядом с вами. Это бывший доместик школ, а ныне логофет дрома Константин Дука.
Зоя-августа побледнела. У Багрянородного в глазах появился страх, он сжался, словно от грозящего ему удара.
- Дядюшка, может, арестовать его тайно? - спросила императрица.
- Нельзя сейчас этого делать! - выдохнул патриарх. - Поступайте, пожалуйста, как я советую. Пусть восторжествует справедливость, нарушенная Александром. Это все, что я мог вам поведать. Помолитесь во имя Господа Бога И выступайте после этого против демонов. Аминь.
Зоя-августа и Багрянородный посмотрели друг на друга. Они поняли, что патриарх тоже боится грядущих событий и потому не желает, чтобы они нахлынули бурей.
- Мы будем терпеливы и во всём последуем твоему совету, дядюшка, - сказала Зоя-августа. - Всё будем делать скрытно, чтобы Дука не застал нас врасплох. Так ли я говорю, Божественный?
- Матушка-августа, я с тобой согласен.
Покинув храм Святой Софии, Багрянородный ещё в пути к дворцу посоветовал Зое-августе позвать к себе изгнанного Александром бывшего логофета казначейства Василида.
- Матушка-августа, мы в первую очередь вернём к службе Василида и накажем ему выдать всем опальным от Александра пособие. И пусть он каждому скажет, что его зовут на званый обед в Магнавр. Как соберутся все, так и оставим их во дворце.
- Божественный, ты дал мудрый совет. Василид конечно же исполнит нашу просьбу. А когда все соберутся… - Зоя-августа остановилась. - Впрочем, не будем опережать события.
Казначей Василид служил в этой должности двадцать с лишним лет и начинал службу ещё при Василии Македонянине, деде Багрянородного. Это был умный и замкнутый человек, обладавший твёрдым характером. Казна при нём находилась на самом строгом учёте, и ни одна золотая или серебряная монета не пропадала бесследно. Высокий, крепкий, всё ещё моложавый, хотя чёрная борода была окрашена густой изморозью, с большими строгими карими глазами, он умел держать на расстоянии самых настырных вельмож, которые небескорыстно добивались его дружбы. Зою-августу он уважал за то, что она была бережливой хозяйкой Магнавра.
Казначей Василид - по церковному преданию - царственный, почтительно стоял перед императрицей. Но Зоя-августа позвала его не для того, чтобы отдать повеление, она хотела попросить его участия в делах на благо императорского престола. Она провела его к столу.
- Садись, достопочтенный Василид. Мы пригубим с тобой вина, и я поделюсь с тобой своими горестями.
Зоя-августа села к столу. Василид последовал за ней. Он держал себя свободно и ответил достойно:
- Я готов исполнить твоё повеление, императрица Зоя-августа.
Золотые кубки были уже наполнены вином. Зоя-августа взяла свой. Василид тоже поднял кубок. Они выпили вина, и Зоя-августа начала разговор:
- Через неделю памятный день кончины моего супруга Льва Мудрого, и я хочу собрать к столу всех, кто помогал ему править державой. Ты помнишь, что всем рассылал пособие за опалу. Теперь мы выдадим тебе деньги, и ты развезёшь их тем, кто чтил Льва Мудрого, и пригласишь их на званый обед, который падает на чистый четверг.
- Я понял, государыня. Это доступно сделать, и я выполню твою просьбу. Дай повеление казначею Феагену выдать мне деньги и выделить стражей.
- Всё устроит Гонгила. Я пошлю его сейчас же к Феагену. И спасибо, Василид. Я помню тебя с той поры, когда была девочкой, а на трон вступил мой будущий супруг Лев Мудрый.
- Твой супруг, августейшая, продолжал дело отца без погрешений, и дай Бог, чтобы династия Македонян жила и здравствовала. Я ведь сам из Македонии, и как мне не чтить своих земляков. В юности будущий император Василий дружил с моим отцом, а он в ту пору был казначеем при епархе Адрианополя.
- Я помню о том из рассказов супруга. Ты ведь тоже тогда дружил с ним.
- Так и было. - И, вздохнув, Василид добавил: - Светлое время тогда было. Я часто вспоминаю его. Поди, старею.
- Но скажи мне, преславный Василид, положа руку на сердце, как сейчас течёт жизнь в Магнавре? Вроде бы всё мирно, тихо. А по-твоему?
Василид задумался. Он понял, что приглашение не сводится лишь к тому, чтобы уведомить опальных вельмож о званом обеде. Он счёл, что Зоя-августа скрывает от него суть приглашения. Увидела она какие-то подводные течения в жизни Магнавра и насторожилась. Бывший логофет казначейства, будучи сам скрытным, даже издали умел наблюдать дворцовые ходы, как поверхностные, так и глубинные. Он с большой достоверностью мог бы сказать, кто виновник гибели Александра. Император отправил Василида в отставку значительно позже других сановников. И теперь он понял, с какой целью тогда брали у него из казны деньги. Но византийская дворцовая жизнь приучила Василида к умению скрывать свои прозрения и быть во всём осторожным. Иначе ему бы не прослужить два с лишним десятилетия главным казначеем огромных богатств, которые хранились у него в подвалах не только в деньгах, но и в чистом золоте, серебре, в больших запасах драгоценных камней. Особая была у Василида служба, и он дорожил ею. Но потерял, жестоко обиженный императором Александром. За что он был отстранён от должности? Не за то ли, что любил Льва Мудрого, а с него перенёс любовь на сына? И вот теперь отрок династии Македонян может попасть в смертельную беду, которая пока таится в дворцовых течениях. Как тут не встать на защиту Багрянородного? По глубокому убеждению Василида, внук Василия Македонянина должен способствовать расцвету Византии, наступившему при деде. "Да не пожалею живота своего", - отважно подумал Василид и ответил терпеливо ожидающей его слова Зое-августе:
- Да, пока мне всё кажется тихим и мирным в Магнавре, матушка-императрица. Но, если ответить положа руку на сердце, я вижу бурный подводный поток, и не приведи Господь вырваться ему наружу.